а, как известно, всегда являлась грозным оружием, и с его помощью девушка быстро сумела изменить свое жалкое положение.
     Родители отдали Молли в работницы к богатому фермеру; там она начала с того, что соблазнила старшего слугу, а потом уговорила его убить их хозяина. Поскольку слуга был первым, кто воспользовался прелестями очаровательной служанки, то он, растрогавшись, сообщил ей по секрету, где хозяин прятал деньги. Молли забрала деньги и тут же выдала своего дружка полиции. Прежде чем несчастный парень сообразил, отчего с ним случилось это несчастье, его уже вздернули на виселице.
     Не оставив свидетелей и запасшись деньгами, Молли направилась в Лондон, где ее красота сразу привлекла внимание мужчин. Выбирая себе в любовники людей известных и со вкусом, она постепенно приобрела репутацию женщины изысканной и со временем сумела проникнуть в аристократические и финансовые круги.
     Однако всем сановникам, которые, как правило, пребывали в возрасте почтенном и внешность имели далеко не соблазнительную, Молли втайне предпочитала молодых иностранцев - богатых и красивых. К несчастью, все иностранцы, вкусив прелестей Лондонской Красавицы, таинственным образом исчезали, и Молли отправлялась на поиски следующего.
     - И в чем же тут тайна? - произнес Сент-Андре, хотя, надо признать, рассказ этот неприятно поразил его. - Раз речь идет об иностранцах, наверное, они всего-навсего уезжали к себе на родину. А если их больше никто не видел, значит, они просто никогда не возвращались сюда...
     - Их видели! - испуганно прошептала Кейт. - Видели... когда Темза выбрасывала на берег их тела. Но никто не знает, как они попали в реку...
     Сент-Андре молчал. Ему не хотелось верить словам девушки, но внутренний голос шептал ему, что она говорит правду. Чтобы сменить тему разговора, он сказал:
     - Твоя хозяйка выдает себя за вдову. Она и вправду вдова?
     - Да. Она соблазнила старого финансиста из Сити, который женился на ней, однако насладиться своим счастьем не успел. Он скоропостижно скончался почти сразу после свадьбы, и никто даже не попытался выяснить, отчего. Впрочем, этому не следует удивляться: ведь у хозяйки обширные связи, в том числе и в полиции.
     - А знаменитый дядюшка?
     На этот вопрос Кейт не ответила. Соскочив с кровати, она стала умолять своего любовника уйти, ибо вскоре должна была вернуться хозяйка. Не желая столкнуться с Молли нос к носу, Сент-Андре решил продолжить расспросы в следующий раз, хотя, в сущности, он узнал все, что требовалось.
     Помогая Луи одеться, Кейт умоляла его последовать советам ее матушки и поскорее отплыть во Францию, лучше всего - если это возможно - прямо сегодня вечером.
     - Я знаю, что потеряю вас, - сказала девушка. - Но если вы погибнете, я тем более вас потеряю - и уже навсегда. И мне будет очень горько...
     Спускаясь по лестнице, молодой человек уже твердо знал, что нужно немедленно уезжать. Он даже решил по дороге в гостиницу завернуть в порт и справиться о корабле, отплывающем во Францию.
     - Послушай, - обратился он к Кейт, - сегодня вечером я сюда не приду. Но я предлагаю тебе завтра же разыскать меня в гостинице "Сомон" - и мы уедем вместе. Если твоя матушка пожелает, бери и ее с собой, во Франции я о вас позабочусь. Вы не сможете долго оставаться в этом доме...
     Кейт не успела дать ответ: едва они подошли к двери, как она распахнулась, и на пороге появилась Молли Сиблис.
     Холодным взором Лондонская Красавица окинула сначала Сент-Андре, который, несмотря на все свое самообладание, слегка покраснел, а потом Кейт, которая, не сдержавшись, испуганно вскрикнула.
     - Скажите, друг мой, что вы здесь делаете в этот час? Я не привыкла к неожиданным визитам...
     - Я знаю, но меня вынудили к этому обстоятельства чрезвычайные. Дело в том, что я пришел попрощаться. Семья отзывает меня во Францию... и торопит, поэтому, к великому своему сожалению, я должен отплыть сегодня вечером. Я так расстроился, что решил прийти пораньше, надеясь застать вас дома.
