анции и просит помощи у короля Людовика, но тот вовсе не собирается
разрывать только что подписанный в Солевре мир.
   - Место главного маршала во главе своих войск, особенно если сражение
почти проиграно. И я не могу понять, на что жалуются ваши бургундцы,  им
ведь только надо спокойно подождать, пока  в  городе  все  не  умрут  от
голода. Разве это так трудно?
   - Возможно, но уже вторую зиму им приходится томиться у ворот города.
Им ничего не удалось в Нейсе, и Нанси уже не внушает им надежды.
   А последняя плохая новость появилась в лице капитана гвардии:  герцог
Карл приказал позвать к нему пленницу. Фьора накинула на голову  капюшон
и последовала за капитаном под страшным ливнем, в котором лагерь  словно
бы растворился.
   Она увидела герцога в меньшей комнате, а  не  в  той,  в  которой  он
принял ее в первый раз. Украшенная дорогой  обивкой,  расшитая  золотом,
она представляла собой оружейную. Герцог сидел там в компании невысокого
полного человека, приятное  лицо  которого  венчали  короткие  с  легкой
проседью, курчавые волосы, а также епископская митра фиолетового цвета с
золотом.
   Складки одежды цвета аметиста скрывали его полное тело.  На  его  шее
висел золотой крест с рубинами на  ленте,  подобранной  в  цвет  платью,
из-под которого были видны маленькие ножки, обутые в бархатные туфли,  а
также белые пухлые руки, на одном из пальцев  был  пасторский  перстень,
который, казалось, расплющивал его.
   Поняв, что это был папский легат, Фьора преклонила перед ним колени и
доставила себе небольшое удовольствие, заставив  Карла  Смелого  ожидать
положенного ему приветствия.  Покончив  с  приветствиями,  она  спокойно
ждала, что будет дальше.
   - Вот, - отрывисто сказал герцог, - та женщина, о которой  я  говорил
вашему преосвященству и о которой никто не знает, ни кто она, ни откуда.
Она называет себя Фьорой Бельтрами, которая тайно вышла замуж за  нашего
верного слугу графа Селонже, но есть вероятность,  что  она  к  тому  же
шпионка короля Людовика, которая с невыясненной целью  стала  любовницей
графа Кампобассо. Она буквально свела его с ума, и он вызвал  на  дуэль,
вам это известно, мессира Филиппа.
   - Я понял так, что они спровоцировали друг друга, - ответил епископ с
легкой улыбкой. - Говорят, что рыцари сцепились, как грузчики в таверне,
и только пятерым удалось их разнять.
   - Да, да! Но, однако,  для  сохранения  мира  в  армии  мне  пришлось
развести их в разные стороны  и  приказать  закончить  свой  спор  после
падения Нанси. Они согласились, но, нарушив данное слово, паж Кампобассо
проник прошедшей ночью в палатку этой женщины.
   Была настоящая драка, и это вызвало ненужные слухи.
   Люди обеспокоились.
   - Я согласен с вами, сын мой, но мне кажется,  что  все  беспокойство
больше происходит из-за этой  нескончаемой  осады  и  от  отвратительной
погоды, которую господь посылает нам в наказание.
   Фьора с удивлением смотрела  на  Алессандро  Нанни.  Ее  отношения  с
монахом Игнасио Ортегой позволяли ей судить о посланнике папы Сикста  IV
совсем  иначе.  Этот  человек,  которого  она  видела,  был  приятен   и
доброжелателен. Нахмуренные брови Карла Смелого подтвердили ее догадку.
   - Как бы там ни было, - продолжал герцог, -  следует  прекратить  эту
скандальную  ситуацию.  Бракосочетание  де  Селонже   и   этой   женщины
совершилось во Флоренции тайно. К тому же, по-моему, все это  незаконно.
Селонже нарушил феодальный закон, по которому ему запрещается  заключать
какой бы то ни было союз без согласия своего сюзерена, то есть меня!
   - Это, безо всякого сомнения, большая ошибка, но я  боюсь,  сын  мой,
что в глазах бога все обстоит по-другому. Кто вас венчал, дитя мое?
   - Настоятель монастыря Сан-Франческо в Фьезоле, ваше преосвященство.
   - С вашего согласия или по принуждению?
   - С моего согласия...
   - А мессир де Селонже? Он тоже добровольно вступил в брак?
   - Он так говорил. Но, возможно, лучше спросить это у него самого.  Он
поклялся любить только меня и никого,  кроме  меня.  Может  быть,  он  и
солгал...
