арда не расставалась ни при каких обстоятельствах, небольшое зеркало и посмотрела в него:
     - Волосы растут. Надо...
     - Обрезать их? На меня больше не рассчитывайте, и я вам запрещаю это делать самой! Ваш супруг жив!
     Что он скажет, когда увидит вас остриженной? Настало время снова стать женщиной, Фьора!
     - Зачем? Я смогу вновь увидеть Филиппа, только если...
     Она достала из-за пояса драгоценный кинжал, который ей подарил Карл, и с отсутствующим видом стала проводить пальцем по сверкающему лезвию. Леонарда побледнела:
     - Я вас оставлю на некоторое время, Фьора, если вы поклянетесь мне расстаться с этой безумной идеей.
     Попробуйте убить герцога, и вас тут же повесят, а я этого не вынесу. А что касается Деметриоса...
     - Мне уже известно, что вы об этом думаете, - прервала ее Фьора с легкой улыбкой. - Вы только о нем и говорили, пока мы добирались сюда из Лозанны.
     - Может быть, но я еще скажу: вы не обязаны его слушаться. Низость его трусливого предложения освобождает вас от всех обязательств перед ним.
     - А Филипп?
     - С ним ничего не случится, пока грек ожидает результатов шантажа. Надо вот что: узнать, где находится герцог Лотарингский, а Деметриос будет рядом, и я знаю, что тогда делать!
     - Вы, безусловно, правы, но как узнать, где Рене II?
     По словам Панигаролы, он постоянно переезжает с места на место.
     - Тогда надо оставаться рядом с герцогом Карлом... и этим любезным послом, который всегда все знает.
     У них обоих есть шпионы, и нам будут известны все новости.
     - Почему тогда не поехать в Лион к королю и не попросить его вызвать Деметриоса? Это его врач и...
     - И неизвестно, послушает ли он нас. А еще вспомните, что молодой Колонна головой отвечает за вас.
     - После всего, что случилось, вы думаете, что герцог об этом помнит?
     - С таким человеком лучше действовать наверняка.
     Но, к сожалению, вы ему нужны, да так, что он попросил сына принца приглядывать за такой старой особой вроде меня. Если бы он куда-нибудь отослал Баттисту...
     Панигарола разделил мнение пожилой дамы. По словам бастарда Антуана, Карл проявлял беспокойство по поводу мадам де Селонже в таких словах, которые не оставляли никакого сомнения в его глубоком интересе.
     Фьора подумала, что для ее собственной пользы надо следовать советам Леонарды.
     Назавтра было решено ехать в Сален вместе с Антуаном Бургундским. Несмотря на угрозы Деметриоса, Фьора чувствовала себя такой счастливой, как не чувствовала давно. Не было ли это от того, что она знала, что Филипп жив и дышит одним воздухом с нею, под одним небом? Мрак, которым было окутано ее будущее, пронзил слабый луч надежды. Вдобавок она испытывала большое доверие к мудрости Леонарды. Она начинала надеяться, что с ее помощью ей удастся одолеть Деметриоса любимым женским оружием: хитростью и терпением.
     Когда 2 июля Карл Смелый в окружении нескольких всадников появился в Салене, Фьора с трудом его узнала. Как же он изменился за несколько дней! Отекшее лицо, потухший взгляд, горько искривленный рот...
     Неужели это был тот же человек? Не будь раззолоченных доспехов и шлема с золотым львом в короне, она бы никогда не подумала, что перед нею герцог Бургундский. Тем не менее он улыбался и приветствовал жителей города, которые вышли встретить этот небольшой кортеж.
     При виде Фьоры и Панигаролы, которые также пришли поприветствовать его, он тепло улыбнулся им, а затем по очереди обнял. Казалось, что он был страшно рад снова их видеть, и им пришлось быть при нем до самого вечера. За ужином, где помимо них присутствовал бастард Антуан, он был чрезвычайно весел и своим очарованием даже привел гостей в некоторое замешательство. Его планы были, как всегда, грандиозны, и Карл с негодованием возлагал полную ответственность за поражение на своих солдат, которые опять по причине недостатка храбрости повернули вспять и ударились в бегство.
     - Монсеньор, - вступился за них Панигарола, - будьте снисходительны, ведь многие из них погибли!
