немедленно. Я тоже когда-то была влюблена в Джулиано Медичи. Если я чем-то могу помочь, то не позволю им погибнуть!
     - Лучше будет подождать два-три дня, чтобы как следует подготовиться. Визит Рафаэля во Флоренцию приурочен к Пасхе, а светлая неделя уже скоро наступит.
     Дворец Риарио был расположен на берегу Тибра. Это было величественное здание, которое, как казалось, может выдержать настоящую осаду, настолько оно было мощным и хорошо защищенным. Ночная темнота помешала Фьоре рассмотреть подробнее его архитектуру, так как оно освещалось со стороны улицы единственным фонарем. Однако глубокий свод арки, в котором размещалась охрана, выходящий на прямоугольный двор, вызвал у нее неприятное ощущение в тот момент, когда карета въезжала с улицы, и оно усилилось при звуке закрывающихся за ними тяжелых ворот. Джироламо ничего не хотел оставлять на волю случая, и его дворец походил на настоящий несгораемый шкаф. Из него было непросто выйти без согласия хозяина.
     Во дворе никого не было, и горели лишь четыре факела: два освещали въездную арку и два были зажжены у начала крутой каменной лестницы, которая вела наверх. Когда карета остановилась у ее подножия, кругом по-прежнему стояла абсолютная тишина, и было такое ощущение, что дворец необитаем.
     - Набросьте на лицо вуаль, донна Фьора, - посоветовала Катарина. - А ты, Хатун, помоги мне выйти. Я не очень-то хорошо себя чувствую.
     - Говорила же я, что это настоящее безумие, - ворчливо проговорила маленькая татарка, с помощью Фьоры поднимая с подушек свою хозяйку.
     - Это больше чем безумие. Еще немного, и я подумал бы, что это настоящее предательство! - вмешался в разговор мужской голос, при звуке которого Катарина невольно вскрикнула:
     - Это вы? Но что вы здесь делаете? Я считала, что вы в Сеньи!
     Ничего ей не ответив, Джироламо Риарио повернулся к Фьоре и сорвал с ее лица вуаль. Его крупное, с тяжелыми чертами лицо, которое даже великолепие шитого золотом камзола не могло сделать более благородным, осветилось торжествующей улыбкой:
     - Вот наконец-то и вы, моя красавица! Какая удача, что один человек из Санта-Кроче вас узнал и проследил за вами по другому берегу реки, когда вы спускались в лодке по Тибру.
     Уже утром мне стало известно, где вы живете...
     - Почему же меня не арестовали, как это случилось со Стефано Инфессурой?
     - Его арестовали вовсе не из-за этого, а для того, чтобы научить его быть более сдержанным в своих писаниях. Он будет...
     Он не успел больше сказать ни слова. Катарина бросилась между ними, как фурия.
     - И вы осмелились расставить ловушку? Вы - мне?
     - Не напускайте на себя вид, будто вы королева! Не надо делать этого со мной, потому что я ваш муж, даже если я и не отвечаю вашему идеалу мужчины. Откуда вы взяли, что я расставил вам ловушку? Если бы это было так, то я бы велел арестовать эту женщину прямо у еврейки, а ее саму посадил бы в тюрьму.
     - А в чем бы вы ее обвинили? Анна ухаживала за раненой, которую к ней привели, не более! К тому же вам должно быть известно, что святой отец против того, чтобы с евреями обращались грубо, тем паче с кем-нибудь из дома раввина Натана!
     - Поэтому я подождал, пока наша беглянка уйдет из этого дома. Я так и подумал, что вы сразу займетесь ею, если будете уверены, что меня нет дома. Ваша служанка часто посещала гетто, и это подкрепило мои подозрения. А теперь вы сами можете судить, насколько я был прав, потому что этот прекрасный и зрелый плод сам упал мне в руки безо всяких забот и хлопот!
