ь ее в крепости, но его убедили, что жилище сенатора, безусловно, более приятное для такой молодой и прелестной дамы...
     Марианна в нерешительности не знала, что делать. У нее не было никакого желания покинуть корабль, потому что это одновременно значило покинуть Язона.., и как раз в тот момент, когда он как будто начал смягчаться. Но с другой стороны, не хотелось разочаровывать этих людей, которые так тепло приняли ее... Сенатор был кругленький, улыбающийся, и даже гордо закрученные длинные черные усы не могли сделать грозным его добродушное лицо.
     Когда она взглядом спросила Язона, то впервые за долгое время увидела его улыбку.
     - Я сожалею, что разлучаюсь с вами, сударыня, но.., эти господа, безусловно, правы. На протяжении нескольких дней.., трех или четырех, я думаю.., пока мы будем ремонтироваться, ваша жизнь на борту станет, откровенно говоря, довольно неприятной, не забудьте и о навязчивости любопытных. Там же вы хорошо отдохнете в спокойной обстановке.
     - А вы придете меня проведать?
     Его улыбка стала более явственной, приподняв в знакомой ей насмешливой манере уголок рта, а взгляд, который он не отводил от глаз молодой женщины, обрел почти прежнюю нежность. Он взял руку Марианны и быстро поцеловал ее.
     - Конечно! Если только сенатор не покажет мне на дверь.
     - Я? Сладчайший Иисус!.. Но, капитан, мой дом, моя семья, мое добро - все к вашим услугам! Вы можете расположиться у меня со всем вашим экипажем и на любое время, если пожелаете... Я буду самым счастливым человеком...
     - Похоже, что у вас громадные владения, сударь, - рассмеялся Язон. - Но я не буду злоупотреблять вашим гостеприимством. Спускайтесь, сударыня, я сейчас пришлю вашу горничную, и вам доставят багаж, который вы укажете! До скорого свидания!
     Короткая команда, несколько свистков - и экипаж освободил палубу, чтобы Марианна и ее эскорт смогли сойти.
     Молодая женщина взяла предложенную сенатором руку и, сопровождаемая Аркадиусом и Агатой, которая радовалась возможности оказаться на твердой земле, направилась к выходу и вступила на мостки, соединявшие корабль с набережной, в то время как сенатор вел ее с гордостью короля Марка, представляющего Изель своим народам.
     Марианна непринужденно спустилась к аплодировавшей толпе, покоренной ее улыбкой и красотой. Она была счастлива. Она чувствовала себя красивой, восхищающей и удивительно молодой, особенно оттого, что ей не было нужды оборачиваться, чтобы ощутить на себе взгляд, которого она недавно уже отчаялась добиться.
     И это произошло, когда ее обутая в желтый шелк нога ступила на теплый камень набережной.., точно так же, как однажды вечером в Тюильри, немногим больше года назад! Это было в кабинете императора, после концерта, где она дала волю своему гневу, покинув сцену на полуслове, без всяких объяснений.., после ужасной сцены, которую ей устроил властелин Европы! Внезапно белый город, синее море, зеленые деревья и пестрая толпа смешались в безумном калейдоскопе. Дневной свет померк, тогда как приступ стал выворачивать ей желудок наизнанку.
     Прежде чем упасть без сознания на грудь сенатору, который как раз успел раскрыть объятия, ее молнией пронзила мысль, что птица-счастье снова ускользает из ее рук, а венецианский кошмар имеет продолжение...
     Белый дом сенатора Аламано, стоявший рядом с деревней Потамос и в трех четвертях лье от города, был вместительный и простой, а окружавший его сад с первого взгляда производил впечатление земного рая. Небольшой парк, в котором почти одна природа играла роль садовника. Посаженные без особого порядка лимоны, апельсины и гранаты, усыпанные одновременно и цветами и плодами, вперемешку с увитыми виноградом арками спустились к самому морю.
     Аромат цветов встречался со свежим дыханием фонтана, бившего из покрытых мхом скал и давшего жизнь шаловливому ручейку, чьи прозрачные струи играли в прятки по всему саду с миртами и гигантскими смоковницами, покривившимися от старости.
