т мрачных мыслей, поднимет нам обоим настроение.
     Констанция отрицательно покачала головой, но в конце концов согласилась. Она подсела к клавесину, а граф де Бодуэн развернул на изящном пюпитре ноты и взял в руку флейту. Несколько мгновений он настраивался, облокотившись на клавесин и полуприкрыв глаза. Наконец, кивнул головой и приложил флейту к губам. Констанция коснулась клавиш. У нее от природы был идеальный слух и, будучи в Париже, она научилась музицировать, не заглядывая в ноты.
     Полилась легкая печальная музыка. Флейта то вторила клавесину, то начинала вести самостоятельную мелодию - и Констанция отдалась музыке. Ее тонкие пальцы прикасались к гладким прохладным клавишам, и инструмент отзывался на каждое прикосновение высоким мягким звуком.
     Ночь, яркие полыхающие огоньки свечей, колеблющиеся на стенах тени, трепет пламени в камине и печальная музыка - все это так увлекло мужа и жену, что они не услышали, как к дому подъехала карета, запря женная четверкой белых лошадей.
     На запятках кареты стоял лакей, а дверцы экипажа украшал королевский герб.
     Занятые музыкой, ни Констанция, ни Арман не услышали, как хлопнула дверь кареты, откинулась ступенька и во двор вошел сам король Пьемонта Витторио.
     Король не спешил войти во дворец графа де Бодуэна. Он стоял, прислонясь спиной к карете и глядя на освещенные окна, и слушал печальную мелодию флейты и клавесина.
     - Откажись, откажись, Арман, - негромко сказала Констанция, - ты должен отказаться. Не оставляй меня одну. Возьми с собой в Мадрид.
     Арман, на несколько мгновений оторвав флейту от губ, хотел произнести слова утешения, но не найдя этих слов, вновь припал к инструменту, и его пальцы пробежали по клапанам и вместо слов прозвучали печальные аккорды.
     - Арман, ты меня слышишь? Ты слышишь, о чем я тебя прошу?
     Граф де Бодуэн, не зная, что ответить жене, медленно отошел от клавесина и, продолжая прикасаться пальцами к клапанам, двинулся в соседнюю комнату. Констанция еще несколько мгновений продолжала играть на клавесине, сокрушенно покачивая головой.
     Вдруг ее пальцы замерли. Она медленно поднялась и направилась вслед за мужем, который продолжал играть в соседней комнате.
     - Не оставляй меня здесь одну. Не оставляй, - все настойчивее повторяла женщина.
     А граф де Бодуэн будто и не слышал слов своей прекрасной жены. Он продолжал играть, его пальцы быстро пробегали по клапанам - звучала грустная мелодия.
     - Я прошу тебя, Арман, прошу, не оставляй. Констанция, поняв, что муж не хочет слышать ее слова, взяла Армана за плечи и легонько встряхнула:
     - Арман, ну я прошу тебя, прошу. Не оставляй меня, возьми меня с собой.
     - Нет, - оторвав флейту от губ, резко бросил Арман и отошел от Констанции к окну. - Это приказ короля, и я не могу ослушаться.
     - Но, Арман, ты не его раб. Ты свободный человек, ты мой муж и отец моего сына. Ведь ты сам хотел, чтобы я жила не у себя на родине, а вместе с тобой. Я послушно поехала вслед за тобой и оказалась в Пьемонте, а теперь ты хочешь бросить меня здесь. Ты же клялся, что всегда будешь рядом со мной. Всегда, всегда...
     Констанция припала к груди своего мужа, а тот боялся посмотреть ей в глаза.
     - Я, Арман, ношу твою фамилию, я под сердцем выносила твоего ребенка, наконец, я люблю тебя. А ты? Ты? Констанция схватила Армана за отвороты шелкового халата и привлекла к себе. Но граф де Бодуэн отворачивал голову, прятал свой взгляд.
     Две тени, мужская и женская, то сливались, отражаясь на старинной шпалере, то расходились в разные стороны.
     Пламя большого камина колебалось, выхватывая флейту, напряженно сжатую руку, закинутую голову с мольбой во взгляде, сверкающее ожерелье на шее Констанции.
     - Арман, я прошу тебя, одумайся. Ведь твой отъезд принесет только несчастье.
     - Я не могу, не могу, - заученно повторял граф. - Это приказ короля, и ослушаться я не вправе.
