услышала снаружи три удара колокола, обозначавшие, что прошло уже три четверти часа с назначенного для встречи времени. Констанция не знала, ждать ли ей до конца или уйти. Но верная своему желанию сделать неведомому автору письма добро, она все-таки решила подождать до одиннадцати часов. В церкви царила такая глубокая тишина, что в ней гулко отдавался шум проезжавших экипажей.
     В эту минуту Констанция услышала возле себя шаги. К ней кто-то подошел и сказал:
     - Премного благодарен вам, сударыня, за то, что вы вняли дерзостной просьбе старика и пришли.
     И в самом деле, подошедший человек со своими белыми, как снег, волосами и сильно изборожденным морщинами лицом, выглядел очень старым. Одет он был просто, но прилично. Однако ничего примечательного в нем не было.Констанцию лишь слегка удивило, что старик с первой же минуты взял с ней такой просительный тон. Быстро оглядев его, Констанция сказала:
     - Возможно, я ошибаюсь.
     - В таком случае, простите меня... Но на всякий случай я захватил с собой небольшую... Я в милостыне не нуждаюсь и пришел сюда не ради милостыни, - ответил старик.
     Мишель широко раскрытыми глазами смотрел на этого, словно сошедшего со страниц Библии, старика. Констанция почувствовала некоторую неловкость от присутствия рядом сына и, погладив его по кудрявой головке, сказала:
     - Мальчик мой, тебе, наверное, интересно будет посмотреть на алтарь поближе. Поди прогуляйся.
     Мишель, еще раз серьезно посмотрев на старика, стоявшего рядом со скамьей, покинул свое место и медленно направился по проходу к алтарю.
     Когда Констанция осталась наедине с незнакомым стариком, она еще раз взглянула в его глубоко посаженные глаза и сказала:
     - Значит, вам нужно было со мной поговорить?.. Что ж, говорите. Только не лучше ли было бы это сделать в другом, более подходящем месте? Почему вы не могли прийти ко мне в дом?
     Незнакомец взглянул на Констанцию и произнес:
     - Я в вас не ошибся: вы также добры, как хороши собой, сударыня.
     Вместо ответа старик спросил:
     - Могу ли я присесть рядом с вами? Констанция отодвинулась в сторону.
     - Разумеется. Садитесь.
     Старик опустился на скамью и окинул внимательным взглядом церковь. Все было спокойно.
     - Своим приходом, - сказал он, - вы оказали мне немалую услугу. Да, вы, действительно, очень красивы сударыня. Я даже испытываю немалое удовольствие от встречи с вами.
     Констанция озадаченно взглянула на собеседника.
     - Вы назначили мне встречу здесь только для того чтобы сказать, как я красива или все-таки дело в другом?
     - Разумеется, в другом, - ответил старик. - Простите, что я отвлекся. Я впервые совершаю такой поступок и поэтому немного рассеян.
     - Какой поступок? Старик смутился.
     - Я никогда в жизни не доносил на своих хозяев. Но сейчас мне придется это сделать, потому что обстоятельства вынуждают к этому.
     - Какие обстоятельства? - продолжала допытываться Констанция.
     Старик немного помолчал.
     - Видите ли, сударыня... Я служу в ювелирной мастерской Бемера и Бассенжа. Я видел вас в нашей мастерской уже дважды. Но вы, наверняка, не обратили на меня внимания. Когда-то я был ювелиром, очень хорошим ювелиром. Я учил и Люсьена, и Марселя тонкостям ювелирного искусства. Лучше всего мне удавалась работа с бриллиантами. С самого детства я питаю слабость к камням. Потом я постарел. Глаза и руки стали уже не те, но я по-прежнему работаю в мастерской, выполняя кое-какие предварительные операции. Не знаю, госпожа, интересно ли вам слушать то, что я вам говорю, но вы хотели знать, кто я и почему назначил вам встречу здесь, а не пришел к вам домой.
     Поначалу у Констанции мелькнула мысль, что этот человек с его странной просьбой о встрече в церкви - помешанный, однако, после того, как он кое-что объяснил, ее собственные подозрения стали для нее смешными и нелепыми. Нет, судя по всему, этот старик говорит правду. Она, действительно, дважды была у Бемера и Бассенжа, и, действительно, не обращала никакого внимания на ювелиров, работавших в мастерской.
