сказала Леонарда, когда Фьора  забралась  в  ее  карету,  пока
натягивали палатки и сооружали стоянку. - Отвратительная погода...
   Разве раньше когда-нибудь вы видели такую осень или зиму?
   - Вы, наверное, немного забыли свою молодость? - спросила Фьора. - Во
Флоренции ведь стояла дивная погода! Верно  говорят,  что  если  теряешь
кого-то или что-то, вспоминаешь потом о потерянном только хорошее.
   Карл решил основать лагерь недалеко от Гица.
   Красные с золотом знамена очень удачно сочетались с зеленью  холма  и
украшали его в то время, как еще около пятисот  не  менее  разукрашенных
флажками палаток являли собой поистине неповторимое  зрелище.  Остальная
часть  лагеря,  расположенная  в  низине,  занимала  пространство  между
городом и горой в виде полукруга и доходила до  Арнона  -  узкой  речки,
которая впадала в озеро на одно лье ниже лагеря.
   - С Грандсоном у нас не должно быть  никаких  трудностей,  -  сообщил
герцог Карл Панигароле и Фьоре, когда они все втроем стояли на берегу  и
смотрели, как на окрестности опускалась ночь.  Дальний  берег  вместе  с
очертаниями городских зданий почти растворился во мраке.  -  Три  недели
назад жители города захватили командира бернского гарнизона,  Брандольфа
де Штейна, и передали его нам. Сейчас он в Бургундии.
   - Тогда почему  же  ворота  до  сих  пор  закрыты,  а  из  города  не
направлена к вам делегация жителей, монсеньор? - произнес  посол.  -  Я,
наоборот, полагаю, что они будут упорно  и  отчаянно  обороняться.  Ведь
швейцарцы - хорошие солдаты...
   - Эти крестьяне и пастухи? - презрительно  бросил  герцог.  -  Мы  их
разобьем в два счета! И пусть они поостерегутся моего гнева, потому  что
тогда я продолжу войну в кантонах Верхней Лиги! .
   - А вот этого я бы никогда не  посоветовал  вашей  милости,  так  как
суровость самих гор добавляет мужества их обитателям!
   - Посмотрим!
   Осада Грандсона продолжалась девять дней и девять  ночей,  в  течение
которых на небольшой городок обрушивался огонь  из  всех  видов  оружия.
Внутри самого  замка  вспыхивали  пожары,  вызванные  метким  попаданием
горящих ядер, начиненных серой, от которых замок частично  сгорел  и  во
многих местах был разрушен.
   Но конец мог предвидеть каждый: пятьсот человек не  могли  бесконечно
сопротивляться пятнадцати тысячам.
   Скоро окруженный  со  всех  сторон  и  лишенный  командиров  гарнизон
сдался. После этого начался ужас...
   Стоя позади герцога в  окружении  сеньоров,  которые  составляли  его
штаб, Фьора, Панигарола и Баттиста Колонна, потрясенные до глубины души,
наблюдали  за  резней.  С  башни  Пьер  бургундцы  сбросили   шестьдесят
защитников крепости и при этом, смеясь, говорили, что  пора  научить  их
летать без крыльев. А в это  время  у  подножия  стен  около  четырехсот
солдат были повешены на деревьях по несколько  человек  или  утоплены  в
озере с привязанным на шею камнем.
   Миланский посол не смог сдержать негодования:
   - Разве так можно обращаться с солдатами? Ведь они сражались  потому,
что выполняли свой долг. Простите, но такому военачальнику, как вы, не к
лицу подобное поведение!
   - Оставьте! Эти люди заслуживают только такого обращения!  Вспомните,
что они или подобные им опустошили немало городов земли Во.  Впрочем,  и
другим швейцарцам не поздоровится, если они попадутся в это время!
   - Но послушайте, монсеньор, ведь это -  солдаты,  и  они  добровольно
сдались!
   - Вы слишком чувствительны,  Панигарола!  Для  подобного  сброда  это
должно послужить уроком...
   - А мне кажется,  что  это  подлость!  -  возмущенно  заявила  Фьора,
которая  больше  не  могла  сдержать  своего  негодования.  -   Убийство
безоружных людей -  это  трусость,  и  я  отказываюсь  дальше  при  этом
присутствовать!
   Она поспешила к лагерю и буквально влетела в свою палатку.
   - Собирайтесь, Леонарда! Мы уезжаем! Я пойду  за  лошадьми.  Упакуйте
небольшой багаж и будьте готовы к отъезду!
   - Что случилось?
