Она тебя любила и молилась за тебя до последнего вздоха...
     Тяжелое молчание залегло между ними. Его нарушало только быстрое и прерывистое дыхание Арно. Он ничего не сказал. Тогда Катрин подняла голову. Красивое лицо стало каменным. Его застывшее выражение, неподвижный взгляд не передавали волнения, удивления, боли, но тяжелые слезы медленно текли по матовым щекам. Она робко протянула руку, положила ее на руку Арно, сжала ее, жесткую и напряженную, но она не дрогнула.
     - Арно... - пролепетала Катрин. - Если бы ты знал...
     - Кто остался с Мишелем? - спросил он упавшим голосом.
     - Сара и аббат Монсальви, Бернар де Кальмон д'Оль... Есть еще Сатурнен и Донасьена... и все люди Монсальви, которые мало-помалу возвращаются и вновь обретают счастье жизни и радость быть твоими вассалами. Земли ожили, и монахи аббатства строят новый замок у южных ворот, чтобы замок и деревня смогли лучше защищаться, если опять придет враг...
     Пока Катрин говорила, колдовская красота, окружающая их, перестала существовать для супругов. Вместо розового дворца, пышной растительности, спящих вод перед ними возникла старая Овернь с ее истерзанными ветром плато, голубыми далями, быстрыми и дикими потоками, большими лесами, суровой почвой, рыжими быками и упрямыми, но гордыми крестьянами, таинственными подземными кладовыми с золотом, серебром, с пурпурными закатами, свежими зорями, сиреневой нежностью сумерек и длинными лохмотьями тумана по склонам старых потухших вулканов...
     Катрин почувствовала, как вздрогнула рука Арно. Их пальцы нашли друг друга и сплелись. Прикосновение жесткой и горячей ладони Арно отдалось радостной дрожью в сердце Катрин.
     - Разве ты не хочешь опять увидеть все это? Нет на свете тюрьмы, из которой нельзя было бы убежать, кроме могилы, - прошептала она. - Вернемся домой, Арно, умоляю тебя...
     У него не оказалось времени на ответ. Внезапно мираж рассеялся, очарование пропало. Вслед за группой евнухов, несших факелы, в сопровождении Мораймы появилась Зобейда. Казалось, вода занялась огнем, ночь исчезла. Руки супругов разъединились.
     Темные и сумрачные глаза Зобейды уставились сначала на Катрин, потом, вопрошая, воззрились на Арно. По нахмуренным бровям Катрин поняла: мавританка удивлена, что Катрин еще жива. Впрочем, она и не скрывала этого.
     - Ты простил своей сестре, господин мой? Конечно, у тебя на то были свои причины. Впрочем, добавила она с намеренным коварством, - я просто счастлива, ибо мой брат будет тебе благодарен за это. О его возвращении уже оповестили. Завтра, а может быть, и этой ночью, властелин верующих прибудет в Аль Хамру! Его первое желание - увидеться со своей любимой...
     По мере того как говорила Зобейда, Катрин видела, как на ее глазах разрушалось все, что она только что отвоевала. Рука Арно больше не держала ее руку, и опять гнев захлестнул его. Однако Катрин не хотела сдаваться.
     - Арно, - умоляюще попросила она, - я еще так много должна тебе рассказать...
     - Расскажешь потом! Морайма, уведи ее в комнату и следи за тем, чтобы она была готова к возвращению моего благородного брата.
     Куда ты ее уводишь? - сухо спросил Арно. - Я хочу знать.
     - Совсем рядом отсюда. Комната, где она будет находиться, выходит в сад. Смотри, как я добра с тобой! Я поселила твою сестру у себя, чтобы ты мог с ней видеться. А за стенами гарема это было бы невозможно. Пусть идет теперь. Пoзднo, ночь проходит, нельзя же разговаривать до рассвета...
     О! Этот мурлыкающий голос, усыпляющий и убеждающий! Кто же, слыша его, мог хоть на миг заподозрить что в нем заключались коварство и ненависть? Однако Арно знал Зобейду.
     - Что это ты стала такая рассудительная? На тебя это вовсе не похоже.
     Принцесса пожала плечами и ответила пленительно-сладко:
     - Она твоя сестра, а ты ее господин! В этом вся причина.
     Мужчину лесть всегда пленяет, а Арно, Катрин убедилась в этом, не был исключением. Его, казалось, удовлетворило объяснение Зобейды.