     Подозрительное выражение тотчас исчезло с лица Молли, и она лучезарно улыбнулось. Красавица нежно взяла молодого человека за руку.
     - Вы правильно сделали, друг мой, и справедливо решили, что я бы не простила вас, если бы вы уехали не попрощавшись. Ах, как мне не хочется так быстро расставаться с вами! Однако, надеюсь, у вас еще найдется для меня несколько минут? Почему бы нам не поужинать вместе в последний раз? Кейт! Быстро все приготовь: господин барон покидает нас сегодня вечером.
     Дрожащая девушка молча поклонилась и убежала исполнять приказание. Молли с улыбкой посмотрела ей вслед.
     - Идемте, друг мой, - произнесла она, увлекая молодого человека за собой. - Наш последний ужин мы устроим у меня в спальне.
     Сент-Андре недолго колебался. В конце концов, именно этой женщине он был обязан дивными часами любви, было бы просто неприлично и грубо вот так, не попрощавшись, расстаться с ней. Главное, чтобы она ни в чем не заподозрила Кейт - а завтра они оба будут уже далеко.
     Молли в этот вечер была нежна и ласкова, как никогда, и никогда еще она не была так красива. К ужину она облачилась в платье из дорогих кружев, напоминавшее роскошный ларец для драгоценностей, а драгоценностью было ее восхитительное тело; густые золотистые волосы свободно рассыпались по плечам красавицы.
     Она была так прекрасна, что Сент-Андре вновь позволил страсти одержать над ним верх; все предупреждения и все тревоги Кейт были отброшены за ненадобностью.
     "Она просто клевещет на нее из ревности! - подумал он. - Разумеется, Кейт миленькая, но она наверняка знает, что не может сравниться со своей хозяйкой, и поэтому злится".
     - Сегодня вы так угрюмы и задумчивы, друг мой! - вздохнула Молли. - Что заставляет вас печалиться?
     - Мне жаль расставаться с вами, любовь моя.
     - Не грустите. Вы вернетесь... Подождите! - вдруг воскликнула она, вставая. - Сейчас я верну вам бодрость: у меня есть восхитительное вино - специально для опечаленных сердец.
     Молли открыла шкафчик и вынула оттуда бутылку с золотистой жидкостью и два стакана. Наполнив стаканы, она протянула один из них молодому человеку.
     - Выпьем за нашу любовь! - торжественно произнесла она, беря другой стакан, и сделала вид, что пьет. Спустя несколько мгновений Луи де Сент-Андре действительно покинул Англию... и этот мир. Он лежал на постели своей любовницы, холодный и недвижный, а Молли, бросив на него последний взгляд и опустошив его карманы, отправилась будить миссис Токер. Она велела ей сходить в ближайшую таверну и позвать человека, который отзывался на весьма распространенное имя Джек.
     Миссис Токер молча встала с кровати и принялась одеваться; взглянув на спавшую вместе с ней Кейт, она увидела, что девушка проснулась и лицо ее посерело от страха.
     - Хозяйка опять за свое! - тихо вздохнула миссис Токер. - Молодой француз наверняка уже мертв... Почему, ну почему он меня не послушался?! Но... что с тобой?
     Этот возглас относился к Кейт, которая внезапно вскочила и теперь поспешно натягивала на себя платье.
     - Мне тоже нужно идти. Обещай мне, что не отыщешь Джека раньше чем через час!
     - Что ты хочешь сделать? Предупредить полицию? Ты прекрасно знаешь, что это ни к чему не приведет. У мадам полно друзей в полиции.
     - Там, куда я пойду, у нее нет друзей! И я не оставлю это преступление безнаказанным. Молодой француз любил меня, он хотел увезти нас с собой... Я хочу отомстить!
     Не желая ничего слушать, Кейт стрелой помчалась к французскому посланнику и все ему рассказала; голос ее звучал так убедительно, что ей сразу поверили. Спустя час в дом к Молли Сиблис явились с охраной служащие посольства и обнаружили там остывший труп несчастного Сент-Андре.
     Убийцу мгновенно арестовали. Кейт была права: там, куда она обратилась, у Лондонской Красавицы друзей не было...
     Подвергнутая пытке, Молли быстро созналась во всех своих преступлениях. Похоже, ей даже доставляло удовольствие перечислять их и подробно расписывать, как умирали ее жертвы; особенно охотно она рассказывала о смерти своего супруга.
