зимы обязательно будет заключено перемирие. Англичанам нужна передышка даже больше, чем нам, поэтому Жиль возвратится в скором времени. А. кроме того, разве вы забыли, что он привезет с собой человека, дорогого, вашему сердцу?
     Волна крови прихлынула, к щекам Катрин. На какое-то время, захваченная гневом, она забыла об Арно и сейчас горько упрекала себя в этом. Вспомнив о любимом, она невольно смягчилась. Жан де Краон говорил правду. Арно должен был приехать сюда вместе с Жилем де Рэ, и сердце ее трепетало от радости при одной мысли, что очень скоро она увидит его, услышит звук его голоса. Если же она покинет Шантосе, их встреча отодвинется надолго, и кто знает, когда Арно сумеет нагнать ее.
     Она не замечала, что Жан де Краон, внимательно наблюдая за ней, читает все мысли на ее лице. Когда она вновь взглянула на него, он, склонившись в учтивом поклоне, уже протягивал ей руку, сжатую в кулак.
     - Будьте же благоразумны. Прошу к столу. Но она не желала сдаваться.
     - Хорошо, - произнесла она с усилием, - я остаюсь. Однако прикажите выпустить Готье.
     Краон ответил все с той же любезностью, которая дела отказ еще более категоричным.
     - Я не могу, госпожа Катрин! Законы этого замка суровы и выполняются неукоснительно. Тот, кто ударит солдата гарнизона, должен предстать перед судом... справедливым судом, будьте покойны! Когда Жиль здесь, он каждую неделю вершит суд сеньора, и только он один может принять решение, если затронута честь его людей. Все, что я могу вам обещать, это пристойные условия заключения. Вашего Готье не будут трогать, поместят в хороший каземат и будут удовлетворительно кормить. Ему тоже не придется долго ждать.
     Большего требовать было нельзя. Катрин это поняла. Партия была проиграна, и пока следовало смириться. Однако в душе ее клокотало негодование, и она, грациозно подобрав длинную бархатную юбку, направилась к накрытому. столу, словно бы не замечая протянутой руки. Жан де Краон медленно опустил руку.
     Появились слуги с тазами, наполненными водой, и льняными белыми салфетками. Хозяева и гостья, молча усевшись по одну сторону длинного стола, совершили традиционное омовение рук. Затем капеллан, который пришел к ужину, прочел короткую благодарственную молитву, после чего были поданы первые блюда. Анна де Краон ела с жадностью, очевидно, и в самом деле зверски проголодавшись. Однако время от времени она отрывалась от еды и посматривала на Катрин с интересом, не лишенным симпатии. Ей явно нравились решительные натуры. Сама же молодая женщина едва притрагивалась к блюдам, которые ставились перед ней. Гордо выпрямившись и глядя вдаль невидящими глазами, она рассеянно вертела в руках хлебный мякиш. Она думала об Арно. Только воспоминание об Арно могло помочь ей побороть тревогу, от которой помимо воли сжималось сердце. Арно, сильный, бесстрашный Арно, первый клинок Франции вместе с коннетаблем Ришмоном... Арно с его невыносимым характером, неукротимой гордостью, оглушительным смехом... Арно с его нежными руками, горячими поцелуями, пылкими словами, от которых огнем вскипала кровь. Арно спасет и защитит ее, и никакие, даже самые мощные стены не будут ему помехой. Кто посмеет встать на пути у Монсальви?
     Между тем Анна де Краон уже потягивалась и, не таясь, зевала.
     - Ну, мне пора идти спать. На заре я отправлю травить кабана.
     Бартеломи поднял его на том берегу Роны.
     Старая дама окунула пальцы в подставленный пажом золотой таз, вытерла руки салфеткой и, не обращая больше внимания на гостью, направилась к выходу, опираясь на пуку мужа. За ними последовала их внучка, последней шла Катрин. Когда молодые женщины оказались достаточно далеко от ярко освещенного стола, Катрин почувствовала легкое прикосновение, и в руку ее скользнула маленькая, много раз свернутая записка. Сердце ее бешено забилось, в глазах засверкала радость, и она судорожно сжала бумажный комочек. На пороге хозяева и гостья обменялись церемонными поклонами, пожелав друг другу доброй ночи. Затем каждый из сотрапезников удалился к себе в сопровождении факельщика. Так завершился этот странный ужин.
