а, и Марианна с разбега столкнулась с вышедшим из нее мужчиной, который болезненно вскрикнул и застонал.
     - Чертов болван! - воскликнул он, грубо отталкивая ее. - Не видишь, куда прешься.
     Но он тут же заметил, с кем имеет дело, и рассмеялся.
     - Извините меня. Я не увидел, что вы женщина. Это из-за того, что вы причинили мне такую дьявольскую боль!
     - Надеюсь, вы не подумали, что это столкновение приятно для меня, - быстро ответила Марианна - Я спешу.
     В этот момент проходила веселая компания с факелами, осветившими Марианну и незнакомца.
     - Черт возьми, какая красотка! - воскликнул он. - После всего, быть может, этот день закончится удачей?
     Идем, моя красавица, отпразднуем! Ты именно то, в чем я нуждался.
     Изумленная такой внезапной переменой тона, Марианна, однако, успела заметить, что у неизвестного в накинутом наспех прямо на полурасстегнутую рубаху черном плаще военная выправка, что он высокий и мощный, с дерзким, довольно вульгарным, но не без приятности лицом под густой шапкой курчавых темных волос. Но она слишком поздно сообразила, что при виде ее сильно декольтированного платья и свисавших на лоб черных прядей он принял ее за публичную девку. С непреодолимой силой он втащил ее внутрь, захлопнул калитку и, прижав к ней грудью молодую женщину, впился ей в губы пылким поцелуем, тогда как его проворные руки, задрав платье, стали ощупывать ее тело.
     Полузадушенная, но разъяренная Марианна среагировала мгновенно. Она укусила насилующий ее рот и коленом ударила нападавшего пониже живота. Мужчина с криком отступил и согнулся.
     - Шлюха! Больно же!..
     - Тем лучше! - выкрикнула она. - Вы грубиян!
     И она изо всех сил закатила своему врагу звонкую пощечину. Он был явно ошеломлен. Это позволило Марианне, ощущавшей под другой рукой защелку, открыть дверь и выскочить на улицу. К счастью, там проходила шумная компания возвращавшихся с бульвара студентов и гризеток, которые подбрасывали завоеванные в отчаянной схватке медали. Она пробралась в самую гущу, получила несколько щипков и поцелуев, но в конце концов очутилась возле Нотр-Дам де Лоретт, не увидев больше своего обидчика. Отсюда она не без труда возобновила свой путь, так как дорога круто поднималась вверх, и добралась наконец до Фортюнэ, запыхавшись до изнеможения.
     Все окна дома были освещены. За ними, в просветах бледно-желтых занавесей, сверкали свечи и хрусталь люстр.
     Звуки голосов и смеха долетали до улицы под приятный аккомпанемент скрипок. Со вздохом облегчения убедившись в том, что ее кареты еще нет возле дома, Марианна не стала размышлять о судьбе Жоливаля и Гракха. Она подбежала к Жонасу, гигантскому черному мажордому м-м Гамелен, который с важным видом стоял у подъезда в своей красивой красной ливрее с серебряными галунами.
     - Жонас, проводите меня в комнату госпожи и скажите ей, что я здесь. Я не могу выйти к гостям в таком состоянии.
     Действительно, превратившееся в лохмотья когда-то красивое розовое платье и спутанные волосы делали Марианну похожей на ту, за кого ее принял пылкий незнакомец. У черного гиганта глаза выкатились из орбит.
     - Бозе, мадемуазель Мавианна! Как ви тут оказался?
     Что вам произошло? - вскричал он.
     - О, пустяки, - улыбнулась она. - Просто я пришла пешком. Но проводите же меня быстрее. Если меня увидят в таком наряде, я умру от стыда.
     - Конечна! Идите скорей сюда!
     Через черный ход Жонас провел молодую женщину к будуару хозяйки и оставил ее там, отправившись на поиски Фортюнэ. Марианна с удовлетворением опустилась в уютное кресло перед большим трюмо в раме из красного дерева с бронзой, которое вместе с задрапированной индийским муслином и желтым брокаром кроватью составляло главную меблировку этой комнаты. Зеркало отразило ее довольно прискорбный облик. От платья почти ничего не осталось, спутанные волосы стояли на голове черным колтуном, а губная помада была размазана по щекам жгучими поцелуями незнакомца.