     Катрин не обманывалась. Если мавританка убирала когти, нужно было удвоить бдительность, и ее внезапные мягкость и благодушие не сулили ничего хорошего. Улыбка, голос чаровницы, однако, не изменили ее взгляда, полного жесткой расчетливости. Множество испытаний, выпавших на долю Катрин, научили ее, по крайней мере, читать взгляд. Несмотря на жестокое испытание в лепрозории, несмотря на физические и моральные муки, Арно никогда не приходилось защищаться сразу от множества сильных противников, как не раз это делала его жена. Прямой и по-рыцарски благородный, он не умел остерегаться, видя мягкую улыбку и слыша ласковые слова, в особенности если они исходили от женщины...
     Между тем Катрин послушно позволила Морайме увести себя. Однако перед тем как уйти, она обернулась в последний раз к Арно и заметила, что он провожает ее глазами.
     - Мужчина должен уметь выбрать свою судьбу, Арно, и, если он достоин себя самого, он никому не должен позволять, - ты слышишь меня, никому! - вставать между собой и своей совестью... - сказала она.
     Комната на самом деле выходила прямо в сад. С узкого, но удобного ложа, куда положила ее Морайма, Катрин видела между двумя тонкими колонками, как светился в лунном свете бассейн. Стены этой маленькой комнаты были выложены сиреневым и миндально-зеленым хрусталем, вставленным в кедр, покрытый приглушенным золотом.
     - Может быть, здесь менее пышно и торжественно, чем в твоем покое, - сказала Морайма, - но более изысканно! Зобейда не любит больших комнат. Здесь у тебя будет все, и ты будешь жить почти в саду.
     Еврейке, видимо, было страшно в новых покоях Катрин. Может быть, она ее подбадривала, чтобы подбодрить себя Возможно! Выходило так, что из них двоих скорее самому Морайме нужно было бодриться, ибо под своим шафрановым в синей вышивке покрывалом она дрожала как осиновый лист... Катрин захотела, чтобы та призналась.
     - Почему ты так боишься, Морайма? Чего ты опасаешься? спросила она.
     - Я? - произнесла Морайма. - Я не боюсь. Мне... холодно.
     - В такую жару? Ветерок, который дул недавно, стих. Даже листья в саду не шевелятся.
     - А мне все-таки холодно... Мне всегда холодно! Она поставила у изголовья Катрин миску с молоком, на которую молодая женщина посмотрела с большим удивлением.
     - Зачем это молоко?
     - На случай, если тебе захочется пить. И потом тебе нужно пить много молока, чтобы твоя кожа сияла и была мягкой.
     Катрин вздохнула. Как раз время заниматься своей кожей! Словно в этом дворце только и думали о секретах красоты. Ей уже надоела эта роль роскошного животного, обласканного, наряженного, откормленного, расфуфыренного на потребу хозяина. Словно у нее не было других забот, кроме блеска кожи!
     Морайма ушла так быстро, как ей позволяли ее короткие ноги, и Катрин попыталась обдумать свое положение. Непосредственная близость Зобейды не страшила ее. Конечно, принцесса еще два раза подумает, прежде чем замучить ту, которую она считает сестрой своего любовника. Вовсе не из-за нее терзалась молодая женщина. А из-за Арно! Какой же он был странный! Когда он ее только увидел и узнал, она ни минуты не сомневалась, что он обрадовался и что он ее любит. Бывают минуты, которые не обманывают! Но Зобейда задула эту радость, как свечу, ядовитыми словами, и Арно вынырнул из внезапно нахлынувшей волны счастья и стал прислушиваться только к ревности, к злости обманутого мужа. Он еще не знал, печально думала Катрин, некоторых эпизодов, вроде цыганского табора с несчастным Феро, или башни замка Кока, и нужно, чтобы он о них никогда не узнал. Иначе счастье для них невозможно. Оно навсегда от нее отвернется.
     Между тем усталость заставила ее закрыть глаза, но она не смогла заснуть глубоким сном, который так хорошо восстанавливает силы. Она спала плохо, нервно, вскакивая и вскрикивая. Она ощущала опасность, природу которой не могла определить, но чувствовала, как эта опасность неумолимо приближается.
