лошадей. Молодая женщина хотела открыть дверцу и выпрыгнуть на ходу, но повозка летела на большой скорости, да и Леонарда не смогла бы сделать то же самое, не свернув себе шею. В это время заросли по обеим сторонам тропинки вроде бы зашевелились. Вскоре из-за кустов появились четыре всадника с масками на лицах, окружили экипаж, который, однако, ехал, не сбавляя скорости.
     - Боже, помоги нам! - простонала Леонарда. - Я боюсь, что пришел наш смертный час.
     Фьора не ответила. Сильный гнев подавил в ней страх. Как могла она оказаться такой глупой, такой безумной, чтобы поверить словам племянника Сикста IV? Как она могла поверить, что он хотел ей помочь?
     Кучер резко остановил лошадей, и обе женщины оказались на полу повозки. Почти одновременно дверца открылась, и грубые руки схватили Фьору и Леонарду, вытащили их наружу. Они увидели, что находятся на поляне, потому что ночь еще не наступила окончательно. На ней находилось пять или шесть человек, одетых во все темное, и было невозможно различить их черты в сгущающихся сумерках; двое из них, опершись о лопаты, стояли на краю большой ямы, которую они, видимо, только что выкопали. Двух несчастных женщин подтащили к этой яме, и они сразу же поняли, что она была вырыта специально для них. Эти люди были здесь, чтобы убить их.
     - Кто вы? Что вам от нас надо? - воскликнула Фьора.
     Тот, который, по-видимому, был старшим, не удостоил ее ответом. Продвигаясь вперед в пляшущем свете факела, зажженного одним из его подручных, он бросил кошелек кучеру, который поймал его на лету, и указал ему на едва различимую тропинку:
     - Отличная работа, друг! Поезжай по этой тропинке, ты догонишь кортеж еще до Лоша.
     Помпео подстегнул лошадей, и повозка сразу скрылась из глаз, поглощенная ночью и стеной деревьев. Человек подождал, пока шум колес утихнет, затем повернулся к женщинам, ожидавшим своей участи. Фьора отчаянно сопротивлялась, но Леонарда, потрясенная столь неожиданным ударом, упала на колени на влажную землю и молилась в ожидании фатального исхода.
     Главарь грубо сорвал вуаль, покрывавшую голову Фьоры.
     - Я сначала хотел закопать вас живыми, но я не жестокий человек. Сначала вас зарежут, и эта вуаль, окрашенная вашей кровью, будет хорошим доказательством того, что я отлично проделал свою работу.
     - Кому вы служите? - воскликнула Фьора. - Король заставит вас дорого заплатить, когда узнает...
     - Но он ничего не узнает. Вы исчезнете бесследно.
     - Перед смертью я все же хотела бы узнать, кто убивает меня. Папа? Это кардинал вам платит?
     - Он? Он знает об этом не больше. Он просто думал, что долгой дороги будет достаточно, чтобы избавить страну от, вашего присутствия. Единственное, о чем его попросили, так, это взять вас с собой.
     - Кто попросил? - настаивала Фьора.
     - Я не понимаю, почему вас это интересует? - пожал плечами разбойник. - Вам лучше бы поступить, как ваша спутница, и помолиться перед смертью. Я даю вам на это несколько минут.
     Один из разбойников подал голос:
     - А если мы отправим за это время на тот свет вторую?
     - Отличная мысль! Она должна быть уже готова. Она достаточно помолилась.
     - Дайте мне ее хотя бы обнять! - прокричала в отчаянии Фьора.
     - Мне кажется, это лишнее. В этой яме вы сможете обниматься сколько вам угодно.

Глава 3

СЛЕД ТЕНИ

     - Леонарда! - закричала Фьора. - Простите меня!
     В ответ она услышала вопль боли. Человек, предложивший убить Леонарду первой, сорвал с нее головной убор, схватил за волосы, с силой рванул за них, чтобы она подняла голову и обнажила шею.
     Но он не успел поднести нож к ее горлу. В этот самый момент несколько всадников внезапно появились на поляне. В колеблющемся свете факела заблестели кольчуги, поверх которых были надеты кирасы, железные шлемы на головах. Раздался громкий и грозный голос:
     - Именем короля! Схватить этих людей и повесить на этом дереве!
