седлали лошадь проехаться по окрестностям. Ей ответили, что это невозможно, что прогулки несовместимы с положением приграничной крепости. И показали ей лестницу, которая состояла всего из одного марша и шла от входной двери до самой площадки, по которой прогуливались часовые. Но как только Фьора начала подниматься по этой крутой лестнице, она услышала за спиной звук кованых сапог двух своих провожатых. Вот так, под их бдительным оком, она медленно прошла по обычному маршруту стражи, не глядя по сторонам, погруженная в мрачные мысли, хотя пейзаж заслуживал внимания.
     Ей стало еще хуже, когда, закончив прогулку, она заметила двух каменщиков, которые заканчивали заделывать новую решетку на ее окне под внимательным присмотром Сальвестро. Охваченная гневом, Фьора подбежала к нему:
     - Кто это вам позволил? Вы что, забыли, что ваш хозяин хочет на мне жениться?
     - Не бойтесь: вас в замке никто не обидит, но я почему-то уверен, что вы не горите желанием стать его женой. Поскольку вы ему нужны, то я хочу быть уверен, что вы сможете принять его, когда ему этого захочется.
     - Какая глупость! Разве я приехала к нему не по доброй воле?
     - Да.., но с какой целью? Вы что, так долго о нем мечтали? Не верю: вы молоды, а он скоро будет стариком.
     - Но ведь я его кузина!
     - Может быть.., а может, и нет. А моя задача - вас охранять, и я ее выполню даже вопреки вашей воле. Вы не подумали, чего мне это стоит! Не будь вас, я был бы рядом с ним и вместе готовился бы к войне.
     - К какой войне? Идут переговоры о мире...
     - А я вам говорю, что герцог снова начнет войну!
     - В такую слякоть? Как это на него похоже!
     - Для настоящих солдат погода не имеет значения.
     Может, войдете в дом?
     - Я буду жаловаться и скажу, как со мной здесь обращаются!
     - Зато хозяин жаловаться не будет, ему нужно только, чтобы вы были в его постели, а я как раз и слежу за тем, чтобы вы из нее не сбежали!
     Сильно расстроенная, Фьора вернулась в комнату, позволив себе маленькое удовольствие хлопнуть дверью.
     Потянулись печальные дни и ночи, как близнецы похожие друг на друга, когда от скуки можно было умереть. Окруженный серыми тучами Пьерфор был похож на корабль, попавший в грозу, и Фьора полюбила подниматься на самый верх и подставлять себя ударам непогоды, в чем находила какое-то странное удовольствие. Она мечтала, что один из сильных порывов ветра подхватит ее, и она, как птица, полетит над пенистыми гребнями волн и опустится на промокшее поле, как опустилась бы в морскую воду...
     Она проводила долгие часы в зале, у огромного камина, в котором весь день горели дрова, глядя на причудливую игру пламени. У нее не было никакой возможности занять себя, так как во всем замке не было ни одной книги и ничего такого, что могло бы занять ее праздные руки. На ночь Сальвестро закрывал ее комнату на ключ и ложился спать под дверью в коридоре, так что Фьора могла по ночам слышать его громкий храп.
     Целыми днями они не разговаривали, потому что сказать им было нечего. Единственное событие случалось два раза в неделю, когда Сальвестро посылал кого-нибудь узнать новости в Тул или в аббатство Домевр, где покупали также и продукты.
     Как и предсказывал старый шталмейстер, Карл Смелый снова поднял лилово-черные знамена и начал войну. 15 сентября он послал герцогу Рене послание, которое было, попросту говоря, открытым объявлением войны, встал во главе своей армии и начал завоевание Лотарингии. Впереди двигался авангард, который вели маршал Люксембургский и Кампобассо. Рене II поехал во Францию к Людовику XI за помощью, в которую не верил, потому что Людовик подписал в Солевре с Бургундией перемирие. Отзвуки войны волновали старого Сальвестро, и он вздрагивал, точно боевая лошадь при звуках рожка, и это делало его еще более невыносимым.
     Однажды ночью Фьору разбудил грохот поднимаемой решетки. Затем послышался стук лошадиных копыт и крики. Она вскочила с постели и хотела пойти посмотреть, что случилось, но спросить так ничего и не успела.
     В комнату ворвался Кампобассо с горящими глазами.
