И уже там поджидать возвращения Жиля де Рэ? Но она тут же отвергла эту мысль. В замок могут прийти известия от Арно, а она об этом ничего не узнает, оставаясь в деревне. Возможно, Арно не поедет в Анжу и просто назначит ей место встречи. Наконец, Жиля де Рэ пока не было в замке, а бояться его деда, немощного старика, было стыдно.
     Как раз в это мгновение над их головами затрубил и раздался грубый голос часового:
     - Что вам нужно, чужестранцы, и зачем пришли к этому замку?
     Не дав Катрин времени для ответа, Готье пpипoднялся на стременах, сложил ладони рупором и зычно возгласил:
     - Благороднейшая могущественная госпожа Катрин де Брази прибыла по приглашению монсеньора де Рэ и просит открыть ей ворота замка. Предупреди своего господина. Пошевеливайся, приятель! Мы не привыкли долго ждать.
     Катрин с трудом сдержала улыбку, слыша, какими титулами наградил ее Готье. Представление было традиционным, но от ее былого могущества остались только воспоминания. Сара же не сводила с великана изумленного взгляда. Этот нормандец не переставал удивлять цыганку. Откуда взял он этот высокомерный тон, эти манеры, каких не постыдился бы и настоящий герольд? Однако надменность Готье принесла свои плоды. Железный шлем часового скрылся за бойницей высокой башни, прикрытой остроконечной крышей. Пока солдат летел во всю прыть исполнять приказание, трое путников въехали через арку на постоянный мост, который круто обрывался посреди пруда с зеленоватой водой, заросшей кувшинками и камышом. Прямо перед ними возвышалась громада подъемного моста, притянутого на цепях к почерневшим стенам, - его неохватные дубовые брусья были стянуты огромными железными скобами. Стены были настолько высоки, что кружилась голова. Узкие бойницы на самом верху казались совсем крохотными и почти исчезали в тени нависающих над ним галерей. Длинные темные выбоины в стенах говорили о том, что замку приходилось отражать свирепые штурмы. Шантосе походил на старого воина, сроднившегося со своими железными доспехами, которого ничто не заставит отступить или склонить голову: они даже умирают стоя, находя опору в гордости и в сознании своей неуязвимости.
     На сторожевой башне запела труба. Солнце уже скрылось за горизонтом, небо постепенно зеленело, и по нему с хриплым карканьем носились вороны. Медленно и торжественно, с ужасающим скрежетом подъемный мост начал опускаться...
     Катрин была поражена невероятной роскошью главной залы Шантосе, хотя удивить ее было трудно, ибо она привыкла к великолепному убранству дворцов Брюгге и Дижона, к богатству и изяществу королевской резиденции в Бурже или в замке Мегон-сюр-Йевр, где король Карл любил принимать своих гостей. Здесь все сверкало от блеска массивных золотых блюд, усыпанных драгоценными камнями, резных серебряных кубков, статуэток из слоновой кости; меж двух табуретов, затянутых синим бархатом, стояла изумительная шахматная доска из зеленого хрусталя, инкрустированного золотом; что же до кресла сеньора, то оно было задрапировано тканью, почти сплошь расшитой золотой нитью, и сияло подобно епископскому облачению при свете бесчисленного множества длинных свечей красного воска.
     Впрочем, в ослепительном блеске этой сине-красно-золотой залы было что-то хвастливо-напускное. Она напомнила Катрин безумные костюмы толстого Жоржа де Ла Тремуйля, который считал себя одетым, только нацепив золотые украшения весом в несколько килограммов. В этой вызывающе-роскошной зале совершенно затерялись хозяева замка: лишь приглядевшись, Катрин различила фигуры старого сеньора в черном одеянии и молодой женщины в светло-сером платье. Между тем старик, встав с кресла, уже шел навстречу гостье.
     - Добро пожаловать в наш замок, благородная госпожа! Я Жан де Краон и распоряжаюсь здесь в отсутствие моего внука Жиля де Рэ. Его посланник уже несколько дней назад известил нас о вашем прибытии. Мы беспокоились за вас.
     - Путь был нелегким, и я потеряла много времени. Благодарю вас, мессир, за вашу заботу.
     Произнося эти слова, она глядела на молодую женщину, к которой повернулся сир де Краон.