     - Оставьте хотя бы двоих, мессир прево! Было бы интересно послушать, что они нам скажут.
     Не ожидая ответа, Дуглас Мортимер соскочил с лошади и подбежал к Фьоре, у которой подкосились ноги, и она упала на колени, когда руки разбойника, державшего ее, разжались. Мортимер поднял ее своей сильной рукой. Она смотрела на него, не веря своим глазам, с таким выражением, словно перед ней стоял не столь знакомый ей шотландец, а какой-то ангел.
     - Все в порядке? - спросил он, поставив ее на ноги.
     - Кажется, да. О, Мортимер! Я начинаю думать, что вы - мой ангел-хранитель. Но что же все это значит?
     - Я вам все объясню, но прежде хочу сказать, что никогда еще я так не спешил. Я боялся, что мы не поспеем вовремя.
     Затем, оставив ее, он повернулся к Леонарде, которой один из стражников помогал высвободиться из-под тела разбойника, упавшего на нее. Фьора бросилась к своей подруге, не в силах сдержать крик ужаса. Вся в крови, бедная женщина выглядела ужасно. Но уже несколько придя в себя, она попросила:
     - Где можно найти воды? Не могу же я оставаться в таком виде. Эта липкая кровь...
     - Все же лучше, что она не ваша, - заметил Мортимер. - Идемте, здесь неподалеку есть ручей.
     Стражники зажгли факелы, и поляна была освещена так, что все смогли увидеть драматическую картину. Разбойники, с которых по очереди срывали маски, были поставлены на колени перед человеком, к которому шотландец обратился, называя его "великий прево".
     Это был довольно пожилой человек с суровым лицом, с усами и короткой седой бородой. Казалось, что годы не ослабили силу его худой фигуры: она с легкостью несла тяжелые доспехи.
     Правда, вместо каски на голове у него была черная шляпа, на которой блестела серебряная бляха. Из-за своего слишком большого роста он сидел на лошади, немного ссутулившись, но управлял ею с большой ловкостью. Состоя на службе у Людовика XI с юношеских лет, когда тот был еще только наследником престола, Тристан Лермит был в глазах подданных короля воплощением строгого правосудия, зачастую творимого им прямо на месте, но всегда строго в соответствии с законом, и вызывавшего у проходимцев всех мастей панический страх. Преданный королю, как собака-ищейка своему хозяину, этот молчаливый мрачный человек не знал усталости и не испытывал никакой жалости, и каждый преступник знал, что он будет преследовать его и заставит искупить свою вину. Он смотрел на людей серыми, глубоко посаженными глазами, сверкающими из-под густых бровей, твердым, словно гранит, взглядом.
     Стражники слушались Тристана Лермита беспрекословно, и через минуту полдюжины разбойников, которых он, кстати, узнал и назвал каждого по имени, болтались на ветках старого дуба. Бесстрастный поборник справедливости даже глазом не моргнул, слушая их крики и мольбы о пощаде. Оставался в живых только их главарь по имени Тордгуль. Он ожидал своей участи, стоя на коленях около лошади Лермита. Один из солдат стоял рядом с ним, держа в руках конец веревки, петля которой была накинута на шею главаря.
     Помогая Леонарде умыться в ручейке, Фьора поглядывала с некоторым опасением на человека, сидевшего на коне, словно железная статуя, который, отдав приказ, не произнес больше ни слова.
     А когда последнее тело было сброшено в яму, прево медленно повернул коня так, чтобы видеть Тордгуля.
     - Теперь твоя очередь! Кто дал тебе приказ убить этих женщин?
     - Я не знаю, монсеньор! Я его не знаю, клянусь вам!
     - Неужели?!
     По первому знаку прево один из его людей приблизился с факелом, а двое других схватили мерзавца и повалили на траву.
     Пламя факела обожгло его босые ноги, и он страшно завопил:
     - Не-е-е-ет!
     - Тогда говори!
     - Клянусь вечным спасением, что говорю правду. Человек в маске пришел ко мне.., позавчера.., в таверну.
     Еще один страшный вопль прорезал ночь, и Фьора, вздрогнув, заткнула уши.
     - Обязательно ли это делать? - спросила она.
