стало лучше, все же уже не выглядел умирающим. Лицо потеряло зеленоватый оттенок и теперь было бледным, и он не хватался судорожно за одеяло. Он выслушал рассказ Катрин о ее беседе с Филиппом, не перебивая, но был так далек от всего, что она говорила, что у Катрин появилось чувство, что он, вероятно, снова отверг ее.
     - Я сделала все, что могла! - запротестовала она. Я клянусь, что все сделала, но есть то, чего никто не в силах одолеть...
     - Не бойся сказать, в чем проблема, Катрин, - вставил Ксантрай. - Герцог боится Жанны так сильно, что его страх перевешивает его любовь к тебе!
     - Я не думал, что он напуган до такой степени, - сказал Арно. - Тебе не в чем упрекать себя, Катрин. Я уверен, ты сделала все, что смогла. А теперь... Жан собирается отправить тебя обратно в Бурж.
     Ксантрай скорчил гримасу и нагнулся над постелью своего друга так, чтобы никто не смог услышать его слова.
     - Да, я решил сделать так, но она об этом и слышать не хочет. Она хочет остаться.
     - Для чего? - раздраженно спросил Арно.
     Казалось, он сейчас выйдет из себя, и Катрин решила оправдаться.
     - Чтобы помочь тебе! Я уверена, что ты не оставишь это дело. Ты попытаешься сделать все возможное, чтобы спасти и Жанну, не так ли? Что ж, тогда разреши мне остаться и помочь.., разреши мне сделать хотя бы это...
     В ее глазах заблестели слезы, когда она схватила руку Арно в свои и сжала их.
     - Невыносимо признать, что я потерпела неудачу! Я отдала бы все, чтобы помочь. У меня есть средства: золото и драгоценные камни!
     - И каким же образом вы рассчитываете заполучить их теперь в свои руки? - с насмешкой спросил Ксантрай.
     - Потерпите и увидите!
     Катрин, повинуясь какому-то смутному предчувствию, захватила с собой свою шкатулку с драгоценностями, но забыла сказать об этом Ксантраю. Теперь она взяла ее и поднесла к постели. Открыв шкатулку, Катрин показала ее мужчинам. В неясном свете золото и камни сверкали необыкновенным блеском, и оба в восхищении открыли рты.
     - Черт возьми! - проворчал Ксантрай. - Подумать только, что мы ехали с этим всю дорогу от самого Буржа! Если бы хоть кто-нибудь пронюхал об этом, нам бы перерезали глотки быстрее, чем можно сказать слово "нож"!
     Арно, превозмогая боль, попытался сесть. Он запустил свою тонкую руку в гору драгоценностей, рассыпанных по кровати, и вытащил аметистовое ожерелье, подаренное Катрин Гарэном в день их обручения.
     - Я помню его, - медленно произнес он. - Ты носила это.., в Аррасе.
     Счастливая от того, что он смог это припомнить, Катрин нащупала на дне шкатулки и вынула маленький кожаный мешочек. Через секунду у нее на ладони сверкал громадный черный бриллиант.
     - А это я носила в Амьене, когда ты бросил вызов герцогу, - мягко сказала она.
     Слабая улыбка мелькнула на губах больного.
     - Думаешь, я не помню? Или что я не видел? Да, действительно.., в том черном платье ты затмеваешь всех женщин. И ты говоришь, что хочешь пожертвовать этими камнями ради дела, которое к тебе даже не относится?
     - Чтобы доказать, что я хочу тебе помочь, - поправила Катрин. - И добиться твоего уважения. Я уже давно поняла, что все мои надежды тщетны, что ничто нас больше вместе не свяжет, кроме разве что смерти. Так оставь мне хотя бы это.
     Она говорила с такой страстью, что ирония, промелькнувшая в глазах Арно, угасла. Какую-то долю секунды Арно смотрел на Катрин, но выражение его глаз было непостижимым. Наконец он вздохнул:
     - Ты в самом деле странная, Катрин ! Я действительно думаю.., что я тебя никогда не пойму! Оставайся, если хочешь. С моей стороны было бы черной неблагодарностью тебе мешать, когда ты платишь такую цену.