     - Позвольте представить вам мою внучку. Ее, как и вас, зовут Катрин. Она супруга Жиля, из благородного дома Ту а ров.
     Обе женщины, церемонно поклонившись, внимательно изучали друг друга из-под скромно прикрытых век. Госпоже де Рэ на вид было около двадцати шести лет; ее можно было бы назвать красивой, если бы не тени под темными глазами, в которых застыло испуганное выражение, словно у лани, затравленной охотниками. Она была высокого роста, стройная, но ее портили худоба и бледность. Цвет лица напоминал пастельные тона старинных миниатюр, подернутых дымкой времени. Небольшая голова с белокурыми косами, уложенными над ушами, длинная изящная шея...
     Во всех ее движениях чувствовалась прирожденная аристократка, и Катрин вспомнила свою сестру Лоиз, бенедиктинку из монастыря в Таре, в Бургундии. Лоиз была похожа на эту молодую женщину, но никогда в ней не было такой покорности, такой печали и такой тревоги, которая весьма походила на страх. Рядом с этим хрупким созданием Катрин вдруг почувствовала себя сильной и решительной, хотя Катрин де Рэ была выше и крупнее. Ей захотелось ободрить, взять под свою защиту эту грустную и чем-то напуганную женщину.
     Мягкий голос молодой хозяйки замка прервал ее размышления. Увидев, что Катрин де Рэ улыбается, она, в свою очередь, улыбнулась. Она сделала это от чистого сердца, ибо жена Жиля де Рэ вызывала у нее симпатию - не то что этот старик, который, прищурясь, наблюдал за ними. Его внешность соответствовала зловещей репутации: больше всего он походил на хищную птицу. Высокий, прямой, ссохшийся, как мертвое дерево...
     На худом лице, помимо пронзительного взгляда черных глаз, выделялся большой горбатый нос, как бы заслонявший собой все остальное. Его тонкие губы кривились в саркастической усмешке, взгляд глубоко посаженных глаз словно бы прятался под седыми кустистыми бровями. Катрин не нужно было вспоминать предостерегающие слова брата Тома и Матильды, чтобы понять: с таким человеком, как Жан де Краон, следует быть начеку.
     Между тем госпожа де Рэ, заметив усталый вид гостьи, предложила проводить ее в отведенную ей комнату.
     - Верно, дочка, верно, - сказал Жан де Краон одобрительно и, повернувшись к Катрин, добавил:
     - Моя жена на охоте. Мне остается только завидовать, потому что нога у меня не гнется.
     Перед тем как уйти к себе, Катрин задала вопрос, который давно обжигал ей губы:
     - Вы знаете, что я придворная дама королевы Иоланды. Монсеньор Жиль уверял, что королева будет в Шантосе. Она уже покинула замок?
     Ей показалось, что Катрин де Рэ покраснела и отвела в смущении глаза, однако старый сеньор ответил без колебаний:
     - Королева уехала несколько дней назад. Она вела здесь переговоры с герцогом Бретонским, которые завершились более чем успешно, так что теперь мадам Иоланда готовит свадебные торжества в Амбуазе по случаю бракосочетания своей младшей дочери и наследника герцогства Бретонского.
     - В таком случае, - промолвила Катрин, - мне следует, не злоупотребляя вашим гостеприимством, завтра же утром отправиться в Амбуаз, к моей королеве.
     Глаза сира де Красна зажглись недобрым огнем, однако тонкие губы растянулись в любезную улыбку.
     - К чему такая спешка? Ваш приезд - большая радость для моей внучки. Ей так одиноко здесь, вдали от мужа! Погостите у нас хотя бы несколько дней.
     Катрин заколебалась. Невозможно было отказать, не нанеся обиды. Ни за что на свете она не позволила бы себе оскорбить родных маршала де Рэ, от которого зависела судьба Арно. Решившись, она склонила голову в знак согласия.
     - Благодарю за теплую встречу и добрые слова, сир. Я охотно принимаю ваше приглашение и задержу у вас на несколько дней.
     Выйдя из сверкающей залы, Катрин словно бы ослепла. Глаза ее устали от обилия золота, и коридор показало ей темным и мрачным. Однако красивая винтовая лестница, ведущая наверх, была расписана прекрасными фресками и библейские сюжеты, ярко освещена факелами, которые был вставлены в бронзовые скобы с гербами владельцев зам Катрин, утомленная навязчивой роскошью, уже ничего замечала, кроме каменных ступенек, истершихся за многие столетия, и шлейфа светло-серого бархатного платья, который мягко колыхался перед ней, задевая иногда за неровные углы.
