, скромно извинившись, спешила удалиться - в конце концов взбешенный Турнемин убедился, что ему не удастся приблизиться к девушке.
     И теперь она даже не взглянула на Жиля; она явно избегала шевалье, видя в нем довольно удачную копию дьявола. А между тем она его любила, сама призналась, но, видимо, ее любовь не была склонна к уступкам и самозабвению, и не раз уже Турнемин проклинал день и час, когда на палубу "Кречета" взошла Анна Готье, стеной отгородившая свою дочь от его страсти. Хотя, может, это и к лучшему. Если бы Мадалену сопровождал один Пьер, проводивший дни и ночи с экипажем, счастливый уже тем, что он в плавании, как любой бретонец на его месте, никакая сила - Жиль это отлично понимал - не помешала бы хозяину судна проникнуть однажды вечером в каюту Мадалены. А что произошло бы дальше между ним и девушкой, для которой нормальные потребности плоти были равнозначны смертному греху, известно только сатане.
     Вот и сейчас, в простом синем платье, с целомудренно задрапированным белой косынкой вырезом, она была для него соблазнительней обнаженной девицы в паланкине, так что Жиль весьма рассеянно слушал молитвы священника, лаская взглядом коленопреклоненную фигурку. И, разумеется, даже не подозревал, каким полным ненависти взором окидывала Мадалену Фаншон...
     Служба подходила к концу, курился ладан. Тело опустили в лодку, где уже лежало пушечное ядро - его привяжут сейчас к ногам усопшего"
     Шесть моряков во главе с Пьером Менаром заняли места в шлюпке, и она, покачиваясь на волнах, заспешила к выходу из гавани, а священник тем временем заканчивал поминальную молитву.
     Команда в молчании разошлась. Женщины направились обратно к каютам, но Жиль задержал жену.
     - Я больше не желаю ждать, - сказал он ей. - И немедленно возьму то, что мне принадлежит по праву. Я еду к нотариусу, заставлю его так или иначе выдать необходимые документы, а потом с дюжиной матросов - на плантацию. Пора Симону Легро узнать, кто хозяин "Верхних Саванн"...
     - Я с вами!
     - Я не к тому, даже напротив, я запрещаю вам пока что появляться вблизи наших владений. Вас дожидаются Ла Валле, так что возьмите горничную и отправляйтесь к ним. Госпожа Готье с дочерью останутся на корабле ухаживать за ранеными, под охраной капитана Малавуана.
     Надеюсь, моя поездка окончится благополучно, но если все же случится несчастье, не забывайте - вы моя жена, все мое имущество принадлежит в той же мере и вам. Для того чтобы отомстить за меня, вам достаточно будет обратиться за справедливостью к губернатору. А теперь пожелайте мне удачи - наша земля сопротивляется не хуже крепости.
     Он взял руку жены, поднес ее к губам, быстро поцеловал запястье и, развернувшись, двинулся к своей каюте - ему еще надо было взять оружие и написать завещание - Жиль рассчитывал доверить его капитану Малавуану. Он был уже на лестнице, когда Жюдит окликнула его:
     - Жиль!
     - Да, дорогая...
     Ему показалось, что глаза ее под сенью черной кружевной косынки заблестели от сдерживаемых слез.
     - Берегите себя, прошу вас. Возвращайтесь живым.., ради Бога!
     В ответ он улыбнулся, скептически и не без иронии.
     - Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, чтобы остаться в живых. И не только ради Бога... Скажем так: ради будущего поместья "Верхние Саванны".
     Жиль быстро покончил с завещанием: все его имущество отходило жене, но при этом он обеспечил безбедное существование семье Готье, Понго и капитану Малавуану. А "Кречет" тем временем совершал сложный маневр, чтобы высадить на берег лошадей - Мерлина и еще двух, простоявших все путешествие в великолепно оборудованной, проветриваемой, обитой мягкой тканью конюшне, на манер тех, в которых перевозят скакунов суда королевского военного флота.
     Спустя полчаса Турнемин, вооруженный саблей, двумя пистолетами да еще с притороченным к седлу Мерлина карабином, в сопровождении Понго высадился на берег. И в тот же момент раздался пушечный выстрел, возвещающий о том, что в гавань вошло новое судно. То оказалась потрепанная штормами бригантина.
