ь?
     - Ты и вправду веришь тому, что говоришь?
     - Что касается тебя, нет! У тебя слишком нежные, слишком чистые глаза! Как не хочется уходить от тебя...
     Он целовал ее долго, пылко, потом, выпрямившись, хлопнул в ладоши. Словно чудом тучная фигура Мораймы возникла из-за черного занавеса кипарисов. Калиф указал ей на Катрин:
     - Отведи ее обратно в гарем... и будь с нею очень ласкова. Позаботься, чтобы она ни в чем не нуждалась во время моего отсутствия, которое продлится недолго. Где ты ее поселила?
     В маленьком дворике у Бань. Я еще не знала...
     Устрой ее в прежних покоях Амины, в тех, что рядом с Водяной башней. И дай ей служанок,
     Которых ты сочтешь надежными. Но более всего храни ее! Ты ответишь головой за ее спокойствие.
     Катрин увидела страх в глазах Мораймы. Явно результат превзошел ее ожидания; еврейка не ждала такого успеха - молниеносного и полного. После нежного прощания Мухаммад удалился, а Морайма смотрела на Катрин глазами преданной собаки. Катрин развеселило это новое к себе отношение.
     - Найди мои покрывала, - сказала она ей. - Не могу же я одеться в эти подушки!
     - Я тебе их найду. Свет Зари, только не двигайся! Драгоценная жемчужина калифа не должна делать никакого усилия. Я займусь всем. Потом я призову носильщиков, чтобы тебя отнесли в твои новые покои...
     Она уже собиралась убраться, когда Катрин остановила ее.
     - Только этого не нужно! Я хочу вернуться так же, как и пришла. Пешком. Мне нравятся эти сады, и ночь так нежна! Но, скажи мне, те покои, которые мне предназначены, они удалены от жилища принцессы Зобейды?
     Морайма сделала испуганный жест и явно задрожала.
     - Увы! Нет! Они как раз совсем близко, это-то меня и беспокоит. Султанша Амина бежала оттуда до самого Алькасар Хениля, чтобы уйти как можно дальше от принцессы Зобейды, ее врага. Но наш хозяин думает, что его любимая сестра похожа на него. Тебе нужно будет постараться ее не гневить. Свет Зари, а то жизнь твоя повиснет на волоске, а моя голова не замедлит покатиться под саблей палача. Особенно избегай садов Зобейды. И если по случаю ты заметишь франкского господина, которого она любит, тогда отвернись, плотно прикройся покрывалом и беги, если хочешь остаться живой...
     Морайма бегом отправилась за покрывалами, словно монголы Зобейды уже шли по ее следу. Катрин не удержалась от смеха, увидев, как живо заходили маленькие и коротенькие ножки Мораймы в больших остроконечных туфлях без задников, придававшие ей вид разволновавшейся утки. Новая фаворитка не боялась. Она сразу завоевала особое место и через несколько мгновений поселится в непосредственной близости с принцессой... и совсем рядом с Арно! Она могла теперь его видеть, и при этой мысли вновь ее быстрее текла в жилах. Она даже забыла о часах, впрочем довольно приятных, которые она только что провела в садах. Ночь любви с Мухаммадом - это была цена, заплаченная за то, чтобы наконец приблизиться к цели, к которой она так давно уже стремилась.
     Несколькими минутами позже, обернувшись в свои нежные покрывала, Катрин вслед за Мораймой, которая семенила впереди, уходила из Дженан-эль-Арифа.
     Часовые прокричали полночь, когда Катрин и Морайма переступили границы гарема, где бодрствовали вооруженные евнухи. Лабиринт увитых цветами сводов, ажурных галерей и проходов привел их к внутреннему обширному двору, где узенькие аллеи прорезали заросли цветущих растений. Часть зданий в этом саду была ярко освещена бесчисленными масляными лампами. В глубине сада виднелась только одна лампа над изящной аркой, к которой и направилась Морайма. Обе женщины уже подходили к входу, когда из гарема раздался ужасный вопль, затем послышались крики, возгласы, визги, ругательства и даже стоны. Морайма вскинула голову, как старая боевая лошадь, которая слышит звук труб, нахмурила брови и проворчала:
     - Опять началось? Видно, Зора опять выкидывает свои штучки.
     - Что началось?