     - Если ты больше не любишь меня, Арман, то по крайней мере, хотя бы защити меня, как свою жену.
     - Ну что ты, дорогая, - надломленным голосом произнес граф де Бодуэн. - Я люблю тебя, люблю, Констанция. Неужели ты этого не понимаешь?
     - Арман, я все прекрасно понимаю... Вдруг граф де Бодуэн вздрогнул и напрягся. Он услышал приближающиеся решительные шаги в соседней комнате. Граф отстранился от Констанции и поспешил к двери. Констанция с досадой поморщилась, а граф де Бодуэн, подойдя к двери, грозно закричал:
     Если вы хотите войти, то входите! Что вы медлите и топчетесь на пороге.
     Он схватился за массивную бронзовую ручку и дернул дверь на себя.
     В дверном проеме в черной шляпе темным силуэтом на фоне пылающих свечей стоял король Пьемонта Витторио.
     Граф де Бодуэн вздрогнул и отшатнулся. С его уст готовы были сорваться слова извинения, но король опередил своего подданного.
     - Благодарю за приглашение, граф де Бодуэн. Король переступил порог.
     - Ваше величество, - дрожащими губами зашептал Арман, - входите, ваше величество. Простите меня.
     Арман склонился в низком поклоне.
     А Констанция, увидев короля, прикусила губу, поспешно оправила полы своего шелкового халата и тоже поклонилась.
     На губах короля Витторио появилась улыбка. Он был явно обрадован произведенным эффектом, он понимал, что ни граф де Бодуэн, ни его прекрасная жена не ожидали визита, тем более в столь позднее время.
     - Ваше величество, простите, - засуетилась Констанция, оглядывая свой халат и пытаясь запахнуть расходящиеся полы.
     - Нет-нет, графиня, - перебил ее король, - это вы должны простить меня, я нарушил ваш покой и ворвался в ваш дом.
     Граф де Бодуэн отступил к стене, с изумлением глядя то на короля, то на свою супругу.
     - Я слышал, как вы играли, - сказал король, снимая шляпу с лихо заломленными полями и сбрасывая темный бархатный плащ, - мне понравилась музыка, она взволновала мое сердце.
     Граф де Бодуэн подбежал к монарху и принял плащ и шляпу, а король, поправив парик, поклонился Констанции.
     - Право слово, вы играли прекрасно.
     - Ну что вы, ваше величество, - смутилась Констанция.
     - Я давно собирался нанести вам визит.
     - Что мы можем сделать для вас, ваше величество? - суетливо осведомился граф де Бодуэн.
     - Да ничего делать и не надо. Главное, успокойтесь, не волнуйтесь, ведите себя естественно, так, будто бы ничего не произошло.
     Король передал трость графу де Бодуэну и, пройдясь по комнате, остановился у пюпитра с раскрытыми нотами.
     - Но ведь что-то, ваше величество, мы должны сделать для вас? - вновь настойчиво поинтересовался граф де Бодуэн.
     - Полноте, граф, не беспокойтесь. Единственное, что мне нужно - это ваша компания.
     Граф де Бодуэн и Констанция переглянулись. А король Витторио, пожав плечами, принялся листать ноты.
     - А вы могли бы для меня поиграть? - король взял с клавесина флейту и осмотрел ее. - Вы прекрасно сейчас играли.
     Король прикоснулся к клапанам.
     - Неужели вам, граф, не хочется продолжить игру? У вас так чудесно получалось!
     Граф суетливо огляделся, как бы ища поддержки. Наконец, встретился взглядом с Констанцией, та кивнула головой.
     Арман взял вторую флейту, потом бросился в соседнюю комнату и вернулся со вторым пюпитром, на котором стояли ноты. Констанция, понимая, что отказываться нельзя, уселась за клавесин. Установив пюпитр и подвинув тяжелый серебряный канделябр со свечами, Арман де Бодуэн приложил флейту к губам и начал играть. Констанция сидела неподвижно, не решаясь прикоснуться пальцами к клавишам. Король Витторио в нерешительности прошелся по комнате, на несколько мгновений замер у окна, затем резко обернулся и, схвативв руки вторую флейту, приложил ее к губам.
     Граф де Бодуэн уступил место у пюпитра, но король Витторио начал играть, не заглядывая в ноты, и голоса двух флейт наполнили помещение. Казалось, что даже язычки пламени на свечах трепещут в такт музыке. Граф де Бодуэн понял, что король играет намного лучше его, проникновеннее и тоньше, он опустил свою флейту и стал перелистывать свои ноты.