     Небо вновь затягивалось грозовыми облаками, дул сильный северо-восточный ветер, донося до праздных гуляк на берегу и до солдат, охранявших выход на мол, ужасный запах, который Жиль узнал бы теперь в любых обстоятельствах. Судно работорговца неспешно и величественно, а шевалье показалось, еще и зловеще, входило в порт.
     Люди вокруг Жиля оживленно обсуждали событие, и он узнал название корабля. "Черный маркиз"...
     Как видно, дорогой Жеральд Опейр-Аменди барон де Ла Валле, который до женитьбы "немного занимался торговлей", не брезговал и доходным "черным товаром".., ничего не поделаешь, придется привыкать к психологии тех, кто превратил волшебный остров в рай для одних и каторгу для других. Тем более что Ла Валле - приятный человек, настроен дружелюбно и спас им с Жюдит жизнь.
     Турнемин пожал плечами, вскочил в седло, поднял на дыбы Мерлина, довольного донельзя, что наконец можно размять ноги, и рысью направился в сторону улицы Дофина. Понго за ним.
     По его мнению, подошло время рассчитаться с мнимым больным, чье нравственное здоровье было явно в куда худшем состоянии, чем физическое.
     Едва Сезер, черный лакей, по-прежнему великолепный в своей синей шелковой ливрее и белоснежном парике, открыл дверь со сверкающей медной ручкой. Жиль, решив по возможности сократить время на препирательства и свести до минимума формальности, связанные со своим появлением в доме, просто двинул его кулаком по физиономии, и тот тяжело осел на черно-белые плиты пола.
     На грохот падения, сопровождаемый жутким воплем, сбежалась целая стая молодых негритянок в одежде нежных цветов, и все они, словно бабочки, стали опускаться на распростертое тело со стонами, демонстрировавшими меру их скорби. Без сомнения, здоровяк Сезер был великолепным и обожаемым петухом на этом птичьем дворе.
     Не обращая больше внимания на свою жертву, Жиль принялся разыскивать нотариуса и без особого труда обнаружил его в своего рода зимнем саду - застекленная веранда в задней части дома выходила прямо к кустам роз и жасмина.
     Нотариус завтракал в обществе дородной супруги. Пахло кофе, шоколадом и теплыми булочками, мэтр Моблан, удобно устроившись в объемистом кресле с подушками, намазывал на горячий хлеб конфитюр из гуайавы и забавлял беседой жену - та, очевидно, еще не совсем отошла ото сна и являла собой образ полуспящей красавицы; едва прикрытые чересчур прозрачным кружевом телеса словно навеки приросли к такому же удобному, как у мужа, креслу.
     Нотариус, хоть и провел бурную ночь, был свеж как огурчик. Маленький, коренастый, смуглый и толстогубый - в нем несомненно текла негритянская кровь. Под выгнутыми домиком бровями - живые, круглые, как у совы, карие глазки, под распахнутой до пояса кружевной рубахой из белого батиста - складки жирного животика. И это он отделал девицу так, что пришлось призвать на помощь Финнегана? Решительно, Турнемин ничего не понимал. Нотариус напоминал скорее евнуха, чем закаленного бойца на любовной арене...
     И в довершение картины на золоченой жердочке восседал синий ара.
     Грохот и последовавшее за ним появление Турнемина под сенью цветущего олеандра заставили нотариуса окаменеть. Он так и застыл с бутербродом в одной руке и ложкой конфитюра в другой.
     - Кто... Кто вы такой?..
     Но Элали узнала гостя и, нимало не заботясь о том, что на ней почти нет одежды, высвободила телеса из подушек и промурлыкала:
     - Господин де Турнемин, как это мило!.. Я только что о вас говорила, я сказала, что...
     Но ледяной взгляд Жиля ни на секунду не остановился на женщине: Жиль смотрел в глаза до смерти перепуганному нотариусу.
     - ..что сожалеете о неудаче, которая постигла бандитов, посланных вашим другом Легро, чтобы убить меня и мою жену? Ничего не поделаешь - нельзя же всегда выигрывать... Будьте любезны, господин нотариус, выдайте мне немедленно справленные по всей форме документы на владение плантацией...
     - Это не делается так быстро! - выкрикнул тот выдававшим страх фальцетом. - Я ведь передавал, чтобы вы пришли завтра. Тогда бы я успел...