     - Безумства египтянки! Когда хозяин выбирает другую женщину на ночь, она выходит из себя! И вымещает злость на чем-нибудь или на ком-нибудь. Обычно жертвой бывает другая женщина; Зора умеет царапаться, кусаться и ругаться. Зорина злоба проходит только тогда, когда потечет кровь...
     - И ты ей позволяешь? - вскричала возмущенная Катрин.
     - Позволяю? Ты меня не знаешь! Входи к себе, вот дверь, ты ее видишь. Там тебя ждут служанки. Я приду, чтобы посмотреть, как ты устроишься. Пойдемте со мной, вы, там!
     Конец фразы предназначался для черных евнухов в ярко-красных одеждах, которые несли молчаливую охрану у входа во внутренний двор. Они молча двинулись за ней выхватив кнуты из кожи носорога, обычно заткнутые у них за поясами. И вот Катрин осталась одна под блестящей листвой апельсиновых деревьев. Она почувствовала радость от того, что осталась одна хоть на мгновение, и не спешила входить в дом. Ночь была нежна, утопала в ароматах и глухих отзвуках меланхолической музыки, шедшей от освещенной части зданий.
     Эта часть как магнитом притягивала Катрин. Она неподвижно стояла в тени кустарника и не могла отвести взгляда. Там, даже нечего было сомневаться, именно там находились покои Зобейды. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на десяток черных евнухов, несших охрану. Они не носили за поясом кнутов из плетеной кожи, у них были широкие и блестящие сабли, не обещавшие ничего хорошего тем, кто осмелится туда подойти.
     Между тем Катрин не терпелось посмотреть, что происходит в этих комнатах. Нежно лившийся свет, проходя сквозь листву усеянного цветами жасмина, ласкал красный сада. Почти звериный инстинкт подсказывал ей, что он был именно здесь, за этим укрытием из мрамора так близко, что, если бы он заговорил, она бы, безусловно, услышала его голос. Может быть, она чувствовала это по резким ударам своего сердца, по волне горькой;сти, которая отравляла ей горло. Ласки султана уже стерлись, ушли из ее памяти и дали место внезапному, сильному и разрушительному гневу. В сущности, это была только мелкая месть, низкий расчет. И в ужасе Катрин снова почувствовала не затянувшуюся и мучительную ревность, такую же древнюю и первобытную, как и сама любовь. Запел женский голос, горячий и такой страстный, что Катрин оцепенев, не двигаясь, напряженно вслушивалась. Она не понимала слов, которые пел этот великолепный бархатный голос, но ее инстинкт, ее женская сущность говорили, что в песне заключался один из самых страстных призывов к любви... Она стояла и слушала какое-то время, зачарованная таинственным голосом. Однако в павильоне Зобейды почти погасли огни. Певица перешла на шепот, почти мурлыкая... Не в силах более сопротивляться снедавшему ее любопытству, Катрин совсем немного приблизилась к павильону принцессы.
     Она более не рассуждала, забыв о смертельной опасности, которой себя подвергала. Только инстинкт самосохранения подсказал ей снять туфли, проскользнуть босыми ногами по нежному песку, спрятаться под кустами, чтобы быть замеченной охранниками. Мало-помалу она добралась до края одного окна, вокруг которого вилось экзотитическoe растение, проскользнула в середину куста. В нее током вонзились шипы, но она не выдала себя ни единым жестом. Наконец она добралась до окна...
     Глаза ее коснулись края изразцов, и ей пришлось укусить себя за руку, чтобы не закричать. Прямо перед собой Катрин увидела Арно. Он сидел со скрещенными ногами среди подушек на огромном, покрытом розовой парчой диване, который занимал крайней мере половину небольшой комнатки, интимной и восхитительной, а стены были отделаны зеленым хрусталем, создавая впечатление огромного драгоценного камня. Его бронзовая кожа, черные волосы и широкие черные, расшитые золотом шаровары, которые были на нем единственной одеждой, странным образом выделялись на этом фоне. Его широкие плечи и могучие мускулы были здесь также не к месту, как тесак среди кружев. Стоявшая перед ним рабыня, плотно завернутая в покрывало, то и дело наполняла широкий золотой бокал, из которого он пил без конца. Арно был красивее, чем когда-либо. Однако взгляд его был слегка затуманен, и Катрин поняла, что Арно просто-напросто очень пьян. Это ее поразило до глубины души. Никогда еще она не видела своего супруга во власти вина. С покрасневшими щеками и блестевшими глазами он напоминал ей варварский вид Жиля де Рэ. Перед Катрин был незнакомый человек.