     Марианна с раздражением вытирала ее платком и кляла себя за глупость. Глупостью было броситься в толпу, чтобы раньше прийти сюда, еще большей глупостью было послушаться Аркадиуса!
     Вместо того чтобы спокойно отправиться спать и отложить на завтра встречу с Фортюнэ, она пустилась в это сомнительное путешествие по полупьяному Парижу! Как будто возможно в такую безумную ночь найти где-нибудь тридцать тысяч ливров! И вот результат: она умирает от усталости, безобразна до ужаса и к тому же страшно болит голова.
     Вбежавшая м-м Гамелен нашла подругу на грани истерики.
     - Марианна! С кем это ты сражалась? С Австриячкой? В таком случае я ей не завидую, а тебя ждет дорога в Венсен!
     - С добрым народом его величества императора и короля, - проворчала молодая женщина, - и пылким сатиром, который пытался изнасиловать меня за калиткой какого-то сада.
     - Так рассказывай же! - воскликнула Фортюнэ, захлопав в ладоши. - Это так забавно!
     Марианна с неприязнью взглянула на подругу.
     Фортюнэ была в этот вечер особенно привлекательна. Ее платье из вышитого золотом желтого тюля великолепно подчеркивало теплый колорит ее кожи и немного полных губ. Темные глаза сверкали, как две черные звезды между длинными загнутыми ресницами. Все ее естество дышало жаждой жизни и наслаждения.
     - Не над чем смеяться! - сказала Марианна. - Просто я пережила худший день в моей жизни, после свадебного дня, разумеется! Я.., я так перенервничала и.., так несчастна!
     Голос ее сломался. Слезы потекли градом... Фортюнэ сейчас же прекратила смех и обняла подругу, окутав ее густым ароматом розы.
     - Так ты плачешь? А я еще подшучиваю! Моя бедная маленькая кошечка, прошу прощения! Говори скорей, что с тобой произошло, но сначала сбрось эти лохмотья! Я сейчас дам тебе что-нибудь.
     Говоря это, она мгновенно расстегнула изорванное платье, но внезапно остановилась и, вскрикнув, указала пальцем на темное пятно на смятом корсаже.
     - Кровь!.. Ты ранена?
     - По-моему, нет, - удивилась Марианна. - Даже не могу себе представить, откуда она. Хотя...
     Она вдруг вспомнила стон и крик боли нападавшего на нее и замеченную странность в его одежде: накинутый плащ, расстегнутую рубашку. Очевидно, он был ранен.
     - Хотя.., что?
     - Ничего. Это не имеет значения! О, Фортюнэ, ты обязательно должна помочь мне, иначе я погибла.
     Короткими фразами, отрывистыми из-за нервозности, но, по мере того как она рассказывала, становившимися более спокойными, Марианна описала этот ужасный день: требования Франсиса, его угрозы, похищение Аделаиды и невозможность в ее положении достать за сорок восемь часов тридцать тысяч ливров, не продавая все ее драгоценности.
     - Десять тысяч я могу тебе дать, - успокаивающим тоном сказала м-м Гамелен. - Что же касается остальных...
     Она остановилась в нерешительности, полуприкрытыми глазами разглядывая свою подругу в зеркале. Пока Марианна говорила, она полностью раздела ее, затем с помощью большой губки и флакона одеколона энергично растерла молодую женщину, чтобы ободрить ее.
     - Что касается остальных? - переспросила Марианна, ибо Фортюнэ продолжала хранить молчание.
     М-м Гамелен задумчиво улыбнулась, взяла большую пуховку и стала осторожно пудрить плечи и грудь своей подопечной.
     - С таким телом, как твое, - безмятежно начала она, - найти их не составит труда. Я знаю с десяток мужчин, которые дадут тебе столько за одну-единственную ночь.
     - Фортюнэ! - задохнувшись от негодования, крикнула Марианна.
     Она инстинктивно попятилась и покраснела до корней волос. Но это возмущение не отразилось на невозмутимом спокойствии креолки. Она рассмеялась.
     - Я всегда забываю, что ты считаешь себя женщиной единственной любви и упорно стараешься остаться униженно верной человеку, который сейчас изо всех сил старается сделать беременной другую. Когда же ты поймешь, юная глупышка, что тело - это только превосходный инструмент для наслаждения и оставлять его, подобно твоему, так трагически незанятым, - преступление против природы! Слушай, это как если бы тот гениальный верзила Паганини, которого я слышала в Милане, решил засунуть свой знаменитый "Гварнери" в чулан под старые газеты и не извлекать из него ни единого звука долгие годы.