     - Этот человек только что хотел зарезать вас и госпожу Леонарду, - сказал Мортимер, пожав плечами с некоторым презрением. - И он бы не пощадил вас. Я нахожу, что вы слишком жалостливы.
     Тордгуль пытался смягчить своего палача, взывая ко всем святым. Он клялся, что больше ничего не может добавить к тому, что уже сказал: человек в маске дал, мол, ему приличную сумму золотом и обещал дать столько же, когда все будет сделано. Они должны были ждать на этой поляне какую-то повозку с двумя женщинами, которая появится здесь к концу дня. А еще надо было вырыть глубокую яму, в которой они обязаны были закопать тела обеих женщин. Тордгуль должен был вручить кучеру кошелек и вернуться в Тур для получения остатка оговоренной суммы.
     Треск ветвей и топот копыт, раздавшиеся из подлеска, прервали признания разбойника: охранники прево возвращали повозку, которую они остановили перед дорогой на Лош, когда она еще не успела догнать кортеж легата. Лошадьми правил солдат, а крепко связанного Помпео без церемоний вытащили из повозки и бросили на землю перед прево. Кошелек, полученный им некоторое время назад, был брошен на траву.
     Так как Помпео делал вид, что не понимает вопросов, задаваемых ему Лермитом, Тордгуль сам взялся переводить, не ожидая, чтобы к этому привлекли одну из женщин.
     - Мне приказали познакомиться с одним из конюхов или кучеров кардинала и договориться с ним, но этого я уже знал.
     Идея подзаработать немного золота сразу же понравилась ему.
     Тем более что это не представляло никакой опасности. Достаточно было сделать крюк и вернуться в эскорт. Никто бы ничего не заметил.
     - Хватит делать из нас дураков! - вмешался Мортимер. - Разве легату не показалось бы подозрительным, что по прибытии в Лош повозка с двумя женщинами оказалась бы пустой?
     Он обнажил свою шпагу и прижал ее острие к горлу Помпео, который понял, что этот здоровяк шутить не будет и просто его заколет. Поэтому, слегка поколебавшись, он ответил:
     - Это было просто. Я должен был сказать, что дамы встретили друзей в Кормери и решили остаться с ними. Я должен был поблагодарить и...
     - ..оставить себе содержимое повозки? Либо твой хозяин сообщник этого преступления, либо полный дурак, в чем я очень сомневаюсь.
     - Клянусь, что он ничего не знает, - ответил кучер. - Это божий человек, один из глав церкви.
     - Вот это надо бы выяснить, мессир Тристан, - сказал шотландец, убирая шпагу в ножны и дав знак отодвинуть пленника. - Кардинал сейчас в Лоше. Вам следовало бы поехать туда и задать ему несколько вопросов.
     - Таково и мое намерение. Я думаю, что вы отвезете этих дам домой?
     - Если они сейчас в состоянии двинуться в путь. Если же нет, то они могут попросить убежища на ночь в аббатстве Кормери. Король щедро одаривает аббатство, и его друзья будут там хорошо приняты.
     - Я думаю, - ответила Фьора, - что мы выберем Кормери. Моя дорогая Леонарда в полном изнеможении, и признаюсь, я тоже хотела бы немного отдохнуть.
     Подойдя к лошади прево, она протянула ему все еще слегка дрожавшую руку:
     - Огромное вам спасибо, мессир! Я еще не знаю, каким чудом вам удалось спасти нас, но будьте уверены, что этого я никогда не забуду и скажу королю...
     - Вы ничего не скажете, мадам! - сурово оборвал ее Лермит.
     С быстротой и ловкостью, удивительными для человека его возраста, Тристан Лермит соскочил с лошади, чтобы попрощаться с молодой женщиной.
     - Почему? - спросила Фьора.
     - Если я получил какое-то право на вашу признательность, мадам, я милостиво прошу, скорее ради вас, чем ради нас, ничего не говорить нашему королю о том, что произошло этой ночью.
     - Но почему? - никак не могла понять Фьора.
     Тут в разговор вмешался Мортимер:
     - Тристан прав, не всю правду стоит говорить. Если человек, на которого мы думаем, действительно организовал все это, то король не станет нас слушать, потому что не поверит нам.
     - Да, - кивнул прево, - нам надо будет представить веские доказательства.
