провел в Бастилии.
     Это заняло немного времени. Примерно в тот час, когда Катрин направлялась в отель Дикобраза с Жаном Орлеанским, монах кордельеров явился в монастырь с приказом, подписанным и запечатанным личным гербом мессира Жака де Шателье, епископа Парижа, который дал ему доступ к заключенному по имени Арно де Монсальви, чьим исповедником он являлся и чью душу он собирался приготовить к христианскому раскаянию. Монаха отвели в башню Бертодьер, где томился Арно, и закрыли за ним дверь.
     Через несколько минут надсмотрщика привлекли крики монаха, и, уверенный, что заключенный душит святого человека, он поспешил на помощь. Он открыл дверь.., и упал, сраженный в сердце ударом кинжала. Обеспокоенные стражники прибежали на шум и были немедленно поражены мечом, так как, по всей видимости, под своей одеждой монах принес целый арсенал оружия и, кроме того, вторую рясу, которую надел Арно.
     Переодетые пленники достигли двора, потом караульных помещений, где два человека стояли на страже у потайных ворот. Это были лучники Орлеанского Бастарда, и они прекрасно знали сира де Монсальви. Когда беглецы проходили по мосту, капюшон Арно соскользнул и открыл его лицо. Немедленно узнанный, он нанес удар. Стражник вскрикнул, и этот крик стал последним: в несколько секунд они убили и второго лучника. Вскочив на лошадей, которых Держала за повод группа из трех или четырех человек, они Ускакали по направлению к деревне Шаронн...
     - Но в конце концов, - вскричала Катрин, когда Тристан кончил свой отчет, - этот человек, у которого был приказ епископа, кто это мог быть? Кто-нибудь его видел?
     - Те, кто видел его, уже не могут его описать, - мрачно сказал Тристан. - Но лучники на зубцах, которые виде сверху бегство двух человек, утверждают, что это был парень лет двадцати, светловолосый, и что никаких опознавательных знаков они больше не видели.
     - Слабовато для описания внешности, - пробурчал Рено де Рокморель. - Больше ничего не известно?
     Тристан устремил на Катрин взгляд, полный сожаления, и почти неслышно произнес:
     - Известно еще кое-что! Торговец жареным мясом у ворот Сент-Антуан, который ощипывал у самых ворот гусей, видел двух всадников, промчавшихся почти под самым его носом. Он слышал, как один кричал другому: "Сэдда, Гонне, путь свободен.
     Воцарилось гробовое молчание, но оно длилась только мгновение.
     - Гонне, - пролепетала Катрин в ужасе. - Гонне д'Апшье! Он приехал!.. И ему удалось! Боже мой, Арно погиб!
     Огромный кулак Рено обрушился на стол, опрокинув стаканы, подскочившие от его удара.
     - Почему погиб?! И что удалось этому подлому псу бастарду?
     - Я вам скажу. - И Катрин, уставшим голосом, быстро, но точно передала своим потрясенным слушателям о том, что произошло под стенами Монсальви, и о той бесчестной миссии, которую должен был выполнить бастард Апшье.
     - Я безумно надеялась, - добавила она в заключение, - что мне удалось выиграть время, обогнать его. Я рассчитывала, что он задержится на несколько дней в Сен-Пурсене у кастильца, но я ошибалась. Он уже был здесь! Он намного раньше меня знал о том, что произошло, и уже принимал меры, расставляя ловушку, какую ему подсказывало сумасбродство Арно.., и от этого только выиграл! Но если подумать, каким образом ему удалось пойти по его следу, как он смог добыть этот приказ от епископа, без сомнения, подделанный?..
     - Наплевать! - отрезал Рено, которому удалось перекрыть возмущенные голоса слушателей. - Как этому проходимцу удалось это провернуть, мы поговорим позже, ночью! А пока что надо пуститься в погоню, поймать, любой ценой вырвать Монсальви из лап этого фальшивого друга, который свернет ему шею в каком-нибудь глухом лесу темной ночью! Эй, вы все, в седла!
     Сир Ротренан уже мчится по их следу, - проговорил мрачно Тристан. - Коннетабль отдал приказ доставить их живыми или мертвыми!
     Верзила Рокморель сделал шаг назад, встал напротив прево и, слегка нагнувшись, так как он был на голову выше, уставился на него.
