и не меньше.
     Угощаясь копченым окороком и сушеными абрикосами (питание укрывавшихся во дворце Долгорукого состояло из того, что оказалось в подвалах), примадонна и трагическая актриса знакомили новую подругу с событиями, которые привели их в этот опустевший дворец.
     Накануне, в то время как мадам Бюрсэ и ее труппа в костюмах репетировали "Марию Стюарт" Шиллера в Большом театре, а Ванина надела наряд, в котором через несколько дней должна была петь Дидону, настоящее восстание захлестнуло театр. Прибытие первых раненых из-под Бородина и катастрофические новости, которые они принесли, вывели москвичей из себя. Пламя дикой ненависти к французам заполыхало, как лесной пожар. Бросились на приступ всего, что принадлежало этой проклятой нации: лавки торговцев взламывали и грабили, большинство квартир постигла та же участь, причем при этом пострадали и враждебные Наполеону эмигранты.
     - Мы пользовались такой известностью, - вздохнула мадам Бюрсэ, - нас так любили до этого злосчастного дня.
     - Злосчастного? - вскричала Марианна. - Хотя император одержал победу и скоро войдет в Москву?
     - Я тоже верная подданная его величества, - с улыбкой ответила та, - но если бы вы пережили то, через что мы вчера прошли! Это ужасно! Одно время нам казалось: мы заживо сгорим в театре. Мы едва успели спуститься в подвал, где пришлось дожидаться наступления ночи, чтобы уйти из нашего подземного убежища. Вернуться к себе было невозможно. Наш приятель Лекен, который не репетировал, сумел незаметно пробраться к нашей гостинице. Он увидел, что все номера разгромлены, вещи выброшены на улицу и сожжены.
     Случилось самое ужасное: в то время как мы, женщины, убегали первыми, наш режиссер Домерг попал в руки толпы и его пытались разорвать на куски. К счастью, подоспел наряд полиции, вмешался и арестовал его. Граф Ростопчин объявил о своем намерении отправить его в Сибирь.
     - Как и своего повара, - вздохнула Марианна. - Это просто какая-то мания. А что случилось с другими участниками вашей труппы?
     Ванина беспомощно развела руками.
     - Ничего не известно. За исключением Луизы Фюзиль и мадемуазель Антони, которые находятся здесь, в противоположном крыле, и юного Лекена, сейчас отправившегося за новостями, мы не знаем, где остальные. Нам показалось более благоразумным разойтись: даже в отдельности наши костюмы достаточно необычны, а в группе... Представляете себе Марию Стюарт, ее приверженцев, охрану, женщин и ее палачей, прогуливающихся по улицам Москвы? Все, что мы смогли сделать, это пожелать им такой же удачи, как у нас, и найти убежище, чтобы спокойно дождаться прихода императора.
     - Вы очень рисковали, выходя за мной, - сказала Марианна. - Бог знает что могло бы с вами случиться, попади вы в их руки.., - Мы даже не подумали об этом, - смеясь вскричала Ванина. - То, что произошло на площади, было так увлекательно! Прямо акт трагедии! А мы так томились от скуки. Так что мы даже не колебались... Впрочем, по-моему, там больше никого и не было.
     Вполне естественно, что в ответ на откровенность обеих женщин Марианне следовало рассказать хоть часть своей истории. Она сделала это по возможности кратко, ибо чувствовала невероятную усталость и приближение лихорадки, безусловно вызванной ранением. Она особенно подчеркнула свой страх за судьбу Язона и сожаление об отсутствии ее друзей. И когда, словно побежденная волнением, она залилась слезами, Ванина присела на край дивана и, отбросив назад полу своего пеплума, приложила прохладную ладонь ко лбу новой подруги.
     - Хватит разговоров! У вас лихорадка, и вам надо отдохнуть. Когда вечером придет консьерж, мы попросим его открыть более приличное помещение, чтобы уложить вас в постель. А пока надо попытаться забыть ваших друзей, ибо вы все равно ничем не можете им помочь. Когда французская армия войдет в город.., вполне вероятно, что все, кто скрывается, снова появятся...
     - Если этот город еще существует, - раздался из глубины комнаты замогильный голос, на который обернулись обе женщины.