     Королевский суд приговорил Молли Сиблис к повешению, однако ей не довелось подняться на Тайбернский холм, где высилась виселица. У нее действительно повсюду были друзья, которые предупредили короля, что собираются повесить самую красивую женщину Лондона. И Карл II, великий ценитель женской красоты, заменил смертную казнь ссылкой на Антильские острова. Молли препроводили на корабль, который должен был отплыть на заре; но вечером на корабль явились люди в масках, забрали ее и увели в неизвестном направлении. Спустя сутки, ночью, легкая фелука доставила Молли во Францию. Считают, что эти сутки Лондонская Красавица провела в постели Карла II, пожелавшего лично убедиться, действительно ли эта женщина столь прекрасна, как говорили.
     В Париже, где Молли обосновалась под чужим именем, она продолжила свои подвиги. Однако Франция - не Англия. Кроме того, Молли допустила роковую неосторожность: она сделала своим любовником лейтенанта полиции, который оказался нечувствительным к некоторым проявлениям английского юмора. Кончилось тем, что в один прекрасный вечер, при свете факелов, месье де Рени попросту отправил Молли Сиблис на эшафот...

УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА ЛЕЗЮРКА
(Дело о лионской почте)

     Страшная Революция окончилась, и гражданин Жозеф Лезюрк, сумевший пережить ее без единой неприятности, мог считать себя человеком счастливым. Это был высокий малый тридцати трех лет от роду, с приятным лицом, обрамленным льняными волосами, которые нередко встречаются у уроженцев северных провинций. У него была очаровательная жена, красивая, нежная и добрая, которой очень подходило ее имя Жанна-Эме . Она и трое детей составляли все счастье Лезюрка. Денежные дела его не беспокоили совершенно, поскольку в смутное время он сумел совершить ряд удачных спекуляций с национальным имуществом и тем самым сколотить себе изрядный капитал. Теперь он до самой смерти мог безбедно жить на ренту с этих денег. Не так плохо для тридцати трех лет!
     Утром 11 мая 1796 года жизнь, как никогда, улыбалась Лезюрку. Погода была великолепная, и лотки цветочниц на Новом мосту, где он имел обыкновение прогуливаться, расцветали всеми красками весны. Здесь же гомонили разносчики, придававшие праздношатающейся по знаменитому мосту толпе живости и веселья. Синее небо отражалось в водах Сены, и казалось, будто реку только что выкрасили ярко-голубой краской.
     Действительно, более удачной погоды для прогулки выбрать было просто невозможно, и Лезюрк, гордый своей новой фрачной парой орехового цвета, которую вчера принес ему портной, не спешил вернуться к себе на улицу Монторгей. Все было прекрасно, и единственное, чего не хватало Лезюрку, - это приятеля, с которым можно было бы поболтать, прогуливаясь среди многочисленных лотков торговцев, лодочников и просто зевак. Когда ты счастлив и светит солнышко, так и хочется поделиться своим счастьем со всеми на свете!
     И вожделенный приятель появился - из-за спины торговки вафлями неожиданно вынырнул некий Гено, подрядчик, занимавшийся армейскими перевозками. Родом он, как и Лезюрк, был из Дуэ, но приятели долго не виделись, поскольку Гено в силу своих занятий никогда не засиживался на одном месте.
     Мужчины от души обнялись и расцеловались.
     - Так, значит, ты в Париже? - воскликнул Лезюрк. - А я думал, ты еще в Шато-Тьери.
     - Я только что приехал! - воскликнул Гено. - Меня вызвали во Дворец правосудия. Ты, наверное, знаешь, что один из убийц, проходящих по делу о лионской почте, был задержан именно в Шато-Тьери - в том самом пансионе, где остановился и я. Так вот, в момент ареста полиция изъяла все найденные в доме бумаги, в том числе и мои. Естественно, я потребовал их вернуть! И теперь меня вызвали во Дворец правосудия - видимо, чтобы вернуть мне мои бумаги. Я как раз туда направляюсь и поэтому, к моему великому сожалению, вынужден тебя покинуть, иначе я рискую опоздать.
     - Ну нет, я не согласен! Ты же знаешь, у меня масса времени, и если ты не возражаешь, я пойду с тобой. Мы поболтаем по дороге.
