ь.
     Обернувшись к двери, они увидели Масе. На лице ее не выражалось никакого волнения, Катрин же, помимо воли, залилась краской. Сколько времени жена Жака стояла в дверях? Видела ли она, как муж поцеловал свою гостью? По поведению Масе понять это было невозможно, и, наверное, она вошла в комнату только что. Однако совесть Катрин была нечиста, и она не посмела прямо взглянуть в глаза хозяйке дома.
     - Я говорила мэтру Жаку, что не хочу подвергать вас опасности. Я просила разрешения уйти. Масе улыбнулась.
     - Уверена, что он сумел успокоить вас. Для нас гость - это посланник Бога. Мы свято чтим законы гостеприимства. Да и куда вам идти, госпожа Катрин? Спустись в лавку, Жак. Не нужно ее раздражать.
     Только при этих словах Катрин осознала серьезность положения и вздрогнула, ясно увидев ту, что сейчас нетерпеливо мерила шагами лавку на первом этаже. Госпожа де Ла Тремуйль! Прекрасная Катрин де Ла Тремуйль! Это в ее власти оказался Арно - Арно, отвергший домогательства знатной дамы, которая, конечно, не забыла и оскорбление, что нанесла ей сама Катрин. Побледнев, она взглянула на Жака.
     - Идите скорее, мэтр Кер, умоляю вас... Она не должна ничего заподозрить. Если она догадается, что я здесь, то мы погибли. Она узнала бы меня даже в монашеской рясе... она ненавидит меня лютой ненавистью.
     - Знаю, - ответил меховщик. - Я уже иду. Катрин и Масе остались вдвоем, в молчании глядя друг на друга. Не сговариваясь, они прислушивались, стараясь уловить звуки, идущие с первого этажа. Им не пришлось долго ждать. Послышались решительные, чуть тяжеловатые шаги Жака, который спускался по лестнице, и тут же раздался громкий самоуверенный голос Катрин де Ла Тремуйль. На всем протяжении своей бурной распутной жизни она не снисходила до того, чтобы говорить тише, и, где бы ей ни случалось бывать, ее всегда было слышно за несколько туазов. Поэтому Катрин и Масе могли следить за разговором, не особенно напрягая слух.
     - Мэтр Кер, - говорила супруга первого камергера, - отчего я до сих пор не получила соболей, которых заказала вам? Приближаются холода, а вам известно, что я не выношу грубых мехов.
     - Мне кажется, вы могли убедиться, мадам, что я их тоже не выношу. Соболей же я не прислал вам не по оплошности, а из-за бедствий нынешнего времени. Торговые караваны из Великого Новгорода, которые всегда приходили на ярмарку в Шалон, теперь обходят наши края стороной. Они направляются в Лондон или поворачивают в Венецию.
     - Так пошлите за ними в Венецию...
     - Это невозможно, мадам. Страна наша обескровлена. У нас нет больше кораблей, а суда, которые ходят из Венеции в Брюгге, к нам не заходят. Что до Брюгге, то вам лучше чем кому бы то ни было известно: герцог Бургундский повелел не впускать туда подданных короля Карла.
     Госпожа де Ла Тремуйль вздохнула столь шумно, что и этот вздох был слышен наверху. Катрин чувствовала подступающую дурноту: нервы ее были натянуты до предела, и слышать этот ненавистный голос в двух шагах от себя было тяжким испытанием. Она инстинктивно подошла к окну и скользнула рассеянным взором по улице Орон. Между тем внизу госпожа де Ла Тремуйль томно произнесла:
     - Что ж, придется удовлетвориться тем, что есть. Пусть мне принесут завтра во дворец самые красивые, меха. Впрочем, я лучше посмотрю сейчас, раз уж зашла к вам. Прикажите выложить товар. Вы доставите мне то, что я отберу.
     - Как же мы могли не услышать, когда она появилась? - пробормотала Катрин, злая на всадников и придворных дам, занявших почти всю улицу и производивших шума не меньше, чем давешние лучники.
     - Вы были слишком поглощены разговором, - мягке ответила Масе, и Катрин показалось, что в голосе ее прозвучали нотки упрека, - поэтому и не слышали. Мне бы хотелось, чтобы эта женщина поскорее ушла. У нее слишком острый взгляд и уши, которые улавливают малейший шорох...
     - Это особенно неприятно, потому что вы прячете именно меня, - сказала Катрин с горечью, - и если у нее появится хоть тень подозрения...