     - Какие доказательства? - возразила Фьора, которая чуть не задохнулась от гнева. - Разве их мало на этой поляне? А эти двое? Может, кардинал скажет вам что-нибудь. Наконец, есть я и Леонарда.
     - Вы были правы, упомянув о себе в последнюю очередь, - кисло сказал Мортимер. - Ваше слово практически не будет ничего стоить. Для короля Людовика женщины - это болтуньи с дьявольским воображением, а человека, которого мы подозреваем, он знает очень хорошо и верит ему.
     - Вы думаете, что это... - начала Фьора, которой в голову пришла какая-то мысль.
     Но прево остановил ее жестом:
     - Не называйте никаких имен, мадам! И позвольте мне вести это дело так, как я считаю нужным. Разрешите проститься, мадам. Вам нужен для сопровождения кто-нибудь из моих людей?
     - В этом нет необходимости! - сказал Мортимер. - Я беру это на себя и благодарю вас, мессир, за то, что вы поверили мне!
     И за то, что вовремя помогли.
     Подобие улыбки осветило на мгновение суровое лицо Тристана Лермита.
     - Я лишь выполняю обязанности, возложенные на меня, молодой человек, но признаюсь, что я чувствителен к дружеским отношениям. Когда-то, очень давно, я преданно служил, как и вы, одной даме.., очень красивой!
     - Вы, мессир? Даме? - воскликнул искренне удивленный Мортимер.
     - А что вас это удивляет? Рьяный поборник справедливости, глава тюремщиков, людей из полиции, палачей и вдруг? Тем не менее это так. Ее звали Катрин де.., но неважно! Она любила не меня. А теперь отправляйтесь в путь! Я увижусь с вами в Плесси.
     Дуглас Мортимер помог Фьоре и Леонарде сесть в повозку, затем, привязав свою лошадь сзади, он занял место кучера. В то время, как он разворачивал тяжелую повозку, Фьора посмотрела в последний раз на мрачную поляну, на которой вырытая яма хранила следы недавнего ужаса, пережитого ею и Леонардой.
     Двое солдат уже принялись ее закапывать. Посреди двойного круга факелов Тристан Лермит, уже снова сидя в седле, наблюдал за ними, неподвижный, как конная статуя. Лежа перед копытами его лошади, Помпео и второй разбойник молили о пощаде, но Фьора уже не испытывала к ним больше никакой жалости. Все в ней словно застыло. Она даже забыла о страхе, который ей пришлось только что пережить. Она испытывала одно лишь разочарование. Мечта, которую она лелеяла в течение трех дней, надежда увидеть Филиппа, пусть даже больного, пусть в бессознательном состоянии, и привезти его к сыну, лопнула как мыльный пузырь. С ней сыграли мрачную шутку, и она возвращалась домой с пустыми руками и с горечью в душе.
     - Неужели я так глупа, что меня можно было легко обвести вокруг пальца? - прошептала она, не давая себе отчета в том, что она размышляла вслух.
     - Конечно, нет, - ответила Леонарда, сжимая ее руку, - но тот, кто обращается к вашему сердцу, всегда достигает своей цели. Неужели вам действительно так хочется разыскать мессира Филиппа?
     - Вы упрекаете меня в этом?
     - Я? Да упаси меня боже! Вы отлично знаете, что мое самое большое желание - это увидеть вас наконец счастливой. Но я никак не могу понять, как этому человеку удалось узнать, что ваш супруг совершил побег из лионской крепости?
     - Этому человеку? - переспросила Фьора. - Вы хотите сказать, кардиналу?
     - Увы, да! - сказала со вздохом старая дева. - Я не могу понять, какое участие принял он в организации этой гнусной ловушки.
     - По словам его сообщников, он здесь ни при чем. Хотя в это трудно поверить.
     - Во всяком случае, у нас нет вразумительного ответа на этот вопрос, а также и на некоторые другие. Сержант Мортимер, может быть, ответит нам на некоторые из них, и, возможно, Тристану Лермиту удастся вызвать на откровенный разговор мессира делла Ровере?
     - Вы так думаете?
     - Это вполне возможно. Мне кажется, что это страшный человек. И кроме того, у него должны иметься в Лоше все способы заставить кардинала заговорить.
     - Вы теряете голову, Леонарда, - сказала ошеломленная Фьора. - Вы, надеюсь, не думаете, что прево может угрожать тюрьмой одному из глав церкви или даже...