   - Сейчас герцог Карл занят тем, что убивает тех  несчастных,  которые
сдались ему сегодня утром. Пусть будет что будет, но я не останусь ни на
минуту рядом с этим палачом!
   - Наконец-то! - с облегчением вздохнула старая  дева  и  бросилась  к
большому кожаному саквояжу, в который начала складывать попадавшиеся  ей
под руку вещи. - Я только об этом и мечтала!
   - Вы рады, что уезжаете? В такую погоду и при том,  что  я  не  знаю,
куда мы поедем?
   - Пусть дождь льет как из ведра, а с неба сыплет град величиной с мой
кулак, я и тогда уеду! А что касается того, куда ехать, я вам сейчас это
скажу. Идите за лошадьми!
   Немного времени  спустя  обе  женщины  вскачь  удалялись  по  дороге,
ведущей в Монтаньи, в обратную  сторону  по  той  же  самой  дороге,  по
которой они приехали сюда, поскольку это был единственный  известный  им
путь. К тому же по дороге, разбитой прохождением целой армии,  их  будет
тяжело преследовать...
   Внезапно на повороте они увидели перед собой как бы  железную  стену:
тяжело вооруженные всадники, во главе которых Фьора с замиранием  сердца
увидела человека, на гербе которого были  серебряные  орлы  на  лазурном
поле.  К  тому  же  поднятое  забрало  не  оставляло  никаких   сомнений
относительно личности этого воина.
   Фьора оставалась какое-то время в нерешительности,  но,  увидев,  что
другого выхода нет, смело двинулась вперед.
   Несмотря на мужской костюм, Филипп ее тут же узнал.
   - Вы? В таком виде? И куда вы направляетесь?
   Он подъехал вплотную к Фьоре и невольно улыбнулся:
   - А из вас получился очаровательный юноша! Но, ради бога, скажите  же
мне, что вы здесь делаете?
   - Неужели непонятно! Я  уезжаю,  я  бегу,  я  спасаюсь!  -  с  гневом
произнесла она. - За все золото мира я не останусь больше рядом  с  этим
чудовищем, вашим герцогом, после всего, что произошло!
   - Герцог - чудовище? Но что он вам сделал?
   - Мне? Речь идет не обо мне. Я видела, как он обращается с  солдатами
гарнизона Грандсона, единственная вина которых состоит в  том,  что  они
оказывали ему сопротивление. Они сдались на  его  милость,  а  их  стали
убивать всех подряд. Несчастных сбрасывают с высоких стен, вешают, топят
в озере, чтобы никого не осталось в живых, кто бы смог призвать  на  его
голову мщение с небес. Но оно настигнет его!
   Молчание, которое последовало  за  ее  словами,  только  подчеркивало
замешательство Филиппа:
   - Когда его охватывает гнев, он бывает страшен, мне это известно...
   - Гнев? Его? Ничуть не бывало! Он улыбается и даже смеется, настолько
ему нравится все, что происходит!
   - Кажется, что это для него обычная вещь, - добавила  Леонарда.  -  Я
слышала о его подвигах в Динане и Льеже, где он не пожалел даже кошек!
   - Оставьте, дорогая  Леонарда!  Вам  все  равно  не  убедить  мессира
Селонже! Карл Смелый - его бог,  но  мне  больше  нравится  преклоняться
тому, в ком больше милосердия, и поэтому я прошу вас освободить дорогу и
позволить нам ехать дальше.
   - Вы так торопитесь? - медленно произнес  Филипп.  -  Признаюсь,  что
хотел бы встретиться с вами в нашем лагере...
   - Нам нечего друг другу сказать, Филипп. Я попросила, чтобы наш  брак
аннулировали. Таким образом, вы обретаете свободу, и наш дорогой  герцог
будет доволен.
   Мне кажется, что он приготовил для вас какую-то благородную даму...
   - Зачем она мне? - не сдержался Селонже, которого задевал насмешливый
тон Фьоры. - Мне аннуляция не нужна! Я любил и буду любить  только  вас,
Фьора, и что бы вы ни сделали...
   - А что такое я "могла бы сделать"? Стало  быть,  вы  можете  меня  в
чем-то упрекнуть?
   - Кажется, да... Вы забыли уже... Тионвилль?
   - Ни к чему нам кричать и развлекать окружающих нашими  спорами.  Уже
многие из них улыбаются. Правда, здесь даже такие развлечения редки.  Но
через какое-то время вы  сможете  предложить  своим  людям  нечто  более
интересное: на деревьях - целые гроздья повешенных. Герцог объяснит вам,
как это забавно. А теперь пропустите меня!
