т свеч. Я тебе уже сказала, что хочу на тебе сделать состояние...
     - Продавая меня приходящим к тебе мужчинам? Ты забываешь одну вещь: во Флоренции многие знают меня в лицо.
     Кто-нибудь может...
     - ..Тебя узнать? Ты принимаешь меня за идиотку? Конечно, такое может произойти. Но ты думаешь, что, кроме того, кто тебя сейчас желает, я брошу тебя любому, рискуя, что какой-нибудь пьяница всадит тебе нож в живот? Ты - товар не для подвыпившего моряка. Если уж ты все хочешь знать, так скажу тебе, что те, кто тебя сюда приволок, желают, чтобы после всего я отправила бы тебя в Анкону и там тайно продала какому-нибудь турецкому пирату, выручив за тебя большие деньги.
     - В Анкону? Во владения папы? Возможно ли это?!
     - Еще как! Нашего святейшего отца не интересуют крестовые походы. Больше всего на свете он любит золото. Его не очень-то касается то, что происходит у него за спиной... Но успокойся, я тебя туда не отправлю. Зачем мне подвергаться риску и тайком продавать тебя какому-то турку? В Риме есть кардинал, который даст мне за тебя столько золота, сколько ты весишь сама...
     - Кардинал? - воскликнула Фьора в ужасе.
     - А почему бы и нет? Кардиналы такие же мужчины, как и все... А этот - мужчина из мужчин, стоит только ему показать красотку! Его зовут Родриго Борджиа - вице-канцлер, настоящий бык! Ты увидишь...
     - Я не увижу абсолютно ничего! - крикнула Фьора. - Ты что думаешь: я действительно останусь здесь?
     - У тебя нет выхода!
     - Тогда я убью себя!
     - Не удастся! За тобой будут следить, красавица моя! Но хватит болтать. Ты, кажется, хотела есть?
     - После всего, что я услышала, аппетит у меня пропал, должна тебе признаться...
     Внезапно Пиппа схватила Фьору за плечи и сжала их до боли.
     - Ты издеваешься надо мной! Лучше бы тебя зажарили на костре!
     - Что с тобой?! Ты решила испортить товар.
     - Кроме розог, есть и другие средства. Например, можно тебе положить кое-куда перец... Иди ложись! Тебе принесут еду, а потом ты снова заснешь. Чтобы кожа была гладкой, надо много спать и хорошо есть. Завтра ты должна быть в хорошей форме, чтобы понравиться...
     Но Фьоре больше не хотелось спать. Оставшись одна, она обследовала свою новую тюрьму в поисках какой-нибудь лазейки, прохода, через который можно было вырваться на свободу.
     Пиппа ей ясно все втолковала: за пределами этого дома ее ждет тюрьма с еще худшими условиями, чем здесь, и ужасная смерть.
     И все же Фьора решила во что бы то ни стало выбраться отсюда, чтобы не служить забавой какого-то незнакомца.
     Увы, бежать отсюда было трудно или даже невозможно.
     Нечего и думать взломать толстую дверь, окованную железом, с громадным замком. К тому же скрежет металлических петель обязательно привлечет внимание. Через дверь нельзя выйти, не столкнувшись с Вираго, а бороться с горой бесполезно...
     Маленькое окошко, до которого Фьора добралась, встав на скамейку, выходило во внутренний двор, похожий на колодец, но оттуда должен был быть, конечно, какой-нибудь выход.
     Фьора убедилась, что ее комната находится на нижнем этаже.
     Окно было закрыто железными прутьями. Чтобы вылезти через него, надо было выломать хотя бы один из них. Фьора начала трясти прутья и обнаружила, что один из них укреплен не очень прочно.
     В этот момент раздался скрежет открываемого замка.
     Фьора прыгнула прямо в постель, страшно испугавшись, что ее намерения будут раскрыты.
     Застав ее в постели, Пиппа широко улыбнулась.
     - Ты, оказывается, можешь быть разумной? Тогда мы с тобой договоримся. Смотри-ка, я принесла тебе курицу с шафраном, белый хлеб и маринованные сливы! Завтра я дам тебе кьянти, чтобы согреть кровь и разрумянить щеки!
     Она поставила миску на колени Фьоре и, к ее большому удивлению, бросила ей даже салфетку (салфетка была большой редкостью, ею пользовались в очень немногих домах), сказав, что это для того, чтобы не испачкать простыни. Потом Пиппа стала наблюдать, как Фьора изящно берет кусочки курицы кончиками пальцев, макая их в соус.