     - Укрывая вас, мы рискуем ничуть не больше, чем предоставляя свой дом мэтру Алену Шартье, - спокойно возразила жена Жака. - В наше время никто не застрахован от доноса... даже ложного. Вам лучше подняться в свою комнату, Катрин.
     Молодая женщина отрицательно покачала головой. Она предпочитала остаться здесь, поблизости от своего врага. Катрин часто замечала, что явная опасность не так страшила ее, как неопределенная угроза. Кроме того, она испытывала нечто вроде горькой радости при мысли, что своим присутствием в этом доме бросает вызов той злобной женщине, готовой на все, чтобы отобрать у нее Арно.
     Внизу жена первого камергера, очевидно, приказала вынести все меха, хранившиеся в лавке. С глухим стуком ложились на прилавок плотно упакованные тюки, которые затем раскладывались, и тогда доносился ровный голос Жака Кера, перечислявшего достоинства того или иного товара. Прислонившись лбом к оконному стеклу, Катрин застыла, сама не зная, чего ждет. Чтобы все это побыстрее закончилось? Чтобы удалилась эта неприятная покупательница? И Жак поднялся наверх, дабы помочь ей обрести душевное равновесие: ведь один его вид внушал успокоение? Возможно, она ожидала именно этого.
     Внезапно Катрин встрепенулась, и ее рассеянный взгляд стал напряженно-внимательным. От ворот Орнуаз по улице поднялась телега, которую везла ленивая лошадь, и остановилась прямо у дверей дома меховщика. Это была самая обыкновенная крестьянская повозка, небрежно сбитая из деревянных досок. Большие колеса, окованные железом, вязли в глубоких рытвинах, образовавшихся после дождя. И поклажа не представляла ничего интересного: вязанки хвороста, наваленные с верхом и грозившие обрушиться при каждом резком движении.
     Словом, ничто не могло бы привлечь внимания к этой телеге, кроме... кроме возницы. Он, согнувшись, сидел на облучке, свесив ноги. Его широкая грудь распирала драную бумазейную рубаху. Едва взглянув на крестьянина, Катрин почувствовала уверенность, что знает этого человека или, по крайней мере, видела его... Она посмотрела пристальнее. На нем был камай с капюшоном из грубой черной шерсти, который закрывал половину лица, заросшего бородой. Кого же он напоминал ей своей манерой сидеть и всем обликом? Она не успела задать себе эти вопросы, потому что крестьянин, подняв голову, посмотрел на окна дома. Катрин вскрикнула от удивления и тут же быстро зажала рот ладонью. Возницей был не кто иной, как Ксантрай. Молодая женщина бросилась к Масе и, взяв ее за руку, подвела к окну.
     - Смотрите! - сказала она. - Узнаете его? Масе, в свою очередь, едва сдержала крик.
     - Господи! - произнесла она, бледнея. - Его невозможно не узнать!
     Между тем ряженый крестьянин неторопливо слез с облучка с очевидным намерением войти в лавку Жака Кера. Осознав опасность, Масе, словно подброшенная пружиной, ринулась из комнаты. Катрин услышала, как она вихрем промчалась по лестнице, а затем увидела ее уже на улице. Она успела вовремя, ибо Ксантрай в этот момент взялся за ручку двери. Жена Жака возникла перед ним, гордо вскинув голову в высоком чепце, чтобы из лавки нельзя было разглядеть его лица. Звонкий голос Масе был слышен на всей улице:
     - Ты что же это, любезный, ума решился? Разве в лавку нужно тащить хворост? Поворачивай во двор! Пошевеливайся, я сейчас велю открыть ворота.
     - Прощенья просим, хозяйка, - радостно гудел возница с неподражаемым беррийским выговором, - не знали мы... Хворост возит ваш испольщик Робен из Буа Патюйо, да вот незадача, ногу он подвернул, значит, мы теперь вместо него...
     - Хорошо, хорошо, - недовольно прервала Масе, - заводи телегу во двор! Не видишь разве ты мешаешь благородным господам.
     В самом деле, дворяне из эскорта госпожи де Ла Тремуйль, разодетые в голубой и красный бархат, брезгливо расступились, пропуская мужлана с телегой, и именно поэтому никто не узнал отчаянного, опрометчивого капитана. Смотря на эту сцену, Катрин чувствовала, как по спине ее течет ледяной пот. Сцепив похолодевшие пальцы, она не могла унять дрожь нетерпения. Зачем Ксантраю, который мог ходить по городу не таясь, понадобился весь этот маскарад? Отчего он выбрал такую жалкую повозку? И что, собственно, в ней находится, кроме хвороста?
