стали опасаться и за свое благополучие, и за безопасность. Наполеон, похоже, хотел позволить "племяннице Людовика XVI" подчинить себе генерала Бонапарта. И кроме того, опасались Савари, преданного слепо своему хозяину, человека ограниченного, безжалостного и бесчестного, способного неукоснительно исполнить любой приказ, каким бы чудовищным он ни был. Особенно роялисты с ужасом вспоминали о том, что Савари практически был палачом герцога Энгиенского. Одним словом, Марианна с изумлением обнаружила, что растерянные и напуганные французы были недалеки от того, чтобы присудить Фуше диплом святого или, во всяком случае, единодушно пожалеть о нем.
     "Я-то уж не пожалею о нем никогда! - решила она, со злобой вспоминая обо всем, что ей пришлось вынести из-за него. - К тому же с этим Савари я никогда не имела дела, мы даже не знакомы! Следовательно, я действительно не вижу причин бояться его назначения".
     Но несмотря на эти успокаивающие мысли, она не смогла сдержать беспокойства при виде таможенников, с особой тщательностью осматривавших ее карету.
     - Могу ли я узнать, что вы, собственно, ищете? - нетерпеливо бросила она. - Не думаете же вы, что я прячу под подушками бочку водки?
     - Приказ есть приказ, сударыня! - ответил жандарм, только что вышедший из здания таможни. - Все приезжающие в Париж кареты должны быть осмотрены, особенно если они прибыли издалека. Откуда вы едете?
     - Из Италии! - ответила Марианна. - И я клянусь, что не везу в моей карете ни контрабанды, ни заговорщиков.
     Я возвращаюсь домой, вот и все!
     - У вас должен быть при себе паспорт, - сказал жандарм с лукавой улыбкой, открывшей великолепные белые зубы под большими пушистыми усами, - и, может быть, паспорт, который подписал господин герцог Отрантский?
     Очевидно, такие паспорта вызывали подозрения, и она благословила судьбу, сделавшую ее теперь подданной великой герцогини Тосканской. Она с гордостью показала паспорт, который ей учтиво вручил через три дня после свадьбы граф Жерардеска.
     - Этот носит подпись ее императорского высочества принцессы Элизы, великой герцогини Тосканы, принцессы Лукки и Пьомбино.., и сестры его величества императора и короля, как вы, возможно, знаете? - добавила она с иронией," ощущая язвительное удовольствие при перечислении всех этих пышных титулов.
     Но жандарм был, видимо, непроницаем для любой иронии. При свете фонаря он с трудом читал по слогам имя, написанное на официальной бумаге.
     - Мари-анна Елиза-вета д'Ассель-на де Вилленев, княгиня Сарта.., нет, Сан-та Анна...
     - Сант'Анна! - нетерпеливо поправила Марианна. - Могу я продолжать путь? Я сильно устала.., и к тому же начинается дождь.
     Действительно, большие капли, тяжелые, как монеты, начали падать, оставляя глубокие следы в покрывавшей карету пыли. Но жандарма в треуголке это, по-видимому, ничуть не обеспокоило. Он с подозрением взглянул на Марианну.
     - Вы можете сесть в карету, но не двигайтесь с места!
     Надо кое-что проверить.
     - Хотела бы я знать что? - возмутилась Марианна, придя в ярость, увидев, что он уходит к дому с ее паспортом. - Неужели этот тупица решил, что мои документы фальшивые?
     Ей ответил старый зеленщик, остановивший свою полную капусты повозку рядом с берлиной.
     - Не надо волноваться, м'дам! Так делают со всеми, и эти паразиты не дают покоя ни днем ни ночью. Придираются страшно! Вот увидите, они перепотрошат всю мою капусту, шпиона будут искать какого-нибудь!
     - Но что же, в конце концов, произошло? Было покушение? Сбежал преступник? Ищут бандитов?
     Марианна готова была даже допустить, что Наполеон приказал подвергнуть ее обыску в виде наказания за ее замужество без высочайшего разрешения.
     - Наплюйте на все, м'дам! Вся закавыка в том, что этот проклятый Савари вообразил, будто он один - верный подданный императора! И вот тебя обшаривают, и вот тебя допрашивают. И кто его такого высидел? И откуда он такой вылупился? Все хочет он знать...