     Едва за Катрин закрылась дверь, как она устремилась к канделябру, в который уже были вставлены новые свечи, развернула записку и поднесла поближе к свету. Записка была короткой, без подписи, но Катрин и без того знала, кто ее писал.
     "Приходите завтра в часовню в час терции. Вам грозит опасность. Записку сожгите".
     Катрин вздрогнула. Холодный пот струйкой потек по спине. У нее возникло острое ощущение непонятной, но страшной угрозы. Все вокруг показалось ей враждебным. Слабо вскрикнув, она уставилась испуганным взглядом на стену, увешанную коврами и гобеленами: в неверном свете свечей вытканные на них люди словно бы ожили; воины занесли свои мечи над женщинами, которые пытались укрыть детей и тянули к убийцам умоляющие руки. У одной из них уже было перерезано горло, и кровь хлестала фонтаном. Она валилась навзничь, с искаженным от муки лицом, закатив глаза. Всюду была кровь, все рты были распялены в беззвучном крике, но Катрин казалось, что она слышит вопли и стоны. Гобелен ожил на глазах!
     Сара, спавшая на приступке у кровати, проснулась и в страхе воззрилась на Катрин - бледную, дрожащую, с полубезумным взором. Цыганка вскрикнула:
     - Господи! Что это с тобой?
     Катрин вздрогнула всем телом. Она оторвалась наконец от сцены избиения младенцев, изображенной па гобелене, и в взглянув на Сару, протянула ей записку.
     - Вот, прочти, - сказала она глухо. - Ты была права, нам нельзя было приезжать сюда. Боюсь, что мы попали в западню.
     Цыганка читала долго, произнося вполголоса каждое слово по складам, затем вернула записку Катрин.
     - Может быть, нам удастся выбраться быстрее, чем ты думаешь. Если я не ошибаюсь, кто-то здесь сочувствует нам. Кто же хочет нам помочь?
     - Госпожа де Рэ. Она кроткая, молчаливая и чем-то очень напуганная. Трудно понять, о чем она думает. Если бы только узнать, чего она боится... Тонкий дрожащий голос, донесшийся, казалось, и каминной трубы, заставил обернуться обеих женщин.
     - Она боится своего мужа, как и все мы здесь. Она боится монсеньора Жиля. Из тени, отбрасываемой каменной колонной, выступила на свет совсем юная девушка, невысокая и хрупкая, в одежде служанки. Чепец с трудом держался на ее пышных пепельных волосах, она поминутно краснела и теребила в руках концы голубого фартучка. Катрин увидела, что глаза ее полны слез. Внезапно, прежде чем ее успели остановить, молоденькая служанка бросилась Катрин в ноги и обхватила их руками.
     - Простите меня, мадам, но мне так страшно! Мне страшно уже столько дней! Я спряталась здесь, чтобы умолять вас забрать меня с собой. Ведь вы скоро уедете отсюда, вы не останетесь в этом ужасном замке?
     - Мне хотелось бы уехать, - ответила Катрин, пытаясь оторвать девушку от своих ног, - но, боюсь, меня держат здесь как пленницу. Встань, прошу тебя, и успокойся! Чего тебе бояться, если монсеньор Жиль еще не вернулся?
     - Он еще не вернулся, но скоро будет здесь! Вы не знаете, что за человек Синяя Борода! Это чудовище!
     - Синяя Борода? - вмешалась Сара. - Какое странное прозвище!
     - Оно ему очень подходит! - сказала девушка, не вставая с колен. - В этих местах все называют его Синей Бородой, когда поблизости нет солдат. Он лживый, жестокий, коварный... Он берет все, что ему нравится, и нет в нем ни жалости, ни сострадания...
     Мягко, но твердо Катрин подняла маленькую служанку и усадила на сундук, сев рядом.
     - Как тебя зовут? Как ты пробралась сюда?
     - Меня зовут Гийомет, мадам, я из Вильмуазана, большой деревни к северу от замка. Люди монсеньора Жиля схватили меня в прошлом году и привели в замок вместе двумя другими девушками из нашей деревни. Нас определили в услужение к госпоже де Рэ, но я сразу поняла, что служить нам придется ее супругу. Он вернулся в замок через несколько дней, и две мои подруги, Жанет и Дениз, умерли вскоре после его приезда...
     - Но... от чего? - спросила Катрин, невольно понизив голос.