     На мгновение их разговор прервался, потому что я церковь вошел на костылях нищий и, стуча своей деревяшкой, направился по проходу к тому месту, где сидела Констанция и старик. Он остановился рядом с ними и протянул грязную руку.
     - Подайте бедному нищему на пропитание. Констанция протянула калеке милостыню, и он покинул церковь. Только после этого разговор возобновился.
     Старик уже пришел в себя и говорил более ровным и спокойным голосом. Констанция же слушала его со всем вниманием, на которое была способна. Изредка она бросала взгляд на алтарь, возле которого, заложив руки за спину совсем как взрослый, прохаживался Мишель.
     - Так вот, недавно я был свидетелем - случайным свидетелем - одного разговора, который вели мои хозяева Бемер и Люсьен Бассенж. Помните, они предлагали вам бриллиантовое ожерелье стоимостью полтора миллионов ливров? Я подбирал камни для этого ожерелья. После визита в Версаль они были очень расстроены тем, что королева отказалась от такой дорогостоящей, по ее мнению, покупки. И, действительно, понять их можно - такую вещь может позволить приобрести только королева. Полтора миллионов ливров оказались замороженными в сейфе моих хозяев. Несколько дней они пребывали в мрачном расположении духа, но затем все переменилось.
     Констанция заинтересованно взглянула на старика.
     - Вот как? Почему же? У них нашелся покупатель? Старик усмехнулся.
     - Да. И похоже, что это тот же самый покупатель, которому они уже однажды предлагали ожерелье. Констанция не скрывала своего изумления.
     Вы говорите о ее величестве? Но ведь она уже однажды отказалась от покупки. И, насколько мне известно, решения своего не меняла. Я не сомневаюсь в том, что генеральный контролер финансов господин де Калонн поставил бы свою подпись под этим счетом. Но сама королева не хочет так опустошать казну. Усмешка на лице старика сменилась грустью.
     - Сударыня, вы, наверное, не верите мне. Однако, послушайте старика, я говорю вам правду. Все изменилось после того, как один из хозяев нашей мастерской встретился с некой дамой из ближайшего окружения ее величества.
     Констанция нахмурилась.
     - Вы знаете ее имя?
     Старик отрицательно покачал головой.
     - Нет. К сожалению, многих знатных дам, в том числе и тех, которые бывают в Версале, я знаю только в лицо. Они заходят к нам за покупками. Иногда мне удается услышать их имя, иногда - нет. К сожалению, я знаю только то, о чем говорили Бемер и Бассенж. А они не упоминали ее имени.
     - И что же говорили ваши хозяева?
     - Эта дама из ближайшего окружения ее величества сказала, что королева вовсе не отказалась от намерения приобрести ожерелье. Она лишь опасается сделать это открыто, а потому поручила покупку одному высокопоставленному лицу. Это все, что я слышал.
     Констанция немного помолчала.
     - Значит, вы не знаете ни имени той дамы, которая сообщила об этом Бассенжу, ни имени высокопоставленного лица, которому поручено сделать покупку, ни времени, ни условий приобретения ожерелья.
     - Ничего этого мне не известно, - вздохнув, ответил старик.
     - Почему же вы решили сообщить об этом именно мне?
     Старик тяжело вздохнул.
     - Во-первых, я надеялся, что вам об этом известно.
     - А почему вы думали, что мне об этом известно?
     - Потому что я знал герцогиню де Сен-Пре и знал о том, что теперь вы распоряжаетесь делами, связанными с драгоценностями для королевы. Если эту покупку будет делать кто-то иной, значит, во дворце затевается очередная интрига. Я боюсь, что это закончится грандиозным скандалом, как уже не раз бывало на моем веку.
     Констанция пожала плечами.
     - Но какое отношение скандал в Версале может иметь лично к вам? Ведь вы ни в коем случае не пострадаете.
     Старик печально улыбался.
     - Боюсь, сударыня, что вы будете огорчены тем, что я вам сообщу. В первую очередь пострадают интересы моих хозяев Бемера и Бассенжа. Если покупка окажется мошенничеством, то мастерская разорится, и все, кто в ней работают, будут выброшены на улицу. За долгие годы своей работы я так и не смог накопить достаточно денег для того, чтобы наслаждаться старостью. Если я лишусь этой работы, у меня не будет средств к существованию. Вот что я имел в виду, когда говорил, что обстоятельства вынуждают меня доносить на хозяев.