     - Живыми или мертвыми? И вы думаете, что это нас устроит? Другими словами, находясь между двух огней - между Апшье и вашим Ротренаном, - Монсальви практически не имеет шансов выбраться целым? Если эта собака бастард еще не успел его убить, этим займется посланец монсеньера, так как надо совершенно не знать Монсальви, чтобы вообразить, что он даст себя арестовать без сопротивления.
     - Да нет же, я его знаю и...
     - Я говорю вам - надо спешить. Итак, вы разрешаете! Теперь, сир Прево, хорошенько запомните: мы хотим найти нашего командира целым и невредимым, и поэтому погонимся за вашими бретонцами, а также за беглецами. Мы рассчитываем их обогнать.., или напасть на них, если они прибудут раньше нас. Вы можете сказать это коннетаблю.
     - Я поостерегусь это делать... Если только, конечно, вы не дадите мне слово привезти пленников сюда...
     - Вы смеетесь? Вы что же, не помните, что у нас есть два счета к Апшье. Поэтому после того, как будет повешен Гонне на первом же попавшемся дереве, мы прямиком отправимся в Монсальви и разнесем в клочья банду. А для этого нам нужен его законный сеньор: то есть Арно де Монсальви. Когда все встанет на свои места, пусть ваши судьи и советники разглагольствуют, выносят какие им заблагорассудится приговоры и отправляются за Арно в наши горы, если это их позабавит. Но предупредите, что их ждет. Вы поняли?
     - Великолепно! Вас слушать - одно удовольствие, - проговорил насмешливо Тристан. - Только не понимаю.., зачем вы все еще здесь.., поразглагольствовать?
     Сбитый с толку, Рено разразился хохотом, так хлопнул прево по плечу, что чуть не сломал его, и обернулся к Катрин:
     - Собирайтесь, госпожа Катрин! Мы вас увозим с собой!
     - Только не это! - возмутился Тристан. - Вы бредите, Рокморель! Женщине нечего делать с вами! Кроме того, она обессилена и задержит вас. И наконец.., ей надо кое кое-что сделать для своего, мужа. Проваливайте! Когда понадобится, мы сумеем дать ей надежный эскорт, чтобы она в полной безопасности добралась до Оверни.
     - Умоляю вас, Тристан, - вскричала Катрин, - дайте мне уехать с ними. Вы хорошо знаете, что я все равно поеду! Он строго посмотрел на нее, потом медленно произнес:
     - У вашего мужа не будет ни малейшего шанса нормально жить, если вы не останетесь здесь. Впрочем, выбирайте: или эти господа немедленно уезжают без вас, или же я закрываю глаза, зову стражу и арестовываю их в одну минуту.
     Побежденная, Катрин, которая уже было встала, снова опустилась на скамью.
     - Уезжайте, друзья, мои, - вздохнула она... - но заклинаю вас, Рено, скажите моему супругу...
     - Что вы его любите? Госпожа Катрин, вы это сами сделаете гораздо лучше, чем я. До скорого! Берегите себя, а уж мы провернем все как надо!
     За несколько секунд трактир опустел.
     Выйдя из трактира и заполнив почти всю улицу Сент-Антуан, овернские рыцари сели в седла и, даже не потрудившись крикнуть "Берегись!", бешеным галопом помчались по улице, давя людей и животных, сея ужас и смятение на своем пути. Скоро вся улица и все пространство у подножия башен Бастилии и под сводом ворот Сент-Антуан было покрыто толстыми клубами пыли, которая медленно оседала. Вдогонку им неслись проклятия., Катрин и Тристан вышли на порог, чтобы присутствовать при этом отъезде. Затем они вернулись в большой зал, - Почему, вы мне помешали уехать с ними? - сказала она с упреком. - Вы хорошо знаете, что я не хочу здесь оставаться ни на минуту.
     - И, тем не менее, вы останетесь.., на эту ночь, чтобы набраться сил. Завтра, обещаю вам, вы уедете, но ни в Овернь, где вы никому не нужны.
     - Куда же, в этом случае?