     - Они пошли на потеху монсеньеру Жилю и его людям. Жанет нашли в конюшне, на соломе... она была задушена. А Дениз утром подобрали прачки у подножья башни, со сломанной шеей.
     - А ты? Как же тебе удалось ускользнуть? На лице Гийомет появилась вымученная улыбка. Она заплакала.
     - Про меня сказали, что я слишком худая... и хозяин должен был уехать, поэтому у него не хватило времени. Но он обещал заняться мной, когда вернется. Вы же видите, мне нельзя оставаться здесь... Если вы не возьмете меня с собой, я умру, как Жанет и Дениз! А я так хочу вернуться к своим! Умоляю вас, мадам, возьмите меня, если решитесь бежать. Вы моя единственная надежда.
     - Бедняжка моя, ведь я не знаю, смогу ли вырваться отсюда. Я такая же пленница, как и ты.
     - Но у вас есть шанс, вы, может быть, спасетесь благодаря вот этой записке!
     Катрин встала и прошлась по комнате, крутя в пальцах Крохотный кусочек пергамента. Лицо ее было сумрачным, но в сердце звучал тихий голос надежды, которая постепенно крепла. Госпожа де Рэ наверняка прекрасно знала свой замок, все его входы и выходы. Здесь должны быть подземелья, тайные лазы и ходы... Она подошла к Гийомет и положила руку ей на плечо.
     - Знай, - сказала она ласково, - если я найду способ бежать, то возьму тебя с собой. Обещаю тебе это. Приходи сюда завтра к полудню. Я скажу тебе, как обстоят наши Дела, но не надо слишком надеяться, понимаешь?
     Личико маленькой служанки озарилось радостью. Слезы высохли как по волшебству. Одарив Катрин ослепительной Улыбкой, она приникла к ее руке.
     - Спасибо! Спасибо, благороднейшая госпожа! Всю жизнь я буду благословлять вас и молиться за вас! Я буду служить вам, если такова будет ваша воля, я последую за вами, как собака, если вы этого захотите.
     - Пока я хочу, - прервала ее Катрин, засмеявшись, - чтобы ты успокоилась и как можно быстрее ушла отсюда. Тебя могут искать...
     Но Гийомет, легкая, словно птичка, стремительно присев в реверансе, уже летела прочь из комнаты. Оставшись одни, Сара и Катрин переглянулись. Подойдя к канделябру, Катрин тщательно сожгла на пламени свечи записку госпожи де Рэ. Сара пожала плечами.
     - Что ты собираешься делать с этой перепуганной девчонкой?
     - Откуда я знаю? Я дала ей немного надежды, она успокоилась. Возможно, завтра я сумею ответить на твой вопрос. Помоги мне раздеться. Надо все-таки попытаться заснуть.
     Погруженная в свои мысли, Катрин безмолвно совершала свой привычный вечерний туалет. Молчала и Сара, расчесывая ее длинные золотистые волосы. Серебряный гребень мелькал в ловких руках цыганки. Сара любила ухаживать за волосами Катрин, вкладывая в это занятие почти религиозный трепет. Она гордилась этими роскошными локонами гораздо больше, чем сама Катрин, которая порой жаловалась, что уход за ними отнимает слишком много времени.
     - Дама Золотого Руна, - прошептала Сара с восторгом. - С каждым, днем твои волосы становятся все прекраснее. Герцог Филипп наверняка согласился бы со мной.
     - Это имя я не желаю слышать, - сухо оборвала ее Катрин. - Теперь он для меня только герцог Бургундский - иными словами, враг! И я не желаю носить этот титул Дамы Золотого Руна, которым он так гордится...
     Она осеклась на полуслове. Раздался ужасный вопль похожий на крик смертельно раненного зверя. Холодея от ужаса, обе женщины смотрели друг на друга. В лице у них не было ни кровинки.
     - Что это такое? - пробормотала Катрин осипшим голосом. - Пойди посмотри...
     Сара, взяв подсвечник, выбежала за дверь и исчезла, в темной галерее. Снаружи доносился гул голосов, слышались крики, раздавались короткие приказы, затем по каменным ступеням протопали тяжелые сапоги. Катрин, чье сердце все еще неистово билось при мысли об ужасном крике, прислушивалась, стараясь понять, что происходи! Через несколько минут вернулась Сара. Она была бледна как смерть и, казалось, вот-вот рухнет без чувств. Катрин увидела, как цыганка, шатаясь, ухватилась за косяк двери, чтобы не упасть. Губы ее шевелились, но она не могла вымолвить ни слова.