     Констанция успокаивающе положила руку на сухую морщинистую ладонь старика.
     - Это нельзя назвать доносом, - сказала она. - Если бы вы обратились в тайную полицию - совсем другое дело.
     - Вы мне очень симпатичны, сударыня, - произнес старик. - Вы молоды, красивы и, судя по всему, честны. Этого нельзя сказать о множестве других придворных, роем вьющихся вокруг вашей госпожи. Если вы считаете, что я поступил неверно, то можете осуждать меня.
     - Нет, нет, - торопливо сказала Констанция. - Я думаю, что вы нашли единственно верный выход, обратившись ко мне. Кстати, как вы узнали, где я живу?, Старик улыбнулся.
     - Это было нетрудно сделать. Мне было достаточно просто выйти на улицу и увидеть, как ваша карета останавливается перед домом на Вандомской площади.
     - Вы не ошиблись, - с улыбкой ответила старику Констанция. - А кто был ваш посыльный? Старик рассмеялся.
     - Я часто видел его в той харчевне, где ужинаю по вечерам.
     - Вы дали ему золотой луидор? ~ Да.
     Констанция достала из ридикюля кошелек. Старик тут же замахал руками, решительно возражая.
     - Нет, об этом не может быть и речи. Я не нуждаюсь в милостыне.
     Констанция открыла кошелек.
     - Это вовсе не милостыня, - спокойно сказала она. - Во-первых, я должна вам луидор за письмо, а во-вторых, еще десять луидоров за хлопоты. И не смейте отказываться, иначе, вы можете не рассчитывать на меня.
     Немного помявшись, старик принял деньги, спрятав их в нагрудном кармане.
     - И все-таки, получилось не так, как я хотел, - с некоторым сожалением сказал он. - Эти деньги были совершенно излишними.
     - Оставим разговоры о деньгах, - серьезно сказала Констанция. - У вас есть еще что-то для меня? Старик развел руками.
     - Я сообщил вам все, что знал. Хотя... Кажется, я видел ту даму, о которой говорили Бемер и Бассенж. Она чуть старше вас по возрасту и уступает вам по красоте, но я вполне мог бы назвать ее симпатичной. У нее правильные черты лица, но, к сожалению, она скрывалась под накидкой, а я успел заметить ее только тогда, когда она покидала нашу мастерскую. Это была дама среднего роста в сером дорожном плаще.
     Констанция мгновенно напрягла память, стараясь вспомнить, кто же из приближенных к королеве дам носит серый дорожный плащ. Немного поразмышляв, она пришла к выводу, что серый дорожный плащ мог быть на ком угодно, в том числе и на ней самой.
     Чуть постарше меня... Симпатичная... Среднего роста...Нет, таких слишком много при дворе. В конце концов, королева, решившись купить ожерелье от Бемера и Бассенжа, могла обратиться к любой из своих фрейлин - не обязательно из числа наиболее приближенных. Может быть, так было бы и правильнее. А может быть и нет...Тем временем старик поднялся со скамьи.
. - Весьма благодарен вам. Весьма и весьма благодарен кланяясь, произнес он. - Я в вас не ошибся, сударыня, полагая, что вы очень добры. Но не хочу больше отнимать у вас время и ухожу. Прощайте, сударыня.
     Констанция рассеянно кивнула.
     - Прощайте.
     Старик еще раз поклонился и пошел к ближайшему выходу. Констанция смотрела ему вслед, но уходить не спешила. Еще недавно проникавшие сюда яркие солнечные лучи исчезли, только снаружи, у самых переплетов окон, лежал серебристо-белый свет, от которого темные лики святых и тусклая позолота в церкви казались еще строже и мрачнее. Кое-где молились, сидя или стоя на коленях, какие-то люди.
     Наконец, Констанция поднялась со скамьи и направилась к порталу, возле которого, глазея на деревянные и каменные скульптуры, важно прохаживался Мишель. Констанция взяла сына за руку и вышла из храма.