     Госпожа де Рэ, видимо, чем-то испуганна поднималась молча, а Катрин, внезапно оробев, не смела говорить с ней. Не произнеся ни единого слова, они поднялись в крытую галерею и прошли еще несколько шагов, пока молодая хозяйка замка не остановилась перед низенькой дверью, глубоко врезанной в стену. Отворив ее, Катрин де Рэ отступила в сторону, пропуская вперед свою гостью.
     - Вот ваша комната, - сказала она. - Ваша служанка уже здесь и ждет вас.
     В высоком железном канделябре горело несколько красных свечей, и их мягкий свет струился по галерее. Катрин пристально взглянула на свою тезку.
     - Простите мое любопытство, госпожа Катрин, - мягко сказала она, - но отчего у вас такой печальный вид? Вы молоды, красивы, богаты, ваш супруг славен доблестью и благородством и...
     Жена Жиля, вздрогнув, отпрянула, широко раскрыв глаза, прикрытые восковыми веками.
     - Мой супруг? - спросила она глухо. - Вы уверены, что у меня есть супруг, госпожа де Брази? Прошу вас, отдохните перед ужином. Подавать будут примерно через час.
     Катрин вошла в свою комнату, не пытаясь больше расспрашивать хозяйку замка, а та беззвучно закрыла дверь и исчезла. Катрин огляделась. Это была красивая комната, увешанная коврами, с двумя узкими окнами. В углублении располагался высокий камин с колоннами, с овальным навесом. На стенах висели раскрашенные треугольные щиты и охотничьи трофеи. Из мебели здесь были огромная кровать с балдахином темно-зеленого бархата, кресло с высокой спинкой, большой дубовый шкаф с резными дверцами, два табурета с бархатными подушками, медный сундук, а котором были расставлены серебряные кувшины и чаши. Полог балдахина приоткрылся, и перед Катрин внезапно возникла плотная фигура Сары. Цыганка все еще не сняла свою дорожную накидку, а ее смуглое лицо, которое она тщетно мыла молоком и смазывала огуречным рассолом, было таким же белым, как полотняный платок.
     - Неужели мы остаемся? спросила она прежде, чем Катрин успела открыть рот. - Я узнала, что королева в Амбуазе.
     - Мне тоже это сказали, - ответила Катрин, развязывая шнурки плаща, - и я хотела уехать завтра же. Но хозяева стали настаивать, чтобы мы погостили хоть несколько дней. Отказать было бы невежливо.
     - Несколько дней? - сказала Сара подозрительно. - Сколько?
     - Не знаю еще, четыре или пять, возможно, неделю, но никак не больше.
     Однако лицо Сары помрачнело еще больше. Она покачала головой.
     - Лучше бы уехать немедленно! В этом доме мне все не по сердцу. Здесь происходят странные вещи.
     - У тебя слишком богатое воображение, - со вздохом промолвила Катрин, сидя на табурете и распуская косы, - лучше бы ты помогла мне привести себя в порядок.
     Едва она произнесла эти слова, как дверь распахнулась, будто от удара, и в комнату ворвался Готье. Он был бледен, а разорванная одежда показывала, что ему пришлось с кем-то сцепиться. Не дав женщинам открыть рот, он крикнул:
     - Надо бежать, госпожа Катрин! Бежать немедленно, если у вас есть хоть какая-то возможность! В этом замке вас ожидает не пристанище, а тюрьма.
     Катрин, смертельно побледнев, встала, отстранила Сару, которая от ужаса выронила гребень.
     - Что ты говоришь? Ты сошел с ума?
     - Лучше бы я сошел с ума, - ответил великан с горечью, - но, к несчастью, сомневаться не приходится. Может быть, вас принимают как подобает, но со мной солдаты не стали церемониться и высказали все, как есть. Когда я спросил, где у них конюшня, чтобы отвести туда наших мулов, сержант вырвал поводья у меня из рук и объявил, что я могу больше об этом не беспокоиться, потому что мулы-де принадлежат теперь хозяину замка. Разумеется, я ему не поверил, но он пожал плечами и ответил: "Ну и глуп же ты, парень! Твоя госпожа не покинет Шантосе, пока ей не разрешит монсеньор Жиль. Мы получили на сей счет точные распоряжения, и я советую тебе шмыгать по замку тихонько, как мышка, если не хочешь иметь неприятности". Тут, признаюсь вам, госпожа Катрин, я не сдержался. В глазах у меня помутилось от ярости, и я схватил мерзавца за горло, но подоспели солдаты и вырвали его из моих рук. Мне удалось от них спастись, однако...