     - ..Хотя этого могло бы и не быть, если бы они сражались достойно, а мои солдаты снова струсили. Ничего удивительного: многие были французы, но я обращусь к своим вассалам в Бургундии: я уже знаю, что могу рассчитывать...
     Он писал столбики цифр, формировал отряды и назначал командирами таких людей, про которых никто не мог с уверенностью сказать: жив тот или нет.
     - У меня такое впечатление, что я ужинала с призраками, - поведала Фьора миланцу. - Эта огромная армия, о которой он все время говорит, существует, по-моему, только в его воображении. Я боюсь, как бы он не заболел.
     - Я тоже так думаю. Но одно меня удивляет. Куда пропал капитан его гвардии, который, в принципе, никогда от него не отходит? Может быть, его отправили с поручением? Ведь он был с ним в Жэ, и я спрашиваю себя, что бы это могло означать?
     Об этом узнали через три дня, когда эхо разнесло по всему замку яростные крики герцога: прибыл Оливье де Ла Марш с отрядом солдат, и Карл кричал, что он "снимет ему голову". Фьора в это время прогуливалась с Леонардой по берегу Бешеной, так называлась протока, вдоль которой был расположен Сален, и, увидев явно взволнованного Панигаролу, поняла, что случилось что-то важное.
     - Я начинаю по-настоящему думать, что он сошел с ума, - воскликнул посол. - Карл только что совершил худшее из своих безрассудств: когда он покидал замок Жэ, то поцеловал герцогиню и поклялся ей в вечной дружбе, а одновременно приказал де Ла Маршу охранять ее и ее детей в то время, когда она хотела отправиться в Женеву к своему зятю, епископу.
     - Он арестовал герцогиню Иоланду? Но зачем?
     - Она отказалась следовать за ним в Бургундию, а его цель состояла в том, чтобы таким образом крепко держать Савойю. К сожалению, один из слуг спрятал наследного принца Филибера и его младшего брата на хлебном поле. Сейчас они в Женеве, и я представляю, какой шум поднимет епископ! Могу поклясться, что заговорят о поцелуе Иуды, а король Людовик, который явно в здравом рассудке, воспользуется возможностью и потребует опеки над своей сестрой и племянниками.
     А это превратит Савойю в смертельного врага нашего герцога. Как будто ему мало других!
     - А где герцогиня?
     - Недалеко отсюда: в замке Рошфор, рядом с Долем <Ее скоро освободил Карл Амбуазский, посланный Людовиком>. А Ла Марш провалил наполовину свое задание, и я считаю, что для него это плохо кончится.
     Но голову Оливье де Ла Марш сохранил. У герцога Карла и без того было много забот, чтобы долго задерживаться на этом случае: швейцарцы продолжали свое наступление. Захватив Лозанну, они решили направиться на Женеву, но в это время вмешался король Людовик. Результат сражения при Мора привел его в восторг, но он не желал, чтобы швейцарцы продолжали растаскивать наследство его племянников, и поэтому прибегнул к своему испытанному способу - мешку с золотом.
     На всякий случай он направил в Шамбери и войско, демонстрируя свою силу и готовность к войне. И через какое-то время Савойя и кантоны подписали мир.
     - Великий человек! - воскликнул Панигарола с истинным восхищением. - Это один из немногих, кто не считает войну последним из искусств!
     По-видимому, у Карла было другое мнение, и поэтому он собрал в Салене Генеральные штаты Верхней Бургундии и объяснил, что они должны ему помочь в войне со швейцарцами. Он произнес перед своими подданными пламенную речь, приводя примеры из Тита Ливия о проигранных битвах и выигранных войнах. Он начал все это, чтобы защитить их самих, их жен, детей и имущество от смертельного врага: французов и швейцарцев. Он так хорошо говорил, что все собравшиеся в слезах обещали ему свою поддержку в охране границ, но при двух условиях: чтобы сам герцог в этом участия не принимал и чтобы он при первой возможности заключил мир. Карл дал все обещания, которых от него хотели, и с новой энергией принялся за работу. ;
     - Донна Фьора, - заявил он молодой женщине как-то вечером, когда она пришла к нему петь вместе с Баттистой, что стала делать все чаще, - когда я одержу победу над этими негодяями и отберу у них свое состояние, вы станете принцессой. Вы сможете выбрать из моих земель то, что вам больше понравится. И я верну вам ваше приданое.