     Бросив на пол шлем и перчатки, он пошел к ней:
     - Я не мог не приехать. Конфлан обойдется сегодня без меня...
     - Ты хочешь сказать, что.., оставил пост, чтобы приехать сюда?
     - Да.., я рискую все потерять, но больше не могу...
     Ты мне необходима больше чем воздух, которым дышу!
     Помоги мне снять эти доспехи! У меня в распоряжении около двух часов.
     Вместо того чтобы подчиниться приказу, Фьора укуталась в покрывало и прислонилась к окну:
     - Нет! Ты появился как гром среди ясного неба и говоришь, что я тебе нужна! Но видишь ли, ты мне не нужен совершенно, и если ты меня хочешь, то возьми силой!
     Сбитый с толку ее поведением, Кампобассо пробормотал в замешательстве:
     - Но... Фьора.., мы ведь любим друг друга! Разве ты уже забыла Тионвилль, то, что между нами было?
     - Я ничего не забыла. Но ты, кажется, забыл, что требует женщина моего положения? Кто я здесь такая?
     Наложница для удовольствий? Посмотри на решетки на моих окнах! А ты знаешь, что я могу прогуливаться только в компании двух солдат? А то, что у моей двери спит твой слуга?
     - Умоляю, успокойся! Я сам приказал Сальвестро это сделать. Так надо было для.., безопасности!
     - А при чем здесь моя безопасность?
     - Пойми! Хотя это место и хорошо защищается, я не мог тебя оставить одну среди солдат, не приняв предосторожностей. Ни один мужчина не может устоять перед твоей красотой. Ведь здесь такие люди: немного выпили и быстро в окно... Сальвестро!
     Тут же появился старый солдат. Как обычно, он не отходил от двери...
     - Помоги мне снять это! - приказал ему Кампобассо.
     - Напрасно, потому что ты скоро уедешь, а я останусь. Я никогда не соглашусь, чтобы меня считали продажной девкой!
     - Я считаю тебя своей женой, и точка.
     - Правда? Говорят, что ты ее убил? Снова попробуешь?
     - Вы слишком великодушны с этой тварью, монсеньор, - высказал свое мнение Сальвестро, снимая доспехи. - Давайте я ее подержу, а вы пользуйтесь на здоровье...
     Но Кампобассо оттолкнул его:
     - Пойди принеси мне вина! Потом закрой дверь на ключ и приди за мной через два часа! И приготовь свежую лошадь!
     Тем временем Фьора лихорадочно думала. Два часа - это не так много. Но, может быть, и... Что случится, если она уговорит его не уезжать? Кампобассо будет обесчещен, но это ее ничуть не волновало... А игра, как говорят, стоила свеч...
     Когда Сальвестро принес вино и в замке раздался звук поворачивающегося ключа, она засмеялась. Он стоял в нескольких шагах поодаль, обдумывая обвинения, которые она высказала в его адрес.
     - Перестань смеяться! Ты говоришь...
     - Что ты убил свою жену? Но, мой дорогой, это же входит в твою легенду! К тому же меня это нисколько не волнует!
     - Тогда что тебя волнует?
     - Может быть, ты сам... Мне не нравится, когда меня считают пленницей, рабыней, я хотела бы быть по-настоящему твоей госпожой.., в полном смысле слова.
     - Тогда испытай меня! Приказывай! Я все сделаю, но только не отказывай мне!
     - Ладно. Я испытаю тебя. Я приказываю тебе стоять и не двигаться с места, пока я снова не прикажу!
     - Чего ты хочешь?
     - Посмотреть, так ли ты послушен. Если ты вздумаешь пошевелиться...
     Медленно, очень медленно, все время глядя на него, Фьора спустила с плеч покрывало, развязала ленту ночной сорочки, сбросила ее и призывно потянулась, подняв рукой сверкающую копну черных волос. Кампобассо побагровел.
     - Фьора... - умоляюще прошептал он.
     - Не двигайся!
     Неторопливо, обнаженная, она грациозно подошла к сундуку, на который Сальвестро поставил вино, налила себе в кубок и выпила, не переставая при этом улыбаться ему. Он упал на колени и позвал ее:
     - Фьора! Время идет! Прекрати эту жестокую шутку!
     - А ведь правда, ты же хочешь пить! Подожди...