     В этот момент в комнату Катрин толпой ввалились вооруженные люди. В одну секунду Готье, невзирая на всю свою силу, был схвачен, тем более что в него целилось сразу три лучника: если бы он стал сопротивляться, в него всадили бы несколько стрел. Катрин, вне себя от гнева, пошла прямо на офицера, командовавшего отрядом. Стиснув зубы и раздув ноздри, сверкая глазами, она решительно приказала:
     - Отпустите этого человека и ступайте вон! Как вы смеете...
     - Весьма сожалею, благородная госпожа, - сказал офицер, неловко прикоснувшись к шлему, - ваш слуга ударил сержанта. Он подлежит отныне суду этого замка, и мне делено отвести его в подземелье.
     - Он ударил за дело! Клянусь кровью Христовой! Похоже, что у вас здесь странные понятия о гостеприимстве! Вы отбираете моих мулов, пытаетесь испугать моего слугу и надеетесь, что он вам это спустит? Освободите его, иначе...
     - Мне очень жаль, госпожа Катрин, но я выполняю приказ. Этого человека приказано заключить в тюрьму... Я подчиняюсь распоряжениям моего господина.
     - Стало быть, ваш господин уже распоряжается судьбой моих слуг? - спросила Катрин с горечью. - Почему в таком случае меня не арестовывают? Отчего не бросить в тюрьму и меня, тем более что мне, кажется, запрещено покидать замок?
     - Пусть вам ответит сир де Краон, благородная госпожа...
     Неуклюже поклонившись, офицер вышел, дав солдатам знак увести пленника. На пороге Готье обернулся.
     - Не грустите из-за меня, госпожа Катрин. Забудьте обо мне и помните мой совет: бегите, если можете!
     Застыв на месте, Катрин и Сара смотрели ему вслед. Дверь затворилась. Глаза Катрин, ставшие почти черными от гнева, встретились со взглядом Сары.
     - Ты говорила, что этому человеку нельзя доверять? - глухо сказала молодая женщина. - Можно ли еще сомневаться в его верности?
     - Не отрицаю, что он вел себя как преданный слуга... хоть чувства его отнюдь не бескорыстны, - неохотно признала Сара, которая отличалась редким упрямством в своих предубеждениях. - Однако что же нам теперь делать?
     - Что? - воскликнула Катрин. - Прежде всего узнать, что все это значит! Клянусь тебе, я немедленно потребую объяснений у сира де Красна. Я хочу знать, что уготовлено нам в этом доме.
     Она стала торопливо и нервно заплетать распущенные косы, но руки у нее дрожали по-прежнему, и непослушные пряди выскользали из-под пальцев.
     - Дай мне! - вмешалась Сара, взяв гребень. - Я тебя причешу, а потом ты переменишь платье. Ты должна выглядеть, как подобает знатной даме... чтоб тебя не принимали за какую-нибудь чернушку-цыганку!
     Катрин даже не улыбнулась. Она застыла на табурете, и Сара принялась укладывать ее пышные волосы. Но руки молодой женщины не знали покоя: она то нервно стискивала пальцы, то теребила подол платья.
     - Я должна знать, что нас ждет, - повторяла она, - я должна это знать!
     Когда зазвучали трубы, возвещавшие об ужине, Катрин была готова. Сара выбрала для нее бархатное платье с кружевным воротничком, в котором она выглядела не только красивой, но и величественной. Выскользнув из ловких рук цыганки, она двинулась к двери с такой решимостью, словно шла на бой, и Сара не смогла сдержать улыбку.
     - Ты похожа на боевого петушка, - сказала она насмешливо, но в голосе ее звучало одобрение.
     - И ты еще способна шутить? - проворчала в ответ Катрин.