     - Видно, что ты хорошо воспитана, - отметила она. - Ты настоящая принцесса, тебе место в самых роскошных дворцах. Жаль, что тебя не научили так же хорошо заниматься любовью. Но после завтрашнего вечера, который, возможно, не понравится тебе, я научу тебя, как доставить удовольствие мужчине, даже если он не имеет желания. Я уверена, что ты способная ученица.
     Фьора заперла двери своей памяти, оставив там яркие воспоминания о своей первой и единственной брачной ночи. Филипп был прекрасным учителем, но она не хотела здесь вспоминать ни о чем. К тому же откуда-то донеслись крики, и Пиппа выскочила из комнаты, сетуя на то, что в "этом доме" невозможно иметь и пяти минут покоя.
     Вскоре она вернулась и бросила на пол у кровати какое-то существо в лохмотьях, издававшее жалобные стоны.
     - Это создание бродило вокруг дома. Ты не знаешь случайно, кто это?
     Куча тряпок зашевелилась, и оттуда показалось перепуганное лицо Хатун. По лбу татарки текла кровь.
     Фьора вскрикнула и тотчас же опустилась перед ней на колени. Лицо Хатун расплылось в счастливой улыбке.
     - Хатун! Что с тобой случилось?
     Она хотела обнять девушку, прижать к себе и вытереть кровь, которая все еще текла по ее лицу, но Пиппа грубо оттолкнула Фьору:
     - Не трогай ее! Ответь-ка сначала на мой вопрос! Кто это?
     - Ее зовут Хатун. Мой отец купил ее мать-татарку, когда та была беременна. Хатун родилась во дворце, она всегда со мной.
     - Ха! Так это рабыня! - воскликнула Пиппа.
     - Да, но я ее никогда не считала рабыней. Я.., я люблю ее.
     Надо поухаживать за ней. Видишь, она ранена!
     - Сама виновата. Она дралась, как разъяренная кошка, когда Беппо, мой младший брат, схватил ее. Она даже оцарапала его. Тогда он ее ударил. Интересно бы знать, что она здесь делала?
     - Сначала ей надо оказать помощь, - крикнула Фьора. - Ты видишь, она умирает!
     Хатун попыталась подняться, но силы оставили ее. Она упала на плиты пола, лицо ее побледнело, а нос заострился.
     Ничего не сказав Фьоре, Пиппа наклонилась, взяла Хатун на руки и положила на постель, ругаясь при этом, что ее лохмотья испачкают чистые простыни.
     Но, надо признать, Пиппа была энергичной особой. В один момент под обеспокоенным взглядом Фьоры она промыла рану, помазала ее чем-то, и кровь сразу остановилась. Затем она поднесла к носу девушки большой флакон с сильно действующей солью. Хатун чихнула и пришла в себя.
     - Вот! Теперь ты видишь, что она не умерла! - удовлетворенно сказала Пиппа. - Пусть все расскажет!
     - Немного терпения! - возмутилась Фьора. - Дай ей что-нибудь выпить! Немного вина...
     - Еще чего! Ты будешь здесь приказывать?! - прорычала Вираго, но пошла все-таки за вином.
     Она плеснула немного вина на дно кружки и дала его выпить Хатун, которая, несмотря на крайнюю усталость, все-таки пришла в себя и смогла говорить. Она рассказала, как на следующий день после похорон своего господина она, переодевшись в лохмотья нищенки, пришла к стенам монастыря Санта-Лючия. Инстинкт любящего существа подсказывал ей, что Фьоре в этом "святом" доме угрожала опасность. Она не отходила от монастыря, лишь ненадолго покидая свой пост, чтобы купить себе что-нибудь поесть на те монетки, что ей бросали прохожие...
     - У тебя не было столкновений с братством нищих? - спросила Пиппа. - Это удивительно. Церкви и монастыри - это лучшие места для попрошаек. За них обычно платят...
     - Я не видела никого, - сказала Хатун, подняв на громадную женщину свои миндалевидные глаза. - Может быть, нищий, постоянно стоящий в этом месте, был болен?
     - Маловероятно! Это очень здоровое племя, - усмехнулась Пиппа. - Нищий или жив и здоров, или мертв. Среднего не существует. Но продолжай рассказывать твою историю!