     На улице она с какой-то необъяснимой радостью ощутила теплое дыхание весны, полновластно воцарившейся во Франции. Ее ослепил свет весеннего дня, а шум улицы напомнил о кипении жизни.
     Итак, во дворце готовится какая-то интрига. И связана она с бриллиантовым ожерельем, стоимостью больше, чем в полтора миллиона ливров, которое сейчас мирно покоилось в сейфе у парижских ювелиров Бемера и Бассенжа. Возможно, кому-то удалось убедить королеву совершить этот опрометчивый поступок, а, возможно, все обстоит по-другому.
     Констанция только сейчас ясно поняла опасность, грозившую ей в связи с этой авантюрой - с одной лишь оговоркой. Оговорка эта состояла в том, что неведомый старик, служивший в мастерской Бемера и Бассенжа, сообщил ей правду. Она не могла быть до конца уверенной в том, что все это не подстроено ее недругами. Нет, герцогиня д'Айен-Ноайль не способна на такое. Она слишком строго придерживается правил христианской морали и, к тому же, целиком поглощена делами, связанными с дворцовым этикетом. Ей, наверняка, и в голову не могло прийти организовать такое.
     А вот что касается графини де ла Мотт... Судя по словам старика, женщиной, которая посещала Бемера и Бассенжа, вполне могла оказаться именно она, Женевьева де ла Мотт. Симпатичная, среднего роста, чуть постарше Констанции... Неужели она? Что же это могло значить? Либо Бемер и Бассенж заплатили ей большие деньги за то, чтобы она уговорила ее величество сделать эту покупку, либо графиня де ла Мотт ведет какую-то собственную игру. Но что это за игра, Констанция пока не могла понять.
     Тем временем в доме графини де ла Мотт царило оживление. К полудню на завтрак здесь собрались граф де ла Мотт, Александр де Калиостро и супруга графа де ла Мотта Женевьева. Завтрак проходил в присутствии двух слуг, которые молча разливали напитки и убирали блюда. Графиня де ла Мотт предпочла кофе горячий шоколад с ванилью. После большой чашки шоколада она, наконец-то, почувствовала бодрость.
     - Итак, мой милый супруг, - с улыбкой обратилась она к графу де ла Мотту, - завтра мне понадобится помощь вашей давней знакомой.
     Граф надул свои тонкие губы, сделав оскорбленное лицо.
     - Я вам уже говорил, Женевьева, что с Мари-Николь мы расстались. И не нужно каждый раз подчеркивать степень моей близости с ней. Отныне я намерен поддерживать с ней исключительно деловые отношения.
     Графиня де ла Мотт пребывала в хорошем расположении духа, а потому позволяла себе шутить.
     - Именно о деловых отношениях и идет речь. Мне нужно, чтобы вы послали за Мари-Николь немедленно. У нас не слишком много времени, а дело, которое ей предстоит выполнить, требует определенных навыков.
     Калиостро, раскуривая трубку, спросил:
     - Вы имеете в виду завтрашнюю встречу в парке Монбель?
     - Да.
     Калиостро пожал плечами.
     - Но ведь к тому моменту, когда встреча состоится, в парке будет совсем темно. Мне кажется, что эта ваша Мари-Николь, даже ничего не зная о привычках королевы, вполне может сойти за нее. Разве обязательно знать, как она ходит, поворачивается и прочее?
     Графиня де ла Мотт недовольно поморщилась.
     - А я думаю, что это просто необходимо, - сухо произнесла она. - Не забывайте о том, что наш подопечный - великий капеллан Франции, и бывает при дворе едва ли не каждый день. Он, между прочим, еще и влюблен в ее величество, а это означает только одно - ему хорошо знакомы и ее походка, и ее жесты, и ее голос.
     Калиостро засопел носом.
     - На счет голоса вы, графиня, конечно, правы. Мало вероятно, чтобы кардинал де Роан не смог отличить голоса своей возлюбленной от голоса мадам Легюэ. И тут не имеет значения - состоится их встреча при солнечном свете или в кромешной тьме. Что вы думаете с этим делать?
     Графиня де ла Мотт усмехнулась.
     - С этим-то как раз все просто. Во-первых, она должна говорить как можно меньше, а во-вторых, как можно тише. Согласитесь, что шепот двух совершенно разных людей бывает неотличим друг от друга. Только это может спасти нас от разоблачения. А жестам и походке я надеюсь обучить мадам Легюэ сегодня. Кстати, - она повернулась к мужу, - кажется, мадам Легюэ в прошлом была неплохой актрисой?