     Лицо Леонарды расплылось в улыбке:
     - Пытать его? А почему бы нет? Отношения между королем и папой, и без того плохие, не потеряют от этого почти ничего. Хотите верьте, хотите нет, но я считаю, что он на это вполне способен, - добавила она со вздохом, в котором чувствовалось удовлетворение.
     - И.., вы так спокойно говорите об этом? - изумилась Фьора.
     - А почему бы и нет?
     Однако старая дева, после того, как монах, занимающийся приемом гостей, дал путешественницам комнату, сразу же встала на колени перед своей кроватью и углубилась в долгую молитву. У нее было простое сердце, и она допускала, что паршивые овцы могли проникнуть в святое стадо церкви, но господь бор - надо быть справедливым - не мог отвечать за преступления слуг своих.
     Единственным утешением в этой печальной истории было то, что их возвращение домой было воспринято с огромной радостью, отчего сердце Фьоры оттаяло.
     Однако вся правда стала очевидной только после того, как Дуглас Мортимер, возвратившись в королевский замок, пришел на следующий день к обеду в Рабодьер.
     Поглощая с аппетитом все подаваемые блюда, шотландец рассказал, как ему удалось оказаться в нужный момент в Лошском лесу, чтобы спасти женщин от неминуемой смерти:
     - Вечером, после известного вам ужина, я увидел мэтра Оливье ле Дема, разговаривающего с кардиналом. Этот разговор мог быть абсолютно невинным, но он кланялся, крестился, вел себя как-то неестественно. Вы понимаете, что я хочу сказать?
     - Да, - кивнула Фьора.
     - Только что касается меня, то я не верю, что мэтр Оливье может вести пустячные разговоры. Проводив вас, я решил разыскать его. Найти его было нетрудно, ибо он располагает свободным временем только после того, как король ложится спать.
     У меня даже хватило времени на то, чтобы натянуть на себя темную одежду перед тем, как устроить засаду за стенами замка.
     И тут я увидел, как он выехал на муле через потайную дверь в направлении к Туру. Я последовал за ним до таверны, стоящей на берегу реки. Надо было знать, что это был именно он, ибо он оделся на этот раз в широкое пальто, надвинул шапку до бровей, а на лицо надел маску. Но я-то эту тухлую дичь учую в любом обличье, даже если бы мэтр Оливье выехал в одежде каноника, как он это делает время от времени. На этот раз ему нельзя было изображать из себя церковника с учетом цели его прогулки. Я с удовольствием выпил бы еще немного вина, мадам Перонелла! Удивительно, как хочется пить, когда много говоришь.
     Утолив жажду, Мортимер возобновил свой рассказ:
     - Следуя за ним, я увидел, как он вошел в какую-то таверну, находящуюся на берегу реки, где собирается самая отборная шпана со всего города, и стал разговаривать с этим Тордгулем, о котором я вам не сообщу ничего нового, скажу лишь, что, по всей видимости, он не знал, с кем имеет дело.
     - Почему вы так решили?
     - По некоторым моментам. Проходимец проявил такое недоверие, что ле Дему пришлось вынуть из кармана золото, чтобы убедить его, а показывать блеск желтого металла в подобных местах всегда опасно. Они вышли вместе и растворились в ночи. Найти я их не смог. Тогда я пошел к прево, чтобы рассказать о том, что видел.
     - Глубокой ночью? - удивилась Фьора.
     - Этот человек, по-моему, никогда не спит! Я сказал ему, что хочу сообщить об этом королю, но он отговорил меня. Во-первых, потому что у меня не было серьезных доказательств, которые я мог бы ему представить. А во-вторых, из-за этого слепого доверия нашего короля к своему брадобрею, который должен был, конечно, уехать из Плесси вместе с королем. Так как в замке должен был оставаться полк гвардии, я попросил оставить меня под тем предлогом, что чувствовал себя неважно. Это очень рассмешило короля.
     - Рассмешило?
     - До такой степени, что вы и вообразить себе не можете. Он чуть не задохнулся от смеха.
     - А по какому поводу такое веселье?
     - Ну.., он думал, что моя болезнь была не очень серьезной и что вы.., были, как бы это сказать, тому причиной. Перестав смеяться,