     Катрин вошла в большую залу, где уже был накрыт ужин, в тот момент, когда высокая худая женщина, пылко жестикулируя, что-то рассказывала Жану де Краону и Катрин де Рэ. Седеющей шевелюрой и внушительным носом она весьма походила на старого сеньора. На ней было атласное платье цвета осенних листьев, с золотой оторочкой и очень длинными рукавами, концы которых волочились по земле. Широко расставив руки, чтобы изобразить полет охотничьего сокола, она внезапно смолкла, увидев Катрин, и лицо ее осветилось приветливой улыбкой.
     - Здравствуйте, моя дорогая, - сказала она с чувством. -Счастлива, что вы к нам приехали!
     И тут же продолжила свой рассказ о сегодняшней охоте, которая принесла ей двух цапель и шесть зайцев.
     - Как вы понимаете, - весело заключила она, - после такого денечка я умираю от голода. Будем садиться за стол!
     - Прошу прощения, - сухо возразила Катрин. - Я хотела бы знать, кто приглашает меня к столу: гостеприимные хозяева или тюремщики?
     Бесстрашная охотница - иными словами, Анна де Силле, бабушка Катрин де Рэ, на которой старый Жан де Краон женился через год после свадьбы своего внука, - воззрилась на Катрин с величайшим изумлением и в то же время с уважением.
     - Клянусь чревом моей матери... - начала была она. Однако старый Краон нахмурился и выпятил вперед нижнюю губу, что не предвещало ничего хорошего.
     - Тюремщики? С чего вы это взяли, черт побери? Он говорил сухим тоном, в котором звучала плохо скрытая угроза, но Катрин была слишком разъярена, чтобы это произвело на нее хоть какое-нибудь впечатление. Она холодно взглянула на старика.
     - Я это взяла из того, что всего лишь час назад на моих глазах был схвачен, вопреки всем законам гостеприимства, мой вернейший слуга.
     - Этот человек ударил сержанта. Мне кажется, столь дерзкий поступок заслуживает наказания.
     - Я наказала бы его сама, если бы не знала, что поступок этот вызван весьма странными речами ваших людей. Ему не разрешили отвести наших мулов в конюшню, заявив, что они теперь перешли в вашу собственность и что мне они вряд ли в скором времени понадобятся, потому что я задержусь в замке дольше, чем сама рассчитываю. Любой слуга, если в нем есть хоть крупица преданности, пришел бы в негодование, мессир, и ваш сержант получил только то, что ему причиталось...
     Жан де Краон пожал плечами.
     - , Солдаты обычно умом не блещут, - сказал он угрюмо. - Не следует придавать значения их болтовне.
     - В таком случае прошу вас, мессир, доказать, что это всего лишь пустая болтовня. Для этого есть весьма простой способ. Прикажите отпустить моего слугу, и пусть приведут наших мулов. Я готова принести вам все необходимые извинения... но сегодня же вечером я покину ваш замок с моими людьми.
     - Нет!
     Это прозвучало как удар хлыста в напряженной тишине, воцарившейся после слов Катрин. Она слышала учащенное дыхание женщин и краем глаза увидела, что они переводят тревожный взгляд с нее на старого сеньора. Горло у нее сжалось. Удар был хоть и ожидаемым, но тяжелым. Она с трудом сглотнула слюну, но лицо ее оставалось спокойным. Ей даже удалось презрительно улыбнуться.
     - Вот как вы заговорили, мессир! Странные у вас понятия о гостеприимстве! Значит, я пленница?
     Слегка прихрамывая, Жан де Краон подошел к молодой женщине, которая, гордо выпрямившись в своем черном платье, по-прежнему стояла у двери. Он обратился к ней подчеркнуто ласково, и в голосе зазвучали просительные нотки.
     - Раз уж мы завели этот разговор, попытайтесь понять меня, госпожа Катрин, и пусть между нами не останется никаких недомолвок. Этот замок принадлежит моему внуку. Он здесь хозяин, и для всех, кто живет в этих стенах... для всех, даже для меня, его воля - закон. Я получил относительно вас самые точные распоряжения: ни под каким предлогом вы не должны покинуть Шантосе до возвращения Жиля. Не спрашивайте меня почему, мне это неизвестно! Я знаю только, что Жиль должен найти вас здесь, когда вернется с войны, и я не могу ослушаться его приказа. Однако вам не следует беспокоиться, ожидание будет недолгим. Слишком яростные бои идут сейчас к северу от Парижа, и до