     Король Витторио играл, прикрыв глаза, а Констанция все еще не решалась прикоснуться к клавишам клавесина и поэтому во дворце графа Бодуэна звучала только флейта короля Витторио.
     - Граф, играйте, - отведя флейту от губ, повелел король, - и если вы будете играть лучше меня, то я не обижусь.
     - Да что вы, ваше величество, - смущенно замялся граф, не решаясь поднести флейту к губам.
     - Графиня, в чем дело? Аккомпанируйте, - король повернулся к Констанции.
     Констанция вздрогнула, и ее пальцы опустились на клавиши. Король Витторио поднес флейту к губам и заиграл снова, не глядя в ноты. Время от времени он бросал странные взгляды на графа Бодуэна.
     Тот некоторое время стоял, насупив брови, затем тоже принялся музицировать. Король и граф явно состязались, стараясь показать свое искусство во всем блеске.
     Король опустил флейту и, не глядя на графа де Бодуэна, спросил:
     - Я отрываю вас, граф?
     Арман тоже опустил флейту и несколько мгновений прислушивался к звукам клавесина. Затем немного виновато улыбнулся:
     - Нет-нет, ваше величество. Это совсем не так. Услышав подобный ответ, король Пьемонта заулыбался. Он, собственно говоря, и не ожидал услышать другие слова. Но вдруг его лицо стало хмурым.
     - Знаете, граф де Бодуэн, короли иногда испытывают удовольствие от тонкой лести от своих придворных, а подданные получают за это скорейшее продвижение по службе.
     Констанция, продолжая играть, то и дело посматривала на короля и своего мужа. Она не слышала, о чем разговаривают мужчины, но видела их сосредоточенные лица, сверкающие в полумраке большой комнаты глаза.
     А граф де Бодуэн и король Витторио вновь поднесли флейты к губам, их пальцы легко побежали по клапанам, и музыка флейт и клавесина вновь наполнила звуками комнату. Трепетали язычки пламени свечей, зыбкие тени метались по шпалерам, потрескивали дрова в огромном камине, а два флейтиста играли и играли, глядя в глаза друг другу. Они как бы состязались - кто же не выдержит первым, кто же опустит свою флейту.
     Не выдержал король Витторио - он был нетерпелив и несдержан от природы.
     - Вы, наверное, думаете, граф, сколько же я еще буду докучать вам своим визитом?
     Арман хотел было начать отнекиваться, но король движением руки остановил его.
     - Помолчите, граф. Я все прекрасно понимаю. И он зло швырнул флейту на пюпитр, но не рассчитал, и пюпитр с дребезжанием упал на пол, а флейта отлетела к стене.
     - Играйте! Играйте, граф! Не оставляйте музыку! - приказал король, и его подданные выполнили этот приказ, не смея ослушаться своего монарха.
     Король нервно прошелся по большой комнате, на несколько мгновений исчезнув в темном углу, потом вновь появился в лучах света, схватил свою черную шляпу, трость и, даже не попрощавшись, покинул комнату, хлопнув дверью.
     Констанция вздрогнула от этого звука, потом вскочила, а муж, все еще боясь ослушаться приказа короля, продолжал дуть в флейту и нажимать на серебристые клапана.
     - Ну, теперь-то ты, Арман, я надеюсь, все понял? Спаси меня!
     Граф де Бодуэн отложил флейту и посмотрел на свою жену абсолютно непонимающим взглядом, наивным, как у ребенка.
     - Спаси меня от короля, Арман. Спаси!
     - Да нет, нет, - вдруг взорвался граф де Бодуэн. - Абсолютно нет никаких причин беспокоиться и опасаться короля. Я не вижу таких причин.
     Он остановился перед Констанцией и замахал перед ее лицом указательным пальцем.
     - Если ты, Констанция, не сможешь ему сопротивляться, то тогда должна винить себя, самое себя - и больше никого другого.
     - Как ты можешь такое говорить?! - воскликнула Констанция, отшатнувшись от мужа. - Как ты можешь?!
     И граф понял, что сказал совсем не то, что следовало бы. Он принялся извиняться.
     - Констанция, прости меня, я не то сказал, прости.