     А рассказ Хатун почти закончился. Через два дня, в самое темное время ночи, ворота монастыря открылись. К ним подошли двое мужчин в масках. Им передали длинный сверток, который один из них положил себе на плечо. Неизвестные тихо удалились. Хатун незаметно последовала за ними до дверей дома, куда они вошли. Она была уверена, хотя никак не могла этого объяснить, что из монастыря вынесли Фьору.
     Она убедилась, что была права, так как по городу разнесся слух, что суд божий не состоится, так как обвинительница совершила побег... Хатун не сомневалась в том, что Фьора находится в доме, куда вошли двое мужчин...
     В глазах Фьоры горела надежда. Она внимательно выслушала рассказ юной татарки, боясь пропустить хоть слово. Из осторожности она не решалась задать вопрос, который вот-вот готов был сорваться с ее губ.
     Но его задала Пиппа, как бы мимоходом, будто речь шла о совсем незначительной детали. Она вынула булавку из нечесаных волос и, разглядывая ее, спросила:
     - Как же так случилось, что ты не позвала на помощь?
     Ты ни к кому не обращалась?
     Хатун опустила глаза. Крупные слезы покатились по бледным щекам.
     - Я побежала во дворец, чтобы предупредить о случившемся и попросить помощи, но не смогла подойти к нему. Он был окружен солдатами, которые сдерживали толпу. Толпа кричала: "Смерть, смерть колдунье!" Во дворце было тоже много людей. Они растаскивали все. Раздавался треск мебели, которую выбрасывали во двор... Это было.., ужасно! Я не знала, куда бежать, кого искать. Я вспомнила о донне Кьяре, но слуга прогнал меня. Тогда я вернулась сюда, чтобы попытаться сделать.., я не знаю что.
     У Фьоры комок стоял в горле. Она выслушала эти несколько фраз, означавших полный крах и конец всем надеждам. Она испытывала не горе, нет. Ей даже не дали времени пережить ужасное горе, постигшее ее, - смерть отца, но она знала, что еще будет и оплакивать его, и страдать от этой потери. Теперь ее раздирала бессильная ярость. У нее отняли все, оставив ей только честь, но через несколько часов она потеряет и ее. Ее осквернят, унизят, растопчут в грязи, в разврате, отчего добрый Франческо Бельтрами так хотел уберечь невинное дитя...
     В конце концов Фьора взорвалась:
     - А Лоренцо? Лоренцо де Медичи - хозяин Флоренции, что он делал, пока меня искали всюду и хотели убить, пока грабили мой дом.., пока терзали, по всей вероятности, старую Леонарду? Где был этот всесильный Лоренцо Великолепный? Он прогуливался по своему саду и любовался, как цветет лавровое дерево, или сочинял стихи и славил красоту? А может быть, он был поглощен чтением редкой книги? У моего отца были собраны замечательные книги. Может быть, Лоренцо позаботился перенести их в его собственную библиотеку?
     Фьора не могла больше сдерживаться. Горькие слезы хлынули из глаз...
     Пиппа быстро закрыла ей рот рукой:
     - Замолчи сейчас же! Ты хочешь, чтобы нас всех повесили? В доме много людей. Девицы за работой, приходят все новые клиенты.
     - Чего тебе бояться? - с горечью спросила Фьора. - Я только сказала, что Медичи не такие уж всемогущие...
     - У них всюду шпионы. Из-за этого они и самые сильные, да еще и потому, что у них много золота. У них кровь не голубее моей. Лоренцо пришлось жениться на принцессе, чтобы стать благородным... Ну, хватит, успокойся! Если это может тебе доставить удовольствие, так признаюсь: я тебя прекрасно понимаю. Трудно проглотить такую пилюлю...
     - Это самое мягкое выражение в данном случае.
     - Согласна, но ты все-таки не все потеряла. У тебя осталась премиленькая мордашка и.., красивое тело. Когда я тебя научу пользоваться всем этим, ты убедишься, что ты еще можешь достигнуть многого. В Риме ты сможешь сколотить себе состояние, и, возможно, настанет день, когда ты отомстишь за все. А теперь ложись спать! А вот эту...
     - Что ты хочешь с ней сделать? - закричала Фьора, вся ощетинившись и заслоняя собой Хатун.
     - Я собиралась ее убить, потому что только мертвые молчат, но, может, лучше...
     - Что лучше?
     - Надо посмотреть, что там скрывается под лохмотьями...