   - Вы тоже поклялись в этом? И, однако, если то, что про вас  говорят,
- правда...
   - Я действительно отдалась графу Кампобассо.
   Я считала, что мой брак недействителен.., и еще я  думала,  что  надо
мною насмеялись.
   - А его вы любите?
   - Нет, - прошептала Фьора и почувствовала, что ее щеки покраснели,  -
я поддалась.., своей природе и признаю, что получила удовольствие.
   - Понимаю.., и благодарю за искренность.  А  теперь,  монсеньор,  мне
хотелось бы узнать,  как  вы  собираетесь  разобраться  с  тем,  что  вы
называете "скандальной ситуацией", поскольку, кроме заинтересованных лиц
- вашей милости и меня, - никто ничего толком не знает?
   - Эта ситуация существует, - высокомерно ответил герцог.  -  Конечно,
Кампобассо и Селонже не назвали настоящих причин своей  ссоры,  а  дуэль
может являться последствием драки. По окончании нашей встречи необходимо
принять решение: если прав Селонже,  он  тем  не  менее  остается  мужем
неверной жены, которую следует казнить...
   - Не кажется ли вам, что это решение несколько сурово? На мой взгляд,
донна Фьора не так сильно виновата и, прежде чем отдать ее палачу...
   - Я этого не хотел бы, потому что, даже  если  она  умрет  в  тюрьме,
останутся следы. Вот почему я прибегнул к помощи вашего  преосвященства.
В качестве легата его святейшества папы Сикста IV вы можете аннулировать
брак. Таким образом, при любом исходе  осады  она  может  идти  куда  ей
угодно, а если Кампобассо захочет взять ее, никто  в  этом  не  усмотрит
ничего особенного.
   Раздался шорох шелковых одежд, и  монсеньор  Нанни  встал,  но,  даже
стоя, он был очень маленького роста, хотя,  несмотря  на  это,  выглядел
величественным. Карл Бургундский тоже поднялся:
   - Вы, как мне кажется, очень дешево цените жизнь  молодой  женщины  и
таинства господа бога,  -  произнес  легат  сурово.  -  Никто  не  может
разделить тех, кто по доброй воле соединился перед лицом бога. Если  ваш
Селонже настолько глуп, что считает недостойным для себя брак с  дочерью
богатого горожанина, то он сам виноват  в  том,  что  с  ним  случилось.
Другой взял то, чем он пренебрег, и тем хуже для него. Пусть объясняется
с тем, другим, и пусть они поубивают друг друга. Но я не хочу, чтобы эта
несчастная женщина, которая и так уже немало пострадала, отвечала за  их
глупость. Подождем, чем  окончится  дуэль.  Если  после  этого  один  из
супругов потребует аннулировать брак, тогда я посмотрю. Но не раньше!
   - Я могу заранее сказать, что Филипп захочет этого, - заметил Карл. -
Он не сможет оставаться с такой женщиной!
   - Особенно если вы его к этому принудите. Подумайте только:  он  ведь
будет драться за нее!
   - Не за нее! За свою честь!
   - О чести думаешь намного  больше,  если  видишь  перед  собою  такие
прекрасные глаза.
   -  Ваше  преосвященство!  -  возразил  возмущенный  герцог.  -   Ваше
снисходительное отношение к этому созданию сбивает с  толку.  Не  потому
ли, что она тоже итальянка?
   - Я мог бы посчитать себя оскорбленным, если бы не знал, до чего  вас
может довести гнев. Во всяком случае, я буду весьма удивлен,  если  этот
странный муж позволит вам отвести эту женщину на эшафот.
   - Тогда аннуляция! Я смогу его в этом убедить, поскольку  он  достоин
герцогини, а эта дочь купца...
   - ..потребует у вас сто тысяч флоринов золотом, - прервала его Фьора.
- Вот видите, монсеньор, у вас нет другого  выхода,  кроме  как  казнить
меня.
   Она поклонилась епископу и, бросив  на  Карла  Смелого  презрительный
взгляд, вышла из палатки.
   Возможно, она стала бы жертвой гнева, который разбудила в герцоге, но
тут произошло нечто неожиданное: в  осажденном  городе  раздался  грохот
барабанов, который означал, что Нанси готов сдаться, отчего Карл  Смелый
испытал огромную радость.