     И мужчины направились к Дворцу правосудия, чьи средневековые башенки щедро золотило утреннее солнце. Они и не подозревали, что их уже ведет рука судьбы.
     Дело о лионской почте обсуждалось в Париже на всех углах. Несколькими неделями раньше, 27 апреля, или, как тогда говорили, 8 флореаля, почтовая карета из Лиона загружалась во дворе "Пла д'Этен" на улице Сен-Мартен, где были расположены конторы почтовых перевозок. Груз был очень ответственный: в лионскую почтовую карету загрузили не только мешки с письмами, но и семь миллионов ассигнациями. Это было жалованье для солдат Итальянской армии, которой командовал некий Бонапарт, почему-то постоянно одерживавший самые неожиданные победы.
     Почтовую карету, представлявшую собой длинный ивовый возок, запряженный тремя могучими першеронами, сопровождали кучер Эскофон и форейтор Оде-бер. Мест для пассажиров в возке не было, кроме одного - на облучке, рядом с кучером. Обычно за приличное вознаграждение оба сопровождающих позволяли себя уговорить и брали одного пассажира, не боявшегося непогоды.
     На этот раз пассажиром стал Пьер Лаборд, виноторговец из Тур-де-Пен, который попросил довезти его до самого Лиона. Паспорт у Лаборда был в порядке, за место он заплатил, и никто, глядя на него, не заметил ничего необычного. Напротив, необычным работники почты сочли тот факт, что карету, доверху набитую деньгами, отправляют по дороге, кишащей разбойниками, без всякого эскорта.
     - Такие деньги - и всего два человека! Ну три, вместе с пассажиром... Маловато для подобного груза, - говорили они. - Директория могла бы послать вместе с вами хотя бы взвод жандармов.
     - У жандармов и без нас есть чем заняться, - отшучивался Эскофон. - Мы с Одебером лучше всяких жандармов защитим нашу повозку от разбойников. Дорогу мы хорошо знаем, спешить не будем и к черту в пасть не полезем.
     Засим тяжелая повозка тронулась с места, под звон бубенцов выехала со двора "Пла д'Этен" и по бульварам покатила в Шарантон. Там, сменив лошадей, кучер взял направление на Мелен, оттуда было уже сравнительно недалеко до Лиона. Но меленский почтмейстер напрасно ждал прибытия лионской почты...
     Однажды утром примерно в лье от Мелена, на перекрестке, перепуганные крестьяне обнаружили тело Одебера - иссеченное сабельными ударами, оно валялось в канаве. Немного подальше с перерезанным горлом лежал Эскофон. Две выпряженные из кареты лошади были заботливо привязаны к дереву - их ржание и привлекло крестьян к месту трагедии. Почтовый возок, стоявший немного поодаль, был пуст, рядом с ним валялись почтовые мешки, содержимое которых - письма и мелкие пакеты - было рассыпано по полю. Виноторговец по имени Пьер Ааборд исчез.
     Едва жандармерия начала расследование, как от свидетелей не стало отбоя: бандиты были настолько неловки, что совершили злодеяние чуть ли не у всех на глазах. Небывалый случай! Тотчас стало известно, что помимо Пьера Лаборда, чье участие в ограблении ни у кого сомнений не вызывало, преступников было четверо. Свидетели в один голос твердили, что на участке дороги между Шарантоном и Меленом несколько дней подряд курсировали четыре всадника с весьма подозрительными физиономиями. В Шарантоне эти люди зашли в кабачок Шатлена пропустить по стаканчику, и хотя вели они себя тихо, две служанки, гражданка Гростет и гражданка Сотой, прекрасно их запомнили. То же произошло и в Мелене, где у одного из всадников отлетела шпора и он попросил веревочку, чтобы подвязать ее. Наконец ближе к вечеру накануне рокового дня разбойники остановили крестьянина и спросили у него, в котором часу почтовая карета на Лион обычно проезжает через лес. Словом, в искусстве оставлять после себя следы преступники могли бы поспорить с самим Мальчиком с пальчик.