     - Мне вовсе этого не надо, монсеньор. Спокойно жить воспоминаниями о моем супруге, - Фьора сочла более разумным не говорить ему о том, что она узнала, - это все, что мне надо. Я не люблю войну, и тому, кто правит моим государством, лучше быть к этому готовым.
     - Эта война будет последней. Затем вы станете подлинным украшением моего двора.
     Фьора ничего не ответила, найдя, что фраза звучит несколько странно. А отношение к ней Карла снова изменилось. Он попросил ее снова надеть женскую одежду, даже если это было траурное платье, которое, по словам герцога, "так удачно подчеркивало ее красоту".
     Ей больше не приходилось выдерживать приступы его гнева, а, наоборот, он стал по отношению к ней чрезвычайно любезен, делал ей подарки, расспрашивал о детских годах, о ее жизни во Флоренции, о которой он сам часто мечтал и даже видел себя в качестве въезжающего в нее победителя, потому что мыслил захватить и Италию...
     - Бог меня простит, но мне кажется, что он влюблен в вас, - воскликнул Панигарола, глядя на то, как она раскладывает по комнате великолепный кусок светло-серого атласа с золотой вышивкой, который специальный курьер привез из Дижона.
     - А не кажется ли вам, что у вас слишком сильное воображение?
     - Конечно, нет. У меня нет оснований упрекать в этом Карла, но я вовсе не уверен, что это сделает вас счастливее. Я наблюдаю его в состоянии восторга, а большая страсть у такого человека, целомудрие которого всем известно, может быть очень опасной.
     - И что мне делать?
     - Бежать! Как можно быстрее и как можно дальше!
     Я вам помогу.., если еще буду здесь.
     - Вы собираетесь уехать?
     - Я сильно опасаюсь, что меня не сегодня-завтра отзовут. Последствия битвы при Мора сокрушительны, и политика моей страны может измениться. Милан сближается с Францией, и если мой хозяин порвет с Бургундией...
     Фьора помолчала. Мысль о том, что верный друг уедет, угнетала ее. Отбросив сверкающую ткань, она подошла к окну, за которым пылал закат:
     - Если вы уедете, возьмите с собой Баттисту, потому что я тоже не останусь здесь. Что бы ни случилось, но больше с герцогом на войну я не поеду. Я видела Грандсон и Мора - мне этого достаточно.
     В следующие дни герцог держался спокойнее. Он решил уехать из Салена в замок Ла Ривьер, мощное феодальное строение, увенчанное башнями с внушительными оборонительными сооружениями, расположенный на высокогорном плато. За ним отправились его близкие и двор. Помещение, отведенное для Фьоры, было гораздо богаче, чем раньше, но мирные дни закончились, и бежавшие из-под Мора люди уже не могли спокойно перевести дыхание и наслаждаться покоем, как в Салене.
     Первая новость, дошедшая до Ла Ривьер, вывела Карла из себя. В то время как штаты Бургундии согласились помогать ему, Генеральные штаты Фландрии, собравшиеся в Ганде, не только отказали ему в какой-либо помощи, но потребовали вернуть некоторые суммы, выделенные на военные расходы, под предлогом того, что армия больше не существует.
     - Нет армии! - вопил герцог. - Скоро эти жалкие фламандцы узнают, есть ли у меня армия! Я пойду на этих бунтовщиков, как только накажу пастухов из кантонов! А этот осел, канцлер, который осмеливается так со мной разговаривать, ответит за это своим состоянием. Я все отберу у него.
     И еще хуже: герцог Рене II, бабка которого, старая принцесса де Водемон, умерла и завещала ему огромное состояние, завербовал швейцарских и эльзасских наемников, взял в долг у города Страсбурга артиллерию и освободил Люневилль. Считали, что он пойдет на Нанси с целью прогнать оттуда бургундцев.
     Эта новость заставила забиться сердце Фьоры. Она узнала, где был Деметриос. Теперь надо было придумать, как найти его.