     - В Тур, дитя мое. В Тур, куда через неделю прибудет король и где через месяц состоится свадьба монсеньер" дофина Людовика с мадам Маргаритой Шотландской! Там вы сможете быть более полезной вашему мужу, потому что только король может помиловать того, кого приговора" коннетабль. Поезжайте к королю, Катрин! Свадьба принца - это самый благоприятный момент, чтобы добиться! снисхождения в таком трудном случае. Монсальви необходима королевская грамота о прощении, если вы не хотите чтобы он жил изгнанником.
     - Но даст ли он мне ее? - с сомнением прошептала молодая женщина. - Коннетабль, вы только что сказали, приговорил Арно, - Он не мог поступить иначе, так как окружен обиженными парижанами, кричащими, как телята на бойне. А короля парижане весьма мало волнуют. У него от Парижа не осталось теплых воспоминаний. Он простил парижан, это так, но неохотно, и вы можете сами судить, что он не торопится их навестить. Если вам удастся с ним поговорить, он окажет милость. На какое-то время Монсальви забудут, он отсидится в своих горах; и все будет кончено. Он с удовольствием удалится в это изгнание на свои земли, где по приговору будет обязан находиться, а через год вернется ко Двору, где его встретят с распростертыми объятиями, и коннетабль - первый из всех!
     По мере того, как он говорил, Катрин чувствовала, что у нее становится легче на сердце. Несколько слов, несколько ободряющих фраз осветили горизонт, прогнали облака и вернули надежду.
     Бесконечная благодарность родилась в ее душе. Молодая женщина поняла цену дружбы Тристана, которому долг, безусловно, запрещал отпускать овернцев в погоню за беглецами. Тем более что они не скрывали своего намерения отбить его у людей коннетабля и вернуть живым и невредимым в Монсальви.
     Она взяла руку Тристана и прижалась к его щеке.
     - Вы всегда знаете лучше меня, что нужно делать, друг Тристан! Мне давно следовало это знать, и, вместо того чтобы бунтовать против ваших советов, я поступила бы правильнее, если бы следовала им, даже не пытаясь их понять.
     - Я столько не прошу. Но раз уж вы так хорошо настроены, попросите Ренодо подать нам обед! Я так голоден, что съел бы собственную лошадь.
     - Я тоже, - рассмеялась Катрин. - Что же касается Беранже... А в самом деле, он-то где? Я не видела его с самого утра и, признаюсь, даже забыла о нем.
     - Я здесь! - послышался жалобный голос, который, как казалось, выходил из огромного камина, где на медленном огне томился огромный котел с капустой под свиным салом.
     Что-то зашевелилось в углублении у очага, где стояли каменные скамейки. Изящный силуэт пажа, стянутый сюрко <Сюрко - верхняя одежда без рукавов (или с широкими короткими рукавами), стянутая в талии. - Примеч. пер.> из темно-коричневой шерсти, вынырнул из темноты и приблизился, освещаемый слабым светом, пробивавшимся из темных квадратиков окон.
     - Так, Беранже, - начала возмущенным голосом Катрин, - где же вы были? Сегодня утром я вас ждала, искала, а...
     Она остановилась на полуслове, пораженная глубокой грустью пажа, отпечатавшейся на его лице. Ссутулившись, опустив голову, с дрожащими уголками губ, так что казалось, он сейчас заплачет, Беранже являл собой само воплощение скорби.
     - Боже мой! Но что с вами?! Можно подумать, что вы потеряли близкого человека.
     - Оставьте, моя дорогая, - перебил Тристан. - Мне кажется, я знаю, в чем дело!
     И обратился к "несчастному" мальчику:
     - Вы пришли слишком поздно? С ним случилась.., какая-нибудь неприятность?
     Беранже отрицательно помотал головой и сказал с сожалением в голосе:
     - Ничего, мессир! Все прошло очень хорошо. Я вручил письмо, которое вы мне дали, и его немедленно отпустили.
     - Ну? Вы должны быть довольны?
     - Доволен? Да.., конечно! О! Я доволен, мессир, и я вам так благодарен, но...
     - Вы можете сказать, о чем идет речь? - спросила Катрин, с удивлением следившая за разговором, тема которого была ей совершенно не ясна.
     - Об этом неугомонном студенте, некоем Готье де Шазее, чей арест вы вчера видели и которым заинтересовался мальчик...