     - ..взорвать мой корабль, например?
     Достав из кармашка свои часы. Жиль убедился, что они показывают то же время, что и те бронзовые, которые стояли рядом на изящной подставке.
     - Я даю вам ровно пять минут, Моблан! Если к восьми двадцати пяти у меня еще не будет бумаг, я превращу вас в лапшу.
     И, спрятав часы, он стал спокойно заряжать пистолет, отодвинув дулом пылкую Элали, норовившую броситься на него.
     - Берегитесь, красавица! Мой пистолет не любит тряски, может ненароком выстрелить.
     Моблан, вставайте, живо в кабинет! А мой оруженосец тем временем присмотрит за вашей супругой - мало ли что взбредет женщине в голову.
     Тут Понго скорчил такую кровожадную гримасу, что дама завопила от ужаса.
     - Боже мой, что это за чудовище? Кто он?
     - Ирокез, любезная.., и к тому же колдун.
     Будь я на вашем месте, я бы только ради него набросил на себя шаль или еще что не столь прозрачное.
     - Вы хотите сказать, что он может.., может меня изнасиловать?
     На этот раз взорвался Понго.
     - Моя иметь достоинство. Моя не насиловать китиха!
     - Не слишком ты галантен, - заметил ему, смеясь. Жиль. - Вперед, дорогой крючкотвор!
     Вы и так уже потеряли минуту...
     Его слова подействовали на нотариуса волшебным образом. Не прошло и полминуты, как тот был уже в кабинете с закрытыми еще шторами и рылся в единственной папке на своем рабочем столе.
     Жиль стоял перед ним, держа наготове пистолет, и дожидался, когда настанет его очередь скрепить подписью официальный документ. Он бы и сам не мог сказать почему, но его вдруг охватила жалость к этому потному от страха толстяку.
     - Как вы, слуга закона, могли стать сообщником бандита Легро? - спросил Турнемин.
     Удивленный сочувственным тоном, Моблан застыл с пером в руке. Он нерешительно взглянул на странного клиента, потом перевел взгляд на дверь, словно боялся, что их кто-нибудь услышит. Потом тяжело вздохнул и процедил сквозь зубы:
     - Вы только прибыли к нам, сударь. К тому же прибыли из Франции - там видишь то.., что есть на самом деле или хотя бы приблизительно.
     А здесь нельзя доверять глазам.., знатный дворянин, богатый, уважаемый может оказаться тут, к примеру, в худшем положении, чем самый последний раб...
     Он посыпал песком свежие чернила, снова обмакнул гусиное перо, но не протянул его Турнемину, а оставил в чернильнице. Мэтр Моблан словно хотел что-то сказать шевалье, но боялся.
     - ..Послушайте, господин де Турнемин. Вы мне нравитесь и я не обижаюсь на то, как вы ведете себя после всего, что с вами приключилось на острове.
     - Спасибо за доброту.
     - Прошу, не перебивайте. Мне и без того тяжело говорить, но я хочу, чтобы вы прислушались к голосу рассудка. Вы, без сомнения, законный владелец "Верхних Саванн".., и все же, умоляю, откажитесь от них.
     - То есть как? Вы хотите, чтобы я...
     - ..чтобы вы согласились продать плантацию за вполне приемлемую цену. Я покупаю ее у вас от имени Симона Легро. И, уверяю вас, это будет самым разумным решением. Вы молоды, благородны, богаты и красивы. У вас жена красавица - весь город полон слухами о ее несравненном очаровании. Не хотите же вы, чтобы все это сгорело в адском пламени? А владения ваши сущий ад, хоть и нет на острове более прекрасных земель, и жить там было бы сплошным удовольствием, если бы не....
     - ..не человек, которого давно пора убрать с плантации. Чем я и займусь, не теряя больше ни минуты. Уж поверьте.
     - Вы не дали мне закончить. Я хотел сказать, если бы не боги Вуду и не их страшное проклятие. Юный Ферроне поступил чрезвычайно мудро, сбежав оттуда после смерти родителей.
     На этих землях властвует Дамбалла, ужасный змей, а Симон Легро - лишь преданный исполнитель повелений злого божества.