     Он несколько секунд смотрел в глаза жены. И в зеленоватых глазах Констанции, в которых дрожали огоньки свечей, и в темных глазах самого Армана стояли слезы. Мужчина и женщина не выдержали и бросились в объятия друг другу, слившись в жарком поцелуе.
     Но если бы кто-нибудь из них подошел в это время и взглянул в окно, то увидел бы короля Пьемонта Витторио, стоявшего посреди двора с опущенной головой. Король держал в руках трость с костяным набалдашником, с золотой монограммой и королевским гербом. Он держал трость так, как держит рыцарь меч, готовясь броситься в бой. Длинная уродливая тень тянулась от ног короля и ложилась на стену дворца графа де Бодуэна.
     Слуги у кареты замерли в ожидании, испуганно поглядывая на застывшую фигуру своего повелителя, боясь даже перешептываться. Только лошади нетерпеливо постукивали копытами по мостовой, косили влажными глазами на короля Витторио, стригли ушами и тихо ржали.
     - К черту! К дьяволу! К дьяволу все условности, - шептал король. - Мне все надоело, моя пытка уже становится невыносимой. Мое сердце разрывается от боли. Я не могу на все это смотреть, не могу слышать ее голос, ощущать запах ее тела. Я не могу даже покинуть этот Двор и стою здесь, как часовой. А она в это время, возможно, целуется со своим мужем, клянется ему в любви, а он, будто бы ни о чем не догадываясь, обещает ей как можно скорее вернуться из Испании, с честью выполнив мое поручение. Боже, боже мой! До чего я дошел!
     Король сердито топнул каблуком в мостовую и вдруг сорвался с места, подбежал к карете, но вместо того чтобы сесть в карету, вскочил на козлы, столкнув кучера и, щелкнув длинным кнутом, резко дернул вожжи, кони рванули с места так сильно, что лакей, стоявший на запятках, не удержался и свалился на землю.
     - Пошли! Пошли! - кричал король Витторио, щелкая кнутом.
     Карета с грохотом мчалась по ночным улицам Турина.
     - Вперед! Вперед! Что вы тянетесь, как мертвые? - вопил король, хотя лошади неслись изо всех сил.
     И только чудо спасало короля Витторио от того, чтобы он не разбился. Мелькали столбы с чадящими фонарями, здания дворцов, площади. Испуганные прохожие шарахались в стороны, прижимаясь к стенам. Ночной дозор хотел было задержать бешено мчащуюся карету, но кто-то из солдат успел заметить герб и на всю улицузакричал:
     - Дорогу королю! Это королевская карета! Офицеры вытянулись, отдавая честь и испуганно переглянулись.
     - Куда это он так мчится? Наверное, в Леруа, эта дорога ведет туда.
     - Да-да, это дорога в Леруа.
     По-моему, король сидит на козлах, - сказал высокий офицер.
     - Ты что? Этого не может быть, - заспорил другой. - Король сидел в карете, я видел его профиль.
     - Оставь, разве можно что-нибудь рассмотреть внутри, когда карета несется с такой сумасшедшей скоростью!
     - Да-да, так недолго и разбиться. В конце улицы слышался грохот, цокот копыт и неистовый крик:
     - Скорей! Скорей!
     Грохот быстро удалялся. Офицеры вновь переглянулись, поправили шпаги, мушкеты и неторопливо двинулись по улице в сторону королевского дворца.
     А Арман и Констанция, даже услышав грохот отъезжающей кареты и возгласы короля, не разжали объятий. Они стояли, прижавшись друг к другу, Арман положил свою голову на плечо Констанции и тихо шептал ей на ухо.
     - Не беспокойся, дорогая, я очень скоро вернусь и все будет хорошо. Вот увидишь, не пройдет и месяца, как я буду в Турине. Мы будем вместе и, может быть, если ничего не помешает, уедем вместе в Париж. А если ты хочешь, то поедем в твое имение в Мато. Хочешь?
     - Да, да, Арман. Я хочу как можно скорее уехать отсюда. Мне страшно, страшно, по-настоящему страшно. И не только за себя, но и за тебя, за нашего малыша.
     - Да нет же, Констанция, не стоит так беспокоиться. Ведь я оставляю тебя не одну. Здесь моя мать, мой дворец. Так что ты, дорогая, будешь в полной безопасности.
     - Мне, Арман, очень хотелось бы в это верить.