     Во сне ей показалось, что она задыхается. Это разбудило ее окончательно. Она выпрямилась в кровати, вся в поту и с отчаянно бившимся сердцем. Лунный свет теперь пролег вдоль плит на полу. Крик ужаса сорвался с уст молодой женщины: там, в длинном белесом, свете медленно покачивалась тонкая, черная и блестящая... змея! И она ползла к кровати!
     Катрин поняла все в мгновение ока. Миска молока, которую Морайма поставила у изголовья кровати! Молоко - любимейшее лакомство змей! Ее желание поскорей убежать, страх Мораймы - теперь Катрин поняла смысл всего этого, а также преднамеренность случившегося! Омерзительное существо, что ползло к ней, то была рука Зобейды, смерть в ее омерзительном виде!
     С расширенными от ужаса глазами, судорожно сжимая шелковые одеяла на обнаженной груди, с неприятным ручейком холодного пота, потекшим вдоль спины, Катрин смотрела, как подползала змея. Никогда она не испытывала подобного страха, подобного паралича всего своего существа. Она оцепенела от вида длинного черного тела, которое медленно, разворачивая свои кольца на плитах, подползало все ближе, ближе. Словно кошмар, от которого уже не проснуться, ибо она не осмеливалась кричать. Змея была небольшой, но Катрин видела широкую плоскую треугольную уродливую голову. А потом, кого звать? Никто не придет на ее зов... Она здесь одна, беззащитна перед опасностью, как на эшафоте! Единственное, что ее защищало, - несколько шелковых покрывал... Она даже не способна была закрыть глаза, чтобы больше не видеть мерзкую змею.
     Ее обезумевший разум обратился к мужу. Сейчас она умрет в нескольких шагах от него, а завтра, конечно, когда ее труп обнаружат уже холодным, Зобейда найдет бесконечное множество оправданий, лживых и притворных сожалений. Все комнаты выходили в сад. Как же она могла догадаться, что змея проникнет именно в ее комнату? И Арно, вполне возможно, ей еще и поверит... И вот, когда змея доползла до ее низкой кровати, она отчаянно застонала:
     - Арно! Арно, любовь моя...
     И произошло чудо. Катрин подумала, что страх свел ее с ума. Арно оказался рядом. Его высокая фигура заслонила лунный свет, он выскочил из темного сада, словно добрый гений из восточных сказок. Одним взглядом он окинул комнату и увидел забившуюся в угол кровати Катрин и змею, которая уже поднимала свою плоскую голову. Одной рукой он выхватил кинжал из-за пояса, другой схватил платье, валявшееся на табурете, и всей тяжестью упал на кобру.
     Смерть змеи была мгновенной. Сильно и точно направив кинжал, Арно ударил у основания головы, отрубив ее от туловища, затем опустился на одно колено и посмотрел на жену. Лунный свет осветил и без того бледное ее лицо. Судорожно зажатые руки прижимали одеяло к груди, она дрожала как лист на ветру. Чтобы приободрить ее, Арно нежно прошептал:
     - Не бойся! Все! Я ее убил!
     Но она его едва слышала. Обезумев от страха, она так и осталась сидеть с вытаращенными глазами, стуча зубами, не в силах вымолвить ни слова. Арно подошел к кровати.
     - Катрин! Прошу тебя, ответь... С тобой ничего не случилось?
     Она открыла рот, но слова застыли в горле. Ей хотелось заплакать, но она не могла пошевелиться, поднять на мужа взгляд, в котором жил ужас. Арно заключил ее в свои объятия.
     В нем поднялась глубокая жалость, когда она прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди, как это делают напуганные дети. Он сжал ее сильнее, стараясь передать ей свое тепло, чтобы она перестала так страшно дрожать. Он нежно гладил ее светлую голову, лежавшую у него на плече.
     - Бедненькая ! Ты так напугалась... так напугалась! Эта презренная женщина! Я знал, что она способна на все, я поэтому и сторожил, но не ожидал такой низости! Успокойся, я с тобой! Я тебя защищу! Мы убежим вместе, вернемся домой. Я люблю тебя...
     Слово пришло само собой, совершенно естественно, и Арно ему не удивился. Его обида, ревность разом улетучились. Расставшись с Катрин, он бродил по саду, глухое беспокойство влекло его в эту часть дворца. Вдруг он услышал слабый стон Катрин, едва произнесенное свое имя и устремился сюда. С порога он увидел, как длинное черное тело змеи ползло по мрамору к кровати его жены. Он страшно испугался за нее. И теперь, когда она была в его объятиях, он понял, что ничто и никто не сможет встать между ней и им; их любовь смогла выдержать много всего, испытать мучения, но разлучит их только могила. У них, было одно общее сердце, и Арно хорошо знал, что.