     Зеленщик, безусловно, еще долго продолжал бы свои излияния, если бы не появился усатый жандарм, но на этот раз сопровождая юного лейтенанта, безусого, но подтянутого, который подошел к карете, небрежно поздоровался и, окинув Марианну наглым оценивающим взглядом, спросил:
     - Судя по всему, вы госпожа Сант'Анна?
     Возмущенная тоном этого молокососа, Марианна ощутила, как в ней закипает гнев.
     - Я действительно княгиня Сант'Анна, - по слогам выговорила она, - и мне следует говорить ваша светлость... или ваше сиятельство, лейтенант! Похоже, что в жандармерии вас не утруждают изучением правил хорошего тона?
     - Для исполнения своего долга мы достаточно обучены, - заметил юноша, ничуть не смущенный высокомерным тоном молодой женщины. - И мой долг - немедленно препроводить вас к министру полиции, ваша светлость, если... вы соизволите приказать вашей горничной уступить мне место!
     Прежде чем задохнувшаяся от гнева Марианна успела ответить, лейтенант открыл дверцу и забрался в карету, где Агата непроизвольно встала, чтобы освободить место рядом с хозяйкой. Но молодая женщина решительно удержала ее за руку.
     - Останьтесь здесь. Агата! Я не приказывала вам встать и не привыкла позволять садиться кому попало рядом с собой. Что касается вас, сударь, то я, без сомнения, плохо поняла, о чем идет речь. Повторите, что вы хотели мне сказать.
     Вынужденный стоять в неудобном положении, согнувшись, лейтенант пробурчал:
     - Я сказал, что должен без промедления проводить вас к министру полиции. Ваше имя уже неделю назад сообщили на все заставы. Такой приказ...
     - Чей приказ?
     - А чей же может быть? Министра полиции, господина герцога де Ровиго, а следовательно, приказ императора!
     - Это еще надо проверить! - воскликнула Марианна. - Что ж, раз вы так настаиваете, едем к герцогу де Ровиго.
     Однако я не премину высказать ему все, что думаю о нем и его подчиненных. Но пока я остаюсь хозяйкой у себя, будьте добры отправиться на сиденье к кучеру, молодой человек! И потрудитесь указывать ему дорогу! Иначе вы не заставите меня тронуться отсюда.
     - Хорошо! Иду!
     Разочарованный жандарм неохотно вылез и взобрался к Гракху, встретившему его насмешливой улыбкой.
     - Очень любезно с вашей стороны составить мне компанию, лейтенант! Вы увидите, как здесь хорошо! Правда, немного сыровато, но зато столько воздуха, не то что внутри!
     И куда нам ехать?
     - Давай двигай! И без фокусов, милейший, если не хочешь, чтоб тебе влетело!.. Вперед, - проворчал жандарм.
     Гракх, не отвечая, тронул с места и, забыв на время о достоинстве княжеского кучера, во все горло запел с акцентом гамена из предместья старый марш солдатов Аустерлица:

     Пробьемся по флангу, пробьемся.
     Тарам-тарарам-там-там...
     И весело мы посмеемся.
     Тарам-тарарам-там-там...

     Посмеемся? Съежившаяся в глубине кареты Марианна не имела ни малейшего желания смеяться, но этот воинственный марш, распеваемый звонким голосом юного кучера, очень подходил к ее настроению... Она была слишком разгневана, чтобы хоть на минуту ощутить страх перед этим Савари и причинами, из-за которых он приказал всем заставам караулить ее. Когда подъехали к особняку Жюинье, Марианна заметила, что тут тоже кое-что изменилось. Шел ремонт.