     Третий першерон из тех, что были запряжены в почтовую карету, покорно вернулся к себе в конюшню; еще одну лошадь, явно принадлежащую бандитам, нашли на улице Парижа. Отыскать барышника, снабдившего конями четверых преступников, труда не составило. Барышника звали Бернар; его запугали, и он указал на человека по имени Этьен Куриоль, с которым вел переговоры о найме лошадей. Этого-то Куриоля и арестовали в Шато-Тьери. При нем были найдены толстая пачка ассигнаций из лионской почты и кое-какие бумаги, которые были тут же конфискованы, - а заодно с ними и бумаги Гено.

***

     Когда Лезюрк и Гено прибыли в обитель правосудия, им предложили подождать в просторной передней, где на скамьях уже сидело множество людей. Напротив них расположились две женщины крестьянского вида; пристально посмотрев на обоих друзей, они неожиданно пришли в неописуемое волнение. Как потом выяснилось, это были гражданки Сотой и Гростет, служанки из кабачка в Монжероне: они прибыли сюда, чтобы ио-. вторить свои показания перед судьей Добетоном, которому было поручено вести расследование по делу о лионской почте. Служанки так яростно перешептывались, глядя на Лезюрка, что тот, раздраженный, повернулся к ним спиной. Впрочем, вскоре женщины исчезли за дверью кабинета судьи.
     Они оставались там довольно долго. Лезюрк и Гено уже готовы были возмутиться затянувшимся ожиданием, как вдруг к ним подошел жандарм и заявил, что судья ждет их.
     - Нет, мне к судье не надо, - рассмеялся Лезюрк. - Это у моего друга дела с правосудием.
     - Судья приказал привести вас обоих! Вы должны идти вдвоем.
     Решив, что жандарм ошибся, Лезюрк пожал плечами и последовал за приятелем к судье. Там его ждал неприятный сюрприз: его обвинили в том, что он - один из участников банды, ограбившей лионскую почтовую карету!
     - Это точно он! - взволнованно говорила гражданка Сотой. - Я его узнала! Подумайте сами - такие волосы нечасто встретишь.
     - Вы... меня узнали?! - в изумлении выдавил из себя Лезюрк. - Но где вы могли меня видеть?
     - Да у нас в трактире, в Шарантоне, где же еще? Вы с приятелями зашли выпить по стаканчику, я видела вас собственными глазами, и гражданка Гростет - тоже. И этот, второй, гражданин тоже там был, клянусь!
     - Я?! - изумился Гено. - Господин судья, да они обе просто с ума сошли!
     - А это мы еще посмотрим, - отрезал судья и обратился к жандарму:
     - Идите и приведите заключенных.
     В Консьержери уже было двое узников, проходивших по делу о лионской почте: Куриоль и его приятель по имени Ришар, который хотел помочь другу бежать, однако сам был задержан. Служанки тотчас опознали и Куриоля, и его приятеля, поэтому у судьи не было оснований сомневаться в их правдивости относительно Лезюрка. Тем более что "карточка благонадежности", которую он предъявил, желая доказать свою лояльность, оказалась фальшивой... Вдобавок судьба зло посмеялась над друзьями: Гено, как оказалось, был знаком с Куриолем, которого он встречал в Шато-Тьери, а Лезюрк - с Ришаром, у которого он несколько раз обедал. Итак, день этот, начавшийся для молодого рантье столь счастливо, завершился для него мрачно и печально - в тюремной камере, в каменных стенах Консьержери.

***

     Сорок восемь часов несчастная Жанна-Эме не знала, что случилось с ее мужем. В отчаянии она искала его повсюду, не зная, какому святому молиться, и дрожа от страха - она боялась, не случилось ли с ним что-нибудь ужасное. На третий день к ней нагрянули жандармы; они перевернули вверх дном ее жилище, пытаясь отыскать улики, и вскользь сообщили ей, что муж ее обвинен в убийстве: он причастен к делу о лионской почте.
     Жанна-Эме помчалась в тюрьму, захватив с собой, как ей посоветовали, немного белья, одежды и денег. Как ни странно, свидание тотчас разрешили, и, упав на грудь к мужу, она разрыдалась.
     - Жозеф! Ведь это невозможно! Скажи мне, что это не правда!
     - Ну как же это может быть правдой, Эме? Ты прекрасно знаешь, что в этот день я не покидал Парижа. Я обедал у приятелей, и они могут это подтвердить. Не волнуйся: это ошибка, и она скоро разъяснится.
     - А эти женщины, которые т