     - Это будет нелегко, - озабоченно проговорила Леонарда. - Выйти из этого замка, закрытого, как сундук хорошего купца, а затем из охраняемого лагеря довольно трудно, так как герцог настолько привязан к вам, что вас охраняют строже, чем настоящую невесту.:
     - Но ведь надо найти какой-то способ. Я не позволю увезти себя в горы, когда мне надо быть в Нанси.
     Но скоро исчезло и это последнее препятствие. Как только его гнев улегся, герцог полностью изменил свой первоначальный план: речь больше не шла о том, чтобы двигаться против кантонов, с которыми началось что-то вроде переговоров. Отныне следовало идти на север, чтобы изгнать Рене II из Лотарингии окончательно, потому что она связывала обе Бургундии, она была той, с таким трудом завоеванной нитью, которой необходимо было дорожить и не дать ей порваться.
     - Вот все и устроилось, - высказала свое мнение Леонарда. - Мы не знали, как добраться до Нанси, а тут все решилось само собой. Армия прибывает с каждым днем. Скоро отправимся.
     Обширное плато заполнялось людьми прямо на глазах. Бургундия держала свои обещания и посылала людей и оружие. Прибывали пикардийцы, валлонцы и люксембуржцы, появились и англичане, которых не без колебаний дал король Эдуард. Одним из первых прибыл Галеотто со своими копейщиками и плотниками. Солдаты устраивались в окрестных деревнях, строжайше предупрежденные Карлом относительно краж, грабежа и насилия. Замок наполнялся сеньорами и капитанами, поэтому шум в нем не затихал ни днем, ни ночью. Шли бесконечные разговоры и попойки, и Фьора больше не выходила из своих комнат, куда часто приходил Панигарола, устававший слушать хвастливую болтовню о прежних военных подвигах. Герцога она теперь почти не видела и не особенно сожалела об этом. Уже было не до песен: звон и грохот орудий занял их место и заполнял все. Даже животные и птицы убегали в горы.
     А однажды утром к ней зашел с прощальным визитом Панигарола. Когда Фьора увидела его в дверях, одетого в плащ и сапоги для верховой езды, она все поняла:
     - Не говорите мне, что уезжаете!
     - Тем не менее это так. Только что герцог отпустил меня и сделал это очень мило, что делает ему честь при подобных обстоятельствах.
     - Милан и Бургундия больше не союзники?
     - Нет. И вряд ли удастся избежать войны. Монсеньор изволил сказать мне, что будет сожалеть о моем отсутствии.
     - И не он один! Мне.., не по себе оттого, что вы уезжаете, мой друг, - искренне призналась Фьора. - Мы увидимся когда-нибудь?
     - Возможно. Милан не так и далеко, и я хочу, чтобы вы знали, что мой дом всегда открыт для вас!
     - Только тогда, когда вы там. Кто знает, не пошлют ли вас завтра послом к хану?
     - Маловероятно: я не знаю их языка. Однако.., я пришел сообщить вам новость, которую я узнал от Галеотто: Кампобассо возвращается!
     - Сюда?
     - Может быть, и нет. Трудно сказать. Но он написал герцогу, что предлагает свои услуги вместе со всей кондоттой. Это примерно две тысячи человек, и его предложение было принято весьма благосклонно.
     Фьора подошла к Леонарде, которая шила у окна.
     - Вы слышали? Нам надо немедленно уезжать. Подождите немного, мой друг, мы поедем вместе!
     И она бросилась к сундуку.
     - Прошу вас, не спешите. Я предвидел ваше решение и попросил позволения взять вас с собой. Монсеньор категорически отказал.
     Опустив назад крышку, Фьора направилась к двери:
     - Пусть попробует отказать мне. Я не желаю больше здесь оставаться, среди этих солдат; которые так смотрят на меня, и дожидаться, пока Кампобассо снова не заявит о своих правах.
     - Не ходите туда, Фьора! Это бесполезно! Вы добьетесь только того, что можете снова стать пленницей.
     - Но ведь совсем недавно вы предлагали мне помочь бежать!
     - Да.., но я не знал всего! Вернее, не знал ничего!
     Никогда больше герцог Карл не позволит вам удалиться от него! И если вы все-таки попробуете бежать, известно ли вам, каковы будут последствия?
     - Но это глупо! - воскликнула Леонарда. - Это уже не любовь, а настоящее безумие!
