добиваясь, чтобы она выдала его местонахождение.
     - А вы? Что вы обо всем этом думаете?
     - Что Солманский не так уж далек от истины и его дочь что-то скрывает.
     Таково же было мнение и Адальбера. С той только разницей, что археолог не считал возможным и нужным докучать молодой женщине. Почему бы не довериться Скотленд-Ярду и шефу полиции Уоррену, который полон решимости непременно поймать поляка?
     - Если он раскроет и обезвредит группу, которая терроризирует твою милую приятельницу, тем лучше: она наконец вздохнет с облегчением! Но тебе в одиночку я не советую затевать эту охоту!
     Адальбер признал, что в деле с холодильным шкафом был не прав, и относился теперь к своему другу с особым почтением. Но его последние слова пришлись Морозини не по вкусу.
     Не без высокомерия взглянул он на Видаль-Пеликорна своими голубыми глазами, в которых засверкали зеленые искорки, и осведомился:
     - Уж не собираешься ли ты меня бросить? Я все это время считал, что мы с тобой в той или иной мере компаньоны.
     - В поисках алмаза "Роза Йорков" - безусловно, но в том, что касается Анельки, - уволь! Я никогда не записывался в свиту поклонников очаровательной леди Фэррэлс.
     - Признаюсь, что в последние дни я время от времени покидал тебя. Но знаешь, мне почему-то кажется, что и алмаз, и Анелька как-то связаны. Кстати, как идут у тебя дела?
     - Неплохо, неплохо! Продвигаются потихоньку. Думаю, что Симон прав и наша "Роза" никогда не покидала Англию.
     Герцог Сент-Элбенс унаследовал эту драгоценность от матери, но не передал своим потомкам. Просто чудом, которым я обязан своему другу археологу Барклею, я напал на след этого камня в начале XIX века. Похоже, что принц-регент сделал простодушный жест и подарил его своей фаворитке госпоже Фитцгербер. А затем опять полная неизвестность. Однако успех раззадорил меня, и я полон надежды проникнуть в новые тайны, связанные с этим делом. Как ни забавно это звучит, но создается впечатление, что этот поистине королевский камень с удовольствием подыскивал себе пристанище именно у фавориток, у этих "королев левой руки". Кстати, о пристанище, почему бы нам с тобой не переселиться? Честно говоря, я по горло сыт гостиничной жизнью. На новом месте мы могли бы обрести куда большую свободу действий, а если к тому же учесть, что наша с тобой деятельность носит весьма своеобразный характер...
     Предложение Адальбера не слишком прельщало Морозини. Он всегда ценил безупречную атмосферу отелей Цезаря Ритца и не видел серьезных оснований для переселения в незнакомое место, которое наверняка будет ему не по вкусу, куда к тому же придется нанимать прислугу... Словом, оно создаст массу мелких и совершенно ненужных неудобств.
     - Это имело бы смысл, если бы наше пребывание в Англии растянулось на месяцы, но мне очень скоро придется вернуться в Венецию. Я не могу так надолго бросать свой магазин. Вспомни, что поиски поддельного алмаза Уоррен взял. под свою персональную опеку, и это естественно. Мм его предупредили, теперь его дело защитить лорда Десмонда и помешать красавице Мэри с Ян Чангом причинить ему вред.
     В конце концов, мы-то ищем настоящий алмаз, а не копию.
     - Неужели ты собираешься уехать, не дождавшись суда?
     Ты ведь можешь понадобиться там в качестве свидетеля!
     - Нет, я бы не хотел отстраняться от этого дела. А как ты думаешь, когда может состояться суд?
     - Думаю, что не раньше января. Я специально наводил справки. Ты можешь быть доволен: если бы речь шла о жене пэра Англии, то судебная процедура потребовала бы куда больше времени, потому что пришлось бы созывать парламент. Но если обвиняемая - супруга простого баронета, пусть даже известного, все происходит куда быстрее. Что же до поисков "Розы", то, боюсь, сейчас для этого не слишком подходящее время - дымовая шашка, подложенная Симоном Ароновым, разорвалась прямо перед нами. В общем, я подыскиваю себе квартиру, выписываю своего верного Теобальда, а при необходимости и его брата-близнеца, и катаюсь себе как сыр в масле. В случае чего, мне есть на кого рассчитывать: со мной будут оба мои молодца, а это немалая сила и поддержка, если возникнут проблемы.