     Нотариусу от страха перехватило горло, голос его был слышен еле-еле, но Жиль не испугался.
     Наоборот, не в силах сдержать хохот, он повалился в кресло и согнулся пополам.
     - До змея докатились! - вопил он сквозь смех. - Только этого мне не хватало!
     И, кое-как успокоившись, добавил:
     - Разумеется, ваш змей сеет проклятия, как дождь сквозь дырявую крышу. Да за кого вы меня принимаете?
     Куда только подевалось веселье - Жиль впал в ярость. Схватив нотариуса за рубашку на груди, он принялся трясти его с такой силой, что вышеназванный предмет одеяния не выдержал.
     - ..Мне надоели все эти россказни. Да вы сговорились, черт побери! Мой приезд никого не обрадовал на острове, а меньше всех - Симона Легро, охотно верю, но, зарубите себе на носу, я не сопливый мальчишка, которого можно запугать сказками о колдуньях и привидениях. Понятно? Ну так закончим дело, дайте перо. Я спешу.
     Он отбросил мэтра Моблана, и тот без сил, задыхаясь, повалился в кресло. Отдышавшись, он молча протянул Жилю перо, указывая, где ему надо расписаться...
     И лишь когда новый хозяин "Верхних Саванн" покончил с формальностями, нотариус снова заговорил:
     - Напрасно вы не поверили мне, шевалье. Что вам, собственно, известно о Симоне Легро?
     - Что это жестокий зверь, скорее всего убийца, потому что госпожа и господин Ферроне, насколько я знаю, вряд ли умерли естественной смертью, что для рабов он настоящий палач, а на тех, кто ему не по нраву, наводит ужас. А его любовница, некая Олимпия, якобы колдунья...
     - Не якобы, а колдунья, да еще какая! Ни один человек, попавший ей в руки, живым или мертвым, ни разу не вырвался - все демоны ночи, лесов и бездн повинуются ей. Не шутите с этим, шевалье, каждого, кто слаб и поддается страху, ждет безумие.
     - У меня все в порядке с рассудком, уверяю вас. Но я не понял, что значит: живым или мертвым? Что, собственно, вы имели в виду?
     - Что в ваших землях мертвецы могут жить среди живых.., господин Ферроне и в самом деле был убит, а потом похоронен по всем христианским обычаям. А между тем я знаю людей, даже не одного, которые видели собственными глазами, что он работает как раб на землях одной старой негритянки в затерянном уголке у подножия Большого Холма...
     Жиль с опаской поглядел на нотариуса - уж не сошел ли тот с ума, - но никаких следов помешательства не обнаружил. Этот человек, без сомнения, верил в то, что говорил, и страх его был неподдельным. Шевалье понял, что мэтр Моблан не пугал его, а искренне стремился предупредить об опасности. Так или иначе нотариус сам находился во власти Симона Легро и колдуньи, и вразумлять его было бесполезно.
     Турнемину стало жаль толстяка, и он заговорил мягче:
     - О восставших из гроба рассказывают не только на Санто-Доминго, дорогой Моблан. Не тут родилась мода на привидения.
     - Но речь идет не о привидениях, то есть не о бесплотных духах, призраках. Я говорю о настоящих мертвецах, которых бесовская сила заставляет подниматься из гроба и словно бы возвращает к жизни, правда, жизни чисто физической, как у растений. Я не верю в привидения, шевалье, но я, клянусь вам, верю в зомби - именно так называют тех несчастных, которых лишили покоя после смерти... Не ездите туда, сударь. Вы лишитесь жизни, а может, и бессмертной души.
     Распахнув рубаху, Жиль показал нотариусу серебряный крест, прощальный подарок крестного, аббата Талюэ, висевший у него на груди.
     - Не бойтесь за мою душу, господин нотариус. Вашего Симона Легро я сражу земным оружием, а проклятия колдуньи - вот этим! Вы христианин?
     Мэтр Моблан пожал плечами.
     - Насколько вообще тут можно быть христианином. У нас нет священника, а те, что есть, немногого стоят. Господь забыл наш остров...
     Его оборвал ужасный удар грома, прокатившийся над городом, тут же полоснула зеленая молния и с прорвавшихся небес хлынул поток...
     Жиль запахнул на груди рубашку.