     Мгновенно пара разъединилась. С исказившимся лицом Зобейда стояла посреди комнаты, а за ней - двое слуг, державших факелы. Принцессу нельзя было узнать. Ненависть исказила ее черты, а золотистая кожа стала пепельно-серой. Большие глаза налились кровью, а сжатые кулачки говорили о желании броситься и убить этих людей. Повернувшись спиной к Катрин, она обратилась к Арно:
     - Ты обманул меня... Я чувствовала, что между этой женщиной и тобой было еще что-то, кроме кровной связи. Я чувствовала это... и ненавидела ее. Я возненавидела ее с первого взгляда! Поэтому следила за ней...
     Концом ноги Арно отбросил простыню, открыв черное тело змеи.
     - Только следила? Тогда объясни мне это! Если бы не я, она была бы мертвой!
     - И я хотела ее смерти, потому что догадывалась, что между вами что-то было! И была уверена... Я пришла приказать убрать ее труп... и увидела вас... увидела, понимаешь?
     - Перестань выть! - с презрением прервал ее Арно. - Может, скажешь, что я тебе принадлежу? Ты здесь раскричалась, разругалась, как какая-то баба на базаре, муж которой бегает за девками. Для меня ты ничто... Только неверная! Я только твой пленник! Только и всего!
     - Арно! - шепнула Катрин, с беспокойством отметив, как Зобейда помертвела. - Берегись!..
     Зобейда спросила:
     - А эта белая женщина для тебя, конечно, много значит?
     - Она - моя жена! - просто ответил рыцарь. - Моя супруга перед Богом и перед людьми. И если ты все хочешь знать, у нас есть сын на родине!
     Катрин захлестнула волна радости. Она была счастлива, что он бросил ее звание супруги как оскорбление в лицо соперницы.
     Желчная улыбка еще больше исказила помертвевшее лицо принцессы, а голос постепенно приобретал угрожающую мягкость.
     - Это тебе даром не пройдет, монсеньор. Ты сам сказал: ты мой пленник, пленником ты и останешься... По крайней мере, до тех пор, пока я буду тебя желать. О чем ты думал, когда торжественно заявил, что эта женщина - твоя супруга? Что я заплачу от умиления, положу ее руку в твою, открою перед вами двери Аль Хамры, дам охрану до границы? Пожелаю вам всех благ?
     - Если бы ты была достойна своей крови, дочь воинов Атласских гор, ты так бы и поступила!
     - Моя мать была рабыней, туркменской принцессой, проданной Великому Хану и подаренной им моему отцу! Она была диким степным зверем, и, чтобы ею овладеть, ее нужно было сажать на цепь. Она была свирепа и необузданна, а кончила тем, что убила себя после моего рождения, потому что я была девочкой. Я похожа на нее: я знаю только кровь. Эта женщина - твоя супруга, тем хуже для нее!
     - И что ты сделаешь?
     - Скажу тебе.
     Темное пламя загорелось в ледяном взгляде Зобейды. Близкая к психическому расстройству, она обронила жесткий, нервный смешок:
     - Я прикажу привязать ее голой во дворе у рабов, пусть развлекаются в течение всего дня и всей ночи. Потом ее выставят на кресте на крепостную стену, чтобы солнце жгло и сушило ее кожу, которая так тебе нравится, а потом Юан и Конг займутся ею, но успокойся, из всего этого представления ты ничего не упустишь. Это будет тебе наказанием. Думаю, после этого тебе больше не захочется сравнивать ее со мной. Мои палачи хорошо знают свое дело! Возьмите эту женщину, вы, там!
     Катрин похолодела и инстинктивно протянула к мужу руки, как бы ища у него защиты.
     У евнухов не хватило времени даже двинуться: Арно живо схватил свой кинжал, остававшийся у кровати, и бросился между Катрин и рабами. Гнев залил краской его лицо, но голос оставался ледяным и спокойным, когда он заявил:
     - Вы ее не тронете! Кто двинется с места, пусть знает, что тут же умрет!