     Рабыня-татарка стоит дорого. Что она умеет делать?
     - Петь, танцевать, играть на лютне. Но я не позволю тебе продавать ее. Она принадлежит мне, и я люблю ее. Если ты нас разлучишь, ты ничего от меня не добьешься. Я обязательно себя убью!
     Молча, но с тяжелым вздохом Пиппа взяла у Фьоры Хатун и начала снимать с нее тряпки. Она напоминала громадную рыжую обезьяну, очищающую от кожуры свежий орех. Хатун так устала, что не могла понять, что с ней происходит. Она едва держалась на ногах, и глаза ее закрывались сами собой, несмотря на все ее старания держать их открытыми.
     Вираго, как бы не замечая ее состояния, подвергла Хатун такому же осмотру, как и Фьору. Фьора с нетерпением ждала, когда кончится все это, но вдруг подскочила, не веря своим глазам и ушам: под руками Пиппы, осторожно скользящими по ее телу, Хатун стонала и извивалась. Тело ее было разбужено, несмотря на то, что глаза закрывались. Она трепетала от прикосновений могучей Пиппы. Внезапно она упала на широко расставленные колени, схватила руками свои груди, а пальцы Пиппы добрались до ее интимного места. Юное смуглое тело выгнулось дугой. Хатун прерывисто дышала, как загнанный зверь. Затем она с криком рухнула на пол, Фьоре показалось, что она забилась в конвульсиях...
     Пиппа поднялась с колен. Она совершенно равнодушно отнеслась ко всему происшедшему.
     Бросив на ошеломленную Фьору насмешливый взгляд, она сказала:
     - Эта малышка умеет не только танцевать и играть на лютне. Ты никогда не занималась с ней любовью?
     - Ты что, сумасшедшая?! - вскричала возмущенная Фьора. - Любовью можно заниматься только с мужчиной.., и мужчиной, которого любишь!
     - О! Ты еще многого не знаешь! Женщины могут оказывать друг другу приятные услуги, которые заставляют забыть грубости мужчин. Очень мало тех, кто умеет доставить истинное удовольствие. В городе, взятом штурмом, многие ведут себя как наемники, тогда как женщина... Хочешь, я тебе покажу?
     - Спасибо, нет!
     Фьора с отвращением смотрела на распростертое тело Хатун, погруженной после наслаждения в сон. У нее было впечатление, что ее рабыню только что осквернили...
     Пиппа рассмеялась и, наклонившись, без видимых усилий подняла Хатун и бросила ее на постель.
     - Не делай такое лицо! То, что ты видела, - это естественно, тем более для дочери Азии. Сегодня ночью оставь ее у себя. Завтра девчонка начнет работать. Сейчас она в таком состоянии, что даже не вспомнит, что произошло.
     На пороге комнаты она обернулась:
     - Кстати! С завтрашнего вечера ты тоже начнешь работать. Это будет не очень легко, но я тебе помогу!
     Этой ночью Фьоре так и не удалось заснуть. Дом дрожал от оргий, и этот шум барабанной дробью отдавался в голове молодой женщины. Песни, крики, смех и хрипы пьяных доносились до Фьоры, и это было отвратительно.
     Около двух часов ночи раздался сильный удар в дверь, но запор был крепкий и никто не вошел. Послышались оскорбления и грязные ругательства, и Фьора поняла, что имела в виду Пиппа, говоря о грубости мужчин...
     Повернувшись на бок, она увидела спящую Хатун, и глубокая жалость пронизала ее. Фьора раскаялась в том, что минуту назад презирала ее. Бедное маленькое существо выказало такую преданность, перенесло холод, дождь, усталость, страх и другие опасности, чтобы попытаться избавить свою госпожу от ужасной судьбы! Одна только мысль, что с завтрашнего дня жизнь Хатун превратится в сущий ад и Вираго отдаст ее в руки этих грязных скотов, приводила Фьору в ужас. Она страшилась этого гораздо больше, чем собственной судьбы, потому что вдруг ощутила в себе до сих пор неведомую силу.
     Ненависть и жадность Иеронимы вырвали ее из привычного счастливого мира и бросили к этим хищникам. Отныне Фьора знала: если она хочет жить, ей придется бороться первым попавшимся под руку оружием. Еще и для того, чтобы однажды упиться жаждой мести. Чувство мести сжало ее сердце так сильно, как сорняки заглушают и выпивают соки из благородных растений. Но если растениям помогает умелый садовник, то никто не сможет оживить сердце, если оно не будет получать живительную влагу нежности. А тот единственный, кто способен совершить такое чудо, не беспокоится и никогда не будет заботиться о ней.
