на! - сказал с улыбкой Альдо. - Иначе я бы попросил вас мне помочь. Конечно, я не осмелюсь пригласить вас в секретарши...
     - Довольно и того, что я загружаю ее секретарской работой, - проворчала маркиза. - Терпеть не могу всяких бумажек, она их составляет за меня. Да, в монастыре времени не теряли... Ее обучили даже английскому и итальянскому!
     - Если к этому добавить, что вы еще и отважны, то можно утверждать, что вы поистине гармонически развитая личность! - со смехом воскликнул Альдо. - И я, не шутя, хотел бы предложить вам поработать со мной, - сказал он уже серьезней, подвигаясь поближе к ней. - Конечно, Массариа кого-то мне подыщет, но не раньше, чем недели через три. Вы очень торопитесь с отъездом, тетя Амелия?
     - Никуда я не тороплюсь! Ты же знаешь, как я люблю Венецию, этот дом и всех его обитателей. Так что решай, на что тебе может сгодиться это чудо природы. Все-таки и наш друг Бюто сможет еще немного отдохнуть.
     - Довольно отдыхать! - возразил воспитатель. - До тех пор, пока я не смогу снова передвигаться, я буду заниматься с клиентами здесь, а если мадемуазель возьмет на себя труд под руководством Альдо разобраться в нашей документации - а это китайская грамота, - дело пойдет на лад!
     - Тем более что мне не придется больше никуда отлучаться, разве только на распродажу во Флоренцию. Кузине же я напишу обо всем, что случилось, и пусть она сама решает, возвращаться ей или нет.
     - А в Лондон ты не собираешься? - спросила тетушка Амелия.
     - Надо бы съездить туда, но, думаю, не сейчас. Пока что я там никому не нужен, - прибавил князь с затаенной грустью.
     Но как раз на следующий день пришло письмо из Лондона. На конверте крупным детским почерком было написано:
     "Италия. Венеция. Его сиятельству князю Альдо Морозини".
     Письмо состояло из нескольких строчек, написанных рукой Анельки: "Я попросила Ванду переслать вам эту записку. Альдо, приезжайте! Приезжайте и спасите меня! Мне страшно! Очень страшно! Наверное, больше всего меня пугает отец. Он, кажется, потихоньку сходит с ума. А я в отчаянии, в полном отчаянии, потому что никто не может разыскать Ладислава. Сент-Элбенс рассказал, сколько вы для меня сделали. Жаль, что ваши хлопоты пропали даром. Теперь вы один можете избавить меня от страшного выбора: смерть от руки палача или месть товарищей Ладислава... Приезжайте! Ведь когда-то вы говорили, что любите вашу несчастную Анельку..."
     Альдо молча протянул записку тетушке Амелии. Прочитав, она вернула ее, передернув плечами.
     - Ну вот, - вздохнула она. - Похоже, нам с План-Крепен придется перезимовать здесь, потому что я не думаю, что ты сумеешь совладать со своим порывом немедленно мчаться на помощь к погибающей красавице. Правда, ума не приложу, чем ты можешь помочь ей в ее положении.
     - Пока не знаю. Но, может быть, она сама мне подскажет. Мы с ее адвокатом подозреваем, что она что-то скрывает.
     - Да, такого рыцаря, как ты, поискать. Будь осмотрителен, мой мальчик. Я недолюбливала этого беднягу Фэррэлса и, знаешь ли, не испытываю теплых чувств к его молоденькой, хорошенькой вдовушке. Однако понимаю, что, если ты не испробуешь всех средств, чтобы ее спасти, и она погибнет, ты во всю жизнь не простишь себе этого и будешь несчастен. Так что поезжай! План-Крепен будет рада тебе помочь, и мы с ней справимся со всеми твоим делами. В конце концов, должно быть, любопытно заняться антиквариатом!
     Вместо ответа Альдо от избытка чувств нежно обнял ее и поцеловал. Он словно бы получил материнское благословение.
     По счастью, то был четверг, один из тех трех дней, когда в Венеции останавливался "Восточный экспресс", идущий в Кале через Париж. Морозини как раз хватило времени, чтобы собрать чемоданы, уладить кое-какие вопросы с Ги Бюто и отправить Дзаккарию на вокзал за билетом. С таинственными письмами Адрианы он решил разобраться попозже и спрятал их в сейф все, за исключением последнего, самого загадочного.