     Это было бы так же глупо!
     - Глупо или нет, но я не хочу продавать себя! - с силой заявила Марианна.
     Фортюнэ повела своими красивыми круглыми плечами.
     - Самое тягостное у вашего брата аристократа это то, что вы считаете своим долгом всегда употреблять громкие слова для самых простых вещей. Ладно, я посмотрю, что смогу сделать для тебя.
     Она достала очаровательное платье из белого шелка с аппликациями в виде ярких экзотических цветов.
     - Оденься, юная весталка, хранительница священного огня любовной верности, а я тем временем посмотрю, не смогу ли я представить себя на твоем месте.
     - Что ты хочешь делать? - спросила встревоженная Марианна.
     - Успокойся, я не собираюсь продавать себя даже за высокую цену. Я только попрошу милейшего Уврара, чтобы он ссудил нам недостающие двадцать тысяч ливров Он неприлично богат, и я смею надеяться, что он ни в чем мне не откажет. Ведь он из низов. К тому же его взаимоотношения с его величеством оставляют желать лучшего, и он, безусловно, будет в восторге, оказав услугу столь близкой к императору особе Располагайся, отдыхай. По дороге я прикажу Жонасу принести тебе шампанского.
     - Ты ангел! - от души воскликнула Марианна.
     Она послала воздушный поцелуй исчезавшей в облаке золотистого тюля сумасбродной молодой женщине. Затем она поспешила надеть платье Фортюнэ, опасаясь, как бы Жонас не застал ее в костюме Евы, после чего, взяв на туалетном столике гребень из слоновой кости и серебряную щетку, стала приводить в порядок свою прическу. Чудесное умиротворение охватило ее наконец после тоски и тревог последних часов. Фортюнэ продемонстрировала свою независимость от строгих канонов морали, жизненную силу, человеческое тепло, способное отогреть самые застывшие души. Прекрасная креолка принадлежала к тем не знающим сложностей созданиям, которые умели только давать, никогда не требуя взамен. Она была естественной, как сама вселенная! Она дарила с одинаковой щедростью свою помощь, время, деньги, свое сердце и сострадание и не понимала, почему она должна делать исключение для такой естественной вещи, как ее благородное тело. Она не принадлежала к тем, кто под предлогом добродетели проявляет к мужчине холодную жестокость, толкая его на самоубийство. Из-за Фортюнэ никто никогда не кончал жизнь самоубийством. Она не могла вынести зрелище чьего-либо страдания, особенно если для утешения этого страдания нужно было подарить несколько часов любви. И ей удавалось всякий раз, когда любовь кончалась, превращать своих любовников, даже самых ветреных, в верных, готовых на все друзей.
     Сейчас, во всяком случае, Марианна была уверена, что она использует все очарование своей внешности и ума, чтобы получить от своего богатого покровителя большую сумму, в которой так нуждалась ее подруга.
     Улыбаясь про себя при мысли об этой дружбе, Марианна продолжала укладку короной заплетенных в косы волос, когда дверь стукнула. Думая, что это Жонас с обещанным шампанским, она не обернулась.
     - Я не знаю.., кто вы, - раздался в глубине комнаты хриплый, задыхающийся голос, - но.., из сострадания.., найдите мадам Гамелен!
     Марианна вздрогнула и на мгновение замерла с руками вокруг головы, затем, с ощущением, что она уже слышала этот голос, обернулась.
     Опершись о закрытую створку двери, очень бледный мужчина явно боролся с беспамятством. Закрыв глаза и сжав рот, он с трудом дышал, но застывшая от изумления Марианна даже не подумала оказать ему помощь. У новоприбывшего под наброшенным черным плащом виднелись белая рубаха, облегающие синие панталоны и венгерские сапоги. У него были темные вьющиеся волосы.., и лицо, которое молодая женщина с испугом узнала. Перед ней стоял ее обидчик с улицы Серутти...
     Марианна не ошиблась, считая, что этот мужчина ранен. Объяснением следов крови на ее платье стало расплывшееся красное пятно на его рубашке у левого плеча, а незнакомец тем временем без сознания рухнул на устилавший пол ковер.