     Сад и дом прикорнули в небольшой долине, склоны которой серебрились сотнями оливковых деревьев.
     Маленькая проворная женщина, живая и веселая, царствовала над этим Эдемом в миниатюре и над сенатором. Значительно моложе своего супруга, которому было под пятьдесят, графиня Маддалена Аламано отличалась пышной прической по-венециански и скороговоркой, мягкой и сюсюкающей, которую без привычки было довольно трудно понять. Скорее хорошенькая, чем красивая, с чертами мелкими, тонкими и нежными, с задорным, как у Роксоланы, миниатюрным носиком, с искрящимися лукавством глазами и самыми изящными в мире руками. Со всем этим, добрая, щедрая и приветливая, она, однако, владела острым языком, способным за несколько минут выложить невероятное количество сплетен.
     Реверанс, которым она встретила Марианну на террасе украшенного гирляндами жасмина дома, удовлетворил бы своей торжественностью церемониймейстера испанского двора, но сейчас же после этого она бросилась ей на шею, чтобы расцеловать с чисто итальянской непосредственностью.
     - Я так счастлива принять вас! - воскликнула она. - И я так боялась, что вы минуете наш остров! Теперь вы здесь, и все хорошо! Это большое счастье.., и подлинная радость! А какая же вы красивая! Только бледная.., такая бледная!.. Неужели...
     - Маддалена! - оборвал ее сенатор. - Ты утомила княгиню! Она гораздо больше нуждается в отдыхе, чем в разговорах.
     При выходе с корабля ей стало дурно. Жара, я полагаю...
     Графиня недоверчиво пожала плечами.
     - В это-то время? Ведь уже почти ночь! Виноват, конечно, отвратительный запах прогорклого масла, который всегда стоит в порту! Когда же ты, Этторе, признаешь наконец, что склад масла не правильно расположен и отравляет все? Вот и результат! Идите, дорогая княгиня! Ваши апартаменты ждут вас. Все готово!
     - Вам столько забот со мной! - вздохнула Марианна, дружески улыбаясь маленькой женщине, чья живость ей нравилась. - Мне немного стыдно: я приехала к вам и сразу отправляюсь в кровать, но... Это правда, что я чувствую себя очень усталой. Завтра все будет иначе, я убеждена, и мы поближе познакомимся.
     Приготовленное для Марианны помещение оказалось очаровательным, красочным и уютным: белизну стен подчеркивали ярко-красные полотнища, затканные местными мастерицами зелеными, черными и белыми узорами, а вычурность венецианской мебели контрастировала с простотой остального убранства.
     Комфорт дополнял толстый турецкий ковер теплых тонов на мраморных плитках пола, а также туалетные принадлежности из родосского фаянса и алебастровые светильники. Кусты жасмина благоухали под широко открытыми в ночной сад окнами со съемными рамками, затянутыми тонким тюлем, защищавшим от насекомых.
     Агате поставили кровать в умывальной комнате, а Жоливаля, после долгого обмена любезностями с хозяйкой, поместили в соседней комнате. Он ограничился молчанием, когда Марианна пришла в себя в карете сенатора, но с того момента не спускал с нее глаз. И Марианна слишком хорошо знала своего старого друга, чтобы не обнаружить беспокойства за веселостью, которую он демонстрировал хозяевам.
     И когда, после ужина с сенатором и его женой, он зашел к Марианне, чтобы пожелать ей доброй ночи, она поняла, увидев, как он торопливо раскуривает сигару, что он догадался о подлинной причине ее недомогания.
     - Как вы себя чувствуете? - мягко спросил он.
     - Гораздо лучше. Недавняя дурнота больше не повторялась.
     - Но повторится, без сомнения... Что вы собираетесь делать, Марианна?
     - Я не знаю...
     Наступила тишина. Опустив глаза, молодая женщина нервно теребила кружева на своем платье. Однако, хотя уголки ее губ подрагивали, предвещая слезы, она удержалась, но, когда она внезапно посмотрела на Жоливаля, глаза ее были полны боли, а голос дрогнул.
     - Это слишком несправедливо, Аркадиус! Все улаживалось!
     По-моему, Язон понял, что я не могу уклониться от исполнения долга. Он готов вернуться ко мне, я знаю, я это чувствую! Я прочла это в его глазах. Он по-прежнему любит меня!