     - Ах! Лекен! Наконец-то ты! - воскликнула мадам Бюрсэ. - Какие новости?
     Молодой человек лет под тридцать, белокурый, со смазливым, несколько вялым лицом, с каким-то женским изяществом вышел из темноты. Он носил элегантный, но запыленный полотняный костюм и выглядел усталым. Его голубые глаза по очереди прошлись по лицам женщин, и он скривился в улыбке.
     - Чем больше я вижу чужбину, тем родину больше люблю, - с пафосом сказал он, прежде чем добавить нормальным голосом:
     - Дела идут все хуже и хуже. Я не уверен, придет ли император достаточно скоро в Москву, чтобы спасти нас. Мое почтение, сударыня, - обратился он к Марианне. - Я не знаю, кто вы, но вы кажетесь такой же бледной, как и очаровательной.
     - Это наша сестра по профессии, случайно встретившаяся нам, - сказала Ванина. - Синьорина Мария-Стэлла из театра Фейдо. Но рассказывайте, мой мальчик, рассказывайте! Что нам еще угрожает?
     - Прежде дайте мне напиться. Мне кажется, что мой язык превратился в большую пересохшую губку, заполнившую весь рот, - Она станет еще больше, когда напитается, - заметила мадам Бюрсэ, протягивая ему кувшин с пивом, который он выцедил, полузакрыв глаза, с выражением неописуемого блаженства.
     Забыв о всяких правилах приличия, он пощелкал языком, почти не пережевывая, проглотил ломоть окорока, залив его очередной порцией пива, затем, всем весом рухнув на жалобно заскрипевшее кресло, удовлетворенно вздохнул.
     - Даже если тело обречено на скорое уничтожение, - сказал он, - все равно очень приятно подкормить его...
     - Ну хватит! - вскипела Ванина. - Вы слишком веселитесь! Что вас заставило думать, что мы обречены на.., как вы сказали, скорое уничтожение?
     - То, что происходит в городе. Ходят слухи, что конница Мюрата преследует арьергард Кутузова. Население бежит...
     - Приятная новость! Оно это делает уже три дня.
     - Может быть, но население населению рознь! Вчера это делали богачи, дворяне, люди обеспеченные. Сегодня - все, у кого хоть что-то есть. Только бедняки, больные и умирающие остаются. И в настоящий момент людей охватило отчаяние, потому что из всех церквей и монастырей увозят святые иконы, чтобы они не попали в руки антихриста и его банды. Возле церкви Петра и Павла я видел валявшуюся в пыли толпу, умолявшую священников оставить им иконы. А те призывали их убивать чужеземных варваров, оскверняющих священную землю России. Но не это самое ужасное...
     - Что же еще? - рассердилась мадам Бюрсэ. - У вас такая скверная манера держать про запас всякие гадости, Лекен!
     - Да просто не хотел вас сразу пугать! Прежде чем покинуть Москву, этот проклятый Ростопчин открыл все тюрьмы. Вся нечисть, которая там содержалась: бандиты, воры, убийцы, - ринулась в город, ничуть не собираясь уходить. Я видел в Кремле, как одна банда ворвалась в храм.., и никто не подумал поклониться иконе при входе, и не нашлось никого, чтобы призвать их к порядку. Вполне вероятно, что они будут грабить все дворцы подряд...
     - А вы сидите здесь и рассуждаете? - возмущенно вскричала Ванина. - Надо поскорей предупредить консьержа, чтобы забаррикадировать двери, окна.., не знаю, что еще!
     Лекен мрачно ухмыльнулся.
     - Консьержа? Он уже далеко. По дороге сюда я видел, как он давал тягу на битком набитой повозке. Если мы хотим защититься, надо самим позаботиться.
     Впрочем, я думаю, что в этой привратницкой нам нечего бояться...
     Марианна, которая не вмешивалась в разговор своих новых знакомых, высказала свое мнение:
     - Насколько я поняла, эта привратницкая находится рядом с главным входом. Эти люди попытаются взломать первые попавшиеся под руку окна или двери. Мы скорей избежим опасности, если перейдем в помещение челяди...
     Молодой комедиант внимательно посмотрел на нее и послал улыбку, которую он, безусловно, считал обаятельной.