     Столь длительная речь не прошла Арно даром: он устало откинулся на подушки. Но Катрин была слишком счастлива, чтобы встревожиться. Она быстро схватила драгоценности, положила их обратно в шкатулку и отдала ее в руку Ксантраю, остолбенело следившему за ней.
     - Храните ее, мессир Жан!.. И присмотрите в городе ростовщика, который бы купил это у вас. Здесь наверняка еще остался кто-нибудь, кто мог бы взять их.
     - Такие, разумеется, есть, но вы, по-моему, забываете, что мы все еще в осаде. Нам не дадут и малой доли подлинной цены. Золото - вещь хорошая, но ведь эти сокровища достойны королевской оплаты! Было бы смешно пустить их по ветру!
     В келью вошел настоятель, неся в руках поднос с бинтами, корпией и разнообразными горшочками и кувшинчиками для перевязки.
     Бросив на возлюбленного последний взгляд, Катрин удалилась вместе С Ксантраем. Они вышли на улицу и около монастыря расстались: Ксантраю предстояло идти на крепостной вал сражаться с противником, а Катрин - в свое жилище.
     - Думаю, что было бы лучше, если бы вы сами присмотрели за нашим боевым резервом до дальнейших распоряжений, - сказал Ксантрай. - Мне трудно представить себе, как я буду драться с бургундцами, сжав под мышкой целое состояние. Спрячьте его хорошенько!
     - Не беспокойтесь! Удачи вам, мессир!
     Она уже заспешила прочь, как вдруг он окликнул ее:
     - Катрин!
     - Да?
     Он горестно улыбнулся, а затем состроил смешную гримасу:
     - Мы с Монсальви - неоценимая парочка - не правда ли? По-моему, нам так и не пришло в голову сказать вам "спасибо"!
     Она улыбнулась ему в ответ, с радостью увидев в карих глазах преданного друга Арно неподдельное дружелюбие и почувствовав, что отныне она целиком и полностью может ему доверять. Он будет стоять за нее, покуда хватит сил. Воистину, неоценимая дружба.
     - Это не имеет значения, - нежно сказала она. - Мой долг вам гораздо больше!
     Проехавшая повозка разъединила их. Горожане - помощники армии отправляли к крепостным стенам полные телеги каменных ядер для бомбард, а также дрова и кувшины с маслом. Из-за реки уже доносилась приглушенная канонада англо-бургундской артиллерии. Утро было в разгаре, и противник явно решил, что наступил час для атаки.
     В то время как мужчины бежали на укрепления, женщины продолжали заниматься своими ежедневными делами, будто ничего особенного не происходило. Они успели привыкнуть к возбуждению и сумятице военного времени. Скоро они присоединяться к своим мужьям на стенах, захватив с собой все необходимое для ухода за ранеными: вино и масло, чтобы промывать раны, разорванное на полосы полотно для бинтов и саваны для мертвых.
     Катрин, которой больше нечем было заняться, решила пойти вместе с ними. Она сходила домой, спрятала в безопасное место шкатулку, сменила мужскую одежду на голубое шерстяное платье, которое купила ей Сара, и присоединилась к женщинам, идущим к крепостной стены.
     Как только миновал кризис, Арно стал быстро поправляться. По счастью, небеса одарили капитана необычайно крепким организмом. К лету он уже мог вставать постели, а к началу августа вернулся на свое место на укреплениях.
     Компьень все еще держался, и так упорно, что Филипп Бургундский обескураженно отбыл в Льеж, где срочно требовалось его присутствие, предоставив поле битвы Жану де Люксембургу.
     В противоположность тому, что предсказывал Ксантрай во время крайне подозрительного захвата Жанны бургундцами, Гийом де Флави весьма храбро и упорно продолжал защищать город. Среди капитанов ходили слухи о том, что, подняв слишком поспешно навесной мост, Флави пытался умилостивить своего кузена, старшего архиепископа Реймского Реньо де Шартреза, ненавидевшего Жанну, - этакая родственная услуга... К несчастью, положение с каждым днем становилось все более серьезным. Несмотря на густой лес, Компьень был теперь окружен со всех сторон. Люксембург овладел Рояль-Лью и дорогой на Вербери, а под командованием де Креки и де Бриме сооружался огромный форт на дороге в Пьерфон, на самом краю леса. Запасы провизии подходили к концу, конвои больше не могли проникать в город. Единственную связь с окружающим миром обеспечивала горстка смельчаков, которые под покровом темноты уходили из города и возвращались тем же путем.