     - Ни то, ни другое, донна Леонарда... Это просто суеверие. Когда мы были в Безансоне прошлой зимой, один раввин, сведущий в науке каббалы, сказал монсеньору, что он не умрет до тех пор, пока рядом с ним будете вы, Фьора. Вот почему он признал за вами титул мадам Селонже, который превращал вас в бургундку; именно поэтому он желает оставить вас при дворе, когда война закончится, и как раз поэтому Баттиста должен будет умереть, если вы попытаетесь бежать. Вы стали для него ангелом-хранителем.
     Вначале Фьора потеряла дар речи, а затем рассмеялась:
     - Я - его ангел-хранитель? Я, которая уехала из Флоренции с одной целью - убить его? Я начинаю думать, что так и надо было сделать!
     - Не советую вам даже пытаться, потому что у вас все равно ничего не получится! Кинжал сломается, а яд не окажет действия!
     - Неужели вы верите в это с вашей логикой и философским умом? Кто вам это сказал? Сам герцог?
     - Нет, бастард Антуан, которого я попросил вступиться за вас и который сам уже давно просит, чтобы вам вернули свободу.
     - Тогда пусть Баттиста едет к себе домой! Он ведь римлянин и не принадлежит к бургундскому дому? Его господин - граф Челано, не так ли?
     - Который исчез под Грандсоном, и никто не знает, что с ним стало. Но, прошу вас, успокойтесь. Еще ничего не потеряно! Отсюда я поеду в Сен-Клод и буду там ожидать монсеньора Нанни. Легат все еще надеется заключить мир между Бургундией и кантонами. Такое же намерение имеют император и папа, поэтому он хочет встретиться со мною. Мы вместе посмотрим, что можно сделать. Молодого Колонна можно было бы отозвать в Рим.., например, по случаю семейного траура?
     - Вы думаете, что сможете добиться от легата этой лжи?
     Несмотря на серьезность момента, Панигарола рассмеялся:
     - Дорогое дитя, запомните, что в политике и дипломатии ложь и правда являются абстрактными понятиями! Важен результат, а монсеньор Нанни один из лучших дипломатов, которых я знаю! Итак, потерпите!..
     И позвольте вашему старому другу обнять вас, потому что он так привязался к вам. Желаю вам доброго здоровья, донна Леонарда!
     - Я непременно так и поступлю, мессир, - ответила та, присев в реверансе. - Желаю того же вашему превосходительству!
     Вечером, к удивлению Фьоры, к ней зашел герцог Карл. Она сразу поняла, что настроение у него грустное.
     - Я предлагаю поужинать вместе, донна Фьора, - произнес он, помогая ей встать из реверанса. - А чтобы вас не беспокоить, ужин принесут сюда.
     - Разве монсеньор забыл, что он находится у себя дома? - холодно спросила она.
     - Оставьте эти церемонии. У вас должно быть такое же настроение, как и у меня. Разве мы оба не потеряли друга?
     - Мне так не кажется. Вы потеряли посла, а не друга, который по-прежнему привязан к вам.
     - Возможно, вы говорите правду, но я расцениваю все это как потерю для славы Бургундии. Необходимо, чтобы крупная победа вернула ей прежний блеск! К счастью, у меня остались вы.
     Несмотря на совет Панигаролы, Фьора попыталась воспользоваться возможностью:
     - Вы хотите снова взять меня в поход, монсеньор?
     Я от этого так.., устала. Война внушает мне ужас!
     - Так вы тоже хотите меня оставить? Что стало с моим храбрым конюшим? Что стало с мадам де Селонже, которая обещала соединить знамена своего супруга с моими?
     - Она увидела, сколько пролито крови, - с горечью сказала Фьора. - Не разрешите ли вы ей удалиться в Селонже?
     - Чтобы жить там в одиночестве? Не думаю, донна Фьора, чтобы вас это привлекало. Есть что-то другое, не так ли? Ваша нежная дружба, которая была мне так дорога, - это обычная ловушка? Как и все остальные, вы хотите покинуть меня, потому что считаете, что со мною все кончено?
     Он начинал волноваться. Тон разговора все повышался. Догадавшись, что ему необходимо было взять верх, Фьора ответила:
     - Вы правы, есть другое. К вам возвращается Кампобассо, а я не хочу больше видеть этого