     Она узнала женщину, которая полулежала недалеко от него среди серебристых подушек. Это она пела, небрежно лаская длинными гибкими пальцами струны маленькой гитары. Это была Зобейда собственной персоной... И она была так прекрасна, что захватывало дыхание.
     Большие молочные жемчужины покрывали ее шею, плечи, обвивали тонкие руки, изящные щиколотки, терялись в черных волнах ее распущенных волос, а тело опутывало облако газа нефритового цвета, который не скрывал ни одного очаровательного изгиба. И Катрин, заметив, что ее соперница еще более соблазнительна, чем ей казалось раньше, почувствовала, как разрастается ее ярость. Она увидела, что Зобейда поедает глазами своего пленника, тогда как тот не смотрит на нее. Он уставился в пустоту, как это бывает с пьяными, и Катрин инстинктивно почувствовала, что Арно напился нарочно.
     Упрямое безразличие Арно вывело из терпения мавританку. Она с раздражением отбросила свой инструмент, прогнала рабыню, потом поднялась, подошла к Арно и улеглась рядом с ним, положив голову на колени любовнику.
     В темноте Катрин дрогнула, но Арно не двинулся. Медленно он осушил свой бокал. Но Зобейда хотела заставить его заняться ею. Катрин увидела, как ее руки в кольцах вились по телу Арно с медленной лаской, поднимались к плечам, обвивали ему шею, висли на ней, чтобы приблизить его лицо к своему. Бокал был допит, Арно отбросил его, и Катрин закрыла глаза, потому что Зобейда дотянулась до его губ и прилипла к ним в долгом и страстном поцелуе.
     Но почти сейчас же пара разъединилась. Арно внезапно поднялся, вытер рукой кровь, проступившую у него на губах, которые Зобейда укусила... Арно оттолкнул Зобейду, и та докатилась на ковер.
     - Сука! - прорычал он. - Я тебе покажу...
     Он схватил с низкого столика хлыст, который там валялся, и протянул им по спине и плечам Зобейды. Катрин, забыв о своей ревности, едва удержалась от крика ужаса. Горделивая принцесса не должна была стерпеть подобное обхождение. Вот она сейчас позовет, ударит в бронзовый гонг, висевший у дивана, заставит сбежаться евнухов, палачей.
     Но нет! С жалостным стоном необузданная Зобейда поползла по ковру к босым ногам своего любовника, прилипла к ним губами, обвила сияющими жемчугом руками его ноги, подняла к нему молящие глаза послушного животного. Она шептала слова, которые Катрин не могла понять, но мало-помалу их колдовская магия должна была подействовать на мужчину. Катрин увидела, как хлыст выпал из рук ее мужа. Он взялся руками за волосы Зобейды, поднял ее до своего лица и завладел ее губами, в то время как другой рукой сорвал с нее прозрачные одежды. Слившись, пара покатилась на пол, а снаружи небо, деревья и стены стали кружиться вокруг Катрин в ритме бешеной сарабанды.
     Задыхаясь, с потрясенным сердцем, она прижалась к холодной стене дворца, боясь потерять сознание. Она чувствовала, что жизнь уходит из нее, подумала, что умрет здесь, ночью, в двух шагах от этой бесстыдной пары, которая стонала от удовольствия, и она это слышала... Ее рука конвульсивным движением скользнула к любимому кинжалу, спрятанному на бедре, но встретила только нежный муслин, которым едва была прикрыта. Машинально Катрин ощупала себя, охваченная слепым и животным желанием убить. О! Найти оружие, иметь возможность встать во весь рост перед своим неверным супругом, словно богиня мести, и ударить создание, осмелившееся его любить низкой любовью, любовью рабыни! Рука Катрин не нашла желанного оружия, а только наткнулась на ствол с острыми шипами. Они жестко вонзнлнсь ей в ладонь, исторгнув из ее уст стон, который пришлось быстро заглушить. Но боль привела ее в чувство. В тот же момент шум голосов, хождения окончательно вернули Катрин ощущение реальности. Она узнала гнусавый голос Мораймы, быстро и осторожно выбралась из своего тайника, проползла под кустами и в конце концов вышла на центральную аллею, где увидела Морайму.