     - Я только что сказал, что вы так же бледны, как и очаровательны, сударыня, но теперь добавлю, что вы так же мудры, как очаровательны и бледны. Комнаты слуг на антресолях действительно кажутся мне удобным местом для почетного отступления, но в случае, если эти бесноватые вздумают поджечь дворец, мы там неминуемо изжаримся! И если...
     - С этими "если", - недовольно оборвала его Ванина, - мы только теряем драгоценное время. Что касается меня, то я предпочитаю быть изжаренной, чем изнасилованной, - добавила она, величественно забрасывая на плечо полу своего алого пеплума.
     - У вас странный вкус, - сделал комичную гримасу Лекен. - Хотя это то, что поет Дидона! Какая ерунда! Но как бы то ни было, я считаю, что мадам права: надо убраться отсюда. Поскольку консьерж уехал, придется взломать парадную дверь, чтобы попасть наверх! Может быть, никто и не придет сюда, ибо Москва большая и дворцов в ней много, но в любом случае там мы будем лучше укрыты. И это может нам помочь продержаться до прихода французов. Пойду позову остальных..
     Он быстро вышел, пересек двор и постучал в дверь небольшой пристройки, где расположились две другие актрисы, тогда как Ванина вернулась к Марианне, которая, отодвинув подушки, пыталась подняться.
     - Как вы себя чувствуете? - нагнувшись к ней, спросила итальянка. - Вы сможете идти, подняться на три этажа? Мы все поможем вам...
     Молодая женщина ответила ей улыбкой.
     - Должно получиться. Правда, я чувствую слабость, но думаю, что дело пойдет. Я потеряла много крови?
     - О, совсем немного. Видно, у вас крепкое здоровье, кровотечение быстро остановилось. Идемте, я буду вас поддерживать.
     Пропустив одну руку под здоровое плечо Марианны, она обняла ее за талию и помогла встать. В первый момент у раненой появилось ощущение, что стены вращаются вокруг нее, а остатки крови ушли в ноги.
     - Выпейте еще немного коньяка! - предложила мадам Бюрсэ, которая с беспокойством следила, как бледнеют ее щеки.
     - Но я опьянею...
     - Велика важность! Поднимемся наверх, вам постелют, и будете спокойно спать! Главное - это добраться туда.
     Марианна послушно выпила ароматный напиток.
     Краска немного вернулась на ее щеки, но признательная улыбка адресовалась Ванине.
     - Идем туда! - только и сказала она.
     Пока мадам Бюрсэ занималась провизией и подушками, Марианна и Ванина осторожными маленькими шагами направились к двери. Рука флорентийской певицы была уверенной и крепкой, и поддерживаемая ею Марианна шла с большей легкостью, чем они предполагали. Кроме того, она испытывала к своей новой подруге инстинктивное доверие в сочетании с ощущением, что она давно ее знает. Это было, возможно, связано с запахом розы, пропитавшим ее пеплум и напомнившим ей Фортюнэ...
     Во дворе они встретили Лекена. С помощью двух молодых женщин, одна из которых была одета субреткой из комедии, а другая носила костюм пажа, он старался сдвинуть с места тяжелый железный ригель, запиравший дворец на ночь. Когда с ним было покончено, они, красные и запыхавшиеся, принялись за массивную дубовую дверь. С помощью инструментов из привратницкой Лекену удалось без особого труда одолеть замок и, оставив на потом этикет представления гостей, маленький отряд беженцев проник в громадный роскошный вестибюль дворца. Голоса в нем раздавались, как в соборе.
     Невольно взволнованная величественностью помещения, мадам Бюрсэ робко засмеялась и прошептала:
     - Мы представляем собой довольно жалкую картину с нашей мишурой среди этого мрамора и золота...
     - Что за глупость! - восстала Ванина. - Что касается меня, то я чувствую себя здесь вполне на своем месте. Достаточно принимать вещи такими, какие они есть.
     И чтобы еще лучше показать свое пренебрежение к окружавшей их роскоши, она начала в полный голос арию дона Альфонса из "Страделлы", не оставляя ради этого Марианну, которой стала помогать подниматься по монументальной лестнице.