     - Не будьте глупцом, Джироламо! Какой интерес для вас может представлять эта молодая женщина? Как вы можете вмешиваться в отношения вашего дяди с королем Франции, сажая в тюрьму грязного монаха и выступая против французского кардинала?
     - Вы правы, совершенно никак! Зато, сама того не понимая, она может помочь мне в моей игре, которую я собираюсь вести с Медичи. Наконец, за нее обещали заплатить сто дукатов, а это вполне приличная сумма!
     - В вашем распоряжении церковная казна, а вы пятнаете мою честь из-за сотни дукатов! Вы просто чудовище, отвратительное существо, я вас презираю и...
     Катарина не договорила, потому что приступ острой боли заставил ее вскрикнуть. Она согнулась, прижав руки к животу, лицо ее исказилось в страдальческой гримасе. Хатун подхватила ее под руки. Фьора еще слишком хорошо помнила рождение своего сына, чтобы не узнать те же самые признаки. Она холодно посмотрела на Риарио:
     - Прикажите отнести княгиню в ее комнату! У нее скоро появится ребенок...
     - Вы, вы думаете?..
     Из-под непробиваемой брони этого человека показался простой смертный, озабоченный и одновременно напуганный предстоящим появлением своего первенца. Возможно, впервые в жизни он был чем-то испуган.
     - Я уверена, - ответила Фьора. - Я сама прошла через это всего семь месяцев назад.
     Но Риарио ее не слушал. На его громкие крики из дома выбежала целая армия служанок, которые подбежали к княгине и с величайшими предосторожностями понесли ее к лестнице. Хатун осталась на месте. Она больше была не нужна Катарине, и ей было лучше рядом с Фьорой. Та улыбнулась ей и обняла ее:
     - Ступай туда, Хатун. Ты ведь служишь ей...
     - Нет. Я принадлежу тебе. Я останусь.
     - Зачем? Я не знаю, что со мною случится...
     - Я вам скажу, - ответил Риарио, который вернулся к ним, поручив Катарину заботам служанок. - Вы познакомитесь с нашим замком Святого Ангела. Если бы вас туда поместили сразу после приезда, на чем я и настаивал, неприятностей было бы гораздо меньше.
     - И папе не пришлось бы тратиться на сто дукатов, - язвительно сказала Фьора. - Вы должны быть мне благодарны.
     Удивленный, Джироламо глупо посмотрел на нее, а затем неожиданно громко рассмеялся.
     - А ведь эта чертовка права! Знаешь, моя красавица, - добавил он, ткнув ей прямо в лицо свой толстый палец, от которого она увернулась, как от назойливого насекомого, - ты меня все больше интересуешь, и когда мой дядя закончит с тобой, то, возможно...
     - Ничего не будет! - отрезала Фьора. - Вы меня совершенно не интересуете. И закончим на этом, если вы уж решили отправить меня в тюрьму, давайте действуйте, пойдем туда и на этом остановимся! Зачем медлить?
     - Нет, госпожа, умоляю вас! - разрыдалась Хатун и намертво схватила руку Фьоры. - Не гневите его!
     - Ну, хватит! - прорычал Риарио. - Отправляйся к княгине, если не хочешь, чтобы тебя туда погнали палками! И не забывай, что ты принадлежишь мне! Я немало заплатил за тебя!
     Уведите ее!
     Два лакея схватили маленькую татарку, которая плакала и отчаянно отбивалась, умоляя, чтобы ей позволили разделить судьбу ее прежней хозяйки.
     - Не обижайте ее, - попросила Фьора. - Она еще так молода. В конце концов она меня забудет.
     - Не волнуйся за нее: моя жена любит ее больше, чем своих собак и чернокожую карлицу. Но, по сути дела, девчонка права.
     Зачем отправлять тебя в тюрьму? Здесь вполне достаточно комнат. Ты сможешь побыть у меня в доме, пока тебя не отведут к святому отцу.