     - А вы сомневались? - проворчал виконт. - Я - нет! Вы бы видели его недавно, когда вы потеряли сознание: он едва не свалился в воду, прыгнув с полуюта на набережную. Он буквально вырвал вас из рук сенатора и отнес в карету, чтобы избавить от сочувственного, но назойливого любопытства публики. И он не позволял уехать карете, пока я не убедил его, что ничего серьезного нет. Ваша ссора - просто недоразумение, возникшее из-за его гордости и упрямства. Он любит вас больше, чем когда-либо!
     - Недоразумение может сильно усугубиться, если он вдруг обнаружит.., мое состояние! Аркадиус, надо что-то делать! Ведь существуют же снадобья, какие-то средства, чтобы избавиться от.., этого!
     - Увы, дело это опасное. Подобная практика приводит иногда к драматическим результатам.
     - Тем лучше! Мне все равно! Неужели вы не понимаете, что я предпочту сто раз умереть, чем произвести на свет это... О! Аркадиус!
     Ведь это не мой грех, но он вселяет в меня ужас! Я считала, что отмылась от той грязи, но она оказалась более сильной. Она вернулась ко мне и теперь полностью завладевает мной! Помогите же мне, друг мой, попытайтесь найти какое-нибудь средство, микстуру...
     Обхватив колени руками и опустив на них голову, она беззвучно заплакала, и эта тишина поразила Жоливаля больше, чем рыдания. Никогда Марианна не представала перед ним такой безоружной, такой несчастной, как сейчас, когда она оказалась пленницей своего собственного тела и жертвой неизбежности, которая могла стоить счастья всей ее жизни.
     - Не плачьте больше, - помолчав, вздохнул он, - слезы принесут вам ненужную боль. Наоборот, надо быть сильной, чтобы преодолеть это новое испытание...
     - Я устала от испытаний! - закричала Марианна. - У меня их столько было, что я уже сбилась со счета!
     - Может быть, но вам придется выдержать еще и это! Я посмотрю, возможно ли здесь найти то, что вам требуется, но у нас мало времени, а такие вещи на улице не валяются. К тому же местный говор очень отдаленно напоминает греческий Аристофана, который я некогда выучил... Но я попытаюсь, обещаю вам!
     Немного успокоившись, передав часть своих тревог в руки старого друга, Марианна сумела провести ночь нормально и проснуться утром такой свежей и бодрой, что у нее появилось сомнение. Эта дурнота.., может быть, она была совсем по другой причине? Запах масла в порту действительно вызывал отвращение! Но в глубине души она хорошо знала, что самообольщается, что цепляется за ложные надежды. Физиологические доказательства были налицо... или, скорее, их не было, и уже достаточное время, чтобы подтвердить ее собственный диагноз.
     После ванны она долго рассматривала свое отражение с недоверием, не лишенным страха. Еще слишком рано, чтобы в ее фигуре появился хоть малейший знак нового состояния. Тело ее оставалось таким же стройным и прекрасным, однако она испытывала, глядя на него, своеобразное отвращение, подобное тому, что вызывает великолепный внешне плод, оказывающийся изъеденным внутри червяком. Она почти ненавидела его, словно оно, позволив чужой жизни основаться в нем, предало ее и стало ей чуждым.
     - Тебе обязательно надо выпутаться из этого! - тихо погрозила она себе в зеркало. - Даже если придется упасть с большой высоты или взобраться на верхушку мачты, чтобы море потрясло как следует! Есть сотня способов потерять испорченный плод, и Дамиани хорошо это знал, держа меня под строгим присмотром!
     Укрепившись в этом решении, она начала с того, что спросила у хозяйки, возможно ли сделать прогулку верхом. Один или два часа галопа могут дать удивительный результат в ее случае. Но Маддалена широко раскрыла глаза.
     - Прогулка верхом? В такую жару? Здесь хоть немного прохладно, но стоит выйти из тени деревьев...
     - Меня это не пугает, и я так давно не ездила верхом. Я умираю от желания!..