     Луиза Фюзиль, та, которая была одета в костюм пажа и которую ее товарищи называли Соловушкой, в шутку присоединила свой свежий голос к голосу итальянки, тогда как остальные, внезапно охваченные той необходимостью разрядки, иногда возникающей у артистов в самые драматические моменты, стали аккомпанировать им, имитируя инструменты оркестра. Марианна попробовала поддержать их, но ее поврежденное плечо откликнулось адской болью, и она предпочла замолчать.
     Наверх поднялись почти в радостном настроении и разошлись по комнатам прислуги, где обстановка, конечно, не шла ни в какое сравнение с нижними этажами: деревянная грубая мебель, соломенные тюфяки, кое-какая домашняя утварь. Но Марианна получила от этого не меньшее удовлетворение, растянувшись на постели, избавленной от простыни, но имевшей преимущество быть чистой.
     Ванина устроилась вместе с ней, а остальные расположились в соседних комнатах, тогда как Лекен отправился вниз проинспектировать подвалы дворца, что было невозможно при консьерже, который сам снабжал невольных гостей продуктами.
     Вернулся он нагруженный, как разносчик, сгибаясь под тяжестью двух громадных корзин, в одной из которых виднелись кухонные принадлежности, а в другой - продукты и запыленные горлышки запечатанных сургучом почтенных бутылок.
     - Я нашел подлинное чудо! - торжествующе закричал он. - Гляньте-ка сюда! Шампанское, икра, вяленая рыба, сахар и.., кофе!
     Последнее слово, вернее то, что оно обозначало, пробудило Марианну, которая, побежденная усталостью и мучениями, начала засыпать.
     - Кофе? - воскликнула она, приподнимаясь на локте. - Это правда?
     - Правда ли это? А вы слышите этот приятный запах, милая дама? - сказал Лекен, открывая перед ней небольшой мешочек. - И я принес все, что надо, чтобы поджарить его, смолоть и приготовить на всех.
     Не успеете вы оглянуться, как получите добрую чашку.
     Доверьтесь мне, и вы увидите, что я гений кофе.
     Она признательно улыбнулась ему.
     - Вы замечательный человек. Не знаю, будет ли эта ночь последней для меня, но по крайней мере я буду обязана вам, что начну ее с чашкой кофе в руке. Нет ничего, что я любила бы больше.
     Она с наслаждением, ибо Лекен не преувеличил свои таланты, выпила две и даже третью чашку, несмотря на предупреждение Ванины, которая не без оснований опасалась, что после этого она не сможет сомкнуть глаз. Но поскольку Марианна провела уже бессонную ночь в трактире Ивана Борисовича, она сразу же заснула, едва опорожнила последнюю чашку.
     Продолжительный шум и предчувствие опасности разбудили ее среди ночи с ощущением страха, как это бывает, когда открываешь глаза в незнакомом месте. Она не сразу сообразила, где находится... Но на более светлом прямоугольнике окна она различила силуэт Ванины ди Лоренцо, вырезавшийся с ее диадемой и перьями.
     - Что-нибудь происходит? - спросила Марианна, инстинктивно приглушая голос.
     - К нам пожаловали гости! Впрочем.., этого следовало ожидать, ведь наш дворец один из самых красивых и богатых в городе.
     - А какой может быть час?
     - Около двух. Или чуть позже...
     С меньшим трудом, чем она предполагала, Марианна спустилась с кровати и подошла к певице, но не увидела ничего, кроме пляшущих на деревьях отблесков света.
     Зато шум нарастал с минуты на минуту: пьяные песни, крики, смех, звон разбитого стекла и глухой треск падающей мебели.
     - Откуда они вошли? - спросила Марианна, так ничего и не увидев, потому что их окно выходило в сад и двор из него не просматривался.
     - Они влезли через крышу конюшни, - раздался позади них встревоженный голос Лекена. - Я видел, как они это делали: с помощью веревок и крючьев. А попав внутрь, они открыли засов...
     - А что будем делать мы? - прошептала Луиза Фюзиль, появившаяся за своим товарищем. - Есть ли смысл оставаться здесь? Кто может дать гарантию, что они не поднимутся сюда, когда разграбят все внизу. Может, лучше попробовать спрятаться в парке?..
     - В парке? Смотрите...
     Действительно, новая банда появилась на английских лужайках, тянувшихся у подножия террасы, на которую выходили салоны. С факелами в руках, бородатые, с вызывающими дрожь мрачными физиономиями, они молча шли, вооруженные вилами, ружьями и ножами, к ожидавшему своей участи дворцу, настороженно оглядываясь, словно дикие звери...