     Повсюду виднелись леса, бочки с гипсом, банки с красками, оставленные рабочими, закончившими трудовой день. Несмотря на это и на поздний час (на колокольне Сен-Жермен-де-Пре как раз пробило десять), - множество слуг в сияющих ливреях и других особ сновало во дворе и в прихожих. К тому же, вместо того чтобы проводить Марианну на второй этаж в пыльную приемную, за которой находился небольшой, скудно обставленный кабинет герцога Отрантского, лейтенант жандармерии передал ее высоченному мажордому в красной ливрее и напудренном парике, который величественным жестом открыл перед ней салон первого этажа, салон, где все объявляло об абсолютной верности вкусам хозяина. Массивная мебель красного дерева на позолоченных бронзовых львиных лапах, темно-зеленые обои, тканные золотыми пчелами, помпейская люстра и лепные военные аллегории, повторяющиеся на многочисленных панно. Завершающим штрихом был громадный бюст императора в лавровом венке на высоком мраморном постаменте, напомнившем Марианне траурную стелу, Посреди этого великолепия какая-то дама в сиреневое платье и украшенной малинскими кружевами лиловой накидке взволнованно ходила взад-вперед, шурша своими шелками. Это была дама среднего возраста, чье благородное лицо и высокий лоб являли смесь мягкости и строгости. Марианне знала ее, часто встречая у Талейрана: канониса де Шатеней, дама высокого ранга и высокого ума, о которой поговаривали, что она когда-то питала слабость к молодому и тощему генералу Бонапарту.
     Когда Марианна вошла, она прекратила свою лихорадочную прогулку и с удивлением посмотрела на вошедшую, затем, с радостным восклицанием протянув руки, поспешила к ней.
     - О, дорогая великая актриса!.. Ах, простите! Я хочу сказать: дорогая княгиня, какое счастье и какое облегчение встретить вас здесь!..
     Наступила очередь Марианны удивиться. Каким образом г-жа де Шатеней могла узнать о перемене в ее положении? Канониса нервно усмехнулась и увлекла молодую женщину к стоявшему между двух неприветливых бронзовых "Побед" канапе.
     - Но ведь Париж только и обсуждает ваш столь романтический брак! О нем говорят почти столько же, сколько о немилости бедного герцога Отрантского! Вы знаете, что нет больше речи о его миссии посла в Риме? Император, как говорят, был в страшном гневе на него из-за великого аутодафе, которое он совершил со всеми тайными досье и другими документами своего министерства. Он изгнан, самым настоящим образом изгнан!.. В это трудно поверить! Но.., а на чем я остановилась?
     - Вы сказали, что много говорят о моей свадьбе, сударыня, - проговорила ошеломленная этим потоком слов Марианна.
     - Ах да! О.., это так необычно! Знаете, дорогая, ведь вы самая Настоящая конспираторша! Скрыть под псевдонимом одно из самых знатных имен Франции! Как романтично!.. Поверьте, однако, что я никогда не принимала это за чистую монету. Я давно догадывалась, что вы настоящая аристократка, и когда мы узнали эту новость...
     - Простите, но как вы узнали? - прервала ее Марианна.
     Канониса несколько мгновений помолчала, раздумывая, затем продолжала еще стремительнее:
     - Как это произошло? Ах да.., великая княгиня Тосканы написала об этом императору, как о событии совершенно невероятном! И таком трогательном! Молодая, прекрасная певица соглашается выйти замуж за несчастного, настолько обиженного природой, что он никогда не смеет показаться кому бы то ни было! И самое главное, обнаруживается, что эта красавица принадлежит к старинному роду! Моя дорогая, ваша история сейчас облетает всю Европу. Госпожа де Жанлис хочет написать о вас роман, а что касается госпожи де Сталь, говорят, что она мечтает о встрече с вами.
     - А.., император? Что сказал император? - настаивала Марианна, одновременно ошеломленная и обеспокоенная всем этим шумом вокруг союза, который она надеялась сохранить в тайне, поскольку он тайно заключался.
     Очевидно, у сплетников тосканского двора были очень длинные языки, если их болтовня смогла добраться уже сюда...
     - Право, я не много могу вам сказать, - ответила канониса. - Я знаю только, что его величество разговаривал с Талейраном и издевательски насмехался над бедным князем за то, что он принял лектрисой к своей жене родную дочь маркиза д'Ассельна.
     Это так похоже на Наполеона! Он должен был прийти в ярость из-за этой свадьбы и не нашел ничего лучшего, как излить свой гнев на голову Талейрана, без сомнения, в ожидании сделать то же с самой Марианной, откуда и это настоятельное приглашение нового министра полиции. Она спросила, чтобы сменить тему разговора:
     - Но каким образом, сударыня, мы встретились здесь, да еще в такое позднее время?