     - У вас нрав амазонки, - смеясь сказала графиня. - К сожалению, за исключением нескольких, принадлежащих офицерам гарнизона, у нас здесь нет лошадей: только ослы и мулы. Они годятся для спокойной прогулки, а опьяняющей скачки, которой вы, очевидно, хотите, не получится. А вот в карете мы можем совершить чудесную поездку, если хотите. Местность очень красивая, и я хотела бы показать ее вам!
     Не показывая своего разочарования, Марианна согласилась со всем, что предложила ей хозяйка в части развлечений. Она проделала с ней длинную прогулку по узким, заросшим папоротником и миртом ложбинам, где было восхитительно свежо, и берегу моря, куда выходила долина Потамос, а также сад Аламано. Ее очаровал дремавший в изумительно красивом заливе островок Пондиконизи с небольшим монастырем, который имел вид белой чернильницы, забытой на море рядом с черным пером гигантского кипариса. Она посетила крепость Веччиа, где приветливый генерал-губернатор Донцелот почел за великую честь показать ей свои владения и угостить чаем. Она осмотрела старинные венецианские пушки и бронзовую статую Шуленберга, который столетием раньше защитил остров от турок, полюбезничала с молодыми офицерами 6-го полка, очарованными ее красотой, и была приветлива со всеми, кому ее представляли, пообещала присутствовать на ближайшем представлении в театре, являвшемся большим развлечением для гарнизона, и, наконец, перед возвращением в Потамос, где Аламано давали в ее честь обед, преклонила колени перед очень почитаемыми мощами Святого Спиридона, пастуха-киприота, чьи добрые дела вознесли его до сана епископа Александрийского и чья мумия, некогда выкупленная у турок греческим торговцем, была отдана вместо приданого его старшей дочери, когда она выходила замуж за знатного жителя Корфу по имени Булгари.
     - С тех пор в семье Булгари всегда кто-нибудь становится попом, - объяснила Маддалена с обычной для нее экзальтацией. - Тот, который позволил вам полюбоваться мощами и вытянул из вас несколько франков, последний из них.
     - Но почему?.. Неужели они хранят такое почтение к этому святому?
     - Да.., конечно! Но главным образом Святой Спиридон представляет собой чистый источник дохода: они платят какую-то мзду церкви и, собственно, в некотором роде арендуют его. Печальная судьба, вы не находите, для избранника Господа?.. Хотя это не мешает ему творить молитвы так же хорошо, как это делают его собратья. Славный малый этот попик, такой беззлобный!..
     Но Марианна не посмела просить помощи у бывшего пастуха.
     Небо нельзя вмешивать в то, что она задумала. Это, скорее, дело дьявола!
     Торжественный обед, который ей пришлось возглавить в платье из белого атласа и бриллиантовой диадеме, был для нее монументом скуки и показался самым длинным в жизни. Ни Жоливаля, уехавшего с утра полюбоваться раскопками, производимыми генералом Донцелотом на другом конце острова, ни Язона, приглашенного с офицерами его брига, но приславшего извинение за отсутствие в связи со срочностью работ по ремонту, на нем не было, и Марианна, разочарованная и раздраженная, ибо она с нетерпением ждала встречи с возлюбленным, должна была прилагать значительные усилия, чтобы улыбаться и проявлять интерес к рассказам ее соседей по столу. По меньшей мере соседа слева, ибо сидевший справа генерал-губернатор не был словоохотливым. Как все люди действия, Донцелот не любил тратить время на разговоры. Он проявил себя учтивым, любезным, но Марианна могла поспорить, что он разделял ее собственное мнение относительно обеда: ужасная тоска!
     Наоборот, другой нотабль, имя которого она не запомнила, не умолкал ни на минуту. Со множеством вызывавших дрожь подробностей он повествовал о своем участии в эпических битвах с кровожадными солдатами паши Янины во время восстания сулиотов. Да, если было что-то, вызывавшее у Марианны отвращение, так это "военные воспоминания". Она пресытилась ими при дворе Наполеона, где любой встречный всегда начинал с них!
     Поэтому, когда прием закончился, она с чувством облегчения вернулась в свою комнату и отдалась заботам Агаты, которая освободила ее от парадного наряда, заменив его батистовым пеньюаром с кружевами, и усадила в низкое кресло, чтобы уложить волосы на ночь.