     - Эти должны были перелезть через решетку или стену, - вздохнул Лекен. - Теперь наш путь к отступлению отрезан.
     - Не обязательно, - вступила Ванина. - Есть еще два черных хода с обоих концов этого коридора.
     Пусть Лекен пойдет к одному, а я - к другому, и если один из нас услышит, что по лестнице поднимаются, мы сможем попытаться убежать по другой и через парк.
     - Решено! Только будем надеяться, что если они вздумают идти сюда, то не по обеим лестницам сразу.
     - Хорошая вещь - оптимизм! - пробормотала Ванина, невозмутимо направляясь к своему наблюдательному пункту.
     Оставшиеся четыре женщины также разделились. Мадемуазель Антони и мадам Бюрсэ пошли в комнату, выходившую на фасад, тогда как Марианна и Луиза Фюзиль ждали на месте, напряженно прислушиваясь, с учащенно бьющимися сердцами.
     Вскоре шум стал поистине адским. Крики и вопли усилились, сопровождаемые глухими ударами, отдававшимися по всему зданию, которое, несмотря на солидность постройки, начало содрогаться, как, при землетрясении.
     - Похоже, что они рушат стены, - заметила Марианна бесцветным голосом.
     - Возможно, и так, но мне кажется, что они дерутся между собой, - прошептала Луиза.
     И в самом деле, слышались не только крики торжества и пьяной радости, но и вопли и болезненные стоны.
     По всей видимости, пришедшие раньше бандиты не захотели делить добычу с их собратьями, пробравшимися через парк. Но для тех, кто находился над этим кромешным адом, было ясно, что минута, когда ослепленные яростью подонки обнаружат их, будет для них последней в жизни.
     С тяжело бьющимся сердцем, с похолодевшими руками, Марианна забыла о боли в плече. Она тихо вышла в коридор, слабо освещенный через слуховое окно. У выходов на лестницы дежурили Ванина и Лекен, Напряженно вслушиваясь в доносившийся снизу шум.
     - По-прежнему ничего? - вздохнула Марианна.
     Они без слов одновременно покачали головами. И вдруг внизу раздались такие крики и грохот, словно дом собирался взорваться.
     - Похоже, что они убираются вон! - сказала мадемуазель Антони, не скрывая радости в голосе. - Я вижу устремившуюся на улицу толпу.
     - Со стороны парка нет никого, - эхом откликнулась мадам Фюзиль. - Они не захотели снова лезть через решетку. Смотрите!
     Наблюдатели вернулись бегом, и все собрались в комнате, где спала Марианна. Действительно, дворец толчками извергал, как выдавливаемый нарыв, группы оборванцев, настоящих демонов, красных от вина и крови... Но радость при виде покидающих дворец насильников продолжалась недолго, всего несколько секунд.
     Она угасла при сдавленном крике Луизы Фюзиль:
     - Пожар! Они подожгли дворец!
     Увы, это было правдой. Красный свет вырывался из окон первого этажа, где подозрительное гудение сменило недавний шум и грохот. К тому же покидавшие дворец последними оборачивались и с проклятиями бросали внутрь горящие факелы.
     - Вниз! - закричал Лекен. - Немедленно спускаемся! Надо вырваться в парк...
     Они бросились к лестнице, показавшейся им более удаленной от главного очага пожара. Ванина хотела, как и прежде, помочь Марианне, но та отказалась.
     - Кофе и сон поставили меня на ноги. Дайте только вашу руку... Надо спешить...
     Они спускались на ощупь, ибо лестница, проложенная в толще стены, была темная, изнемогая от жары, становившейся с каждым мгновением все сильнее. На высоте второго этажа им показалось, что они попали в печь, настолько атмосфера была удушающей.
     - Пламя должно быть совсем близко, - задыхаясь, сказала Ванина. - Наше.., счастье, что дворец построен из камня. Если бы.., он был деревянный, как многие.., мы уже сгорели бы...
     - Рано радоваться... - Лекен грубо выругался. - Лестница уже занимается.
     Действительно, мрак уступил место яркому красному свету, и, достигнув последнего