     Без особой охоты граф де ла Мотт согласился.
     - Да, но это было давно.
     - Ничего страшного, - успокоила его графиня. - Я надеюсь, что талант сохранился. Нужно лишь кое-что вспомнить.
     Калиостро, с улыбкой наблюдавший за легкой перебранкой супругов, решил вмешаться в разговор, чтобы разрядить обстановку.
     - Между прочим, я был у кардинала де Роана уже после того, как он получил известие о предстоящей встрече.
     Графиня де ла Мотт на некоторое время забыла о Мари-Николь Легюэ и обратила все свое внимание на итальянца.
     - В этом была какая-то необходимость? - спросила она.
     Калиостро рассмеялся.
     - Все объясняется очень просто. Кардинал внимательно посмотрел на себя в зеркало и пришел в ужас. Он тут же решил, что, увидев его вблизи, королева мгновенно позабудет о всех чувствах, которые якобы питает к нему.
     Граф де ла Мотт хихикнул.
     - Ему нечего бояться. Мари-Николь часто приходилось иметь дело с такими старцами. Между прочим, они куда похотливее, чем многие молодые господа.
     Графиня вновь обратила внимание на супруга.
     - А к какой категории ты относишь себя? - язвительно спросила она.
     Граф де ла Мотт снова обиженно надул губы и отвернулся.
     - Ну ладно, ладно, - примирительно сказала графиня, - не обижайтесь, мой дорогой супруг. Что было, то было. Я ведь не сомневаюсь в том, что ваш роман с Мари-Николь закончился. Впрочем... какое это имеет значение.
     Последние слова госпожи де да Мотт переполнили чашу терпения графа, и он, громко отодвинув стул, встал из-за стола и покинул обеденную комнату.
     Графиня проводила его громким смехом. Слуги уже давно исчезли, и Калиостро остался наедине с госпожой де ла Мотт. Демонстрируя охватившую его любовную лихорадку, он тут же бросился целовать руки графини.
     - Александр, прекратите, - недовольно сказала она, убирая ладони.
     Калиостро беспрекословно подчинился. Повернувшись на свое место, он снова принялся набивать табаком трубку, раскуривая ее горящим пальцем.
     Графиня де ла Мотт снова поморщилась.
     - Александр, ну что вы делаете? Вы же не на приеме в салоне госпожи де Сегюр. И вам не нужно поражать мое воображение этими дурацкими трюками.
     Палец мгновенно погас. Но Калиостро уже раскурил трубку и, откинувшись на спинку стула, стал выпускать в воздух кольца.
     - Вы начали говорить о кардинале де Роане...
     Калиостро неопределенно пожал плечами.
     - Но вы же не хотели слушать.
     - Рассказывайте, - властно сказала графиня. - Итак, этот влюбленный старец посмотрелся на себя в зеркало и испугался предстоящей встречи?
     - Да. Испугался настолько, что прислал за мной в гостиницу карету, которая отвезла меня на Вьей-дю-Тампль. Кардинал спрашивал у меня совета - что ему делать и не совершил ли он ошибки, согласившись на свидание.
     Графиня насмешливо посмотрела на Калиостро.
     - И вы, конечно, убедили его в том, что дела кардинала идут как нельзя лучше и что от свидания нельзя отказываться ни в коем случае. Интересно, какие доводы вы приводили в подтверждение этих слов? Благоприятствующее кардиналу расположение небесных светил или тесный контакт с астральным телом ее величества?
     На сей раз улыбка на лице Калиостро получилась какой-то натянутой и неестественной.
     - Вы же все знаете, моя дорогая, Женевьева, - развел он руками, - значит, нет смысла останавливаться на столь очевидном вопросе. Да, я убедил кардинала в том, что он непременно должен встретиться с королевой. Для этого даже не надо было прибегать к помощи небесных светил. Я не знаю, известно ли вам или нет, но в недалеком будущем его высокопреосвященству предстоит отправиться в Рим, к святому престолу. Так что, в любом случае, он еще долго не увидит королеву. Но я сказал ему и кое-что еще. И