     Его он сунул в свой бумажник.
     Ровно в три часа от вокзала Санта-Лючия отправился поезд, унося Альдо из Венеции...

Глава 9

В СМУТНОМ СВЕТЕ СУМЕРЕК

     Сойдя с поезда в Лондоне, на вокзале "Виктория", Морозини жестоко пожалел о том, что не может остановиться в отеле "Ритц", столь любимом им за комфортабельность и уют. Имея в своем роду столько дожей, "повелителей морей", Альдо мог бы получить в наследство иммунитет к морской болезни, но в этот раз Ла-Манш вконец истерзал его, истрепал и измучил, впервые в жизни пробудив в князе ощущение, что он недостоин своего славного рода. Когда он обрел наконец твердую почву под ногами, лицо его все еще сохраняло бледно-зеленоватый оттенок, движения были непривычно вялыми и замедленными, так что, увидев стоящего у причала Теобальда, он лишь тяжело вздохнул. Верный слуга Адальбера встречал его, чтобы немедленно отвезти в Челси, новое местопребывание хозяина. И не было никакой возможности отказаться! Упрекать в этом, правда, можно было только себя, ведь Альдо сам предупредил о своем приезде телеграммой. К тому же Видаль-Пеликорн ни в коем случае не заслуживал пренебрежения.
     - Вы, ваше сиятельство, кажется, чем-то недовольны? - спросил Теобальд, берясь за чемоданы. - Наверно, море выбило вас из колеи. Вдобавок здешний чудный климат, черт его дери! Не понимаю, как его англичане терпят?
     - Да уж, климат чудный, ничего не скажешь, - проворчал Морозини, подняв воротник плаща.
     Лондон окутывал густой туман - таинственная достопримечательность этого города, - размывающий очертания всех зданий. Туман, сквозь который даже из самых ярких фонарей лился тусклый, бледно-желтый свет, напоминавший слабый, дрожащий огонь свечи.
     - Вот приедем домой, вам сразу станет легче. Мы довольно мило отделали новый дом. Я рад, что нам удалось придать ему такой веселый вид, это особенно кстати сейчас, когда господин Адальбер пребывает в столь мрачном настроении.
     - У Адальбера что-нибудь случилось? - спросил Морозини, усаживаясь в специально нанятый автомобиль и подбирая свои длинные ноги, чтобы поудобнее устроиться.
     - Так, значит, ваше сиятельство не читает газет?
     - С тех пор, как я выехал из Венеции, я только и делал, что спал и сражался с морской болезнью. Мне было не до газет. Так что же там пишут?
     - Необычайное открытие! Необычайное открытие, сделанное господином Говардом Картером в Долине царей в Египте. Обнаружена нетронутая гробница фараона восемнадцатой династии со всеми ее сокровищами! Необычайное, потрясающее открытие, открытие века!
     - Но почему это раздосадовало твоего хозяина? Как египтолог, он должен быть счастлив! Ведь, если не ошибаюсь, восемнадцатая династия - его страсть?
     - Да, но господин Картер британец.
     Зная, как трудно вести машину в таком тумане, Альдо больше не задавал вопросов. Они продолжили путь в молчании и без приключений добрались до старинного и в самом деле очаровательного особняка, перед которым Теобальд и остановил автомобиль. Особняк был построен из красного кирпича, прекрасным дополнением к которому служили чудесно сохранившиеся кованые узорчатые решетки.
     - Если небо хоть раз ниспошлет нам сколько-нибудь сносную погоду, на что пока что надежды мало, ваше сиятельство оценит прелесть и красоту этого старого аристократического квартала, теперь отчасти ставшего лондонским Монпарнасом. Здесь в основном селятся художники, скульпторы, студенты, увлеченные изящными искусствами, повсюду царит атмосфера беспечности, богемы и...
     - Твой рассказ чудесен, - прервал Альдо это лирическое отступление. - Но, признаться, богема меня как раз и смущает...
     И напрасно. Бывшее жилище Данте Габриэля Росетти, некогда названное "домом королевы" в честь Екатерины Браганцы, и ныне привлекало своей исключительной красотой.
     Гость застал хозяина у камина, где полыхал огонь, в пламени которого сгорела уже не одна кипа яростно разорванных в клочья газет.