     Крик петуха восстановил тишину в доме Пиппы. Фьора услышала, как уходит последний гуляка. Он страшно фальшиво горланил песню, которую Фьора очень любила:

     И круглый год на щечках розы рдеют,
     Всегда, что называется, в цвету.

     Исполненный хриплым голосом романс был почти неузнаваем. Эта песня была иллюстрацией того, что произошло с Фьорой: пародия, кошмар, насмешка, и она не видела дна той клоаки, куда упала, и каким образом можно из нее выбраться... и в каком состоянии! Теперь Хатун была ее подругой по несчастью. В одно мгновение дистанция была уничтожена, если она вообще была между ней и молодой рабыней, ставшей ее сестрой, возможно, более слабой, которую надо защищать, но благодаря Хатун появилась возможность разработать план побега. Она, по крайней мере, знала, где находится дом Пиппы.
     Фьора заснула только при первых отблесках зари, когда в доме раздавался дружный храп его обитателей...
     Ее разбудили хлопающие двери и шум льющейся воды.
     Одетая в голубой шелковый пеньюар, Пиппа наливала воду в лохань и готовила ванну. Из-под ресниц Фьора украдкой наблюдала за ней. Это была мужеподобная женщина с рельефной мускулатурой, но без единой капельки жира. С очень нежной, как у ребенка, белой кожей, которую портил уродливый шрам.
     Старый след от удара ножом говорил о пережитых великаншей опасностях.
     Решив, что воды уже достаточно, Пиппа попробовала рукой температуру и на минуту исчезла. Вернулась она с коробочкой в руках, взяла из нее щепотку порошка и бросила в чан.
     Знакомый запах сосновой смолы и листьев лавра наполнил комнату. По флорентийским обычаям, Леонарда всегда клала эту смесь в свежевыстиранное белье... Но сегодня речь шла не о стирке белья.
     Даже не убедившись, что она проснулась, Пиппа подняла Фьору с постели и опустила ее по плечи в воду.
     - Не проще ли было попросить меня подняться и пойти помыться? - спросила она.
     - Совсем нет. Есть люди, которые не любят мыться. И я стараюсь избегать дискуссий на эту тему.
     - Но я люблю мыться, и Хатун тоже. У нас дома была большая ванная, и я купалась каждый день!
     Пиппа недоверчиво фыркнула.
     - Это уж слишком! Ежедневное купание портит кожу.
     - Ты же видишь, что не портит. Я слышала, что знаменитая куртизанка Зафолина, а ее общества добиваются самые богатые мужчины города, принимает ванны два раза в день!
     На этот раз Пиппа была искренне удивлена. Она даже не могла себе представить, что дочь Франческо Бельтрами знала о существовании куртизанок. Фьора объяснила ей, что Зафолина была очень хорошо воспитана, образованна, скромна и набожна, что ее часто принимали в лучших домах. Любовались ее туалетами, украшениями, слушали, как она читает стихи или поет.
     Это не имеет никакого отношения...
     - К тому, что происходит здесь? - закончила Пиппа, намыливая Фьору. - Если ты будешь делать то, что я тебе скажу, у тебя тоже будет неплохая жизнь здесь. А когда поедем в Рим и ты будешь петь для папы, то станешь богата, как царица Савская...
     Тщательно моя голову молодой женщине, Вираго возбужденно мечтала вслух, видя себя уже управляющей всеми делами Фьоры, а ее, осыпанную золотом и драгоценностями, Капитулом. Но Фьора ее не слушала.
     Погруженная в свои мысли, она наслаждалась купанием в теплой и душистой воде. Этого удовольствия она была лишена уже несколько дней. Обычай предписывал не принимать ванны, если кто-то в доме умер.
     После купания Пиппа завернула Фьору в простыню и посадила спиной к очагу просушить волосы. Место Фьоры в лохани заняла Хатун.
     - Я сейчас вернусь, сделаю тебе массаж и умащу благовониями, - объявила она, покидая, к большому удовлетворению молодых женщин, комнату.
     Фьора тотчас же подошла к Хатун, которая с ожесточением намыливалась.
     - Я никогда не прощу тебе то, что ты сделала. Може