     - Мне кажется, дорогая, что ты вбила в свою голову все эти страхи. Твое воображение мешает тебе жить.
     - Какие страхи? Арман, - воскликнула Констанция, отстраняясь от мужа, - это не страхи, я просто физически ощущаю, как король пожирает меня глазами. Физически, кожей, сердцем, душой...
     - Нет, нет, Констанция, успокойся. Все это далеко не так. Наш король не такой ужасный человек, как ты думаешь.
     - Я не знаю, Арман, почему ты мне не веришь. Но я чувствую, что я не ошибаюсь.
     - Хорошо, дорогая, вскоре я вернусь и наша жизнь изменится.
     Арман погладил Констанцию по густым волнистым волосам.
     - Все образуется, все будет хорошо, не стоит беспокоиться. Ты мне веришь?
     - Да, Арман, я хочу тебе верить.
     - Ну вот тогда все прекрасно. А сейчас пойдем спать. Пойдем. Я хочу, чтобы эта ночь была нашей. Ведь мы с тобой очень долго не увидимся.
     Граф де Бодуэн взял за руку Констанцию и повел ее в спальню. Констанция шла рядом со своим мужем, ее лицо было грустным, и выглядела она поникшей. Граф де Бодуэн захлопнул дверь и, взяв Констанцию на руки, легко понес к огромному ложу под белым балдахином.
     Констанция была безропотна и молчалива, будто из нее ушла жизнь. День тянулся за днем, неделя за неделей. Изредка из далекой Испании приходили известия от Армана. Он клялся в любви, заверялКонстанцию в силе своих чувств. А в конце обязательно извинялся, что все еще никак не может справиться с поручением короля, что происходят всевозможные задержки, и он не может приехать в срок, как обещал. Констанция, распечатывая каждое новое письмо, чувствовала, что в нем не будет ничего утешительного и что ее муж вернется из Мадрида еще не скоро.
     Старая графиня после того, как ее сын уехал в Испанию с секретной миссией, почувствовала себя полновластной хозяйкой дворца. Она расхаживала по комнатам дворца, грозно покрикивала на слуг, раздавала им всевозможные приказания, а на Констанцию поглядывала свысока. Время от времени старая графиня играла со своим внуком Мишелем, а когда ей это надоедало, она приглашала своих подруг, желчных и язвительных придворных дам. И они все, усевшись за большим столом в гостиной, принимались играть в карты, сплетничать, заниматься пересудами, обговаривая и издеваясь над теми придворными, кого не было за их столом.
     Иногда графиня приглашала свою невестку присоединиться к ним. Чаще всего Констанция отказывалась, ведь ей совсем не хотелось слушать сплетни, их старческие дребезжащие голоса, воспоминания о каком-то далеком прошлом, когда все было не так, когда молодежь была не такой строптивой, когда нравы были иные, а в отношениях царила честность.
     Старухи говорили о том, что в старые добрые времена они все были красавицами, все пользовались успехом у мужчин. И Констанция, поглядывая на их сморщенные лица с выцветшими водянистыми глазами, изумлялись.
     "Да неужели вот эти старые злые и желчные ведьмы когда-то могли быть красивыми, когда-то могли волновать сердца мужчин... А может быть, так оно и было?". Вот и сегодня престарелые дамы собрались за карточным столом. - А помнишь, - воскликнула графиня Леруа, - как несколько лет тому назад за меня дрался на дуэли маркиз... Э-э, как же его звали?
     - Да-да, я прекрасно помню. Какой это был замечательный мужчина. Жаль, что он погиб во время войны.
     - Да, жаль, - ответила маркиза. Графиня де Бодуэн приложила кружевной платочек к своим глазам, смахивая слезу.
     - А барон Лакруа, помните, маркиза, какой это был видным мужчина, какие у него были пышные усы.
     - О, да! Это был самый красивый рыцарь в нашем королевстве. Когда он появлялся при дворе, все дамы провожали его вожделенным взглядом. Только жаль, что его жизнь сложилась так неудачно - от слишком большого количества выпитого вина, да от своих любовных приключений, он, бедняжка, сошел с ума.
     - А где он сейчас? - поинтересовалась графиня де Бодуэн, не глядя на свою невестку.
     - Он где-то в своем поместье, старый и совсем не похож на прекрасного и благородного рыцаря.
     Переговариваясь, женщины продолжали игру, тасовали карты. Констанция обычно не участвовала в подобных ра