     От внезапной догадки кровь хлынула к лицу молодой женщины. На улице служанка уже распахивала ворота, и Ксантрай, вперевалку и волоча ноги, как настоящий крестьянин, повел свою лошадь с телегой во двор. Не в силах больше ждать, Катрин подобрала юбки и бегом бросилась к деревянной галерее, выходившей во внутренний двор. Происходившее внизу ее больше не интересовало. Она показалась на галерее как раз в тот момент, когда за Ксантраем закрывались ворота. Капитан заметил молодую женщину и улыбнулся ей. Эта улыбка пронзила сердце Катрин, как луч света, проникший к темную ледяную комнату. Ксантрай не стал бы так улыбаться, если бы Арно не было в живых.
     Во дворе старая Маго хворостиной гнала кур в курятник. Сара помогала Масе открыть настежь двери большого амбара. Готье и еще один слуга запирали на засов ворота. Когда Катрин сбежала вниз, Ксантрай уже завел телегу в амбар. Он даже не взглянул на нее.
     - Быстрее! - отрывисто бросил он. - Помогите мне! Схватив первые две вязанки хвороста, он, не глядя, отбросил их в сторону.
     - Что же вы привезли? спросила Катрин, удивленная такой спешкой.
     - Не задавайте глупых вопросов! Что обещал, то и привез!
     Вскрикнув, Катрин бросилась к телеге. Вдвоем они быстро разбросали вязанки. На дне телеги лежал длинный ящик с просветами между досок. Катрин уже схватилась за поперечные рейки, но Ксантрай грубо отстранил ее, почти швырнул в руки Сары.
     - Не надо бы ей сейчас на него смотреть, - проворчал он. - Зрелище не из приятных! Вовремя мы поспели...
     Ухватив ручищами дранку и не обращая внимания на занозы, он оторвал крышку ящика. В нем лежал ужасающе грязный изможденный человек, с мертвенно-бледным лицом, обросшим густой черной бородой. Глаза его были закрыты, тело застыло в трагической неподвижности, и по первому взгляду любой принял бы его за покойника. Катрин, испустив дикий вопль, вырвалась из рук Сары и припала к безжизненному телу, захлебываясь от рыданий:
     - Арно! Боже мой! Арно... Что они сделали с тобой?

Глава вторая
ПРИЗРАК

     Она была уверена, что оплакивает мертвого, и Ксантраю пришлось силой оторвать ее от своего друга.
     - Причитаниями здесь не поможешь, Катрин. Есть у вас комната, куда положить его, госпожа Масе?
     - Можно занять мою, - воскликнула Катрин, утирая слезы.
     - Прекрасно! Показывайте дорогу. Ксантрай без видимых усилий взял Арно на руки. Поникшая голова Монсальви безвольно покачивалась на плече капитана. Казалось, раненый ничего не видит и не слышит. Больше всего он походил на марионетку, чьи ниточки оборвались. Катрин, с трудом удерживая вновь подступившие слезы, поднесла ко рту руку и вцепилась в нее зубами.
     - Он умрет! - прошептала она. - Умрет!
     - Надеюсь, нет! - пробормотал Ксантрай. - Я торопился как мог. Откройте вот эту дверь.
     - Может быть, - робко сказала Сара, - стоит подождать, пока не уйдет госпожа де Ла Тремуйль...
     Она осеклась, увидев, как исказилось от ярости лицо Ксантрая.
     - Нельзя терять ни минуты, понятно вам? А если эта рыжая шлюха осмелится встать на моем пути, я ее попросту придушу. Клянусь шпагой отца и честью матери! Открывайте, кому сказано! Его нужно уложить в постель. И срочно разыскать врача.
     В ту же секунду дверь распахнулась, и на пороге возник Готье, заполнив собой едва ли не всю галерею. Его светлые глаза переходили с Ксантрая, который начал задыхаться под тяжестью ноши, на плачущую Катрин.
     - Позвольте я понесу его, мессир! - решительно сказал нормандец. - Вам тяжело. Мэтр Кер велел мне передать, что госпожа де Ла Тремуйль ушла.
