гравший роль Нерона и как раз произнесший:

     - "Так уж пришлось, в восторге от красы такой
     Хотел я обратиться к ней, но голос был немой.
     Недвижим я стоял, охвачен удивленьем..."

     - сам Тальма прервал на полуслове свою тираду, тогда как весь зал, пораженный совпадением, ибо эти стихи так подходили к новоприбывшей, разразился аплодисментами. Польщенная Марианна улыбнулась знаменитому трагику, который тотчас, прижав руку к сердцу, подошел к ложе и поклонился, как он сделал бы это перед самой императрицей. Затем вернулся и продолжал диалог с Нарциссом, тогда как Марианна и ее спутник решили, что пора уже и сесть.
     Но молодая женщина, чувствовавшая себя еще не вполне здоровой, пришла в театр не ради удовольствия послушать самого великого трагика империи. Полуприкрыв лицо подрагивающей ширмой веера, она внимательно осматривала зал в поисках того, кого она надеялась найти. На представления с великим Тальмой трудно было попасть, и Марианна дала понять Талейрану, что будет весьма обязана ему за два места для Бофоров в его ложе на "Британника".
     И в самом деле, они уже были там, в ложе, находящейся почти против Марианны. Пилар, еще больше похожая на испанку в черном кружевном платье, сидела впереди, рядом с князем, который, казалось, дремал, уткнувшись в галстук и опираясь обеими руками на неизменную трость. Язон держался позади нее, облокотившись на спинку кресла. Кроме них в ложе расположились еще двое: женщина, уже в годах, и совсем пожилой мужчина. Женщина сохранила остатки былой красоты, которая должна была быть исключительной: в ее черных блестящих глазах еще горел огонь юности, и изгиб алых губ оставался решительным и чувственным. Она была одета в строгое, но богатое черное платье. У мужчины с редкими остатками рыжих волос на голове было одутловатое пунцовое лицо любителя выпить, но, несмотря на поникшие плечи, угадывалось, что у этого человека мощное телосложение и сила выше средней. Его облик невольно вызывал в памяти упорно не желающий падать пораженный молнией старый дуб.
     За исключением Язона, казавшегося полностью поглощенным сценой, глаза остальных не отрывались от Марианны и ее спутника, а Пилар вооружилась лорнетом, производившим впечатление направленного в упор дула пистолета. Талейран, по обыкновению, слегка улыбнулся, приветствовал Марианну сдержанным жестом и, похоже, снова погрузился в дремоту, несмотря на усилия другой своей соседки, женщины с черными глазами. По всей видимости, она засыпала его вопросами о пришедших. Рядом с собой Марианна услышала хихиканье Чернышева.
     - Похоже, что мы произвели сенсацию.
     - Это вас удивляет?
     - Никоим образом.
     - Тогда что вам не нравится?
     На этот раз русский откровенно рассмеялся.
     - Мне не нравится? Дорогая княгиня, знайте же, что я ничто так не люблю, как производить сенсацию, по крайней мере когда это не вредит моим официальным обязанностям.
     И я хотел бы не простой сенсации с вашим участием.., я хотел бы учинить скандал!
     - Скандал! Вы заговариваетесь?
     - Ничуть! Повторяю: скандал, чтобы вы оказались окончательно и бесповоротно связаны со мной без всякой надежды на освобождение.
     В невинных на первый взгляд словах ощущалась легкая угроза, неприятно поразившая Марианну. Веер в ее руках закрылся с сухим щелчком.
     - Итак, - медленно начала она, - в этом та великая любовь, которой вы донимаете меня с нашей первой встречи: вы хотите приковать меня к вам, сделать из меня вашу собственность.., и собственность, неприступно защищенную, как я полагаю? Другими словами, по-вашему, лучший образ жизни для меня - это тюрьма.
     Чернышев оскалил зубы в свирепой улыбке, но голос его остался мягким, как бархат.