     Вскочив с места, молодая женщина бросилась к Саре, обхватила ее за талию и осторожно довела до табурета, с которого только что встала. Затем схватила серебряный кувшин с водой и поднесла к губам цыганки. У той стучали зубы, зрачки расширились, губы посинели. Однако ей удалось выпить несколько глотков воды...
     - Господи! - выдохнула Катрин. - Как же ты меня напугала! Что ты видела? Что случилось? Кто кричал?
     - Гийомет! - пробормотала Сара. - Только что во дворе нашли ее тело... на ней живого места нет. Упала с галереи!
     Серебряный кувшинчик выскользнул из рук Катрин и со звоном покатился к камину.
     Только под утро Катрин забылась лихорадочным беспокойным сном. Долгие часы они с Сарой лежали, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к малейшему шороху. Нервы у них были натянуты до предела, и даже безобидное кваканье лягушек в пруду пугало их до полусмерти. Никогда еще Катрин не испытывала такого страха! Но в конце концов усталость взяла свое.
     Разбудил ее шум, шедший со двора. С изумлением оглядевшись в незнакомой комнате, Катрин вспомнила наконец, что случилось вчера, и тут же соскочила с кровати, перебравшись через Сару, которая все еще спала. Она босиком подбежала к окну: как и все окна жилых комнат, оно выходило во двор. Катрин, раздвинув деревянные ставни, отворила один из четырех узких витражей, украшенных гербами дома, и выглянула в окно. Во дворе стояли уже навьюченные мулы, всадники и пешие слуги окружали большие носилки, в которые садилась дородная кормилица в красном платье, белом чепце и фартуке, держа на руках девочку полутора лет. Через мгновение на крыльце показалась Катрин де Рэ, в том же светло-сером платье, что и накануне, в дорожной накидке. На голове у нее был бархатный берет, к которому была прикреплена легкая вуаль, позволявшая увидеть покрасневшие глаза и, измученное лицо.
     Даже не взглянув на окна замка, она поднялась в носилки, слуга убрал лесенку и закрыл портьеру. Кортеж тут же тронулся в путь. Катрин со сжавшимся сердцем следила, как маленький отряд исчез под низкими сводами арки.
     Вскоре во дворе не осталось никого, кроме трех слуг, которые стали подметать двор...
     Катрин медленно закрыла окно. Подойдя к кровати, он, увидела, что Сара проснулась и смотрит на нее, опершись на локоть.
     - Что там? - спросила она, зевая и прикрывая ладонью.
     Молодая женщина не легла, а скорее рухнула на постель.
     - Там уходит наша последняя надежда, - глухо сказала она, - госпожа де Рэ, только что покинула замок вместе с дочерью и слугами. Но непохоже, чтобы по собственной воле!

Глава четвертая
НЕБО ХМУРИТСЯ

     Когда пришло время жатвы, Катрин все еще пыталась найти способ вырваться из замка до возвращения Жиль де Рэ. Однако надежды таяли вместе с уходящими днями, и постепенно она смирилась с тем, что ей придется вновь встретиться с этим человеком.
     С момента ее появления в замке ни один вестник не прошел через подъемный мост, и она оставалась в полном неведении относительно событий внешнего мира. Сумел ли Жиль освободить Арно из лап Ришара Венабля или же капитан по-прежнему был в плену у англичан? Сара уверяла, что Арно не приедет в Шантосе до наступления перемирия, на которое надеялись обе воюющие стороны. Как ни любил он ее, но война была ему еще дороже, а кроме того, он должен был отличиться, чтобы сохранить свое место среди капитанов Карла VII.
     Вот вернется мессир де Рэ, и все прояснится, говорила цыганка, стараясь ободрить Катрин, которая с каждым днем все больше впадала в уныние. Когда ж наступил Праздник последнего снопа, произошло событие наполнившее сердце молодой женщины одновременно и радостью, и тревогой.
     В этот день праздновали завершение жатвы, и крестьяне, нарядившись в лучшую одежду, приходили в замок, дабы согласно обычаю вручить жавело - последний сноп, обвязанный лентами и украшенный цветами, - хозяйке замка!, Поскольку Катрин де Рэ уехала в свое имение Пузож, сноп приняла в свои руки бесстрашная Анна де Силле, и она же распоряжалась за праздничным столом, накрытым для крестьян во дворе. Пользуясь случаем, она пригласила Катрин посмотреть на это сельское торжество.