     Готье легко, как пушинку, поднял безжизненное тело Арно, который в руках великана походил на ребенка, и большими шагами понес его через двор. Начал накрапывать мелкий дождь, небо потемнело, предвещая наступление ночи. Впереди бежали Маго с Сарой, показывая Готье дорогу и торопясь открыть дверь комнаты. Ксантрай попытался удержать Катрин, но она рванулась за нормандцем. Капитан только и успел крикнуть вдогонку:
     - Останьтесь, Катрин, не нужно сейчас туда ходить! Но она ничего не слышала, и в ушах ее звучал только собственный глухой шепот, повторявший с безнадежным отчаянием "умрет... он умрет". Задыхаясь, она влетела наверх вслед за Готье и увидела его склоненную широкую спину. Он бережно укладывал Арно на кровать. Сара, с глазами, полными слез, попыталась преградить ей дорогу.
     - Позволь, мы сами займемся им, девочка моя, - умоляюще произнесла цыганка, - сейчас на него очень тяжело смотреть, а в твоем положении...
     - Какое это имеет значение! - гневно сказала Катрин и стиснула зубы. - Какое мне дело до ребенка, если Арно умирает? Он принадлежит только мне, слышишь? Мне одной! Ему нужна моя помощь, и никто не смеет встать между ним и мной...
     Сара нехотя отстранилась, пропуская Катрин, и, покачав головой, тихо сказала:
     - Сейчас ему ничего не нужно. Он без сознания, хотя глаза у него открыты. Но он никого не узнает... и, похоже, просто ничего не видит.
     Катрин понадобилось все мужество, чтобы побороть нахлынувшее отчаяние. Она не имела права поддаваться горю... во всяком случае теперь. Она должна была смело и хладнокровно выдержать этот удар судьбы. Внутренний голос говорил ей, что только такой ценой сможет она спасти Арно! Как всегда в трудную минуту, она сжала ковчежец святого Иакова и медленно двинулась к кровати, I возле которой суетилась старая Маго.
     Посреди комнаты стоял Готье и смотрел на нее: в его светлых глазах застыло странное выражение, в котором угадывались и боль, и гнев. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но остановился и, пожав своими мощными плечами, двинулся к двери. Катрин даже не заметила его. Она видела только Арно и согнувшуюся фигуру старой Маго.
     - Милосердный Иисус, - причитала кормилица, - до чего же они довели его, что же они сделали с несчастным сеньором!
     С помощью Сары она кое-как отдирала от худого тела грязные, вонючие лохмотья. Пленника, похоже, содержали в яме с навозной жижей. К груди и спине Монсальви лоскуты ткани прилипли будто намертво, и когда старая Маго дернула посильней, из-под них показалась кровь.
     - Он ранен! - вскрикнула Катрин, схватившись за сердце, которое болезненно сжалось.
     Дрожащей рукой она отвела со лба Арно длинные пряди волос.
     - Так мы ничего не сделаем, - пробормотала Маго, - Сара, беги на кухню и скажи, чтобы принесли сюда лохань... самую большую, какая найдется. И несколько ведер горячей воды. Его надо вымыть.
     Сара исчезла, но тут же в дверях показался Ксантрай в сопровождении Жака Кера. Нахмурив брови, он подошел к кровати и встал за спиной Катрин, которая с предосторожностями снимала прилипшие к коже лоскуты. Она бросила быстрый взгляд на капитана.
     - Где же вы нашли его в таком состоянии, мессир? В подземелье?
     - Почти! Его бросили в яму, куда просачиваются воды Луары. Под ногами жижа из грязи по колено. Его держали там скованного по рукам и ногам в полной темноте. Еду... если, конечно, это можно назвать едой, сбрасывали через дыру сверху. Нам пришлось взломать крышу. Сторожил его отвратительный тюремщик, сущий зверь, черный горбун, сильный, как турок. Только троим крепким солдатам удалось его скрутить.
     - Что вы с ним сделали?
     - Что делают с крысой? Давят ногой. Я перерезал ему глотку и, когда мы вытащили Моисальви, сбросил в яму. Признаюсь вам, сначала я подумал, что Арно уже мертв. Он лежал совершенно неподвижно. Но потом я увидел, как у него дрогнули губы. В ту минуту я отдал бы все, чтобы иметь под рукой хоть какого-нибудь лекаря. Один из моих солдат кое-чему подучился у монахов. Он дал ему выпить теплого молока. Однако мы не могли долго задерживаться в этом месте. Пришлось спешить. Мы завернули его в плащ, и всю дорогу до Буржа я вез его, держа на руках, как ребенка. Потом испольщик мэтра Жака дал мне эту одежду, повозку и хворост. Бог свидетель, Катрин, всю дорогу я молился, чтобы не привезти вам покойника. Ла Тремуйлю и его приспешникам придется дорого заплатить за это.