     - Вы прекрасно знаете, что я татарин! Однажды, на дороге в Самарканд, где трава не растет с тех пор, как ее вытоптала конница Чингисхана, бедный погонщик верблюдов нашел прекраснейший из изумрудов, без сомнения, выскользнувший из добычи какого-то грабителя. Погонщик был беден, страдал от голода и холода, а камень сулил огромное богатство. Однако вместо того чтобы продать его и отныне жить в достатке и радости, бедный погонщик оставил у себя изумруд, спрятал его в складках засаленного тюрбана, и с того дня не было больше ни голода, ни жажды, ибо он потерял аппетит ко всему. Только изумруд имел для него значение. Тогда, чтобы быть уверенным, что никто не похитит его, он углубился в пустыню, все дальше и дальше, вплоть до неприступных скал, где ему оставалось только ждать смерти.
     И смерть пришла.., самая медленная, самая ужасная, но встретил он ее с улыбкой, ибо изумруд остался у его сердца.
     - Красивая история, - спокойно сказала Марианна, - и сравнение из самых лестных, но, дорогой граф, она заставляет меня радоваться вашему скорому отъезду в Санкт-Петербург! Вы слишком опасный друг!
     - Вы ошибаетесь, Марианна, я не являюсь вашим другом. Я люблю вас и хочу вас, ничего больше. И не слишком радуйтесь моему отъезду, я скоро вернусь. К тому же...
     Ему не удалось закончить. Отовсюду донеслось возмущенное шиканье, а на сцене Тальма с упреком посмотрел в сторону их ложи. Марианна спрятала улыбку за веером и приготовилась слушать. Удовлетворенный Тальма-Нерон обратился к Юнии:

     - "Прошу, подумайте и взвесьте сами,
     Достоин выбор сей вас любящего князя,
     Достоин чудных глаз, померкнувших в плену,
     Достоин счастья, ожидающего вас..."

     - Нет, вы только послушайте! - совсем тихо посмеивался русский. - Сегодня вечером Нерон говорит как по писаному! Словно он услышал меня.
     Марианна только пожала плечами, прекрасно зная, что малейший ответ вызовет продолжение диалога и недовольство зрителей. Но сегодня Расин вызывал у нее скуку, и ей не хотелось слушать его. К тому же она пришла в театр не ради "Британника", а только чтобы увидеть Язона и особенно чтобы показаться ему. Она принялась осторожно оглядывать свое ближайшее окружение.
     Ввиду того что император с императрицей вернулись в Компьен, придворных было мало, и императорская ложа, безусловно, пустовала бы, если бы принцесса Полина не заняла ее. Самую молодую из сестер Наполеона не особенно привлекали празднества в Компьене, и она предпочла провести лето в своем замке Нейи. Сегодня вечером она излучала радость жизни между Меттернихом, великолепным в темно-синем костюме, который очень шел к его изящной фигуре и светлым волосам, и молодым немецким офицером, Конрадом Фридрихом, последним любовником на счету самой красивой из Бонапартов.
     Кроме Марианны, принцесса была единственной женщиной из присутствующих, посмевшей нарушить императорские указы. Ее декольтированное на грани благопристойности платье из белоснежного муслина словно только и предназначалось, чтобы намеренно обнажить действительно замечательное тело и выигрышно показать великолепное украшение из сверкающей голубизной бирюзы - последний подарок Наполеона Богоматери Безделушек, как называли ее в светских салонах.
     Марианна ничуть не удивилась сияющей улыбке, посланной Полиной Чернышеву. Удалой царский курьер немало времени провел в алькове принцессы. Правда, эта улыбка выбила из колеи Тальма, который от волнения пропустил несколько строф. Полина появлялась в театре совсем не ради спектакля, а для того, чтобы дать возможность восхищаться ею и наблюдать за действием, всегда оживленным, которое ее присутствие производило на мужчин.