   Позже узнали, что там получили письмо от герцога Рене. "Поскольку,  к
своему несчастью, - писал молодой принц, - я не могу ничего сделать  для
вашего блага и для моей славы, я призываю вас  в  интересах  того  дела,
которому вы себя посвятили, не проливать далее свою кровь и не  истощать
свои силы, что приведет к лишним жертвам и бесславной капитуляции..."
   Это послание, которое все слушали со слезами на глазах, не поколебало
решимости коменданта: бастард Калабрийский  хотел  продолжать  сражение,
поскольку   укрепления   держались   хорошо,   а   население   сохраняло
спокойствие. Можно было продержаться еще два месяца, а через два  месяца
Карл Смелый мог потерять решимость, но  самые  уважаемые  жители  города
посчитали, что надо повиноваться своему властелину. Эту  огромную  армию
им никогда не  осилить.  Лучше  попытаться  добиться  достойных  условий
капитуляции.
   Комендант сломал свою шпагу и  бросил  ее  обломки  под  ноги  членам
магистрата. Это было 29 ноября 1475 года.

Часть четвертая

ДОРОГА В ПРОПАСТЬ

Глава 11

ДУЭЛЬ

   На следующее утро, 30 ноября,  в  день  Святого  Андрея,  покровителя
Бургундии, герцог Карл вошел в Нанси в восемь часов утра через  северные
ворота. Было пасмурно, но  дождь  прекратился,  и  это  немного  утешало
народ, который молча,  погруженный  в  глубокую  печаль  и  в  окружении
заграждения из двух рядов пехоты, расставленной по всем улицам до  самых
ворот Сен-Никола, через которые накануне утром со всеми почестями  вышли
войска защитников, наблюдал за происходящим.
   Карл Смелый сам захотел присутствовать при сдаче.
   Он увидел, как две тысячи немцев возвращались в Эльзас,  шесть  сотен
гасконцев  -  во  Францию,  а  из  двух  тысяч   лотарингцев   некоторые
отправились к себе домой, а другие - на укрепление  гарнизона  в  Битче.
Последним вышел бастард Калабрийский в сопровождении оруженосца, который
нес его знамя. В полном вооружении, верхом на лошади,  но  с  непокрытой
головой, гордый и высокомерный, он подъехал к Карлу и заявил:
   - Если бы это зависело только от меня, ты бы обломал себе зубы об эту
крепость, Карл Бургундский.  Клянусь  богом!  Но  жители  города  больше
берегут свою жизнь, чем честь. Что ты с ними будешь делать? Перебьешь?
   - Нет. Я собираюсь сохранить за Нанси все привилегии и  править  этим
городом по старым обычаям.
   Я сделаю из него столицу своего будущего королевства.
   Почему бы тебе, в чьих жилах течет королевская кровь,  не  стать  его
правителем? Я ценю людей чести.
   - Я тоже. И поэтому - прощай! Пока я жив, никто  не  сможет  сказать,
что лотарингский принц, даже бастард, склонил голову перед тобой.
   - Найдутся другие, кто так сделает. Ты  знаешь,  что  твой  дед  Рене
собирается завещать мне  Прованс,  чтобы  укрепить  древнее  бургундское
королевство?
   - Это его дело. Мне неважно, что будет с Провансом.
   Меня волнует только Лотарингия, и мы еще поборемся!
   Послав  лошадь  в  галоп,  бастард  Калабрийский  умчался  в  сторону
Франции. Пятно грязи из-под копыт его лошади осталось на  красном  плаще
Карла. Он слегка нахмурился, но тень недовольства быстро рассеялась.
   - Нанси за нами, мои храбрецы! - обратился он к солдатам.  -  Давайте
будем радоваться! И знайте, если кто-то из вас  посягнет  на  жизнь  или
собственность горожан, будет наказан смертью!
   К своему удивлению, в тот же вечер, так  богатый  на  события,  Фьора
узнала, что папский легат взял ее под свое личное покровительство и  что
она будет следовать постоянно за ним до тех пор, пока не разрешится спор
между Кампобассо и де Селонже. Юный Колонна пока оставался  при  ней,  и
еще она хотела добиться, чтобы ей отдали Эстебана.
   На рассвете следующего дня она вместе с  Баттистой  присоединилась  к
небольшой  группе  священников  и  монахов,  которые  составляли  эскорт
монсеньера Нанни. Для всех остальных смертных она считалась  паломницей,
направляющейся к святым, и поэтому села в повозку самого прелата, а он -
на мула: проехать по улицам, чтобы хоть как-то  согреть  сердца  жителей
города.