     - Вам надо развлечься, - сказала старая дама, - и раз мой благородный супруг не разрешает вам охотиться, не лишайте себя тех удовольствий, которые можно обрести в стенах замка.
     Несмотря на свои мужеподобные ухватки, Анна де Краон была доброй женщиной. Разумеется, ей в голову бы не пришло хоть в чем-нибудь перечить воле грозного супруга, но она жалела Катрин и беспокоилась, видя, какие бледные у нее щеки и как все заметнее становятся фиолетовые круги под глазами. Сама она так любила бешеные скачки на вольном воздухе в любую погоду, что не могла не сочувствовать молодой женщине, запертой в четырех стенах. Поэтому она старалась быть поласковее со своей гостьей поневоле, конечно, когда чувствовала в себе достаточно сил, ибо чаще всего возвращалась с охоты, буквально валясь с ног от усталости.
     - У меня нет никакого желания веселиться, мадам, - ответила Катрин.
     Однако Анна де Краон не желала ничего слушать.
     - Черт возьми! Дорогая моя, надо как-то встряхнуться! Поверьте мне, вас не навек заточили в этом замке. Не знаю, что нужно Жилю, но он слишком занят собой, чтобы надолго увлечься женщиной... какой бы красивой она ни была. Посмотрите, как станут петь и плясать наши крестьяне. Правда, музыка их напоминает скорее ослиный рев, но пляшут они лихо, а за столом за ними никому не угнаться. А уж как пьют наши молодцы!
     Глядя на охотницу, Катрин невольно вспоминала свою давнюю подругу Эрменгарду де Шатовилен: обе женщины были похожи неукротимой энергией, прямолинейной властностью, несокрушимым здоровьем и бешеной жаждой жизни. Возможно, именно поэтому она и дала согласие прийти на пиршество вместе с Сарой. Впрочем, еще одной причиной было то, что после странной смерти Гийомет, маленькой служанки, упавшей с галереи, ничто больше не омрачило покой замка, где все, казалось, жили в мире и согласии. Однако когда Катрин вышла в громадный, задний двор между двумя высокими стенами, где уже стояли длинные столы, покрытые белыми скатертями, она вдруг зашаталась и ухватилась за руку Сары. Во дворе жарили на вертелах свиней и баранов, обильно посыпанных солью и политых уксусом - может быть, от этого запаха ей стало дурно? Или от запаха вина и сидра? Слуги уже выкатили бочки из подвалов и разливали вино по большим кувшинам.
     По правде сказать, сильно несло и от свинарников, хлева и конюшни, расположенных поблизости. Свет померк в глазах Катрин, все закружилось, земля ушла из-под ног. Сара с трудом успела подхватить молодую женщину, чье лицо побледнело так, что отливало синевой.
     - Что с тобой, Катрин? - в испуге вскрикнула цыганка. - Ей дурно, помогите!
     Анна де Краон, которая шествовала впереди в окружении приближенных дам, обернулась и тут же бросилась на помощь Саре, обхватив Катрин за талию и отдавая распоряжения фрейлинам:
     - Нужно ее положить вот сюда, на эту скамью. Госпожа Алиенор, принесите холодной воды, а вы. Мари, бегите в замок. Пусть принесут носилки. Да шевелитесь же! Экие клуши!
     Фрейлины со всех ног бросились исполнять приказ хозяйки замка, а та, склонившись над Катрин, внимательно вглядывалась в ее застывшее восковое лицо. Внезапно она выпрямилась и устремила властный взгляд на Сару.
     - Почему ты не предупредила меня, что она беременна?
     - Беременна? - повторила ошеломленная Сара. - Но я не понимаю...
     Сара и в самом деле ничего не знала о том, что произошло в лодке в ночь после бегства.
     - От кого? - со смехом воскликнула Анна. - Ты это хотела сказать? Об этом лучше знать твоей хозяйке, милочка. И не смотри на меня такими круглыми глазами. Алиенор уже несет холодную воду, и незачем запускать ей блоху в ухо. Второй такой сплетницы нет во всей округе! За это я ее и держу, - добавила старая охотница лукаво. - Она меня заб