     Г-жа де Шатеней мгновенно утратила светскую оживленность, и ее вновь охватило волнение, от которого ее избавил приход Марианны.
     - Ах, не говорите! Меня это ужасно беспокоит! Представьте себе, я была в Бовези у моих добрых друзей, которые имеют там очаровательное поместье и которые... Ладно! Представьте себе, что сегодня утром появляется жандарм, разыскивающий меня от имени герцога де Ровиго, срочно требующего меня к себе! И хуже всего то, что я совершенно не знаю почему и за что! Я оставила моих бедных друзей в состоянии сильного беспокойства и проделала ужасное путешествие, непрерывно спрашивая себя, почему меня в некотором роде арестовывают. Я была так расстроена, что заехала на минутку к советнику Реалю, чтобы спросить, что он об этом думает, а он буквально вынудил меня поспешить, чтобы не опоздать, ибо опоздание может привести к неприятным последствиям!
Ax, моя дорогая, я в таком состоянии... И я уверена, что с вами произошло то же самое.
     Нет, это не было тем же самым. Несмотря на то что Марианна старалась сохранить полное хладнокровие, она имела достаточные основания считать, что касающийся ее приказ вызван другими причинами, хотя она и не могла себе представить, что Наполеон зайдет так далеко и арестует ее за то, что она осмелилась без его разрешения вступить в брак. Но у нее не оказалось времени, чтобы разделить свою тревогу с собеседницей. Появился величественный привратник и сообщил г-же де Шатеней, что министр ждет ее.
     - Господи! - простонала канониса. - Что будет со мной? Помолитесь за меня, дорогая княгиня!
     И сиреневое платье исчезло в кабинете министра, оставив Марианну в одиночестве. Было тепло в этой комнате, где окна стояли наглухо закрытыми, а пятна краски и гипса, покрывавшие стекла, ясно говорили, что для сохранности мебели лучше их не открывать, пока идет ремонт. Чтобы легче дышалось, Марианна распахнула просторный плащ, который она носила поверх легкого платья из зеленого шелка, и распустила атласные завязки шляпы. Она чувствовала себя утомленной и грязной, в состоянии малоприятном для стычки с министром полиции. Она отдала бы что угодно за ванну.., но когда у нее появится возможность выкупаться? Позволят ли ей вернуться к себе? Какие обвинения ей предъявят? У императора вошло в привычку проявлять недобросовестность, когда он находил причины для злобы, и Марианна перебирала в памяти некоторые сцены их прошлой любви, полные жаркой страсти, но также полные и предчувствия грозы, возбуждавшей тревогу. Дверь снова отворилась.
     - Пусть госпожа изволит следовать...
     Появившийся привратник широко открыл перед ней большой, богато обставленный рабочий кабинет, ни в чем не походивший на кабинет Фуше. Там, под громадным, в рост, портретом императора, за столом красного дерева сидел приятной внешности брюнет с бархатными глазами, но немного вялыми чертами лица, работая, или делая вид, что работает, над каким-то досье. При виде его Марианна вспомнила, что уже встречалась с герцогом де Ровиго, но он тогда не показался ей симпатичным. Выражение его лица, одновременно самодовольное, высокомерное и полное тайного удовлетворения, было из тех, что всегда действовали ей на нервы. То, что он даже не поднял глаз при ее появлении, еще усугубило антипатию и плохое настроение Марианны. Пусть это неучтивое поведение не предвещало ничего хорошего, но молодая женщина решила, что надо заставить его уважать если не личность, то хотя бы ее положение и имя, которое она носит.
     В той мере, в какой она заслуживает...
     Уверенным шагом она пересекла комнату, села в стоявшее против бюро кресло и елейным голосом спросила:
     - Особенно не беспокойтесь из-за меня, но.., когда у вас появится свободная минутка, господин министр, может быть, вы согласитесь сообщить мне, по какому поводу я имею честь находиться здесь?
     Савари вздрогнул, бросил перо И посмотрел на Марианну с изумлением, если не искренним, то делающим честь его актерскому искусству.
     - Мой Бог!.. Дорогая княгиня! Вы здесь!
