йдя к ней, Фьора услышала мужские голоса и смех, затем раздался грохот передвигаемой мебели. Тон голосов становился все выше, видимо, здесь начиналась ссора. Фьора предположила, что это комната охранников, и поспешила отойти от нее.
     Фьора поднялась этажом выше в надежде, что сможет открыть дверь на этой площадке. Она вспомнила, что, прибыв с Борджиа в ночь своего побега из монастыря, она заметила большой балкон, с которого обычно смотрели праздничные шествия и представления. Она надеялась, что удастся спуститься с него на землю. Но до него еще надо было добраться. С величайшими предосторожностями Фьора приоткрыла дверь. За ней находился большой зал, слабо освещенный одиноким подсвечником.
     Этому залу, казалось, не было конца. Осторожно Фьора двинулась вперед. Толстые ковры покрывали пол из полированных плит, в которых пламя свечей отражалось, как в зеркале. Высокий потолок так искусно был расписан под звездное небо, что можно было бы подумать, будто находишься на улице. Повсюду стояли позолоченные диваны с подушками, на которых были вышиты золотые звездочки, и Фьора вспомнила, как Хуана расхваливала какой-то "звездный зал", где ее дорогой кардинал давал пышные праздники.
     Ей казалось, что она бесконечно идет по этому великолепному залу, но наконец Фьора нащупала рукой бронзовую ручку двери и едва не вскрикнула от радости: она выходила прямо на балкон.
     Фьора медленно пошла вперед вдоль стены, боясь быть замеченной с улицы, но за балюстрадой из резного камня стояла абсолютная тишина. Немного осмелев, она подошла к балюстраде, перегнулась через ее перила. Длинная улица, слабо освещенная двумя фонарями, подвешенными над порталом дворца с каждой стороны каменного герба с изображением быка, казалась пустынной. Ни в саду, ни в доме напротив не было видно ни одного огонька. Это было очень хорошо, но вот балкон находился довольно высоко. Из-за темноты Фьоре казалось, что она находится на краю бездонной пропасти, в которой легко разбиться.
     Однако у нее не оставалось выбора, и уже было невозможно вернуться назад. Надо было что-то делать, даже если это могло показаться безумным на первый взгляд.
     Сняв с головы длинную вуаль, Фьора разорвала ее на две части, связала оба конца покрепче и привязала это подобие веревки к перилам. Перекрестившись, она перелезла через балкон спиной к улице, схватила вуаль слегка дрожащими руками - ноги, впрочем, тоже тряслись - и начала потихоньку спускаться. Сердце билось так, словно готово было выскочить из груди.
     Первый этаж в римском дворце, как и во флорентийском, отстоял от земли не менее чем на три туазы <Старинная французская мера длины. (Прим, пер.)>, а так называемая веревка была в два раза короче. Ей надо было прыгать на мощенную камнями улицу, потому что иного выхода не было.
     Фьора разжала руки и полетела вниз. Однако, к ее большому, удивлению, она приземлилась на что-то мягкое. Это-то и смягчило удар. Правда, чей-то испуганный возглас и отборные ругательства нарушили сонную тишину.
     Быстро поднявшись, она увидела нищего, спавшего у стены дворца. На него-то она и упала. Он тоже уже был на ногах, и под его старой помятой шляпой она увидела красное, давно не бритое лицо и разгневанные глаза:
     - Я.., я вас ушибла?
     - Откуда ты свалилась на меня? Ты что, сбегаешь? Интересно, кто это бежит из дворца Борджиа!
     - А ты как думаешь?
     Своими сильными, как клещи, руками он схватил молодую женщину и, видимо, не собирался ее выпускать. Он старался подтащить ее к фонарю, но она сопротивлялась изо всех сил.
     Вдруг Фьора вспомнила старого человека, который однажды ночью приютил ее в своем жилище, устроенном в развалинам флорентийского дворца. Он ей сказал, что все братство нищих узнает друг друга по одному слову, и это слово она сразу же произнесла:
     - Мандичи! <По-итальянски "нищий". (Прим, пер.)> - прошептала она.
     Это слово оказалось магическим. Человек сразу отпустил ее, и в его разгневанном взгляде промелькнуло любопытство:
     - Ты тоже одна из наших? Трудно в это поверить. Мне кажется, что я тебя знаю.
     - Нет, я из Флоренции, - сказала Фьора, - а сюда меня привезли силой. Я хочу вернуться домой.