     Евнухи застыли на месте, но Зобейда только рассмеялась:
     - Ну и безумец! Я позову... Придет охрана. Их будет сто, двести, триста... столько, сколько я захочу! Признай себя побежденным. Оставь ее, пусть с ней будет что будет. Я сумею заставить тебя ее забыть. Я сделаю тебя королем...
     - Думаешь соблазнить меня такими вещами? - засмеялся Арно. - И ты говоришь, что я безумец? Ты сама безумна...
     Прежде чем кто-то сдвинулся с места, он схватил Зобейду, одной рукой зажав ей запястья и удерживая ее перед собой, а другой приставил к шее принцессы тонкое острие кинжала.
     - Ну, зови твои армии теперь, Зобейда! Зови, если осмелишься, и тогда это будет твоим последним криком... Встань, Катрин, и оденься... Мы убежим!
     - Но... как?
     - Увидишь. Делай, что я тебе говорю. А ты, принцесса, ты нас поведешь, спокойно! Поведешь до того тайного выхода, который тебе так хорошо известен. Сделаешь движение, крикнешь - умрешь...
     - Ты далеко не уйдешь, - прошептала Зобейда. - Едва ты окажешься в городе, тебя опять возьмут.
     - Это мое дело. Иди!
     В сопровождении потрясенной Катрин они медленно вышли из комнаты, и перед ними с опаской все расступились. Они прошли в сад.
     Катрин казалось безумным это предприятие, заранее обреченное на провал. Она не успела по-настоящему испугаться, когда Зобейда с садистским удовольствием описывала пытки, которые ей предстояли. Морайма разве не сказала ей о скором прибытии калифа?
     Зобейда в гневе, видно, забыла... Любопытно, но Арно догадался о мыслях своей жены.
     - Ты ошибаешься, Катрин, что страх перед братом удержит эту фурию от того, чтобы тебя умертвить. Она теряет рассудок, становится бесстрашной, когда в нее вселяются демоны.
     И на самом деле, несмотря на приставленный к ее горлу кинжал, Зобейда прошипела сквозь сжатые зубы:
     - Вы далеко не уйдете... Вы умрете...
     И вдруг, потеряв голову, она принялась вопить: "Ко мне!.. На помощь!" и извиваться как уж, чтобы высвободиться из рук Арно.
     Она хотела еще раз крикнуть, но на сей раз ее вопль заглох, закончившись ужасным хрипом. Кинжал вонзился. Зобейда без стона соскользнула из рук Арно на тонкий и мягкий садовый песок, широко открыв глаза от невероятного удивления. На глазах у ужаснувшейся Катрин она легла на землю пятном бледного света.
     - Ты убил ее? - в ужасе пролепетала Катрин.
     - Она сама себя убила... Я не хотел по-настоящему ударить. Кинжал сам вошел.
     Какой-то момент они стояли лицом к лицу, и труп лежал между ними. Арно протянул руку жене.
     - Пойдем!.. Нужно попробовать убежать! Евнухи подняли, вероятно, тревогу. Наш единственный шанс был в том, чтобы добраться до тайного прохода, пока нас не настигли.
     Не колеблясь, она положила руку в протянутую ладонь м дала себя увлечь в заросли цветов и кустарников. Но было уже слишком поздно. К тому же Зобейда не успела показать им тайный проход. Наступал день, и сад пробуждался. Со всех сторон слышались шаги и голоса. Попав в окружение, они на миг задумались, по какой же дороге идти.
     - Слишком поздно! - прошептал Арно. - У нас нет времени бежать к стене верхнего города. Смотри!..
     Со всех сторон на них шли евнухи со своими изогнутыми саблями, лезвия которых сверкали в лучах восходящего солнца. За кустами, где Монсальви оставили труп Зобейдм, поднялись пронзительные крики: "Юу!.. Юу!.." - лживого плача служанок и рабов.
     - Мы пропали! - спокойно произнес Арно. - Нам остается только достойно умереть.
     - Если я останусь с тобой, думаю, я сумею умереть, - сказала Катрин, крепче сжимая руку мужа. - Не впервые мы вместе будем смотреть смерти в глаза. Помнишь Руан...
     - Не забыл! - ответил Арно с беглой улыбкой. - Но здесь нет Жана Сона, который нас бы спас!..
     - Есть Абу-аль-Хайр, Готье, Жосс - мой оруженосец, который вступил в войска калифа, чтобы проникнуть в Аль Хамру! Мы не одни!
     Арно посмотрел на жену с восхищением.
     - Жосс? Кто он?