     Я тебе налью...
     Она повернулась к нему спиной, чтобы наполнить оловянный кубок, и в то же время взяла из своей сумочки духи и склянку, тоже подарок Деметриоса, в которой было снотворное, откуда она уронила в вино несколько капель. Ее распущенные волосы закрывали все происходящее от глаз Кампобассо. Затем она взяла кубок двумя руками и поднесла его кондотьеру.
     - Выпей! - нежно прошептала она. - А я в это время тебя раздену. Потом.., мы ляжем...
     Он выпил вино одним глотком, отбросил кубок, поднял молодую женщину на руки и уложил на скрипнувшую под их тяжестью кровать. Но действие снотворного не было мгновенным, и поэтому Фьоре не удалось избежать его страстных ласк. Когда Кампобассо уснул, она выскользнула из постели и быстро сполоснула кубок оставшимся вином, которое выплеснула в окно, затем снова налила до половины и поставила кубок в изголовье кровати, а пустую бутылку выставила за дверь.
     Дождь лил вовсю и смывал все следы. Проделав это, она вернулась и легла рядом с Кампобассо, выпила немного вина и оставшееся пролила на простыни, после чего притворилась спящей. И, естественно, когда пришел Сальвестро и попытался разбудить хозяина, ему это не удалось.
     - Он очень много пил, - вздохнула Фьора, - и теперь смертельно пьян.
     - Он больше пьян от усталости. Здесь есть и ваша вина... Но это не имеет значения. Ему надо ехать, иначе он пропал. Помогите мне одеть его!
     Отвернувшись, чтобы не видеть, как Фьора одевалась, он начал натягивать одежду на неподатливое тело Кампобассо, который время от времени недовольно бурчал что-то и всхрапывал. Вдвоем им все-таки удалось справиться, затем Сальвестро пошел позвать сержанта, который командовал гарнизоном, чтобы тот помог ему надеть доспехи. Фьора огорченно наблюдала за происходящим. Она поняла, что любая самая изощренная женская хитрость бессильна перед преданностью старого слуги.
     В одежде и при оружии кондотьер был усажен на лошадь и привязан к седлу, а Сальвестро, который оделся в один момент, взял ее за повод.
     - Я поеду с ним, пока он не проснется. Если надо будет ехать до самого Конфлана, я поеду в Конфлан, - объяснил он сержанту. Сказав это, Сальвестро наклонился с седла к уху сержанта и что-то прошептал ему.
     Разочарованно пожав плечами, Фьора вернулась в комнату и легла в свою залитую вином постель.
     Сальвестро вернулся днем. Кампобассо пришел в себя только на рассвете, ничего не понимая из того, что с ним произошло.
     Получилось так, что эта эскапада имела для его гордости солдата большие и неприятные последствия. Этой ночью Грациану д'Агерру, храброму защитнику Конфлана, пришла помощь в лице Жерара д'Авилье, коменданта пограничного города Брие, который прибыл с частью своей армии. Хотя Кампобассо и удалось к утру вернуться в свой лагерь, следом за ним появился герцог Рене II, который прибыл из Франции с отрядом в две с половиной тысячи человек под командованием Жоржа де ла Тремуйя, который атаковал Кампобассо при поддержке лотарингских рыцарей и арбалетчиков. Хорошо понимая свое положение, кондотьер немедленно снял осаду.., затем последовал страшный приступ ярости со стороны герцога Бургундского, который обозвал его трусом и бездарностью. Кампобассо, подавив гнев, оставалось только смиренно выслушивать упреки, но он дал слово, что еще покажет себя.
     Когда новость об этом дошла до Пьерфора, Сальвестро метал громы и молнии, отчего и Фьоре не поздоровилось:
     - Мой гнусный хозяин? А ведь ты не находишь его таким ужасным, когда он спит с тобой, флорентийская потаскушка. Я знаю, что ты ему мурлычешь, когда он ложится на тебя. И он еще не раз помнет тебя!
     - Никогда! Никогда больше он не дотронется до меня, слышишь? Даже ради спасения моей души!
     - Твоей души? - издевался Сальвестро. - А чему там пропадать? У тебя нет души, недостойная женщина.
     Убирайся отсюда, а то я за себя не отвечаю!