     Катрин днем находилась у городских стен в импровизированном полевом стане, организованном женщинами города. Они с Сарой шли туда каждый раз, как начиналась атака, и оставались там, ухаживая за ранеными, до тех пор, пока не начинали валиться с ног.
     По ночам, измученные, они падали на свои кровати и спали как убитые, несмотря на голод и сильную жару.
     Лето было в самом разгаре, что прибавляло мучений оборонявшим город войскам. Надоедливые мухи тучами летали над людьми, но особенно доставалось раненым.
     Было отмечено несколько случаев чумы, и, чтобы предупредить распространение заразы, трупы сжигались, а дома их опечатывали. То небольшое количество еды, которое удавалось достать, быстро портилось. Единственное, в чем жители, благодаря реке, не испытывали недостатка, была вода, но и за ней можно было ходить только ночью, когда прекращался огонь противника. Но больше всего мучило Катрин отношение к ней Арно.
     Каждый день в одежде мальчика она приходила в монастырь навестить Арно, и это приносило ей больше печали, чем радости. Не то чтобы Арно открыто выражал свою неприязнь, но он ограничивал себя рамками официальной любезности, что пугало ее больше, чем его грубость. Лишенная возможности ухаживать за ним, она старалась пробыть с ним подольше и поговорить о чем-нибудь еще, помимо осады и пленения Жанны.., о нем самом, например, о всех этих долгих годах, когда она еще не знала его, о детстве. За несколько минут, проведенных с Мишелем в подвале на мосту Менял, Мишель рассказал ей о своем детстве, и так живо и непосредственно, что Катрин надеялась, что и Арно тоже посвятит ее в свои воспоминания. Однако она все больше убеждалась в том, что он нисколько не смягчился по отношению к ней. Его мысли блуждали где-то вдалеке и были сосредоточены на Деве.
     Когда Катрин возвращалась в дом, где ее поджидала Сара, то часто думала, что Мишель стоит между ними как вечная преграда. Казалось, у нее не было способа убедить Арно, что она неповинна в смерти его брата. У нее не было ничего, кроме собственных слов! Он никогда ей не поверит - как и раньше! Его обращение с Катрин в настоящее время было явно основано лишь на том, что нельзя совсем отвергнуть женщину, которая готова пожертвовать своей жизнью и богатством, чтобы тебе помочь. Она была убеждена, что если бы не это, то он вышвырнул бы ее прочь без особой жалости.
     Новые вести о Жанне принес испанский шпион.
     Жанна пыталась бежать из Болье, после чего была отправлена в Боревуар, где находилась резиденция Жана Люксембурга. Вторая попытка к бегству чуть не стоила ей жизни. Она прыгнула с башни, и была подобрана во рву полумертвой.
     Пока продолжалась осада, надежды вызволить Жанну быть не могло. Вражеское кольцо сжималось, и выбраться наружу становилось все трудней и трудней. Все, что они смогли сделать, - это отправить гонца к маршалу де Буссаку, во власти которого находилась сельская часть Нормандии. Город был на последнем издыхании; голод и болезни сотнями косили храбрых защитников.
     Без срочной помощи извне город должен был сдаться.
     - Заперты, как голодные крысы в норе! - неистовствовал Арно. - И это в то время, как Жанна в плену у бургундцев, а король ничего не делает, чтобы вызволить ее!
     - Можешь быть уверен, что Ля Тремуй не сводит с него глаз, - усмехнулся Ксантрай. - Он ведь поклялся уничтожить Деву.
     Наконец, в последний день октября, прибыла помощь. Конвою с продовольствием удалось проникнуть в город, и дух защитников резко поднялся. Одновременно войска маршала де Буссака напали на англо-бургундскую армию с тыла. Невзирая на яростное сопротивление Люксембурга и Хантингтона, их оплоты рушились один за другим.