     Тристан рассказал, как накануне вечером, когда он пришел в гостиницу доложить Катрин об аудиенции у коннетабля, молодой Рокморель робко поведал ему о стычке, свидетелями которой он и его госпожа явились за несколько часов перед этим в окрестностях Малого Шатле. Он сказал, что мадам де Монсальви заинтересовалась судьбой рыжего студента и обещала постараться вытащить из истории этого паладина, так доблестно и преданно сражавшегося за дам. Обещание, которое, вполне естественно, вытеснило из ее головы другие более важные заботы, но о котором он, Беранже, охваченный внезапным восхищением "светочем мира", не забыл.
     - Думая доставить вам обоим радость, - заключил Тристан, - я сегодня утром отправил с этим мальчиком приказ об освобождении, чтобы он мог сам при нем присутствовать. Мессир де Тернан подписал мне приказ по дружбе. Поэтому я был несколько удивлен вытянутым лицом вашего пажа. Я был уверен, что он явится сюда или отправится в какой-нибудь другой кабачок, чтобы со своим новым другом отпраздновать событие.
     - Беранже, пора объяснить нам, что случилось на самом деле, вместо того чтобы смотреть на нас полными слез глазами. Этот юноша был не рад, что его освободили?
     - О, напротив! Он был счастлив. Он спросил меня, кто я такой и как это мне так ловко удалось его вытащить из тюрьмы! Я ему ответил. Тогда он меня расцеловал.., и бросился удирать со всех ног, на ходу крича: "Большое спасибо, друг! Может быть, мы еще встретимся! А пока что, будь так любезен, извини, но я бегу к кумиру Марион. Она мне кое-что должна, а с обязательствами никогда не следует затягивать". И исчез по направлению улицы Сен-Жак.
     - Да, - проворчал Тристан, - маловато для благодарности. Вот и хлопочи после этого за людей. И что же вы делали, что вернулись так поздно?
     - Ничего... Гулял по берегу реки, смотрел, как проходят баржи и шаланды. Я чувствовал себя совсем одиноким.., немного потерянным. Мне хотелось видеть людей. Потом я пошел по направлению больших коллежей...
     - И потом, - продолжила, улыбаясь, Катрин, - поскольку вы не встретили того мальчика, который вам так запал в душу, вы все-таки решили вернуться. Не переживайте, Беранже, вы совершили доброе дело, и совершенно бескорыстно, раз вам не предложили дружбы, которой вы так желали.
     - Это правда! Я бы так хотел стать его другом! Я хорошо знаю, что рядом с парижским студентом - я только ничтожный деревенский невежда...
     - Вы прежде всего храбрый мальчик, который сделал даже слишком много для неблагодарного фанфарона. Забудьте его, как забыла о нем я. Я заинтересовалась им только потому, что он напомнил мне потерянного друга. Не будем думать об этом! Завтра, как только откроют ворота, мы уезжаем в Тур.
     - В Тур?
     - Ну да. У вас не получилась дружба с мятежным школяром, но вы, возможно, увидите короля, - сказала Катрин с меланхолической улыбкой. - Это стоит того.., хотя наш государь и не славится своей красотой.
     - Короля? Да.., конечно! - вздохнул без всякого воодушевления Беранже, которого было действительно трудно утешить.
     Однако его безразличие к земным делам не влияло на его аппетит, и он с такой же прожорливостью, как и накануне, уничтожил свой обед. После ухода Тристана Эрмита Катрин отправилась в церковь Сент-Катрин-дю-Баль-дез-Эколье, где долго молилась, а паж позволил себе снова долгую прогулку по Парижу. И поскольку эта прогулка должна была стать последней, он продлил ее, как только мог.
     С наступлением вечера Золотой Орел наполнился шумом и гамом. Трактир у освободителей сразу приобрел такую же славу, как и у оккупантов. Как только на город стали спускаться сумерки, множество солдат расселись вокруг закапанных вином и воском столов, чтобы поужинать, осушить кувшины и поиграть в кости.
     Катрин и Беранже предусмотрительно заказали себе ужин в комнату, и, когда был проглочен последний кусок и служанка убирала остатки еды, Катрин отослала пажа и стала готовиться ко сну.
     Отъезд был назначен на раннее утро, и надо было выспаться. Тристан будет здесь со звоном первых колоколов, так как собирался сопровождать путешественников до Лонжюмо.