     Неподалеку от императорской ложи, как всегда в позолоте, князь Камбасерес дремал в своем кресле, погруженный в блаженство послеобеденного отдыха, в то время как рядом с ним министр финансов Годен, изящный и старомодный в современном костюме, но в парике с косичкой, похоже, находил в своей табакерке гораздо больше удовольствия, чем на сцене. В одной полутемной ложе Марианна заметила Фортюнэ Гамелен, занятую оживленной беседой с каким-то гусаром, которого она не смогла опознать, но за которым с мнимым безразличием пристально следила очаровательная м-м Рекамье. Чуть дальше, в ложе главного интенданта армии, красавица графиня Дарю, его жена, в платье из синего, с разводами атласа сидела, задумавшись, рядом со своим кузеном, молодым аудитором Государственного Совета по имени Анри Бейль, чье широкое лицо избавляли от вульгарности великолепный лоб, живой, проницательный взгляд и рот с ироническими складками. Наконец, в просторной ложе против сцены маршал Бертье, князь Ваграмский, прилагал немалые усилия, чтобы уделить равное внимание своей жене, княгине Баварской, некрасивой, доброй и благодушной, и своей любовнице, порывистой, гораздо более полной, язвительной маркизе Висконти, старой связи, которая постоянно выводила из себя Наполеона. Большинство других зрителей составляли прибывшие в Париж на свадебные торжества иностранцы: австрийцы, русские, поляки, немцы, добрая половина которых, видимо, ничего не понимала в Расине. Среди них пальму первенства по красоте держала блондинка, графиня Потоцкая, самое свежее завоевание красавца Флао. Они вдвоем занимали скромную ложу, она - сияющая от радости, он - еще бледный после выздоровления, и не спускали друг с друга глаз.
     "Тальма не повезло! - подумала Марианна, когда действие закончилось все-таки под гром аплодисментов тех, кто не слушал или не понимал, явно желая этим искупить свою вину. - Необходимо присутствие императора, чтобы зрители удостоили спектакль вниманием. Когда он здесь, никто не шелохнется".
     В антракте зал "Комеди Франсез" наполнился шумом, смехом и разговорами. В соответствии с правилами хорошего тона мужчины должны были отправляться к своим друзьям, чтобы приветствовать их жен с такими же церемониями, словно это происходило у них дома. В некоторых ложах лакомились конфетами, щелкали орехи, пили шербет и ликеры. Театр был только предлогом, чтобы уютно посплетничать, обычным проявлением светской жизни.
     Марианна хорошо знала этот обычай, и после того как занавес упал перед кланяющимися артистами, она с лихорадочным нетерпением ждала того, что произойдет. Придет ли Язон приветствовать ее или останется в ложе вместе с Талейраном и другими гостями князя? Она горела желанием увидеть его совсем близко, коснуться его руки, попытаться отыскать в его глазах то же выражение, что и во время безрассудной вылазки в Мальмезон. И если он покинет ложу, придет ли он к ней.., или прибережет этот желанный визит для другой дамы? Может быть, присутствие возле нее Чернышева смущает его? Может быть, не следовало позволять этому назойливому человеку сопровождать ее? Но она напрасно волновалась.
     Следуя примеру других, Чернышев встал. Он с досадой извинился перед Марианной за необходимость покинуть ее на время: повелительным жестом принцесса Полина позвала его.
     - Идите! - сказала молодая женщина, стараясь скрыть свою радость.
     Она следила за ложей Талейрана. Князь с трудом встал и приготовился выйти вместе с Язоном. Глаза Марианны блестели от нетерпения. Если Язон сопровождает Талейрана, тот обязательно приведет его к княгине Сант'Анна. Все же она увидится с ним!.. Однако, увидев, что Марианну не огорчает его уход, Чернышев нахмурил брови. Марианна, заметив его замешательство, нетерпеливо сказала:
     - Одна я долго не останусь. Идите же! Принцесса теряет терпение...
     В самом деле, Полина Боргезе повторила приглашающий жест в адрес русского. Подавив недовольное движение, Чернышев направился к двери и на пороге остановился, пропуская Фортюнэ Гамелен. Свежая и яркая в платье из расшитой жемчугом зеленой парчи, креолка с задорной улыбкой поддразнила русского:
     - По-видимому, ее сиятельству не нравится, что один из ее любимых жеребцов резвится на соседнем лугу! - сказала она весело. - Бегите, дорогой граф, иначе вы рискуете быть очень плохо принятым!
     Красавец полковник поспешил воспользоваться случаем и ретировался. Фортюнэ достаточно поднаторела в некоторой вольности речи, которая, впрочем, не была для нее свойственна. Вся сияя, она подошла к подруге, постаравшейся улыбкой скрыть недовольство, что она опять не останется одна. Ложа мгновенно заблагоухала розой.