     Оцепенев, она смотрела, как он падает, не зная, как ей быть, когда за дверью послышался голос Жонаса:
     - Отквойте, мадемуазель Мавианна! Это Жонас! Двевь заклинило!
     Оцепенение прошло. Мужчина действительно упал так, что мешал открыть дверь.
     - Минутку, Жонас! Я сейчас открою.
     Она взяла незнакомца за ноги и потянула изо всех сил, чтобы оттащить его к центру комнаты, но он оказался слишком тяжелым. Все-таки ей с трудом удалось отодвинуть его на достаточное расстояние, чтобы Жонас смог войти.
     - Оставьте поднос снаружи, я не могу ничего сделать, - сказала она, приоткрывая створку.
     Мажордом кое-как пролез через узкий проход.
     - Но что же пвоизошло, мадемуазель Мавианна?
     О! Господин бавон! - воскликнул он, разглядев препятствие. - Господи! Он ванен!
     - Вы знаете этого человека?
     - Пвеквасно! Он, как гововится, свой человек. Это генерал Фувнье-Савловез. Вазве мадам Фовтюнэ никогда о нем не гововила? Его нельзя тут лежать. Его надо в квовать.
     В то время как черный гигант поднял раненого с такой легкостью, словно тот ничего не весил, и уложил в уже постланную постель, Марианна покопалась в памяти. Генерал, барон Фурнье-Сарловез? Конечно, Фортюнэ уже говорила ей о нем с такими модуляциями голоса, которые хорошо знавшим креолку ясно говорили, какие воспоминания их вызывают. Это был красавец Франсуа, один из трех ее любимых возлюбленных, а остальными являлись не менее обворожительный Казимир де Монтрон, ныне изгнанный в Анвер, и гораздо менее очаровательный, но зато гораздо более богатый Уврар...
     Но что такое Фортюнэ еще ей рассказывала? Почему Марианна никогда не видела его у своей подруги?.. Ах да: он был невозможный человек, "худший шалопай Великой Армии", но также "лучший рубака" той же армии. Как таковой, он делил свою жизнь между блестящими воинскими подвигами и пребыванием в резерве из-за бесчисленных дурачеств и непрерывных дуэлей. В данный момент его сослали в родную провинцию, где он должен был ожидать прощения императора за последнюю шалость.
     Подумав о Наполеоне, Марианна вспомнила о неприятно поразившем ее рассказе Фортюнэ: по окончании Революции, в которую он бросился с радостью, хотя прежде преданно служил королю, Фурнье возненавидел императора, отвечавшего ему взаимностью, но тем не менее периодически разрешавшего возобновлять службу этой горячей голове, учитывая его выдающуюся воинскую доблесть, принесшую ему чин генерала и титул барона. Но Фурнье это казалось мелочью по сравнению с титулами и богатством маршалов. Принимая все это во внимание, и особенно если добавить сегодняшнее происшествие, человек этот не был для Марианны ни интересным, ни симпатичным. В определенном смысле он мог быть даже опасным, и молодая женщина не имела ни малейшего желания познакомиться с ним ближе. И так уже достаточно неприятно знать, что Фортюнэ, такая преданная Наполеону, сохраняла нежные чувства к этому молодцу исключительно из-за его красоты и неутомимости в любви...
     В то время как Жонас с горестными возгласами стащил с раненого сапоги и начал ухаживать за ним, Марианна повернулась к ним спиной и сделала несколько шагов к двери. У нее было желание предупредить Фортюнэ, но она колебалась, боясь помешать переговорам с банкиром. Однако ее колебания долго не продолжались. Дверь отворилась под энергичной рукой мадам Гамелен, которая воскликнула:
     - Я сделала то, что могла, я надеюсь...
     Она умолкла. Ее взгляд скользнул над плечом подруги и остановился на кровати, возле которой Жонас зажег канделябр.
     - Франсуа! - закричала она. - Мой Бог! Он мертв!
     В неудержимом порыве, отбросив Марианну в сторону, она устремилась к кровати, оттолкнула Жонаса, который, закатав рукава и вооружившись корпией, начал очищать рану, и с рычанием тигрицы упала на неподвижное тело своего возлюбленного.