     Альдо понадобилось немного времени, чтобы обдумать проект Адальбера. По существу, он был не так уж плох и обладал по крайней мере двумя неоспоримыми достоинствами: расходов становилось ощутимо меньше, а свободы - ощутимо больше.
     - Согласен! - наконец объявил князь. - Но я еще на несколько дней задержусь в "Ритце" - дождусь Ги Бюто вместе с бриллиантом, который обещал леди Риббсдейл.
     И потом, не скрою от тебя, что меня очень интригует Кледерман. Как-никак, он банкир международного класса, но оставил все свои необычайной важности дела и сидит в Лондоне, и похоже, ему совсем не до развлечений. С чего бы это?
     - Он сам сказал тебе: ждет, пока появится "Роза", потому что хочет ее купить. Ты лучше меня знаешь одержимость твоих коллег-коллекционеров.
     - Вполне возможно, что и так. Но у меня какое-то странное ощущение, будто он наблюдает за мной.
     Видаль-Пеликорн расхохотался:
     - Согласись, у него есть все основания испытывать к тебе определенный интерес: ведь ты мог стать мужем его дочери, к тому же был любовником его жены. Осталось только выяснить: в каком из двух качеств ты его больше интересуешь?
     - Надеюсь, что ни в том ни в другом. Во всяком случае, в качестве любовника его жены я его точно не интересую.
     Нет, тут другое. Мне кажется, его притягивает ко мне мое знание старинных камней. Когда мы встречаемся, мы говорим только на эти темы...
     - Ну вот тебе и объяснение! В общем, я пишу Теобальду, а потом принимаюсь за поиски квартиры.
     Адальбер вышел на улицу в хорошем настроении, насвистывая веселенькую мелодию из "Фи-Фи", оперетки, что произвела в Париже фурор в самом конце войны. Альдо предпочел остаться в гостинице. Приближалось время священной церемонии чаепития, и к "Ритцу" уже подъезжали завсегдатаи.
     Из-за кадок с цветами, за которыми он сидел, Альдо заметил герцогиню Дэнверс и леди Риббсдейл - шляпка-ток цвета пармских фиалок и черная бархатная шляпа с полями, отделанная золотым сутажом, - ив надежде остаться незамеченным втянул голову в плечи, решив переждать опасность в своем убежище. На этот раз у князя не было ни малейшего желания выслушивать светские сплетни. Он дождался, пока дамы прошли в чайный салон в сопровождении молодой женщины, исполнявшей обязанности метрдотеля, и, облегченно вздохнув, направился к лифту.
     Надо сказать, что бывшая леди Астор возобновила свои домогательства и буквально преследовала Морозини. Она то и дело звонила ему по телефону, находя для этого самые разнообразные предлоги, но, по сути, ее интересовало только одно: привезли ли наконец то, чего она с таким нетерпением ждет?
     Чувства Альдо были противоречивы. С одной стороны, он хотел бы, чтобы Бюто приехал как можно скорее, с другой - сожалел, что вообще сказал о бриллианте леди Аве...
     Однако надеждам Морозини насладиться покоем в их общей с Адальбером уютной гостиной не суждено было сбыться. Едва только он уселся у окна, выходящего на золотистую листву Грин-парка, как зазвонил телефон. Елейный голос портье сообщил ему, что только что прибывшая молодая дама желает его видеть. Она назвалась мисс ван Зельден и...
     - Немедленно спускаюсь! - воскликнул Альдо, положил трубку на рычаг и поспешил к двери. Его вдруг охватило страшное беспокойство, которое вылилось в один-единственный вопрос: что понадобилось Мине, его секретарше, в Аоадоне, в то время, когда он ждет Ги Бюто? Только бы со стариком не случилось ничего страшного! С тех пор, как Альдо отыскал его в Париже в состоянии, близком к нищете, его бывший наставник жил у него, и Морозини заботился о нем почти с сыновней преданностью.