     Старая еврейка бросила на Катрин подозрительный взгляд.
     - Откуда ты пришла? Я тебя искала...
     - Я была в саду. Ночь такая... нежная! Мне не хотелось возвращаться домой, - с усилием сказала молодая женщина.
     Не ответив, Морайма взяла ее за запястье и увлекла к Водяной башне. Дойдя до освещенной колоннады, она осмотрела свою пленницу, нахмурила брови и заметила:
     - Ты очень бледная. Что, заболела?
     - Нет. Может быть, устала...
     - Тогда не понимаю, почему ты еще не в постели. Пойдем.
     Катрин послушно и без сопротивления брела по комнатам, которых вовсе не замечала. Во власти потрясения, она вновь и вновь представляла картину любви, свидетельницей которой только что оказалась. И Морайма, ожидавшая радостных возгласов при виде роскоши, которую любовь калифа отдавала в распоряжение этой выкупленной рабыни, не поняла, почему, едва войдя в комнату, где ее ждала целая армия служанок, Катрин рухнула на шелковые матрасы и стала безудержно проливать слезы.
     У хозяйки гарема между тем хватило мудрости не задавать вопросов. Она ограничилась тем, что властным жестом отослала всех служанок, потом терпеливо уселась в ногах кровати и стала ждать, пока пронесется буря.
     Она философски отнесла слезы Катрин на счет чрезмерно сильных впечатлений от отягченного событиями дня. Но Катрин плакала долго, так долго, что только усталость заставила забыть горе. Когда рыдания смолкли, Катрин мгновенно уснула. Морайма же давно путешествовала в стране снов. А летняя ночь под звон шлюзового колокола накрыла Гранаду.

***

     Когда Катрин открыла все еще набухшие от слез глаза, она увидела вокруг себя кучу народа. Уверенная, что это продолжение ее страшных снов, она поспешила закрыть глаза. Но прикосновение влажного и прохладного тампона к ее векам убедило, что она все-таки проснулась. Мурлыкающий голос произнес:
     - Ну-ну, просыпайся, Свет Зари, моя сладкая жемчужина! Проснись и посмотри на славу свою!
     Катрин снова приоткрыла недоверчиво глаза. Слава, о которой шла речь, состояла из батальона рабынь, стоявших на коленях по всей комнате. Ей предлагались шелка, муслины всех цветов, увесистые золотые украшения с варварски огромными камнями, серебряные и золотые кувшины с редкими духами и маслами, птицы с длинными и легкими перьями, похожие на огромные безделушки. Но что привлекло внимание новой фаворитки, так это чрезмерно огромная фигура Фатимы, которая сидела по-турецки на большой подушке прямо на полу, сложив руки на животе и завернувшись в ярко-красный шелк. Она с лунообразной улыбкой довольно смотрела, как просыпалась Катрин. Наклонившись над ней, молодая рабыня смачивала ей веки.
     Заметив, что Катрин смотрит на нее, эфиопка с удивительной гибкостью наклонилась, подметая пол смешными перьями попугая, прикрепленными к ее прическе.
     - Что ты здесь делаешь? - спросила Катрин, едва шевеля губами.
     - Я пришла приветствовать рождающуюся звезду, о сияние! На рынках только и говорят, что о любимице калифа, о редкой жемчужине, которую мне посчастливилось отыскать.
     И ты пришла с раннего утра за наградой?
     Презрительный тон Катрин не стер улыбки с лица Фатимы. Негритянку переполняла радость, которая делала ее невосприимчивой для любого другого впечатления.
     - Даю слово, что нет! Я пришла к тебе с подарком.
     - Подарком? От тебя?
     - Не совсем. От врача Абу! Знаешь, Свет Зари, мы очень заблуждались по поводу его прекрасной души!
     Имя друга придало ей силы. Гнев, боль и отвращение прошедшей ночи требовали выхода. Весточка от Абу явилась для нее поддержкой. Она приподнялась на локте, оттолкнув рабыню, стоявшую на коленях немного поодаль.
     - Что ты хочешь сказать?