   Следуя непредсказуемым движениям души, Карл  пожелал,  чтобы  господь
бог в лице легата первым вошел в завоеванный город, в надежде,  что  это
расположит к нему  сердца  тех  его  врагов,  которых  он  желал  видеть
послушными подданными.
   Однако  при  появлении  прелата   никаких   проявлений   радости   не
последовало, хотя все при его въезде в  город  опустились  на  колени  в
ожидании благословения.
   - Не теряйте надежды, дети мои,  -  повторял  он  с  состраданием,  -
герцог Карл не желает вам зла, и его приход сюда  не  принесет  для  вас
страданий.
   Из-за занавесок кареты с папскими гербами  Фьора  рассматривала  этих
людей, одетых в черное,  их  лица  со  следами  перенесенных  лишений  и
окружающие  дома,  многие  из  которых  были   разбиты   ядрами   пушек.
Разрушенные стены, казалось, источали запах смерти, и ей  стало  стыдно,
что она входит  в  этот  город  среди  победителей.  К  счастью,  карета
проехала прямо в герцогский дворец,  расположенный  посреди  центральной
площади.
   Здесь Фьора и остановилась, а легат предпочел домик настоятеля церкви
Святого Георгия, в котором собирался принять  нового  хозяина  города...
Рядом с Фьорой сразу же оказался Баттиста Колонна:
   - Квартирмейстеры монсеньора Карла всю ночь готовили комнаты. Для вас
тоже. Хотите  пройти"  туда  сразу  или  желаете  полюбоваться  "въездом
победителей"?
   - Все, что я видела до сих пор, не обещает народного ликования, но  я
дождусь появления герцога.
   Она заняла место у большого окна на первом этаже.
   Заиграли шесть серебряных труб, что было  знаком  начать  шествие  от
северных ворот. За трубачами шла сотня вооруженных солдат,  за  которыми
следовала рота всадников, украшенных плюмажами и разноцветными флажками.
На расстоянии нескольких шагов  от  них  ехал  Карл  Смелый,  окруженный
ослепительной роскошью: он сидел на своей любимой лошади Морс,  покрытой
чепраком алого цвета с золотом; сам герцог был одет в затканный  золотом
плащ, на шее его висела массивная цепь с орденом  Золотого  Руна,  а  на
голове  сияла  прекрасная  корона,  высокая  бархатная   шапочка   ,
покрытая жемчугом, с гирляндой  из  рубинов  и  бриллиантов  и  пряжкой,
украшенной тремя большими  рубинами,  которые  назывались  "три  брата",
четырьмя огромными жемчужинами и бриллиантом в форме пирамиды, в котором
отражалась  малейшая  игра  света.  В  своем   парадном   уборе,   более
драгоценном, чем императорская корона, великий герцог сиял от гордости и
наслаждался изумлением народа. Он ожидал криков приветствия,  но  слышен
был лишь легкий шепот, пробегавший  по  толпе  и  похожий  на  дуновение
ветерка над тихой водой. В зеркале своей  памяти  Фьора  увидела  фигуру
короля Франции и подумала, что сравнение не в его пользу, однако не было
никакой уверенности, что под ослепительной внешностью сказочного  принца
скрывался такой же мощный и острый ум.
   Вслед за герцогом, также на великолепных лошадях  в  парадной  сбруе,
ехали герцог Энгельберт де Нассау, бастард Антуан, граф Шиме  Филипп  де
Круа,  герцог  Жан  Киевский,  принц  де  Тарант,  граф  де  Марль,  сын
коннетабля де Сен-Поля. Далее ехали Жан де Рюбампре, владелец Бриевра, и
многие другие, среди которых Фьора с волнением заметила Филиппа.
   Он не старался блистать так, как  это  сделали  другие  сеньоры.  Под
плащом, на котором был вышит его герб - серебряный орел на голубом фоне,
- была повседневная одежда. Только поднятое  забрало  шлема  с  графской
короной наверху позволяло видеть его гордый профиль.
   Удерживая крепкой рукой  свою  рвущуюся  вперед  лошадь,  он  ехал  с
рассеянным  видом,  не  глядя  по  сторонам,  а  его  лицо,  обрамленное
голубоватой сталью, было бледным, напоминая Фьоре о том, что накануне он
был ранен. Ее взгляд еще долго провожал его  силуэт,  и  она  пропустила
Кампобассо,  одетого  в  ярко-красную  раззолоченную   одежду,   который
проезжал в компании маркиза Хохберга, графа Ротлена и Джакопо Галеотто.