     Да, это была Мина! Едва войдя в холл, князь тут же узнал ее. Да и как было не узнать? Она всегда была в одном и том же наряде, от которого князь никак не мог уговорить ее избавиться: мешковатый серый костюм, лишь слегка оживленный белой пикейной кофточкой, туфли на низких каблуках и фетровая шляпка, надвинутая почти до самых очков с большими блестящими стеклами. Свои рыжеватые волосы Мина гладко зачесывала и стягивала в узел на затылке. Не будь она так строга, волосы могли бы ее украсить... Вдобавок она носила невероятного фасона плащи и пыльники, которые тоскливо обвисали вокруг ее долговязой бесформенной фигуры.
     Печальный вздох Морозини сменился мгновенной и яростной вспышкой гнева, как только он увидел, что происходит в холле: перед Миной, согнувшись едва ли не пополам, стоял хохочущий Мориц Кледерман. Банкир просто заходился от смеха. Огорченная Мина пыталась его как-то успокоить, но без большого успеха. Что за отвратительное, гадкое зрелище!
     Альдо надвинулся на банкира и крепко взял его за локоть.
     - Как вам не стыдно издеваться над этой бедной девушкой? Я считал вас воспитанным человеком, а вы ведете себя самым недостойным образом! А вы, Мина, напрасно стоите рядом с этим типом! Пойдемте, пойдемте, вы расскажете мне, что произошло. Я ведь ждал господина Бюто...
     - Его пришлось срочно отвезти в больницу Сан-Дзаниполо с острым приступом аппендицита. Хочу сразу вас успокоить: операция прошла благополучно, но нужно же было кому-нибудь ехать...
     Мина едва не плакала, и Альдо повел ее к стоявшим у стены креслам. Однако Кледерман, - который, казалось, успокоился после столь сурового внушения, последовал за ними и даже позволил себе встать между Морозини и его секретаршей.
     - Минуточку! - сказал он. - Я хотел бы получить объяснения, - начал он.
     - У вас еще не отпала охота шутить? - неприязненно спросил Альдо. - Если уж кому-то и нужны объяснения, то их склонен потребовать я - я видел, как вы смеялись над моей секретаршей, и вам просто повезло, что я тут же не надавал вам пощечин! Но если вы немедленно не оставите ее в покое, то вы их получите! Мина проделала длинное и утомительное путешествие и нуждается в отдыхе.
     - Мина? Мина, а как дальше? Как ее фамилия? - насмешливо продолжал банкир.
     - Я никак не могу понять, почему вас это интересует! Но в конце концов... Мина ван Зельден. Мадемуазель - голландка. Вы удовлетворены?
     Нет, творилось что-то очень странное, потому что Кледерман переменился в лице и вид у него вдруг сделался очень несчастный.
     - Я могу понять, что ты взяла себе другое имя, Лиза!
     Но непростительно, что ты отказалась от своей страны и своей национальности! Ты что, стыдишься быть швейцаркой?!
     Ну-ка, сними немедленно свои дурацкие очки! Я хочу посмотреть тебе в глаза.
     Девушка повиновалась, но стояла, опустив ресницы, очень смущенная, и по всему видно было, что она не знает, как вести себя в этих обстоятельствах.
     - Вот так-то лучше! Но все-таки объясни, каким образом ты оказалась возле человека, которому в один прекрасный день была предложена твоя рука, а он даже не соизволил с тобой познакомиться?!
     Теперь в атаку пошла возмущенная Мина:
     - Именно поэтому я сама пожелала с ним познакомиться! И сделала все возможное, чтобы не возникло никаких подозрений насчет того, кто я есть на самом деле! К тому же я никогда от вас не скрывала, что обожаю Венецию и всегда хотела там жить. В общем, я позаботилась о том, чтобы познакомиться с князем. Тем более после того как узнала, какая у него увлекательная профессия...
     - И на что ты надеялась? Соблазнить его? Одеваясь так, как ты одета?! Какая нелепость!
     - Именно потому, что я не собиралась его соблазнять, я стала так одеваться. И потом решила ничего не менять, убедившись, что женщины так и бегают за ним по пятам.
     - А почему в таком случае ты не уехала?
     - Не знаю... Вернее, знаю. Я хотела узнать, что это за человек, и была наказана за свое любопытство - я полюбила! Нет, не его! Я полюбила его дом, людей, которые в нем живут, - удивительных и чудесных... Ах, отец, зачем так случилось, что вы оказались здесь именно сегодня?