     - Силой? Ты действительно красивая девушка, - понимающе кивнул нищий, - а ты знаешь дорогу на Флоренцию?
     - Нет. Но думаю, что найду.
     - Надо выйти через ворота Дель-Пололо, - махнул в темноту рукой нищий. - Ну, раз уж ты разбудила меня, то я провожу тебя. У тебя нет чего-нибудь для меня на память, мне было бы приятно? А ведь ты здорово ушибла меня, знаешь?
     Не говоря ни слова, Фьора пошарила в кошельке Хуаны, куда она запихнула цепочку и медальон, которыми она и хотела расплатиться. К своему удивлению, она нащупала несколько монет; вынув одну из них и думая, что это дукат, она, не глядя, положила ее в ладонь нищему, который подошел к фонарю. Она поняла, что не ошиблась, увидев, как тот пробовал монету на зуб.
     - Золото! - воскликнул он. - Меня бы удивило, если бы ты не нашла в этом доме пару таких монет. Теперь пойдем!
     Я только покажу тебе дорогу, и мы расстанемся. Мне не хочется, чтобы меня видели вместе с женщиной, которая удирает от Борджиа!
     Он увлек ее на узкую, без единого фонаря улицу. Глаза Фьоры постепенно привыкали к темноте. К тому же небо временами очищалось от облаков, и тогда были видны звезды. Человек шагал быстро, но молодая женщина не отставала от него. Наконец они вышли на огромный пустырь, на котором виднелись развалины церкви. Нищий остановился:
     - Тут я тебя оставлю. Тебе надо идти прямо, оставив с левой стороны мавзолей Августа.
     - Это и есть мавзолей Августа? - удивилась Фьора.
     - Это то, что осталось от него. Иди, и ты выйдешь к городским воротам. Сейчас не время болтать.
     Она даже не успела поблагодарить его, как он растворился в густой тени разрушенной церкви. Фьора минуту постояла на краю этой пустоши, наслаждаясь давно забытым чувством: она была одна, она была свободна. Стоит ей оказаться за воротами города, как перед ней будет только длинная дорога, ведущая к ее любимой Флоренции. Она забыла про ночь, не чувствовала холода, не думала о том, что подвергается опасности до тех пор, пока стены Рима не останутся далеко позади. Абсолютно верно, что первый глоток свободы, сделанный пленником, опьяняет его.
     Ей захотелось побежать, чтобы чувство свободы усилилось, но это было бы опасно на неровной земле и вдобавок в полной темноте.
     Фьора двинулась в указанном направлении, стараюсь не споткнуться о камни, сожалея о том, что у нее не было под рукой какой-нибудь палки, чтобы нащупывать дорогу впереди.
     Она была уже недалеко от заброшенного мавзолея, у подножия которого брезжил слабый свет, когда вдруг кто-то схватил ее сзади. Как она ни старалась, ей не удалось вырваться.
     - Одну поймал! - раздался торжествующий возглас.
     - Ты бредишь! - отозвался другой голос. - Наверное, ты поймал какого-нибудь пастуха!
     - Говорю же тебе, что это женщина! А сиськи у нее круглые и упругие!
     Другие руки стали щупать ее грудь, а кто-то бесцеремонно заткнул ей рот, чтобы она не закричала. Она подумала, что попала в руки разбойников, и попыталась укусить за руку того, кто держал ее, но в этот момент раздался властный голос:
     - Ведите ее сюда. Посмотрим, на что она похожа!
     Сопротивляться было бесполезно. Люди в масках, держащие ее, подтащили Фьору к мавзолею. Она очутилась в какой-то нише, освещенной тусклым фонарем.
     Фьору бросили на землю, и она увидела перед собой высокого и сильного мужчину, на лице которого тоже была маска, одетого в шитый камзол, видневшийся из-под широкого черного плаща. Он стоял, расставив ноги, уперев руки в бока, и, разглядывая ее, хищно улыбался.
     - Держите ее крепче! - приказал он, когда увидел, что молодая женщина, сопротивляясь, попыталась подняться на ноги. - Да это же просто взбесившаяся кошка! Но, кажется, нам повезло. Отличный улов, право слово! Те, что обычно приходят ночью в эти развалины за травкой, не такие соблазнительные! Посмотрим-ка ее поближе! Расстегни ей корсаж, Орландо!