   - Я вас не пущу! - возразил Филипп и схватил повод ее лошади.
   В это время из-за поворота дороги на всем  скаку  выскочил  еще  один
всадник, который должен  был  проявить  настоящее  искусство  управления
лошадью, чтобы не столкнуться со стоящими на дороге.
   - Донна Фьора, слава богу! Я вас нашел! -  с  облегчением  воскликнул
Баттиста, едва переводя дух.
   - Вы искали меня?
   - Вас ищет монсеньор! Он потребовал немедленно вернуть вас в  лагерь!
У меня приказ любой ценой привести вас к нему.
   - Закончим на этом, Баттиста! Теперь вы можете вернуться в  лагерь  и
сказать вашему господину, что я отказываюсь возвращаться! Он потребовал,
чтобы я сопровождала его в этом походе, но у  меня  больше  не  осталось
мужества! Я увидела больше того, что в силах вынести! Передайте это ему!
   - Это ваше последнее слово? - все-таки осмелился спросить он.
   - Последнее. Простите меня, Баттиста. Я знаю, что  это  поручение  не
очень приятно, но...
   - А я думаю, что дела еще хуже, чем вы думаете, - вмешался Филипп.  -
Что произойдет, если донна Фьора не вернется с нами вместе, Баттиста?  Я
уверен, что вы отвечаете за это.., возможно, вашей головой.
   - Но это невозможно! - возмутилась Фьора. - Герцог не  может  считать
этого ребенка ответственным за мое поведение!
   - Наоборот, это очень вероятно. Когда герцог Карл приходит в  ярость,
он больше не размышляет и не контролирует свои поступки, а вы, вероятно,
сильно обидели его. Что вы ему сказали?
   - Точно  не  могу  вспомнить,  но  мне  кажется,  что  я  говорила  о
подлости.., о трусости. Баттиста, прошу вас, скажите мне правду! Прав ли
мессир Селонже?
   В ответ молодой Колонна склонил Голову.
   - Но это же подлость! - произнесла с  отвращением  Фьора.  -  Неужели
возможно до такой степени злоупотреблять своей властью?  А  вы,  Филипп,
как вы можете служить такому господину?
   - Мне известны его достоинства и недостатки.
   Кроме этого, я поклялся ему в верности,  когда  он  посвятил  меня  в
рыцари, и повторил клятву при награждении орденом Золотого Руна.
   - Вы дали клятву и мне, - напомнила Фьора.
   - Одна клятва не освобождает меня от другой.
   Я возвращаюсь к нему, чтобы сражаться вместе с ним против швейцарцев,
которые  собирают  армию.  Вдобавок  я  получил  послание  от  герцогини
Савойской, что она выехала  из  Турина  в  Женеву.  Мне  необходимо  его
видеть,  а  вы..,  если  вам  так  надо,  -  уезжайте!  Возвращайтесь  в
Бургундию! Ждите меня в  Селонже!  Я  вернусь  вместе  с  Баттистой,  и,
поверьте, с ним ничего не случится! Я отвечаю за это!
   Они долго смотрели друг другу в глаза,  и  Фьора  почувствовала,  как
что-то в ее душе дрогнуло. Неужели случилось так, что  страшные  времена
прошли и счастье возвращается к ней? В глазах Филиппа жила любовь, как и
в ту ночь во Фьезоле, а ради этого она была  готова  вынести  и  гораздо
большее. И Фьора улыбнулась ему с бесконечной нежностью.
   - А если вы оба пропадете? Такое испытание будет  мне  не  по  силам!
Вернемся,  Баттиста.  А  вы,  Филипп,  продолжайте  ваш  путь,  и   если
сможете.., поберегите себя.
   Она положила свою руку на его железную перчатку,  и  в  карих  глазах
молодого человека зажглась искра веселья.
   - Попробуйте поговорить о любви с женщиной вашей мечты, когда на  вас
все эти железки! - пробормотал он.  -  Не  вспоминайте  больше  об  этой
глупой аннуляции, моя милая! Вы - моя нежно любимая супруга... - и пусть
Карл смирится с этим!

***

   Через четверть часа Фьора и Леонарда вернулись в  лагерь  бургундцев.
Баттиста Колонна проводил их до палатки,  но,  перед  тем  как  сообщить
результаты своей миссии, неожиданно опустился на  колени  перед  молодой
женщиной:
   - Я никогда не забуду, что вы сделали для меня, мадам.  И,  если  вам
когда-нибудь понадобится моя жизнь, вы можете ею располагать!
   - Такого  дня  никогда  не  наступит,  Баттиста,  но  я  вас  все  же
благодарю, - с улыбкой кивнула Фьора.