     - Сладчайший Иисусе! Мадам Фовтюнэ, - запротестовал мажордом, - не твясите его так, а то вы его пвавда убивать. Он не умев. Только тевял сознание.
     А вана не севьезная.
     Но Фортюнэ, в которой Марианна подозревала тайную склонность к мелодрамам, не слушала его и испускала стенания, достойные корсиканской плакальщицы. В то же время она осыпала своего возлюбленного такими горячими поцелуями и так нежно ласкала, что благодаря этим чудесным лекарствам, да еще ароматической соли, которую держал Жонас, этот возлюбленный кончил тем, что приоткрыл один глаз, - свидетельство жизни, исторгшее из груди мм Гамелен торжествующий крик.
     - Будь благословенно небо! Он жив!
     - А никто в этом не сомневался, - пробурчал Жонас. - Обмовок был от усталости и потеви много квови!
     Певестаньте так товмошить его, мадам! Господину бавону уже лучше! Смотайте сами.
     Действительно, с болезненным стоном раненый распрямился. Он улыбнулся возлюбленной.
     - Я старею, - сказал он. - Этот проклятый Дюпон проткнул меня на этот раз, но я ему отплачу...
     - Снова Дюпон? - возмутилась Фортюнэ. - Сколько же лет вы уже деретесь на дуэли оба всякий раз, когда повстречаетесь? Десять, двенадцать?
     - Пятнадцать, - спокойно поправил Фурнье, - и, поскольку мы примерно равной силы, конца еще не видно.
     А у тебя разве не найдется капельки чего-нибудь укрепляющего для раненого, который...
     Он запнулся. Минуя м-м Гамелен, его взгляд остановился на Марианне, с мрачным видом ожидавшей со скрещенными на груди руками, когда закончатся первые излияния, и созерцавшей огонь в камине.
     - Стоп.., да я же вас знаю! - начал он, заметно пытаясь вызвать в памяти воспоминание, что ему как будто удалось. - Разве вы не...
     - Что касается меня, то я вас не знаю! - сразу отрезала Марианна. - Но буду вам признательна, если вы отпустите Фортюнэ на минутку, ибо мое желание оставить вас наедине совпадает с вашим.
     - Господи, - вскричала креолка, - бедняжка, а я забыла о тебе! Хотя со всеми этими переживаниями...
     С той же стремительностью она бросилась к подруге, обняла ее и зашептала:
     - Я говорила с Увраром. По-моему, он согласен, но он хочет сказать тебе несколько слов. Ты можешь спуститься и найти его? Он ждет тебя в маленьком салоне с зеркалами... Проводи мадемуазель Марианну, Жонас, и возвращайся с коньяком для генерала.
     Не заставляя просить себя дважды, Марианна повернулась к выходу, радуясь тому, что перестанет быть объектом " внимания Фурнье, во взгляде которого теперь читалась явная насмешка. Безусловно, он узнал ее и, видимо, не испытывал ни малейшего замешательства из-за своего безобразного поведения. Перед тем как покинуть комнату, она услышала слова, обращенные к его возлюбленной:
     - Я не знаю имени этой очаровательной несговорчивой особы, но почему-то чувствую, что обязан ей чем-то...
     - У тебя лихорадка, дорогой, - заворковала Фортюнэ. - Уверяю тебя, что ты еще никогда не встречал мою подругу Марианну. Это совершенно невозможно.
     Марианна едва удержалась, чтобы не пожать плечами.
     Этот негодяй прекрасно знал, что она никогда не осмелится рассказать своей подруге правду о бурном начале их взаимоотношений, и в любом случае это не имело большого значения, потому что она твердо решила на этом их и закончить! И в самом деле, ей вовсе не обязательно было знать, что этот слишком уверенный в себе человек ненавидел императора, чтобы почувствовать к нему антипатию и сразу же отнести его к числу людей, которых она не хотела бы вновь увидеть. И тут же она поклялась себе сделать все, чтобы так и было. Словно отвечая на мысли Марианны, спускавшийся позади нее Жонас бормотал:
     - Если геневал оставаться здесь, мадемуазель Мавианна не сково увидит мадам. Последний ваз она и геневал не покидать спальню восемь сутки!
     Марианна ничего не ответила, но нахмурила брови. Не оттого, что подобная любвеобильность казалась ей чрезмерной, а потому, ч