     А ты, Гвидо, задери ей юбки.
     В одно мгновение Фьора в ужасе поняла, что лежит с обнаженной грудью и бедрами. Главарь разбойников, не переставая ухмыляться, склонился над ней. Она изворачивалась, как червь, что вызывало дикий хохот его товарищей.
     - Спокойно, девочка, ты не умрешь от этого! Нас всего лишь шестеро!
     Но его рука, затыкавшая ей рот, вдруг соскользнула, и Фьора закричала что есть сил:
     - На помощь! Ко мне! На по...
     И тут в ответ она услышала:
     - Вперед, Зевс! Вперед, Гера!
     Появившиеся из темноты две огромные черные собаки, уже знакомые ей, прыгнули сразу на насильников, а за ними в свете фонаря показался их хозяин. Его трость превратилась в грозную шпагу, конец которой он приставил к горлу того, кто первым собирался насиловать Фьору.
     - Ну что, сеньор Санта-Кроче, - спросил Инфессура ледяным голосом, - теперь вы уже собираетесь вшестером поиздеваться над римской мещанкой?
     - Мещанкой? Ты смеешься, друг? Что делать мещанке в развалинах в такой поздний час?
     - Даже жена нотариуса имеет право встречаться со своим возлюбленным. Тебе должно быть это известно, Джорджио Санта-Кроче! Как и то, что стоит мне сейчас свистнуть, и двадцать человек будут здесь через минуту.
     Санта-Кроче засомневался, но от легкого нажатия острием шпаги у него на шее выступила капля крови.
     - Ты убил бы меня из-за мещанки?
     - Без колебаний, потому что папа оправдает меня.
     - Ладно! Опусти шпагу и отзови своих псов! Я не хочу, чтобы они разодрали в клочья моих парней!
     По правде говоря, из них осталось только двое, те, кого Зевс и Гера удерживали на земле, угрожая им острыми клыками.
     Трое других предпочли бесславно скрыться, чтобы избежать еще более серьезных неприятностей По приказу хозяина обе собаки вернулись и послушно сели у его ног. Но один из бандитов, почувствовав свободу, выхватил из-за пояса стилет и ударил им Фьору:
     - На тебе, красавица! Объясни сама своему муженьку, где ты это получила!
     Он вскочил на ноги и побежал, но одна из собак, пущенная уверенной рукой Инфессуры, настигла его и вонзилась зубами между лопатками. Тот упал на землю вниз лицом без единого крика. Санта-Кроче и его последний товарищ, забыв о несчастном, бросились прочь. Но Фьора уже не видела этого: удар стилетом и пережитый ужас сломили ее волю. Она потеряла сознание.
     Очнулась она на мокрой траве с расстегнутым корсажем, а ее спаситель, стоя перед ней на коленях, уже накладывал повязку на ее рану. Увидев, что Фьора открыла глаза, он улыбнулся:
     - Тебе повезло. Удар пришелся по ключице, и лезвие не задело горла. И все-таки рану надо подлечить. Куда ты шла одна в такую ночь?
     - Во Флоренцию.
     - Пешком?! - не поверил Инфессура.
     - Я только что совершила побег из дворца Борджиа.
     В нескольких словах Фьора поведала этому странному человеку, гуляющему в ночи, обо всем, что она пережила, ничего не скрывая, потому что он внушал ей полное доверие. У нее даже сложилось впечатление, что это был единственный честный человек в городе.
     - Я мог бы поклясться, что все именно так и произойдет.
     Борджиа не бык, с которым он так любит себя сравнивать, а вонючий козел! Он подвергал себя большому риску, помогая тебе убежать из монастыря Сан-Систо ради того, чтобы завладеть тобою. Если бы ты не была так красива, он бы палец о палец не ударил даже ради того, чтобы добиться благодарности короля Франции. К сожалению, у меня с собой нет ничего, чтобы как следует перевязать тебя, боюсь, что кровь снова потечет. Ты сможешь идти, оперевшись на меня?
     - Постараюсь, но ты-то что будешь делать со мной? Я себя очень плохо чувствую.
     Он попытался поднять ее, но, вставая на ноги, Фьора почувствовала такое сильное головокружение, что Инфессура невольно выругался сквозь зубы. Потом тихо сказал:
     - Но надо же отвести тебя куда-нибудь!