     Черная рука Фатимы указала ей на большую корзину из золотой соломы, в ней горой лежали самые прекрасные плоды, которые Катрин когда-нибудь видела в своей жизни, большая часть вообще была ей неизвестна.
     - Он пришел с раннего утра и принес вот это, попросил меня пойти в Аль Хамру и преподнести тебе.
     - Тебя? Однако он не должен был испытывать к тебе стылую благодарность. Разве ты его не обманула?
     - Именно поэтому я и говорю, что у Абу-аль-Хайра возвышенная душа. Он не только не злится на меня, но еще полон благодарности за то, что я сделала: "Ты сделала так, что, сам того не желая, я доставил радость моему калифу - сказал он мне со слезами в голосе, - и отныне властелин верующих в молитвах будет поминать врача Абу, который пожертвовал ему бесценную жемчужину!" А что касается тебя, - продолжила эфиопка, - то он умоляет тебя принять его фрукты, оказать честь каждому из них, чтобы они укрепили твое сердце, напуганное успехом, оживили твои силы и придали тебе блеска, который продлит твое счастье. Эти плоды, как он утверждает, обладают магическими свойствами, но такую власть они имеют только для тебя!
     Фатима с тщеславным удовлетворением могла без удержу произносить красивые фразы. Катрин поняла, что в этом утреннем подношении содержалось еще что-то, кроме фруктов. Она заставила себя улыбнуться. Ей необходимо было остаться одной, отделаться от всех этих людей, и в первую очередь от Фатимы.
     - Поблагодари моего прежнего хозяина за щедрость. Скажи ему, что я никогда не сомневалась в его сердечной доброте и что сделаю все на свете, чтобы завоевать навсегда сердце того, кого я люблю. Если мне это не удастся, я сумею умереть, - произнесла она, играя словами.
     Увидев, что ее посетительница не собирается сдвинуться с места, что служанки, казалось, застыли в своих позах со всяческими приношениями, Катрин призвала к себе Морайму, входившую как раз в этот момент, попросила ее наклониться к себе и шепнула на ухо:
     - Я устала, Морайма, хочу еще поспать и окончательно восстановить силы к приезду хозяина. Это возможно?
     - Конечно, о роза из роз! Тебе нужно только приказать. Тебя оставят в покое на столько, на сколько ты захочешь. Мне нравится видеть тебя такой рассудительной. Хорошо, что ты думаешь о том, чтобы нравиться! Ты далеко пойдешь!
     Ее рука, окрашенная хной, показывала на глаза Катрин еще распухшие от слез.
     - Счастье, что хозяин отсутствует. У тебя есть время, чтобы вновь обрести сияние счастья. Выходите все!
     - Приходи повидаться со мной, Фатима! - сказала Катрин толстой негритянке, которая растерянно собиралась выходить вместе с другими. - Ты мне, конечно, понадобишься, и я всегда буду счастлива тебя видеть.
     Большего и не нужно было, чтобы слегка поникшие перья попугая вновь встрепенулись с уверенной высокомерностью. Переполненная гордостью, чувствуя себя доверенной фаворитки, может быть, будущей султанши, если у калифа родится от нее сын, Фатима величественно удалилась, и за ней последовали служанки, принесшие королевские подарки.
     - Спи теперь, - сказала Морайма, затягивая огромные муслиновые занавески розового цвета, закрывавшие кровать Катрин. - И не ешь слишком много фруктов, - добавила она, увидев, как молодая женщина притягивает корзину поближе к себе. - Это раздует живот, не надо ими злоупотреблять, а что касается фиг...
     Фраза замерла сама собой. Морайма вдруг бросилась на пол и пала ниц. На пороге, в изящном обрамлении мавританской арки, появилась принцесса Зобейда.
     Ее распущенные волосы опускались до бедер, на ней был простой халат из голубой с зеленым парчи, затянутый на талии широким золотым охватом, но, несмотря на небрежный вид, ее тонкая фигура была совершенством.
     Кровь бросилась Катрин в голову, когда сдавленный голос Мораймы прошептал ей:
     - Встянь - и на колени! Это принцесса... Никакая сила в мире не могла заставить Катрин сделать то, что от нее требовали. Пасть ниц ей, и перед этой дикаркой, которая осмелилась забрать у нее мужа? Даже самый примитивный инстинкт самосохранения не мог ее принудит