     - Пока для него все обошлось одним зарезанным тюремщиком, - сказала Катрин жестко.
     - ...плюс двадцать убитых солдат и сожженный замок! - спокойно парировал Ксантрай. - За кого вы меня принимаете? Выше головы не прыгнешь... Однако, как я ни торопился, я замок все-таки подпалил.
     - Простите меня! - сказала Катрин, опуская глаза. Двое слуг с трудом втащили в комнату огромную лохань, застеленную чистой простыней, и стали наливать в нее воду. Тем временем мэтр Жак безмолвно смотрел на спасенного, иногда переводя взор на тонкий профиль Катрин, освещенный пламенем свечи, на ее длинные ресницы, оттенявшие прекрасные глаза. Старая Маго, стоявшая с другой стороны кровати, поймала его взгляд и пожала плечами.
     - Ему нужен врач, - промолвила она, и в тоне ее прозвучал упрек, - его надо найти как можно скорее.
     Жак Кер вздрогнул, как человек, которого внезапно разбудили, грубо тряхнув за плечи. Он медленно направился к двери.
     - Я сам схожу за ним, - ответил он, подавив вздох. С тех пор как меховщик вошел в эту комнату, Катрин не взглянула на него ни разу и, казалось, не замечала его присутствия. Все ее помыслы были устремлены к полумертвому страдальцу, к человеку, от которого осталась только тень прежнего Арно де Монсальви...
     С величайшей осторожностью Ксантрай, Сара и Катрин подняли Арно и опустили его в деревянную ванну, куда Маго уже выплеснула флакон ароматического масла и всыпала несколько щепоток растертого корня алтеи. Изможденное тело с посеревшей кожей и ссохшимися мускулами погрузилось в воду, от которой шел пар. Арно открыл глаза. Радужная оболочка их покраснела и покрылась какими-то странными пятнами. Он пошевелил губами, промычав что-то нечленораздельное. Ксантрай позеленел.
     - Клянусь кровью Христовой! - прорычал он, схватив друга за голову обеими руками и заставив открыть рот. Затем он разжал руки со вздохом облегчения.
     - Господи! Как я испугался, - пробормотал он. - Я подумал, что они отрезали ему язык.
     Катрин вскрикнула от ужаса, но на Ксантрая даже не взглянула. Она медленно провела рукой перед широко раскрытыми глазами Арно и только затем подняла на капитана взор, в котором сквозило отчаяние.
     - Похоже... похоже, что он ослеп! Зрачки не расширяются, даже когда я подношу руку совсем близко.
     - Я знаю, - мрачно отозвался капитан, - мне и самому так показалось в пути. Нет, нет, - поторопился он добавить, видя, что слезы брызнули из фиалковых глаз, - не надо так расстраиваться, дорогая Катрин! Он без сознания, возможно, поэтому ни на что не реагирует. Пусть его осмотрит врач.
     Больного держали в ванне долго. Вода стала грязная, в ней плавали обрывки ткани, дохлые черви и вши, поверхность ее покрылась липкими жирными пятнами. Зато кожа Арно приобрела наконец более или менее нормальный цвет. На спине и груди его показались вздувшиеся длинные рубцы, из которых вновь начала сочиться кровь.
     - Что с ним сделали? - спросила старая Маго, бросив негодующий взгляд на Ксантрая.
     Тот отвернулся, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.
     - Били плетью! И не один раз... - ответил он хриплым Голосом. - Красотка Ла Тремуйль умеет мстить тем, кто ею пренебрегает. С животными так не обращаются, как обошлись с ним... сами видите, что он получил в награду за верность своей любви!
     Катрин скрипнула зубами, гневным движением отбросила назад прядь волос упавшую ей на лоб, и взглянула на Ксантрая глазами, в которых сверкала ярость.
     - Она мне за это заплатит! - глухо сказала молодая женщина. - Заплатит раньше или позже за его страдания и за мои муки! Заплатит кровью и слезами!
     Стоя на коленях в луже воды возле лохани, она дрожала как лист, судорожно вцепившись в края простыни, которую постелили, чтобы израненная кожа Ар