     Теплый тон бледно-зеленых бархатных портьер и множество разнообразных пестрых ковров произвели на Альдо приятное впечатление, и вся атмосфера гостиной, в которую он попал, показалась ему уютной и гостеприимной, тем более что неподалеку от беломраморного камина друзей ожидал накрытый стол.
     - Ты прибыл точно ко времени! - воскликнул Адальбер, вставая ему навстречу и отряхиваясь. - При таком тумане это просто невероятно! Ты хорошо доехал? Нет, видимо, неважно, - сейчас же поправился он. - Вид у тебя усталый и озабоченный. Пойдем-ка, я покажу тебе твою комнату!
     Теобальд и здесь все чудесно устроил: удобное кресло было придвинуто у камина, в котором уютно потрескивал огонь, на столе стояла ваза с дивным букетом свежих роматиек, так мило ожививших строгость обстановки и темную зелень бархатной обивки.
     - У тебя тоже забот хватает, - проговорил Альдо с едва заметной улыбкой. - Гробница, открытая этим Картером недалеко от Луксора...
     - Чудовищное везение! - со вздохом отозвался Видаль-Пеликорн, уставившись в потолок. - Надо же, чтобы сохранилась нетронутой гробница Тутанхамона, фараона не слишком значительного, зато скопившего за свое недолгое восьмилетнее правление столько богатств! Просто немыслимо!
     Я не могу без слез вспоминать о моем дорогом учителе, господине Лоре, который столько сил потратил, ведя там раскопки, и ничего не нашел... Конечно, мы, бедные французы, не получаем таких сумм от меценатов, у нас нет лордов Карнавонов!
     Как бы я хотел посмотреть на нее поближе!
     - Так за чем дело встало? Кстати, ты узнал что-нибудь о "Розе"?
     - Почти ничего нового. Я искал уже в двух местах, пока что безрезультатно. Я написал Симону, спросил, нет ли у него каких-нибудь новых сведений. Признаюсь, я начинаю терять надежду...
     - И об Экстон-Мэйноре по-прежнему ничего?
     - По-прежнему ничего. Такое впечатление, что супруги Килренены живут душа в душу. Но, видимо, у Ян Чанга какие-то неприятности, которые и помешали претворению в жизнь его планов. Об этом пусть тебе лучше расскажет птеродактиль, я пригласил его к ужину. Да, расскажи наконец, что тебя сюда привело?
     Вместо ответа Альдо подал ему письмо Анельки.
     - Так-так! - пробормотал Адальбер, прочитав его. - Ее дело тоже никак не сдвинется с мертвой точки. Через неделю состоится суд. Сперва, глядя на тебя, я пожалел, что позвал Уоррена, а теперь начинаю верить, что поступил правильно.
     - Ты даже не представляешь, как это кстати. Мне просто срочно необходимо официальное разрешение на свидание с ней.
     - Ну, ты уж так не торопись. Вначале оглядись, приведи себя в порядок, отдохни немного! Ужин в восемь.

***

     Если ты полицейский, это вовсе не лишает тебя возможности быть светским человеком, и поэтому безупречный смокинг шефа полиции ничем не уступал парадной одежде князя Морозини и Адальбера Видаль-Пеликорна.
     - Рад вас видеть, - проговорил Уоррен, пожимая руку Морозини. - Я выбрался сюда исключительно ради вас!
     С делом леди Фэррэлс у нас возникли серьезные проблемы...
     - Я надеялся, что, выяснив, каким именно образом был отравлен ее муж, мы докажем ее невиновность.
     - Вы же понимаете, что этого недостаточно. Во-первых, остается подозрение в сообщничестве с другим убийцей, если таковой на самом деле существовал, во-вторых, один из слуг неоднократно показывал, что видел леди Фэррэлс одну в кабинете мужа...
     - Но, полагаю, она хозяйка в своем доме и может зайти в какую угодно комнату!
     - И, наконец, почему она упорно отказывается помочь и отцу, и своему адвокату, и даже мне разыскать этого проклятого поляка?
     - Может быть, мне она все расскажет? Она меня вызвала сюда вот этим письмом...
     Уоррен быстро пробежал глазами листок.
     - Завтра вам будет дано разрешение на свидание с ней.
     Я передам вам его через караульного. Должен сообщить вам: когда ей сообщили о вашем отъезде в Венецию, от отчаяния с ней случилась настоящая истерика.