     Буссак прорвал кольцо и вступил в город, после чего совершил со своими людьми мощный налет, сломив сопротивление врага. Все ждали массированную контратаку на следующее утро; однако, когда занялся день, на том месте, где был неприятельский лагерь, взорам компьенцев открылось обширное пустое пространство: враги исчезли без единого удара в барабан или сигнала трубы. Компьень был спасен.., и с этим совпало полное выздоровление Арно, который уже бешено рвался искать Жанну и спасать ее от неприятеля. Он, Ксантрай и Катрин уже разрабатывали план действий, когда до них дошли ужасные новости, превратившие в пыль все их тонкие построения: Жан Люксембург все же принял предложение англичан и продал им свою узницу за десять тысяч экю.
     Жанна д'Арк была теперь в руках противника, но никто еще не знал, что станется с нею или хотя бы где она находится в данный момент.
     Все трое услышали об этом вечером, когда собрались в доме Катрин. После долгого молчания Ксантрай закричал:
     - Мы должны разделиться!
     - Разделиться? - встревоженно воскликнула Катрин. - Но это невозможно! Вы ведь обещали...
     - Что вы поможете нам спасти ее? Я и сейчас обещаю вам это, но в данный момент мы не знаем, где она или куда ее везут. Пока мы не выясним этого, мы ничего не сможем сделать.
     - Она в Англии, конечно, - сказал Арно.
     - Может быть. И в этом случае Катрин, как бургундка могла бы быть нам очень полезна. Я не могу себе представить, чтобы слухи из Брюгге доходили так далеко. Мы могли бы выдать себя за ее слуг. Но пока нам придется начать розыск. Катрин, я провожу вас в монастырь Бернардена Лувьерского, где настоятельницей моя кузина. В городе там командует Ла Гир, а неподалеку находится Руан, один из важнейших опорных пунктов англичан; море там тоже рядом. Когда мы точно выясним ее местонахождение, мы свяжемся с вами. Ну, ну.., не надо плакать. В данный момент этот план - наилучший. До того вы будете только мешать нам...
     Насмешливый голос Арно оборвал этот разговор.
     - Ну хватит! Ей следует знать, что солдатам не нужно, чтобы она всюду таскалась за ними! Мы возьмем ее с собой, когда она нам понадобится, вот и дело с концом!
     Несмотря на ободряющие слова Ксантрая, Катрин с трудом сдерживала слезы. Как легко ухватился Арно за малейший предлог, чтобы избавиться от нее! Все совершенно безнадежно! Он действительно ненавидит ее и, без сомнения, будет продолжать ненавидеть всю свою жизнь.
     Она отвернулась, чтобы он не мог увидеть слезы в ее глазах.
     - Хорошо, - сказала она печально. - Я поеду в этот монастырь.

Глава восемнадцатая

РУАН

     Зима обернула своим снежно-ледовым саваном маленький городок Лувье, и всякая деятельность в нем, как торговая, так и военная, полностью замерзла. Два рукава реки Эр, покрывшиеся белым с прожилками панцирем, взяли в плен и застопорили сыромятни, каменоломни и ветряные мельницы - во всяком случае, те, что еще не были разрушены войной.
     Что касается солдат, то для них вновь наступило время спячки, ежегодно начинавшейся с приходом зимы.
     Плотный снежный покров укрыл поля и дороги. Выходя за пределы городских стен, люди вязли в снегу по колено. Весна, однако же, была не за горами: февраль кончался.
     За те три месяца, что Катрин провела у бернардинок, она без большого труда приспособилась к жестким правилам жизни в монастыре.
     Мать-настоятельница Мари-Беатрис, кузина Ксантрая, радушно приняла ее. Она была удивительно похожа на своего длинного рыжеволосого кузена, и это сходство сразу же обезоружило Катрин. Они с Сарой жили в большой комнате, обставленной несколько более роскошно, чем кельи монашек, и тем не менее считали делом чести участвовать в жизни сообщества, насколько это было возможно.
     Затяжные службы в церкви, столь докучавшие Катрин в молодости, стали теперь ей необходимы, даже желанны. У нее было ощущение, что, разговаривая с Богом об Арно, она немножко приближала его к себе, и в самом деле начинала думать, что только божественное провидение могло бы снова свести их вместе. Действительно ли вспомнит он свое обещание дать ей возможность помочь им спасти Жанну? Ей было трудно в это поверить. Прошло три месяца, а она не получила от них ни словечка; казалось, окружающий мир находится где-то далеко от монастыря, до которого новости, даже касающиеся хода войны, доходили лишь изредка...