     Тогда Фьора со всего размаха залепила ему пощечину и, плюнув в лицо, бросилась бежать, а вслед ей раздавался охрипший от злости голос Сальвестро:
     - Он скоро приедет, твой и мой хозяин, а я уж знаю, что ему рассказать!
     Фьора бросилась на кухню, где захватила столовый нож, чтобы было чем защитить себя в случае нападения, а если положение станет безвыходным, то убить себя.
     Но Кампобассо не вернулся... Зато однажды, пасмурным утром в первые дни ноября, появился отряд всадников под знаменами Бургундии во главе с пожилым высокомерным офицером, перед которым открыли ворота, когда он закричал:
     - Именем монсеньора Карла, герцога Бургундии, графа Шароле, я, Оливье де Ла Марш, кавалер почетного ордена Золотого Руна и капитан гвардии сеньора герцога, требую открыть ворота замка для проведения обыска!
     Второпях построив почетный эскорт для встречи и надев свой лучший плащ, Сальвестро приказал опустить мост и поднять решетку. Отряд проехал по мосту и остановился посередине двора.
     - Мне надо поговорить с тем человеком, который здесь командует.
     - Это я, монсеньор, Сальвестро де Канале, шталмейстер монсеньора графа Кампобассо. Я к вашим услугам.
     - Мне этого и надо. Вы должны передать в мои руки одну женщину, некую Фьору Бельтрами. Она ведь здесь?
     - Конечно... Но у меня приказ быть при ней и охранять ее лично до тех пор, пока мой хозяин не велит ее освободить.
     Капитан наклонился и без видимого усилия приподнял Сальвестро над плитами двора, ухватив его за ворот:
     - А я подчиняюсь герцогу Бургундскому, и он мне приказал привести к нему эту женщину! Понятно?
     - Он очень хорошо понял, - раздался спокойный голос Фьоры, которая показалась в дверях. - Чего вы от меня хотите? , Не пытаясь скрыть изумление при виде этой хрупкой молодой женщины с гордой походкой, одетой в черное, которая бесстрашно смотрела на него, Оливье де Ла Марш поневоле заговорил тише:
     - У меня приказ арестовать вас и доставить лично к моему хозяину.
     - Арестовать меня? Разве я совершила какое-нибудь преступление?
     - Мне это неизвестно. Вы готовы следовать за мной по доброй воле?
     - И даже с удовольствием! - произнесла она с тенью улыбки, смысл которой был обращен к Сальвестро, который в это время старался справиться со своим гневом. - Я могу взять свои вещи? Их, впрочем, совсем немного.
     - Конечно. Кто-нибудь из моих людей вам поможет. А пока пусть приведут оседланную лошадь!
     " Через короткое время Фьора вернулась, закутанная в свою черную накидку, а за ней один из солдат нес ее легкий багаж. Лошадь уже ждала ее. Фьора направилась было к ней, но путь ей преградил капитан, который успел спешиться. В руках у него была веревка:
     - Я обязан вас связать. Если вы пообещаете не делать попытки сбежать, я свяжу вам руки спереди...
     - Ах... Даже так...
     - Да.
     - Хорошо. Как бы то ни было, я вам ведь сказала, что счастлива покинуть эту тюрьму.
     - Даже если вас ждет другая?
     - Будь что будет, но я убеждена, что мне там понравится больше.
     Со связанными руками ее усадили в седло, а офицер даже прикрыл ее своим плащом и накинул ей на голову капюшон, чтобы защитить от дождя. Затем он сел в седло и взял поводья лошади, на которой должна была ехать молодая женщина.
     - Вы можете сказать мне, куда меня везут? - спросила Фьора, в то время когда она бок о бок с Ла Маршем проезжала под аркой ворот замка Пьерфор.
     - В этом нет никакой тайны. Я вас везу в Нанси, в лагерь монсеньора герцога. Сегодня вечером мы там будем.
     - Тогда все хорошо.
     Она позволила себе улыбнуться под капюшоном.
     Любое положение было лучше, чем быть пленницей Кампобассо, даже если оно означало полный провал ее миссии. Наконец-то она приблизится к этому сказочному принцу, про которого друзья никогда не говорили ничего хорошего, а враги - плохого, к этому Карлу Смелому, с которым Филипп де Селонже был связан феодальной клятвой.., к этому человеку, которого она и Деметриос поклялись убить. Теперь же она стала его пленницей, и, возможно, как раз он убьет ее. Но, в принципе, было важно не это, если только судьба не сведет ее лицом к лицу с Филиппом... Не надо только, чтобы начала кровоточить старая рана, если она хочет стойко встретить смерть.