     - Погодите, погодите, - вступил в разговор Морозини, который на некоторое время просто потерял дар речи от изумления. - Вам не кажется, что теперь моя очередь задавать вопросы? Вы тут осыпаете друг друга малопонятными мне упреками, а я стою как дурак и слушаю вас. Я тоже имею право на объяснения. Прошу вас, пойдемте сядем среди тех зеленых аспидистрий и спокойно поговорим. А то мне кажется, что я попал в сумасшедший дом, а может, сам сошел с ума.
     Мина и Кледерман последовали за ним, и все трое расположились за столиком, к которому тут же подошел официант и спросил, желают ли они что-нибудь съесть или выпить.
     - Прекрасная мысль! - одобрил Морозини. - Мне, будьте любезны, принесите коньяк и, пожалуй, стакан воды со льдом. А вам что, Мина? Шоколад?
     - Меня зовут Лиза.
     - Я не желаю этого знать! Принесите чашку шоколада, мой друг! Он здесь великолепен, а мадемуазель обожает шоколад.
     - Ну хоть в этом ты осталась швейцаркой, - вздохнул Кледерман. - Это утешает. Я возьму себе то же, что и князь.
     - Прекрасно! А теперь мы разберемся, на каком мы свете. Если я правильно понял из вашей перепалки, то вы, моя дорогая Мина...
     - Я уже сказала, что меня зовут Лиза.
     - А я не хочу вас знать под этим именем! Мадемуазель Кледерман совершенно чужой мне человек. Тогда как к Мине ван Зельден я, напротив, испытываю большое уважение и нежную дружбу. И все мои домашние тоже! Прошу вас, останемся на ближайшие десять минут теми, кем мы были друг для друга все это время - патроном и его безупречной секретаршей. Вы должны будете пристроить ее к делу, Кледерман!
     Она выше всяких похвал. Может быть, иногда излишне строга, но зато ее выдающиеся таланты несомненны!
     И вновь глаза девушки наполнились слезами. Она пыталась украдкой смахнуть их, а Морозини вдруг как будто в первый раз увидел эти глаза и пришел в восхищение. Боже мой! Да они настоящего фиалкового цвета! Два темно-синих бархатных озера в окружении густых, как камыш, ресниц...
     Из глубин его памяти вдруг прорвался голос госпожи де Соммьер, его мудрой и прозорливой тетушки: "Сколько бы ты ни упрямился, не желая видеть в ней женщину, она - женщина вопреки всему. И в свои двадцать два года имеет право мечтать!" Тетушка Амелия намекала, что Мина может быть влюблена в него. Но она ошибалась. Дочь богатейшего банкира из Цюриха сама только что подчеркнула, что удерживали ее возле Альдо только тепло его дома, его слуги и всепобеждающее обаяние Венеции...
     - Ну, ну, стоит ли плакать? - примирительно проговорил венецианский князь. - Жить под чужим именем не такое уж большое преступление. Даже если ваш обман и причинил мне невольную боль.
     - Вы сказали, что испытывали ко мне уважение и дружбу, - пробормотала Мина. - И это значит, что теперь, когда вы знаете правду, вы больше не испытываете ко мне добрых чувств?
     - Какую правду вы имеете в виду? Вот вы пожелали узнать, что я за человек, и пришли к однозначному выводу, что имеете дело с ловеласом, который не внушает вам особой симпатии, но за чьей суетой забавно наблюдать Этакое любопытное насекомое! А я все это время относился к вам с полным доверием. Что от него теперь осталось, мне пока трудно сказать. Мне нужна хотя бы ночь на размышления, чтобы понять, на каком я свете. Но прежде чем мы расстанемся, давайте покончим с делами. Вы привезли то, о чем я писал господину Бюто?
     Она утвердительно кивнула и наклонилась к объемистой кожаной сумке, которую поставила на пол у своих ног.
     - Не открывайте здесь! Я, конечно, благодарю вас за то, что вы совершили путешествие в такой опасной компании! Но вы, без сомнения, догадываетесь, что, узнай я о болезни моего друга Ги, я никогда бы не позволил себе переложить на вас его обязанности. Такого рода путешествия слишком опасны для юных девушек.
     - Я не понимаю, почему я не могла бы его привезти? - внезапно возразила Мина, вновь обретая присущую ей самоуверенность и резковатую манеру поведения. - Не так давно я везла из Парижа в Венецию такую же, если не более ценную вещь...