     Он вскочил с кресла, обежал бюро, схватил руку, которую ему и не думали предложить, и почтительно прижал ее к губам.
     - Мои извинения! Но какая радость увидеть вас наконец вернувшейся в Париж! Вы не представляете себе, с каким нетерпением вас ждали!
     - Но.., наоборот, я отлично это представляю, - сказала полушутя, полусерьезно Марианна, - если принять во внимание то рвение, с каким ваши жандармы осматривали мою карету на заставе Фонтенбло! А теперь, если вам угодно, перестанем играть в кошки-мышки. Я освобождаю вас от многословной учтивости, ибо я проделала долгое путешествие и сильно устала. Итак, скажите поскорей, в какую тюрьму вы пошлете меня и, вдобавок, на каком основании!
     Глаза Савари округлились, и на этот раз Марианна могла бы присягнуть, что это изумление не было притворным.
     - В тюрьму? Вас?.. Дорогая княгиня, но почему же?
     Это очень странно, но сегодня вечером я слышу разговоры только об этом; Вот и госпожа Шатеней...
     - Была уверена, что вы собираетесь упрятать ее за решетку. Еще бы! Такие мысли невольно приходят в голову, когда арестовывают!..
     - Но вы не арестованы, ни она, ни вы! Просто я поручил моим агентам известить о вашем приезде и сообщить, что я непременно хотел бы видеть вас по возвращении в Париж, так же, как я выразил желание встретиться с канонисой де Шатеней... Поймите меня: покидая этот дом, мой предшественник.., гм, уничтожил все досье и регистрационные карточки. Из-за этого я оказался на голом месте.
     - Уничтожил? - спросила Марианна, ощущая комизм положения. - Вы хотите сказать, что он...
     - Все сжег! - жалобно вымолвил Савари. - По наивности я доверился ему. Он предложил мне, что останется здесь еще на несколько дней, чтобы "навести порядок", и за три дня, целых три дня, проведенных тут взаперти, он предал огню свои тайные досье, регистрационные карточки агентов, корреспонденцию, которую он вел, все, вплоть до писем императора! Именно это вызвало такой гнев его величества. И теперь господин Фуше изгнан в Экс и должен думать о том, как спасти свою голову от справедливой мести императора. И я пытаюсь с той доставшейся мне малостью восстановить по колесику сломанную им машину. Поэтому я решил войти в контакт с теми, кто когда-либо имел связь с этим домом.
     Красные пятна, гнев и стыд смешались на лице Марианны. Теперь она все поняла. Этот человек, попав в стесненные обстоятельства из-за тяжелого наследства, готов на все, что угодно, чтобы доказать своему хозяину, что он по меньшей мере равен Лису-Фуше! Но поскольку он далеко не обладал ловкостью и умением предшественника, он совершал оплошность за оплошностью. И он воображает, что она снова подчинится приказаниям полицейского, даже министра... Тем не менее, чтобы окончательно прояснить свое собственное положение, она осторожно спросила:
     - Вы уверены, что император не причастен к.., приглашению, сделанному мне на заставе Фонтенбло?
     - Никоим образом, дорогая княгиня! Единственное мое желание поближе познакомиться со знаменитой особой, о которой весь Париж говорит уже две недели, побудило меня дать распоряжение, как я вижу - неверно истолкованное, за что, я надеюсь, вы меня простите.
     Он придвинул свое кресло к креслу Марианны и взял ее за руку. В то же время его бархатистые глаза подернулись сладостной истомой, не предвещавшей молодой женщине ничего хорошего. Савари, она это знала, имел большой успех у женщин, но он был не в ее вкусе. Не следовало позволять ему зайти далеко в бесплодной попытке. Осторожно освободив руку, она спросила:
     - Итак, все говорят обо мне?
     - Абсолютно все! Вы героиня всех салонов.
     - Слишком большая честь! Следует ли понимать, что император тоже входит в число "всех"?
     Савари смущенно отодвинулся.
     - О, сударыня, его величество никоим образом не может быть включен в их число.
     - Пусть будет так! - раздраженно заметила Марианна. - Следовательно, император ничего не говорил вам относительно меня?
     - Право.., нет! А вы думаете иначе? Я не поверю, что найдется в мире женщина, способная прив