     - Как видите, не забыл! Клянусь, он слышал ваши слова. А уж я очищу свои владения от колдовства, если понадобится, мечом и огнем. До скорого свидания, дорогой нотариус. Можете закончить свой завтрак. Кажется, вам необходимо подкрепиться...
     Спрятав во внутренний карман документы, официально заверяющие его права на владение "Верхними Саваннами", и связку ключей, которую приложил к ним мэтр Моблан, Жиль снова сунул за пояс лежавший на столе пистолет, надел шляпу и, крикнув Понго, покинул дом служителя закона под испуганный шепот маленьких служанок, следивших за ними из-за каждой двери. Сезер куда-то испарился, они его так и не увидели.
     Под испанским балконом, где Жиль и Понго оставили лошадей, их дожидались Лайа Финнеган, Пьер Менар и всего трое моряков, среди которых был Жермен.
     - Вы хотели десятерых, сударь, - пояснил первый помощник капитана, - но у нас в конюшне осталась только одна лошадь, а купить удалось всего четыре. Я решил оставить остальных людей на корабле - не бежать же им десять миль на своих двоих...
     - Разумеется, вы поступили верно. Вперед, друзья. Вы ведь знаете дорогу, доктор?
     - Отлично знаю. Впрочем, тут и знать нечего. Ваши земли расположены в долине Лембе у самого подножия Красного Холма, недалеко от морского побережья и Порт-Марго. Любой укажет путь.
     Маленький отряд выступил в поход, а между тем гроза продолжала обрушивать на город потоки воды, стекавшие в прорытые посреди улиц кюветы. Молнии полыхали одна за другой, гром грохотал так, будто вокруг Кап-Франсе колесила адская повозка. Улицы обезлюдели. Лишь несколько нищих прятались под деревьями, с которых ливень смывал лепестки пурпурных цветков, или стоически пережидали потоп под балконами. Но небо словно навеки налилось свинцом...
     Вот и последние городские дома остались позади.
     Пейзаж был восхитительным. Поля сахарного тростника и хлопковые плантации, а между ними - невысокие, беленные известью особнячки, составлявшие вместе с окружавшими их постройками: всевозможными мастерскими, мельницами и токами, хутора в квадратах, образованных оросительными каналами. Несмотря на грозу, черные рабы продолжали трудиться на полях: тут и там виднелись их согнутые спины - одни срезали высокие стебли тростника, и те с шелковистым шорохом падали на землю, другие тащили их к мельницам. Плантации кончились, пошли прерии, где пасся под дождем скот, и, наконец, холмы, покрытые густыми лесами, в которых кедр и красное дерево соседствовали с апельсиновыми деревьями, банановыми и веерными пальмами.
     Сквозь пелену дождя окрестности виднелись нечетко, расплывались, как акварель на мокрой бумаге, и тем не менее упорно мчавшийся вперед, надвинув шляпу поглубже на лоб. Жиль подумал, что никогда еще не видел земель, которые можно было бы с большим основанием, чем эти, назвать земным раем. Плодородная земля позволяла получать урожаи, способные прокормить тысячи и тысячи людей. Однако служили они лишь для обогащения небольшой кучки плантаторов, к которым вскоре присоединится и он, хотя внутренне - так ему, по крайней мере, казалось - ему никогда не стать таким, как они: дух свободолюбия, который с детства жил в его груди, сопротивлялся жестокой эксплуатации человека человеком в том виде, в каком она существовала на острове.
     Да, он хочет освоить новую роль - роль плантатора, но разве, в конце концов, плантатор не тот же крестьянин, только в большем масштабе?
     Жиль хотел внести в новый для него мир свежий взгляд, дух благородства и трезвую оценку. А многочисленные предостережения лишь разожгли его отвагу, укрепили веру в собственную звезду. Легро такой же человек, из плоти и крови, а до чего уязвимы люди. Жиль знал по опыту: не раз приходилось ему участвовать в смертельных схватках. Что же до порчи, наговоров, колдовства, прячущегося в ночном тумане, то Турнемин рассчитывал побороть их своей неколебимой верой в Господа. И хотя неистребимая приверженность бретонцев ко всему необыкновенному, фантастичному и делала его, помимо собственной воли, причастным к таинственной истории с ожившими покойниками, но врожденная храбрость и яростное неприятие страха, чем бы он ни был вызв