     Вынув из камзола флакон с серебряной пробкой, он откупорил его, поднес горлышко к губам Фьоры и влил в ее рот несколько капель такого крепкого ликера, что ей показалось, будто она проглотила горящую лаву. Но тепло сразу разлилось по всему телу, и силы стали возвращаться к ней.
     - Спасибо тебе, - прошептала она. - Мне уже лучше, и если ты поможешь мне встать, мне кажется, я смогу идти. Конечно, не до Флоренции. Боже мой! А я была так счастлива при, мысли, что вернусь туда, увижу там...
     - Сентиментальности потом! Тебе сейчас надо как-то выпутаться из этой истории. Лучше всего было бы привести тебя Домой, но это очень далеко отсюда. Я живу рядом с Санта-Мария Маджоре. Туда тебе не дойти.
     - Что же тогда мне делать? Нет ли здесь неподалеку больницы или монастыря?
     - Это было бы равносильно добровольной сдаче. Вот что, я, кажется, знаю, что надо сделать. Я отведу тебя к моей знакомой. Она сможет подлечить тебя, и никто не будет тебя разыскивать в римском гетто.
     - Гетто?!
     Фьора почувствовала, как напряглась поддерживающая ее рука, а голос ее спутника стал холодным:
     - Ты из тех, кто презирает евреев?
     - Что за мысль? Я слишком много страдала от презрения других, чтобы самой презирать кого-то. Только ты знаешь, кто я, не так ли?
     - Вокруг тебя было много шума, - уклончиво ответил Инфессура.
     - Тогда ты знаешь, что меня разыскивает папская полиция, и я не хотела бы, чтобы из-за меня люди подвергали себя опасности. У Борджиа были средства защиты, если бы все-таки узнали, что я жила у него, но еврейская женщина...
     - У Анны тоже есть сильные покровители. Кроме того, за те недели, что ты провела у вице-канцлера, розыски стали менее интенсивными. Папа в бешенстве. После того как он четыре раза приказывал обыскать дворец кардинала Детутвилля, он свыкся с мыслью, что ты покинула Рим. Во всяком случае, он делает вид, что свыкся. Ну а теперь в путь!
     - А гетто далеко? - с тревогой спросила Фьора, не уверенная в своих силах.
     - Почти так же далеко, как и мой дом, но у нас есть способ пройти коротким путем.
     Крепко держась за Стефано, Фьора потихоньку дошла до Тибра, протекающего за мавзолеем. Зевс взял в пасть фонарь и освещал дорогу, что позволяло им не натыкаться на кусты и камни. Держа нос по ветру, Гера замыкала группу. Так они добрели до берега, на котором лежали две или три лодки. Инфессура спустил одну из них на воду, усадил в нее Фьору, у ног которой расположились собаки.
     - А ты знаешь, чья это лодка? - спросила Фьора с беспокойством.
     - Да. Не волнуйся! Никогда Стефано Инфессура не сделает ничего плохого ни одному из своих собратьев. Я верну ее, как только ты будешь в безопасности. К тому же Пьетро поранился два дня тому назад, и пока она ему не нужна.
     Пошарив в кошельке Хуаны, Фьора вынула одну из трех оставшихся монет и протянула ее своему проводнику:
     - Тогда дай ему вот это. Если он сейчас не работает, то это золото ему пригодится.
     Даже в тусклом свете фонаря Фьора увидела, как блеснули его зубы, когда он тихо рассмеялся:
     - Я предчувствовал, что придется тебе помочь. Отныне я твой друг! - произнес Инфессура.
     Лодка легко скользила по темной глади реки. Так они проплыли большую излучину, в глубине которой находился Ватикан с его башнями, стражей и шпионами, но маленькая лодка, ведомая опытной рукой Инфессуры, не производила ни малейшего шума, за исключением легкого всплеска, не вызывающего подозрений.
     От ночного холода Фьора продрогла до мозга костей, а ее рана, к которой она все время прижимала руку, отдавала болью в шею. Но она не чувствовала себя подавленной и даже развеселилась при мысли, что, прибыв во дворец Борджиа с насморком, вновь могла его подхватить, сбежав из него.
     Инфессура остановил лодку напротив острова Тиберина и помог своей пассажирке выйти из нее.
     - Ты, наверное, здорово устала? - спросил он, заметив, что она стала сильнее опираться на его руку. - Но ничего, потерпи еще немного. Мы почти у цели. Вот и дворец Ченчи, - добавил он, указывая на черную тень какого-то сурового сооружения, похожего на крепость. - Дом раввина Натана находится напротив, около синагоги. Анна - это его дочь.