     Катрин спокойно совершила свой ночной туалет. Долгое время, проведенное в сумерках церкви, вернуло ей полное самообладание. Священник, которому она исповедалась, освободил ее от неприятного воспоминания о временном опьянении и о сцене соблазнения несчастного Тристана. Наконец ей удалось успокоить свою душу.
     Теперь она могла относительно спокойно подумать над той задачей, которую ей предстояло выполнить в Type и которая в конечном счете не представлялась ей очень трудной. Она была полностью уверена в своих друзьях при Дворе; разве можно было усомниться в том, что ей удастся получить помощь королевы Иоланды, своей вечной покровительницы?
     Что же касается положения, в котором оказался Арно, ее тревоги утихли. Она хорошо знала рыцарей из Верхней Оверни и особенно этих неустрашимых Рокморелей, чья смелость и упрямство могли свернуть горы.
     В течение всего дня она мысленно следила за их скачкой по следу беглецов и думала о том, что, возможно, к этому часу они уже настигли Арно и его опасного спутника. Если это так, Гонне д'Апшье уже должен был распроститься с жизнью, а его возможная жертва спокойно скакала по направлению к Монсальви вместе со своими вновь обретенными друзьями. Возможно даже, что бастард умер, не успев оклеветать ее в измене. Бешеная скачка не располагает к откровенной беседе...
     Убаюканная этими утешительными мыслями, Катрин легла, не дожидаясь сигнала к тушению огней, и, едва успев положить голову на подушку, уснула детским сном, в то время как в нескольких шагах от нее Беранже, полумертвый от усталости, храпел с основательностью старого матерого волка. Они не слышали, ни как солдаты покидали трактир, проклиная городские порядки, предписывающие ложиться рано, ни как служанки закрывали ставни, ни скрипа лестницы под грузом мэтра Ренодо и его жены, направлявшихся в свою большую супружескую постель.
     Еще в соседнем монастыре не прозвонили заутреню, как улица заполнилась людьми, которые шли в молчании и собрались у двери Золотого Орла.
     Что-то заскрежетало в замочной скважине, но загороженная изнутри дверь не поддавалась. Тогда сильный удар ногой с грохотом выбил окно, и кто-то проскользнул внутрь. Через мгновение дверь открылась, освобождая проход черному людскому потоку, который немедленно заполнил трактир.
     Когда мэтр Ренодо, в бумажном колпаке, со свечой в одной руке и придерживая другой рукой панталоны, спустился посмотреть, что происходит, он в ужасе отступил перед лицами, окружившими его в ярком свете факелов.
     Широкие, красные, в кожаных колпаках на нечесаных головах, на этих лицах прекрасно сочетались безжалостный холод взгляда и жестокая складка ртов, зачастую лишенных зубов. По их кожаным запятнанным кровью передникам, блестящим тесакам и широким ножам, засунутым за пояс, несчастный трактирщик их немедленно опознал.
     - Мясники... - пробормотал он, заикаясь. - Что.., вам нужно?
     Один человек вышел из ряда. Его огромные руки были одеты в железные обручи, как бочонки, а потная рожа вызывала отвращение.
     - Нам от тебя ничего не нужно, трактирщик! Возвращайся в свою постель и не двигайся, что бы ни услышал!
     - Но я, наконец, имею право знать! Чего вам здесь надо?
     - Не тебя, будь спокоен! Та, кого мы ищем, дама. Знатная дама. Это у тебя ведь имеется, не так ли?
     - Д.., да, но...
     - Никаких но! У нас к ней дело! А теперь ты преспокойно вернешься к своей супруге, которая уже вспотела от страха на своих подушках. Если хочешь, чтобы твой трактир остался цел, занимайся только ею, ты меня слышишь?
     - Моей.., моей супругой? В ее возрасте?
     - Читай свои молитвы или наслаждайся с ней любовью, только не двигайся из своей комнаты. А нет.., мы подожжем твой дом и тебя вместе с ним! Понятно?
     Несчастный трактирщик стучал зубами и с трудом держался, но мысль о молодой постоялице, такой белокурой, такой хрупкой, которая окажется в руках этих зверей, придала ему мужества. К тому же мысль о том, что с ним сделает Тристан Эрмит, если с ней случится несчастье, также не была утешительна. Поэтому он решился вступить в переговоры.
     - Послушайте, - выговорил он