     - Честное слово, - вздохнула г-жа Гамелен, устраиваясь рядом с Марианной, - я не могла удержать желание поближе познакомиться с делами, когда увидела нашего американца в ложе дорогого князя.
     - А твой гусар? - насмешливо спросила Марианна. - Что ты с ним сделала?
     - Я послала его пить кофе. Ему слишком хотелось спать, а я не выношу сонных, когда я рядом! Это оскорбительно...
     Но скажи, мое сердечко, эта Мурильо в черных кружевах действительно законная супруга нашего интересного пирата?
     От нее за десять лье несет католической Испанией, и я могу спорить, что она душится ладаном.
     - Да, это сеньора Пилар. Но Язон не пират.
     - Позволь мне пожалеть об атом. Тогда он не погряз бы в устаревших и пыльных, как испанская сьерра, предрассудках. Но как бы то ни было, я надеюсь, что он сейчас направляется к этой ложе...
     - Может быть, - с бледной улыбкой откликнулась Марианна, - но маловероятно.
     - Полноте! Талейран знает свет, и раз он взял его на буксир, я убеждена, что мы увидим их с минуты на минуту!
     Не бойся, - добавила она, успокаивающе положив руку на колени подруги, - я точно знаю мою роль наперсницы, и у меня есть масса вопросов к князю. Вы сможете спокойно поговорить.
     - Под устремленной на нас парой этих черных глаз?
     Ты не обратила внимания, как смотрит на меня сеньора?
     - Черные глаза всегда остаются черными глазами, - пожав плечами, философски заключила креолка. - И лично я нашла бы это даже забавным! Ты не знаешь, какое наслаждение испытываешь, вызывая ревность.
     - Кстати о черных глазах: кто такая другая Парка в черном платье, эта женщина в годах, но еще привлекательная?
     - Как? Ты ее не знаешь? - с искренним удивлением воскликнула Фортюнэ. - Она и ее муж, старый рыжий шотландец, похожий на дремлющую на одной ноге цаплю, лучшие друзья Талейрана. Неужели ты никогда не слышала о миссис Сюливен, прекрасной Элеоноре Сюливен, и о Квентине Кроуфорде?
     - Ах, это она...
     Марианна действительно вспомнила горестное признание г-жи де Талейран в то время, когда она исполняла при ней обязанности лектрисы. Княгиня с гневом рассказала о некой мисс Сюливен, интриганке, которая, побывав морганатической супругой герцога Вюртембергского и разделив участие во всевозможных заговорах и интригах, стала жить с английским агентом, Квентином Кроуфордом, и кончила тем, что вышла за него замуж из-за его большого состояния. Марианна вспомнила также, что эта антипатия была особенно вызвана тем, что миссис Сюливен-Кроуфорд, несмотря на свой более чем средний возраст, сохранила необычное влияние на мужчин. В частности, разумеется, на Талейрана, и с ним она поддерживала отношения, которые княгиня считала слишком подозрительными, ибо они казались смесью физического влечения и связанных с недвижимостью дел. Именно Кроуфорды продали князю превосходный особняк Матиньон, а они жили теперь в его старом доме на улице Анжу.
     "Не выношу, когда эта женщина появляется здесь! - заключила г-жа де Талейран. - От нее так и несет грязными делишками".
     Тем временем Фортюнэ не мешала подруге рассматривать миссис Кроуфорд, которая словно гипнотизировала ее.
     - Как ты ее находишь? т - тихо спросила она.
     - Странной! Еще красивая, конечно, но она выглядела бы лучше в платье менее мрачного цвета.
     - Да ведь она в трауре, - хохотнув, сказала креолка, - в трауре по своему любимому возлюбленному. Около месяца назад шведы растерзали графа де Ферсана, ты, наверное, знаешь любовника бедной Марии-Антуанетты.
     - Он был любовником и этой женщины?
     - Конечно. У несчастной королевы была соперница, а она об этом не знала. Я должна сказать, что они одно время устроили - Элеонора, Ферсан и Кроуфорд - семейную жизнь втроем, но семейную жизнь троих заговорщиков, и Квентин, как и Элеонора, принял активное участие в авантюре Варенна. Я узнала, что они сделали все, чтобы королевская семья смогла бежать из Парижа. Можно не говорить тебе, что на улице Анжу не особенно любят императора!