   Она проводила его взглядом, а затем повернулась к  Леонарде,  которая
со своим обычным,  философски  спокойным  видом  доставала  из  саквояжа
одежду.
   - Что вы имели в виду, когда сказали мне, что  позже  сообщите,  куда
направляемся?
   Леонарда ответила не сразу, как будто сомневалась, затем  достала  из
бархатного футляра свиток пергамента и, держа его в руке, сказала:
   - Я думала отдать вам его, когда мы снова обретем свободу, но  ничего
особенного не произойдет,  если  я  отдам  его  сейчас:  король  Людовик
подарил  вам  небольшой  замок  в  долине  Луары,  рядом  с  его  замком
Плессиле-Тур, чтобы так отблагодарить вас за те услуги, которые  вы  ему
оказали. Здесь дарственная и письмо...
   Она протянула ей свиток, но Фьора отстранила ее руку:
   - Я не думаю, что когда-нибудь буду там жить.
   К тому же остаток жизни я могу провести в Бургундии.
   О, Леонарда, вы не представляете себе, как я счастлива!
   Я бы никогда не поверила, что такое снова возможно!
   Мне кажется, что я возвращаюсь к жизни после долгой-долгой болезни...
Мы отошлем это королю и поблагодарим его...
   - Воля ваша, но давайте не будем торопиться. Что-то подсказывает мне,
что с герцогом Карлом еще не все закончено. Это такой человек, с которым
надо считаться!
   И Леонарда аккуратно спрятала футляр.
   К великому удивлению Фьоры, Карл на другой день даже не  намекнул  на
то, что произошло накануне, но обратился к молодому  Колонна  достаточно
громко, чтобы его могла слышать Фьора:
   - То, что я приказал вчера, обязательно  к  исполнению  и  завтра.  Я
поручил тебе, Баттиста, охрану персоны, которую мне желательно  оставить
при себе. Ты обязан следить за тем, чтобы она не удалялась от нас...
   Улыбка молодой женщины подбодрила мальчика.
   Отныне ни за что на свете Фьора не покинет бургундский лагерь, и  все
потому, что Филипп снова принял ее.
   Какая радость наблюдать, как он входит в шатер герцога, встречать его
взгляд, видеть его улыбку! На какое-то мгновение они оказывались одни, а
толпа,  которая  постоянно  окружала   герцога,   как   бы   переставала
существовать. Но такое происходило крайне  редко,  и  приходилось  снова
возвращаться на землю. Филипп должен был  уехать  вместе  с  Антуаном  и
авангардом армии, на который герцог возложил задачу расчистить для  него
путь, для чего следовало взять замок Вомаркюс, который закрывал дорогу к
Нешателю и дальнейшее продвижение вдоль озера.
   И в самом деле, длинная и местами пересеченная  равнина  простиралась
между Юрой и широкой водной гладью примерно на половину  лье,  но  затем
постепенно сужалась  и  в  конце  концов  преграждалась  поросшей  лесом
каменной грядой, которая спускалась к самой воде. Чтобы  преодолеть  ее,
существовали две дороги: одна шла вдоль гор,  повторяя  рисунок  древней
римской дороги, и называлась "Виа Детра", другая же пролегала по  берегу
озера, которое в этом месте поворачивало на  север.  Вомаркюс  стоял  на
второй дороге.
   Герцог объяснял:
   - Наша кузина, герцогиня  Савойская,  сообщила  нам  слухи,  которыми
полны окрестности. Несколько тысяч жителей кантонов во главе с  жителями
Берна должны собраться в Нешателе и оттуда двинуться на нас.
   Таким солдатам, как мы, не стоит их опасаться, но все же мы  опередим
их по времени.
   -  Почему  бы  не  подождать  их  здесь!  -  поинтересовался   Антуан
Бургундский. - Лагерь  хорошо  защищен  рекой  и  другими  укреплениями,
которые мы возвели для наших  пушек.  К  тому  же  у  этих  горцев  мало
кавалерии. У нас на равнине будет большое преимущество.
   - Возможно, и так. Но я полагаю, что  нашим  лучшим  союзником  будет
быстрота. Надо захватить Вомаркюс, а после этого вперед пойду я со  всей
армией. Эффект  неожиданности  полностью  покажет  себя,  и  мы  атакуем
Нешатель еще до того, как жители организуют настоящую оборону.
   - Итак, лагерь снимается?