     На улице, по которой они шли с большой осторожностью, из-за отбросов сильно воняло гнилью. Вдоль нее тянулись какие-то жалкие дома, построенные из мелкого кирпича и самана. В конце маленькой площади Инфессура остановился перед довольно большим зданием, более добротным, чем другие. Он был построен из хорошего камня, второй этаж выступал над первым, а над ним находился круглый свод, ведущий в задний дворик. В двери имелась небольшая ниша, прикрытая бронзовой решеткой.
     Когда она открывалась, то можно было увидеть библейское изречение, написанное старинной вязью на кусочке пожелтевшего пергамента. Оно указывало на то, что в этом доме живет важная персона еврейского сообщества.
     Стефано постучал условным знаком. Немного погодя дверь открыла молодая женщина со свечой в руке, одетая в платье из Желтого шелка, с широкими рукавами, ее черные волосы были заплетены в несколько кос. На голове была надета тиара, отделанная золотом, с которой ниспадала вуаль.
     - Это я, Анна, - сказал Инфессура. - Я привел к тебе эту бедняжку. Она вся продрогла и была ранена людьми Санта-Кроче после того, как сбежала из дворца Борджиа.
     Анна подняла свечу, чтобы лучше осветить лицо пришедшей.
     - Входите, конечно, но вам придется подождать немного, потому что ко мне пришли. Сядьте, пожалуйста, вон там.
     Она отступила, чтобы дать им войти. Они очутились в небольшом помещении с бедной мебелью: стол, три табурета, сундук и скамейки, расставленные вдоль стен. Еврейка указала на одну из этих скамеек, стоящих дальше всех от входа. В глубине зала занавеска с крупным цветным узором прикрывала несколько ступеней, ведущих вниз, в следующий зал. Вдруг занавеска поднялась, и из-за нее вышла тоненькая женщина маленького роста, элегантно одетая в платье из коричневого бархата и белого шелка.
     - Что ты здесь делаешь? - недовольно спросила Анна. - Я же сказала тебе подождать. Ты слишком любопытна!
     Но женщина не слышала ее. Протянув вперед руки, она бросилась к Фьоре с радостным криком:
     - Хозяйка! Моя дорогая хозяйка!
     Фьора, чудом державшаяся на ногах, в основном благодаря Стефано, подняла глаза и подумала, что перед ней мираж. А что же еще она могла подумать, если перед ней стояла ее бывшая рабыня Хатун и радостно обнимала ее? Ноги Фьоры подкосились.
     - Она опять потеряла сознание, - сказал Стефано. - Ею надо заняться немедленно!

Глава 5

ТРИ ЖЕНЩИНЫ

     Да, это была Хатун. Фьора убедилась в этом, придя в себя через пару минут. Инфессуре пришлось дать ей новую дозу своего чудесного средства, да еще, видимо, несколько пощечин, ибо щеки у нее горели. Она только теперь поверила в то, что видит лицо юной татарки с кошачьими глазами. Она тут же обняла ее за шею, расцеловала в обе щеки.
     - Что ты делаешь здесь? Я думала, что не увижу тебя больше...
     - Я тоже, моя хозяйка.
     - Я уже давно не твоя хозяйка, - возразила Фьора.
     - Ты всегда останешься ею для меня, даже если я должна подчиняться кому-нибудь другому. Разве можно забыть те счастливые дни, что мы прожили во Флоренции?
     - Вы будете целоваться позже, - сказал кто-то строгим голосом. - А мне хотелось бы продолжить осмотр.
     Только тут Фьора заметила, что лежит на столе, голова ее покоится на подушке и что Анна потихоньку отталкивает Хатун.
     Анна сняла пропитанный кровью тампон, наложенный Стефано, отбросила его, повернулась, чтобы что-то взять, затем высоко засучила широкие рукава своего платья, обнажив тонкие руки. В одной руке она держала что-то вроде золотой иглы со скругленным концом.
     - Держите ее за руки, - приказала она. - Мне надо прозондировать рану, и поэтому ей нельзя шевелиться.
     - Я не пошевельнусь, - твердо ответила раненая, что вызвало кроткую улыбку на полных губах еврейки.
     - Такие обещания редко выполняются. Я предпочит