     - От отчаяния?
     - Спросите Сент-Элбенса, он вам это подтвердит. Нет, благодарю, шампанского мне не нужно, - обернулся он к Видаль-Пеликорну, протягивающему ему бокал. - Вино я пью только за обедом, и то не всегда.
     На самом деле птеродактиль пил гораздо чаще, причем никогда не хмелел. Альдо, хранивший молчание на протяжении почти всего ужина, с удивлением отметил, что за время его отсутствия археолог с полицейским по-настоящему сдружились. Это было довольно странно, но из этой дружбы можно было явно извлечь пользу. В основном собеседники обсуждали новое открытие, и с их слов Альдо понял, что оно взбудоражило всю Англию. Адальбер сдерживал себя при госте, стараясь не высказывать своего недовольства слишком рьяно.
     Он был предельно мил и доброжелателен, но, слушая их милый светский разговор, в котором Адальберу не раз представлялась возможность блеснуть эрудицией, Морозини все более раздражался. Воспользовавшись паузой, когда Уоррен увлекся неизменным ростбифом, без которого ужин для истинного англичанина немыслим, он спросил:
     - Кстати, вам удалось отнять у Ян Чанга алмаз Карла Смелого?
     - Нет. Несмотря на обыск, который мои люди произвели в "Красной хризантеме" и в его лавке. Зато нам удалось убрать его на время со сцены. Чанга предала подружка одного из братьев Ю. Мы устроили ему засаду. Его взяли на корабле, как раз в тот момент, когда он получал значительную партию опиума и кокаина. Китаец утратил свое обычное хладнокровие, стал стрелять и ранил двух полицейских... С ним вместе забрали и многих его сообщников.
     - А как поживает леди Мэри?
     - Тише воды ниже травы. Я сам допрашивал китайца и намекнул ему, что подозреваю, у кого на самом деле алмаз, но он так и не выдал свою сообщницу. Он человек огромной выдержки и не спешит пускать в ход этот козырь.
     - До какой степени она замешана в убийстве Хэррисона?
     - Думаю, она сыграла роль старой леди, которая приходится ей родственницей, успев заблаговременно добиться расположения всех слуг старухи, известной своей скупостью. Вот почему была и компаньонка, которая ее сопровождала, и машина, если только она не брала ее напрокат. Пойнтер пытался распутать это дело, но у него ничего не вышло. Так что работы хватает. А наша очаровательная леди наслаждается всеми удовольствиями светской жизни и не упускает выгоды от того внимания общественности, которое привлекла к ее мужу пресса из-за процесса леди Фэррэлс. В ее доме, за которым мы продолжаем следить, каждое воскресенье устраивают приемы.
     - А муж по-прежнему ничего не знает?
     - О замыслах жены - нет. Я же сказал, что хочу поймать ее с поличным. Но об угрожающей ему опасности он предупрежден. После ареста Ян Чанга я в беседе с ним "между прочим" сообщил, что, по некоторым сведениям - источника я не уточнял, - китаец готовился осуществить набег на его собрание императорских драгоценностей. Так что он в курсе, пусть сам примет меры, это уж его дело.
     - Никакие меры предосторожности ничего не дадут, раз жена вне подозрений. На это как раз и рассчитывал Ян Чанг.
     - Лорд не догадывается и о том, что его замок находится под присмотром полиции. То, что главарь банды попал в тюрьму, меня не успокаивает. Во-первых, потому что рано или поздно из тюрьмы он выйдет, во-вторых, мы ведь почти ничего не знаем о тех, кто на него работает. Боюсь, их не так мало.
     Тогда...
     - Очевидно, что единственный выход из сложившейся ситуации - ждать.
     - Тем более, - добавил Видаль-Перикорн, когда шеф полиции ушел и они остались с Альдо вдвоем, - что нам все равно, отыщется или нет поддельный алмаз. Нас интересует настоящий. Не знаю, правда, нападем ли мы когда-нибудь на его след...
     - Ты же писал Аронову. Так подожди, узнай, что он тебе ответит. Может, у него есть какие-то соображения. Он же всегда все знает! - отозвался Морозини, со смутным чувством досады вспоминая, как Хромой во время их прогулки по Гайд-парку требовал у Альдо обещания доверить судьбу Анельки ее отцу и полиции. - Прошу меня простить, но я отправляюсь спать. Такому старому и усталому человеку, как я, не под силу столь напряженный разговор после чрезвычайно утомительного путешествия...