     - Какую же? - не замедлил спросить Кледерман, которого разговор увлекал все больше и больше. - Речь идет еще об одной королевской драгоценности?
     - Это вас не касается, - отрезал Морозини. - И никто здесь не говорил о королевских драгоценностях.
     - Скажите пожалуйста! - насмешливо протянул банкир. - Вы думаете, я не знаю, что там находится? - прибавил он, указывая на сумку своей дочери. - Вы собрались продать одну историческую вещицу полусумасшедшей даме - для такой драгоценности это самый печальный удел, какой только можно себе представить. Вы хорошо подумали, прежде чем решиться на этот шаг? "Зеркало Португалии" на голове у дочери продавца тушенки, или жареного арахиса, или не знаю еще какой дурацкой американской снеди!
     - Невероятно! - вскричал Морозини. - Как вы ухитрились узнать об этом?
     Кледерман хитро прищурился:
     - В зимнем саду герцогини, мой дорогой! Я стоял за кустом, собираясь выкурить сигару, и имел нечаянное удовольствие услышать ваш разговор с грозной Авой. Клянусь, все это произошло помимо моей воли.
     - Точно так же, как помимо вашей воли ваша дочь проникла в мой дом, чтобы следить за мной! Это у вас семейная мания.
     - Скажем лучше, стечение обстоятельств. Морозини, будьте же хладнокровны, оставьте все ваши эмоции и покажите мне лучше "Зеркало"!
     - Не называйте его "Зеркалом". Я совсем в этом не уверен.
     - Верить в это буду я! Не забывайте, что у меня уже есть два его собрата по коллекции Мазарини. Ради третьего я готов пойти на любое безумство. Я не знаю, какую вы за него назначили цену, но заранее удваиваю ее.
     - Вы что, в самом деле сумасшедший?
     - Когда речь идет о драгоценных камнях? Безусловно!
     К тому же вы избежите изнуряющих переговоров. Вы же знаете, что у этих американок есть отвратительная привычка торговаться, как последний ростовщик. Вот увидите, она заставит вас снизить цену. Подумайте, это может ущемить интересы вашей старинной приятельницы!
     - Вы плохо меня знаете, если так говорите.
     - Вполне возможно, но я знаю, что вы аристократ, а Ава Риббсдейл - нет. К тому же, имея дело со мной, вы можете быть совершенно уверены, что я сохраню все в секрете, тогда как положиться на эту женщину невозможно. Потом, ваш бриллиант найдет у меня достойное окружение. А у нее? Ну что? Вы покажете мне его?
     - Только не здесь. Мина...
     Альдо не успел продолжить. Девушка, внезапно вспыхнув от гнева, вскочила на ноги, оттолкнула поднос, очень мало заботясь о том, что будет с чашками и стаканами, водрузила свою сумку на стол и достала из нее небольшой сверток, завернутый в самую обыкновенную бумагу и тщательно перевязанный. Сверток она швырнула на колени Морозини.
     - Ваши драгоценности! Ваши проклятые драгоценности!
     Только они для вас обоих и существуют! Я оставляю вас в их обществе! Всего самого доброго!
     Мужчины не успели даже шевельнуться, как она уже захлопнула свою сумку и, выскочив из-за стола, побежала по холлу. Широкие полы ее плаща развевались за ней, словно крылья огромной птицы. Альдо кинулся было догонять ее, но Кледерман его удержал.
     - Бесполезно! Даже если предположить, что вы ее догоните, - что вряд ли возможно, потому что она бегает, как амазонка, и сейчас, должно быть, уже сидит в такси, - вы ее не переубедите. Я отвечаю за свои слова: это моя дочь, и она точно так же упряма, как и я.
     - Но позволить ей вот так убежать... Не зная, куда она пойдет в незнакомом городе...
     - Лиза знает Лондон как свои пять пальцев. У нее здесь множество друзей. И нужно обладать сверхъестественными способностями, чтобы угадать, куда она пойдет. Ясно одно: ни вы, ни я в ближайшее время ее не увидим, - заключил банкир с чисто швейцарским спокойствием, поразившим Морозини до глубины души.
     - Как?! Вы не броситесь ее искать? Но это же чудовищно! Бедное дитя, возможно, осталось без денег, и я чувствую себя виноватым. К тому же я должен ей...
     Кледерман успокаивающе похлопал его по руке:
     - Пусть