   - Нет, - покачал головой Карл. - Я сказал, что быстрота - наш  лучший
союзник,  и  поэтому  мы  не  можем  связывать  себе  руки  всеми  этими
повозками, багажом, имуществом канцелярии и теми женщинами,  которые  за
нами следуют. Поверьте мне, у нас будет просто  быстрый  переход,  и  мы
окажемся под стенами Нешателя, ни разу не обнажив шпагу!
   - Послы поедут с вами? .
   - Что до меня, так я поеду за монсеньером,  если  только  он  сам  не
отошлет меня, - возразил Панигарола. - Разве  я  не  являюсь  глазами  и
ушами моего благородного хозяина? А порой и его голосом?
   - Вы больше, чем посол, потому что  мы  испытываем  к  вам  дружеские
чувства, - любезно ответил герцог, - вы останетесь рядом с нами.
   - Могу ли я надеяться, что посол будет сопровождать герцога  один?  -
дипломатично спросил Филипп, глядя при этом на Фьору. -  Некоторые  пажи
мне кажутся слишком хрупкими для того, чтобы носить полное вооружение.
   Миланец заметил этот взгляд и улыбнулся:
   -  Монсеньор  герцог  оставляет  свои  сокровища  в  лагере.  С   его
позволения я сделаю то же с тем сокровищем, которое он мне в свое  время
поручил.
   На другой день, 10 марта, крепость Вомаркюс пала под мощными  ударами
бургундцев, которые поставили в ней свой гарнизон, а на другой день,  11
марта,  в  субботу,  армия  начала  то,  что  герцог   назвал   "военной
прогулкой".
   Воспоминание об этом зябком утре надолго останется  в  сердце  Фьоры.
Закутавшись в меховой плащ, подаренный ей герцогом,  и  стоя  на  пороге
своей палатки, Фьора смотрела, как он удалялся по  равнине,  похожий  на
железную статую, увенчанную золотым львом, на своем Моро, любимом  коне,
напоминавшем  из-за  металлических  доспехов   сказочное   животное,   и
сопровождаемый личным знаменосцем. А вокруг него -  множество  кавалеров
ордена  Золотого  Руна,  каждый  со  своим  гербом:  фантастический  мир
грифонов, леопардов, быков, химер и  сирен...  Над  головой  его  лошади
подрагивал золотой цветок лилии, на концах лепестков  которого  сверкали
бриллианты - жалкий и навсегда утраченный им символ королевской  власти,
которую сам герцог, впрочем, глубоко ненавидел.
   Начинавшийся день был серым, а небо мутным.
   Слева горы Альбер и Шоссрон были еще покрыты  снегом,  а  поверхность
озера отсвечивала ртутным блеском.
   Авангард, вернувшийся из Вомаркюса,  удалялся  по  извилистой  дороге
"Виа Детра", а основная часть армии огибала Грандсон и  исчезала  вдали.
Герцог даже не позаботился расположить ее в боевом порядке, считая,  что
никому не  придется  вступать  в  сражение,  а  надо  будет  всего  лишь
преодолеть какое-то расстояние, чтобы застигнуть швейцарцев врасплох.
   Все верно, если надеяться, что те ничего не подозревают.
   Чего Карл Смелый не мог себе  представить,  так  это  того,  что  его
ожидает готовая к бою профессиональная армия из отборных и закаленных  в
сражениях солдат.
   Казалось, в нее вошло все мужское население страны.
   Сюда пришли из Базеля, присоединившись к отряду из Страсбурга, пришли
и из Фрибурга, Солевра, Бьенна, Бадена и многих  других  городов.  Здесь
были уроженцы Цюриха,  а  также  семь  тысяч  человек  из  Берна.  Всего
собралось от пятнадцати до двадцати тысяч, которые в тот же час,  что  и
бургундцы, направились в сторону Грандсона,  чтобы  отомстить  за  своих
убитых братьев. Карлу предстояло встретиться с самой  опасной  в  Европе
пехотой, но он еще не знал об этом и мирно беседовал с  едущим  рядом  с
ним еще одним сводным братом Бодуэном, принцем д'Оранж,  а  также  Жаном
Лаленгом и Оливье де Ла Бомом.
   В полдень, когда  Фьора  и  Баттиста  играли  в  шахматы,  они  вдруг
одновременно повернулись  туда,  где  скрылась  армия,  и  прислушались.
Оттуда  доносился  странный  шум,  разобрать  который  из-за   дальности
расстояния не было возможности. Шум прекратился,  затем  возобновился  с
новой силой, и это вызвало у Фьоры холодок ужаса.
   - Что это такое? - спросила она.
   - Честное слово, не знаю, - ответила Леонарда, которая  сидела  рядом
за