     - Господин Жоливаль еще не вернулся? - спросила она, когда девушка, вооружившись двумя щетками, взбивала зажатые целый день в шиньоне волосы.
     - Нет, госпожа княгиня.., или, скорее, да: господин виконт пришел во время обеда, чтобы переодеться. Надо признать, это было необходимо: он просто побелел от пыли. Он просил никого не беспокоить и снова уехал, сказав, что поужинает в порту.
     Успокоившись, Марианна закрыла глаза и отдалась умелым рукам горничной с ощущением полного блаженства. Жоливаль, она была в этом уверена, занимался ее делом. Безусловно, он решил ужинать в порту не ради девиц...
     Через несколько минут она остановила Агату и послала ее спать, сказав, что достаточно и так.
     - Госпожа не хочет, чтобы я заплела волосы?
     - Нет, Агата, я оставлю их распущенными. У меня небольшая мигрень, и я хочу побыть одна. Я лягу позже.
     Когда, сделав реверанс, привыкшая не задавать лишних вопросов девушка удалилась, Марианна подошла к стеклянной двери-окну, открывавшейся на небольшую террасу, сняла защитную сетку и сделала несколько шагов наружу.
     Она чувствовала стеснение в груди, и ей хотелось отдышаться.
     Сегодня вечером было гораздо жарче, чем накануне. Наступившая ночь не принесла ни малейшего ветерка, чтобы освежить раскаленную атмосферу. Недавно, во время приема, у нее было такое ощущение, словно атлас платья, приклеился к коже. Даже камни балюстрады, на которые она облокотилась, оставались теплыми.
     Зато усыпанная звездами ночь была роскошна, настоящая ночь Востока, наполненная ароматами и неумолчным стрекотом цикад.
     Тысячи светлячков зажгли новый небосвод на темной массе зелени, а внизу показался нежно посеребренный треугольник моря в рамке высоких кипарисов. За исключением печальной песни цикад и слабого плеска прибоя, не слышно было никакого шума.
     Этот маленький уголок воды, поблескивавший ниже сада, притягивал к себе Марианну как магнит. Из-за жары ей захотелось искупаться. Вода должна быть восхитительно свежей. Она смоет раздражение и усталость, оставшиеся после приема...
     На мгновение она заколебалась. Безусловно, все слуги еще не могли спать, они должны заниматься уборкой салонов. Если она выйдет и заявит, что хочет купаться, ее, без сомнения, сочтут ненормальной, если же она выразит желание получить удовольствие от прогулки, ее будут сопровождать, ненавязчиво, на приличном расстоянии, чтобы не дай Бог ничего не случилось с такой высокой гостьей.
     Марианне пришла в голову смелая мысль. Когда-то в Селтон-Холле она довольно часто покидала свою комнату, никого не предупреждая, просто с помощью укрывавшего стены плюща. Здесь вьющиеся растения полностью оплели террасу, которая к тому же была на высоте только второго этажа. "Остается узнать, такая же ли ты ловкая, как раньше, - сказала она себе, - ив любом случае стоит попытаться".
     Мысль о такой проделке и освежающем купании привела ее в восторг. С детской поспешностью она побежала к своему гардеробу, выбрала простое полотняное платье, панталоны, туфли на низком каблуке, переоделась и вернулась на террасу, предусмотрительно поставив за собой защитную сетку. После чего начала спуск.
     Это оказалось очень просто. Она совсем не потеряла гибкость и через несколько секунд уже коснулась земли, а густая тень сада тут же поглотила ее. Дорожка, следовавшая за ручейком и спускавшаяся к узкому пляжу, проходила недалеко от террасы, и ей не составило труда найти ее. Не спеша, потому что при спуске она разогрелась, молодая женщина пошла по песчаному склону, уходившему под покровом листвы к воде. Он напоминал туннель, напоенный южными ароматами, в конце которого виднелось светлое пятно, - под деревьями же темнота была плотной.
     "Вдруг Марианна остановилась, настороженно прислушиваясь.
     Сердце ее застучало быстрее. Ей показалось, что она слышит за собой осторожные, легкие шаги. Мысль, что кто-то заметил ее уход и теперь сле