     Усевшись поглубже в кресло, вытянув ноги к огню, Адальбер принялся накручивать на палец непослушную прядь волос, которая вечно лезла ему в глаза.
     - Последний вопрос, который не отнимет у тебя остатков сил: каковы твои чувства к леди Фэррэлс? Ты по-прежнему ее любишь или бросаешься ей на помощь просто из чувства долга - твоя рыцарская натура всем известна?
     - На это я смогу тебе ответить лишь после того, как ее увижу.
     Снова узкая серая камера, освещенная тусклым светом, исходящим из щели под потолком. Снова два стула по разные стороны простого деревянного стола. Снова надзирательница в форме открывает дверь, пропуская молодую вдову. Морозини поклонился, подавив вздох облегчения.
     С той самой минуты, как он получил письмо Анельки, Альдо с нетерпением ждал этой встречи и в глубине души боялся ее. Поскольку он знал, что леди Фэррэлс больна, он боялся встретить вместо цветущей молодой женщины, какой он помнил ее с первого дня их знакомства и в которую тогда мгновенно влюбился, ее тень, жалкий призрак. Ему рисовалось лицо, постаревшее от страданий, бледные впалые щеки, покрасневшие от слез глаза с черными тенями под ними, глядящие на мир в безжизненной тоске. Но оказалось, что Анелька ничуть не изменилась за это время. Черное платье по-прежнему подчеркивало изящество ее фигуры, вьющиеся светлые волосы окружали легким ореолом ее тонкое, нежное личико, а что самое удивительное, в золотистых глазах мерцали искорки лукавого веселья. Увидев князя, она робко улыбнулась.
     - Вы вернулись? - пробормотала она, будто не веря своим глазам.
     - Разве не вы позвали меня?
     - Я.., но я не очень-то верила, что вы приедете... Ванда могла перепутать адрес. Письмо могло не дойти до вас. Наконец, вас могло не оказаться на месте. Почему вы уехали?
     - По самой банальной причине: меня отозвали домашние дела. Однако стоило вам позвать меня, я не мешкал ни минуты! Как вы себя чувствуете? Последний раз, когда я хотел с вами встретиться, мне сказали, что вы больны, находитесь в больнице...
     - Да, я знаю... В какой-то миг я даже надеялась, что умру, и была этому почти рада... Но теперь все будет хорошо... потому что вы мне поможете, ведь правда?
     - Вы только теперь обратились ко мне за помощью, - сказал Альдо с ласковым упреком. - Признайтесь, не моя вина в том, что я до сих пор не имел возможности помочь вам!
     В неожиданном порыве прекрасная полька протянула к нему руки. Он сжал их и опечалился, почувствовав, какие они холодные.
     - Боже мой! Вы замерзли!
     Он хотел обнять ее, но его сейчас же остановил голос надзирательницы:
     - Вы должны сидеть по разные стороны стола! Таково правило!
     - Какое идиотское правило! - проворчал Альдо, садясь напротив Анельки и не выпуская ее рук. Затем он продолжил с такой чарующей улыбкой, что она не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ:
     - Так вот! Перейдем к делу.
     Альдо смолк, тревожно выжидая. Он чувствовал, что Анелька нервничает, взгляд ее бегающих глаз был затравленным. Сможет ли он добиться от нее признания в этой обстановке?
     - Я полагаю, - заговорил он тише, - вы хотите мне что-то сказать.
     - Да, вы единственный во всем мире человек, которому я могу довериться, ничем не рискуя. Тому есть одна-единственная причина: Владислав никогда вас не видел, он вас не знает, как, впрочем, и его друзья.
     - Я-то его помню, - проговорил Альдо, и в памяти его возник образ юноши в черном, которого он встретил в Вилановском парке. - У меня хорошая память на лица. Может быть, вам случайно известно, где его искать?
     - Может быть. Это призрачная надежда, но другой у меня не осталось, чтобы избежать казни.
     - Почему вы не сказали об этом раньше? Если не хотели говорить полиции из-за боязни, что его схватят, почему не сказали отцу?
     - Отцу? Но из всех методов он признает только грубую силу. Если он найдет Ладислава, то немедленно убьет его, не дав и слова сказать. В нем говори