   Но он ее заметил, и,  чтобы  она  обратила  на  него  внимание,  стал
размахивать руками и приподниматься в седле так резко,  что  его  лошадь
бросилась  в  сторону  и  столкнулась  с  соседними,   что   привело   к
возникновению некоторого беспорядка. Фьора машинально повернулась  в  ту
сторону. Как только она узнала Кампобассо, то сразу  отошла  от  окна  в
глубь комнаты. Один вид этого человека, который обладал ее  телом,  стал
ей ненавистен, и ненависть росла вместе со стыдом. Она бы все  на  свете
отдала для того, чтобы в ее жизни никогда не было Тионвилля.
   - С меня довольно, - сказала она вошедшему Баттисте, - я хочу пойти к
себе.
   - Вы так торопитесь? Вы знаете, что перед вашей дверью снова поставят
часовых, как и перед палаткой?
   - У меня нет  иллюзий  относительно  моей  судьбы,  Баттиста.  Герцог
ненавидит меня и желает только одного: не  видеть  меня  больше  никогда
вблизи себя, хотя бы для этого пришлось  меня  казнить  или  расторгнуть
брак.
   - Может, и так.., но чего вы сами хотите? Вы не намного старше  меня,
а в таком возрасте рано думать о смерти.
   - Я о ней не думаю, но я просто устала бороться с судьбой и принимать
от нее одни удары. У меня был отец, а теперь его нет; у меня был супруг,
и я его потеряла, а когда захотела отомстить - я  вообще  все  потеряла.
Теперь для меня не имеет значения, что со мной будет. Знаете,  Баттиста,
я чувствую себя такой усталой...
   Я хотела бы уснуть и никогда не просыпаться.
   - Так нельзя. За вас, за вашу любовь будут драться два человека!
   - Нет, они будут драться из-за своего самолюбия, а это не одно  и  то
же.
   А тем временем герцог Карл прибыл на  место,  сошел  с  седла,  отдал
поводья в руки каноника, как этого требовали обычаи страны,  после  чего
прево округа Жан д'Арокур проводил его в  церковь,  где  он  должен  был
прослушать мессу и  дать  клятву,  которую  давали  всегда  лотарингские
герцоги во время коронования. Сам он мог бы обойтись  и  без  этого,  но
стремился не нарушить ни одного старинного обычая в надежде  на  будущую
признательность со стороны горожан.
   Стоя  на  коленях  перед  сверкающим  алтарем.  Карл  в  полной  мере
наслаждался мгновением своей славы, потому что впервые  земли  по  ту  и
другую сторону от Лотарингии смогли объединиться.  Скоро  император,  за
сына которого он собирался выдать  замуж  свою  дочь,  возложит  на  его
голову королевскую корону, и Бургундия наконец  сможет  отъединиться  от
древнего древа Капетингов и от всякого подчинения ему и займется поиском
своей собственной судьбы. Уже скоро.., но не сию  минуту.  Осталось  еще
рассчитаться со швейцарскими кантонами, сборищем  грубых  и  неотесанных
мужланов, но достаточно храбрых и умелых воинов, которые  доказали  это,
отобрав  у  него  графство  Ферретт,  пытаясь  захватить  Франш-Конте  и
проникнув на земли герцогини Иоланды Савойской, его верной  союзницы.  А
отомстит он скоро. А потом, немного отдохнув, соберет  самую  большую  в
мире армию, чтобы сбросить  с  украшенного  королевскими  лилиями  трона
короля Людовика XI, и Франция наконец получит достойного ее правителя.
   Именно об этом мечтал Карл Смелый в той самой церкви, где  еще  вчера
возносились молитвы к богу с просьбой  изгнать  с  древней  лотарингской
земли армию захватчиков.
   В то время, как в городе шел пир и праздник, который был устроен  для
горожан, чтобы те забыли своих погибших и свои разоренные дома, Фьора  в
своей комнате, выходившей на Мерту, принимала у себя  монсеньора  Нанни.
Она была признательна  ему  за  покровительство  и  внимание,  благодаря
которым она получила эту комнату вместо тюремной камеры.
   - Я здесь почти ни при чем, дитя мое. Как бы ему ни хотелось,  герцог
не может добиться  того,  чтобы  вы  перестали  быть  законной  графиней
Селонже. И он должен с вами обращаться соответственно.
   - Тем не менее он не расстается с мыслью казнить меня,  что  принесет
ему двойную выгоду: освободит Фили