     - И он их терпит? Несмотря на то что этот человек англичанин? - возмутилась Марианна.
     - И что он долгое время был агентом самого Питта!
     Конечно, душенька, он терпит их: это результат личного обаяния нашего дорогого князя. Он поручился за них. По правде говоря, теперь он будет очень нуждаться, чтобы кто-нибудь поручился и за него! Вот так! В конце концов!..
     Глаза Марианны, казалось, не могли больше оторваться от ложи, где две женщины в черном по обе стороны пустого кресла словно несли чем-то угрожающий ей караул. Наконец она прошептала:
     - Как она смотрит на меня, эта миссис! Похоже, что она хочет навсегда запечатлеть в своей памяти мои черты.
     Почему я могу так интересовать ее?
     - О, - сказала Фортюнэ, открывая сумочку и доставая шоколадные пастилки, от которых она была без ума, - у меня чувство, что ее интересует именно княгиня Сант'Анна. Ты знаешь, ее девичье имя Элеонора Франчи и она родилась в Лукке. Она должна многое знать о семье твоего таинственного мужа...
     - Возможно, все дело в этом...
     Внезапно странная женщина предстала перед ней совсем в другом свете. Раз она имела отношение к окружавшей Коррадо Сант'Анна волнующей тайне, она теперь вызывала у Марианны не подозрение, а невероятное любопытство. После утраты ребенка она довольно часто спрашивала себя, как бы действовал князь, если бы кто-нибудь раскрыл его тайну.
     Бывали моменты, когда, несмотря на заставивший ее покинуть виллу отвратительный страх, она корила себя за проявленное малодушие. Со временем испытанный в развалинах храма ужас притупился. Во время долгих часов болезни, особенно бессонными ночами, она иногда вызывала в памяти фантастическую фигуру всадника в белой маске. Он не хотел причинить ей никакого зла. Более того, он спас ее от преступного безумия Маттео Дамиани, отнес в ее комнату, возможно, ухаживал за ней, и при воспоминании о пробуждении в усыпанной цветами постели сердце Марианны начинало биться учащенно. Может быть, он полюбил ее, а она убежала, как напуганный ребенок, вместо того чтобы остаться и вырвать у спрятавшегося за маской князя Сант'Анна тайну его затворничества. Она должна была.., да, она должна была остаться! Может быть, она оставила там возможность обрести спокойствие и, кто знает, некое счастье?
     - Ты грезишь? - прозвучал насмешливый голос Фортюнэ. - О ком ты думаешь? Ты так смотришь на Сюливен, словно хочешь загипнотизировать ее.
     - Я хотела бы познакомиться с ней.
     - Нет ничего проще! Тем более что это, безусловно, взаимное желание. Однако...
     Дверь ложи отворилась, оборвав слова молодой женщины. Показался Талейран в сопровождении Язона. Последовали поклоны, реверансы, поцелуи рук, затем неисправимая креолка, одарив Бофора полной кокетства сияющей улыбкой, взяла за руку князя и увлекла его наружу, не дав ему даже слова вымолвить, заявив, что она должна сообщить ему нечто весьма значительное при условии сохранения тайны. Марианна и Язон оказались наедине.
     Молодая женщина инстинктивно отодвинула свое кресло, чтобы оказаться в относительной тени. Уйдя от яркого света, она чувствовала себя менее уязвимой под устремленным на нее мрачным взглядом Пилар. Ведь это такой пустяк: краткое уединение среди громадного стрекочущего и квохчущего птичника, но для Марианны все, касающееся Язона, все, что исходило от него, было отныне бесконечно ценным. В одно мгновение все окружающее исчезло: красное с золотом убранство зала, сверкающая толпа с ее пустой болтовней, наигранная изысканность атмосферы. Язон словно обладал удивительной способностью ломать привычные рамки там, где он появлялся, какой бы культуре они ни принадлежали, чтобы утвердить свой собственный мир с его мерками людей и терпким ароматом морских приключений.
     Неспособная произнести хоть одно слово, Марианна удовольствовалась тем, что смотрела на него сияющими радостью глазами. Она забыла обо всем, вплоть до присутствия в этом зале Чернышева, которого сама добровольно выбрала своим спу