Глава 10

ОСАДА НАНСИ

     С высоты холма перед взором Фьоры открылась широкая панорама. Множество разноцветных палаток, над которыми развевались боевые флажки, расположились вокруг наполовину разрушенного строения. За ними, весь в дыму, возвышался город, окруженный рвами и земляными укреплениями. Пушки с той и другой стороны стреляли все разом, и стрельба сопровождалась криками. Кругом царила суета. Воины в блестящих доспехах штурмовали город, над которым появлялись языки пламени и черный дым.
     Нанси был не очень большим городом, с населением пять-шесть тысяч человек, но это была столица герцогства Лотарингского, для защиты которого его владельцы соорудили высокие стены с укрепленными башнями.
     Пятьдесят лет назад герцог Карл II, сознавая возросшее значение артиллерии и то, что старые прямые стены вместе со рвами уже не являлись для города достаточной защитой, приказал построить "беллевары", или бульвары, с целью не подпустить противника близко к стенам и защитить ворота, не мешая при этом защитникам делать вылазки. Были также укреплены дозорные бойницы, а немного позже герцог Иоанн II велел расширить башни и приделать каменные караулки, которые защищали северные ворота. Вот в таком виде лотарингская столица оборонялась от нападения бургундской армии... Армии, которая из-за влившихся в нее люксембуржцев, наемников из Франш-Конте, Савои и Англии, стала сильной и опасной, потому что могла получать помощь людьми и продовольствием с севера из Меца <Епископ Меца был союзником Карла Смелого.>, а с юга - из Франш-Конте, чего не могли сделать осажденные. С самого начала осады Кампобассо перехватывал все отряды, которые были отправлены ими с этой целью. Как долго в таких условиях и при такой холодной и дождливой осени мог продержаться Нанси?
     Не обращая никакого внимания на стрельбу, Оливье де Ла Марш проследовал со своей пленницей по всему огромному лагерю и через его отдельные биваки, где работали люди разных специальностей: оружейники, каретники, шорники, плотники, портные, булочники, мясники и даже один аптекарь. Эта армия представляла собой целый город, в котором были и пивные и бордель, расположенный неподалеку от пруда Сен-Жан.
     Герцог Карл сократил численность девиц до тридцати на каждую роту, но и тогда их было все же немало.
     К концу дня - а день быстро заканчивался в этом ненастном ноябре - стрельба из пушек прекратилась.
     Осаждающие вернулись в лагерь, неся на себе раненых, по крайней мере тех, кому еще можно было помочь.
     В осажденном городе колокола церквей Сен и Сен-Жорж прозвонили Анжелюс, и по обе стороны все обнажили головы и замерли в короткой молитве. То же сделали и сопровождающие Фьоры... Проехав наконец древние укрепления стоянки рыцарей святого Иоанна Иерусалимского, находящейся примерно в тысяче двухстах метрах от передовых укреплений, они оказались перед несколькими тщательно охраняемыми и роскошно убранными палатками, посреди которых стояла самая большая, пурпурного цвета, украшенная золотой короной. Рядом стояло на стяге знамя лилового цвета с чернью и серебром, а вокруг было полно конюхов, слуг и пажей, одетых в ливреи с гербом Бургундии. На других палатках были гербы герцога Клевского, принца Таранте кого, различных посланников и кавалеров ордена Золотого Руна, но одна из палаток, та, что стояла ближе всех к герцогской, была больше остальных, с золотым крестом наверху и принадлежала папскому легату Алессандро Нанни, епископу Форли.
     Все эти временные жилища, многие из которых отличались роскошью, кипели жизнью, в то время как неподалеку повара уже разжигали огонь для рагу или жаркого, а запах пряностей дразнил обоняние.
     Появление капитана гвардейцев, который вел под уздцы лошадь с молодой и красивой женщиной со связанными руками, вызвало огромный интерес, однако невозмутимый и не реагирующий на вопросы товарищей по оружию Оливье де Ла Марш продолжал с