     Несмотря на это, город Лувье играл в войне немалую роль. Его захватывала то одна армия, то другая, а последние несколько месяцев он находился в руках Ла Гира, захватившего его в ходе блестящей нормандской кампании, которая принесла ему славу полководца, отбившего у англичан Шато-Гайяр.
     Теперь Ла Гир удерживал Лувье, и надежно удерживал. Хотя английская армия находилась недалеко, страх, который внушало всей Нормандии одно лишь упоминание имени Ла Гира, помогал сохранять относительное спокойствие везде, где бы ни развевалось его черное знамя.
     Каждый вечер перед сном Катрин подолгу стояла на одной из башенок монастыря, вглядываясь в покрытую снегом местность. Иногда она видела приближающихся всадников, и сердце ее на минуту начинало биться быстрее, но тем сильнее было разочарование минуту спустя.
     Каждый раз всадники оказывались не теми, кого она надеялась увидеть.
     Как долго еще ей ждать здесь? Не придется ли снова отправиться на поиски своего любимого, бросив вызов многочисленным опасностям?
     - Не страдай так, - говорила Сара. - Мужчины всегда забывают о женщине, когда война сжимает его в своем кулаке.
     - Арно делает все, чтобы быть от меня как можно дальше.., он никогда не придет за мной...
     - Второй капитан, рыжеволосый, сдержит свое обещание, я в этом уверена. В любом случае он - твой добрый друг. А что до первого, то.., его упрямство, может быть, объясняется тем, что он боится тебя и не вполне уверен в себе самом. Будь терпелива, жди...
     - Жди, жди! - отзывалась Катрин с горькой улыбкой. Это-то я и делаю все время: жду и молюсь.
     - Когда ты молишься, Катрин, ты тратишь время не напрасно.
     И вот однажды утром, когда Катрин выходила из церкви после службы, к ней подошла монашка и сказала, что некто, находящийся в комнате для гостей, желает поговорить с ней.
     - Кто бы это мог быть? - спросила удивленная Катрин, пытаясь подавить надежду, которая внезапно волной снова поднялась в ней.
     - Мессир де Виньоль с монахом и еще одним человеком, которого я никогда раньше не видела.
     Ах, это не могли быть они! Катрин обвязала голову своим голубым шелковым шарфом, отдала Саре свой часослов и пошла в монастырскую приемную.
     Когда дверь отворилась, она едва не вскрикнула удар был слишком силен: там стоял Арно вместе с братом Этьеном Шарло и Ла Гиром.
     - Это ты! - воскликнула она. - Ты пришел!
     Он мрачно и без улыбки слегка поклонился.
     - Я пришел за тобой. Здесь брат Этьен, он только что прибыл из Руана, где Жанну держат в заточении с самого Рождества. Он знает способ, как нам проникнуть в город, но это будет нелегко, так как там находится большое английское войско.
     Катрин была рада снова увидеть брата Этьена. Она уже давно перестала удивляться его странным исчезновениям и появлениям без предупреждения и понимала, что тайный агент Иоланды не может вести обыкновенную жизнь, как всякий другой. Она с чувством сжала руку маленького монаха.
     - Так вы знаете, где Жанна? - спросила она, не осмеливаясь взглянуть на Арно, ибо не была уверена в себе и не хотела, чтобы он заметил, как она возбуждена.
     - Она во дворце в Руане, на втором этаже башни Буврель, в камере, выходящей окном на поля. День и ночь ее стерегут пять английских солдат: трое - в самой камере и двое - перед дверью. Кроме того, она прикована цепью за ноги к тяжелому бревну. Башня и дворец переполнены солдатней, потому что там расположился юный король Генрих VI со своим дядюшкой, кардиналом Винчестерским.
     Пока он говорил, у Катрин начало ныть сердце, а лица Арно и Ла Гира потемнели.
     - Другими словами, никакой надежды, - сказал гасконец. - Убить пять человек ничего не стоит, но похоже, что, кроме них, там еще очень много других.
     Брат Этьен пожал плечами. Его лицо утратило жизнерадостность. Он нахмурил лоб.
     - В подобных случаях, когда сила бесполезна, часто может выручить хитрость. Жанна каждый день ходит на заседания суда.
     Все слушатели разом вскр