     По мере того как Риарио говорил, его сущность все сильнее выступала наружу, и в нем все яснее чувствовался таможенник с набережной Савоны, гроза местных девиц. Глянец внешнего лоска исчезал прямо на глазах. Застыв от негодования, Фьора обратила на него леденящий взгляд:
     - Я предпочту любую тюрьму гостеприимству такого человека, как вы. Тем не менее я была бы вам очень признательна, если бы вы отдали себе отчет в том расстоянии, которое нас разделяет. Я не отношусь к вашим знакомым, я графиня де Селонже! Я вдова кавалера ордена Золотого Руна!
     Риарио мерзко улыбнулся, открыв испорченные зубы.
     - Прекрасное имя! Но что-то говорит мне, что тебе осталось не так долго носить его! И поскольку мадам графиня выбирает тюрьму, - закончил он, сделав преувеличенно низкий поклон, - то буду иметь счастье ее лично туда доставить!

Глава 6

КАРЛО

     Фьоре потребовалось собрать все свое мужество, чтобы не отдаться во власть гнева и отчаяния в то время, как она шла вслед за Риарио и в сопровождении стражи по нескончаемой спиральной лестнице внутри замка Святого Ангела, пока они не дошли до тех помещений, которые и относились собственно к тюрьме. С самого своего прибытия в Рим она только и делала, что перемещалась вокруг папской крепости, и вот наконец оказалась в ней самой, как будто сама судьба предназначила ей быть здесь пленницей. Воспоминания о сцене гадания у еврейки Анны наводили ее на определенные размышления. Зачем княгиня Катарина настаивала на том, чтобы привести ее с собой в свой дом, если Фьора и так собиралась уехать из Рима? Но, самое главное, почему она сама все-таки ее послушала и поехала вместе с нею? Супруга Риарио вполне могла ввести ее в курс дела и рассказать об опасности, угрожающей Медичи, и дать необходимую помощь без того, чтобы привозить к себе во дворец! Действовала ли она, движимая истинной заботой о Фьоре, или хладнокровно вела ее в умело расставленную западню?
     В западню, чья организация вряд ли могла бы быть делом рук Хатун. Маленькую татарку было не в чем упрекнуть, разве что она могла слишком довериться своей новой хозяйке и назвать ей имя своей больной подруги.
     Наконец они вышли на верхнюю галерею, над которой находилась только площадка для часовых и ряды пушек. В караульном помещении горел слабый огонек, который не мог рассеять ночной мрак, отчего становилось еще более жутко. В окне жилища коменданта горел ночник, и его свет позволял видеть двух солдат стражи, которые, борясь со сном, стояли, опершись на свои копья. Над всеми постройками поднималось высоко вверх, похоже, к самому небесному престолу, запасное убежище для папы на случай, если ему придется бежать от врагов. Вдоль всей стены замка с внутренней стороны была сделана лоджия, которая единственная придавала жилой вид всему окружающему.
     Появление князя Риарио пробудило жизнь в караульном помещении и среди часовых. Зная, что комендант серьезно болен, он послал за его заместителем, албанцем Жоржем.
     Через короткое время тот появился, и Фьора подумала, что настоящий преступник должен выглядеть именно так. Это впечатление создавали не столько его испещренная отметинами оспы кожа и жирные волосы, приплюснутый нос с усами под ним и мокрый рот, а узкие щелки глаз, сквозь которые просвечивало постоянное беспокойство. Это были глаза жестокого и фальшивого человека. Однако с папским племянником он поздоровался как вполне воспитанный дворянин.
     - Ты был здесь, - удивился Риарио, - в такой поздний час?
     - Да. Только что привели еще одного француза, который выдает себя за паломника. Его взяли в таверне на Кампо-де-Фиори. Хозяин предупредил о нем солдана, который и арестовал его, впрочем, не без труда: для этого понадобилось двенадцать человек, из которых он убил троих.
     - Странный паломник! А почему послали за солданом?
     - Этот человек задавал много вопросов. Он искал какую-то свою соотечественницу, которая приехала помолиться на могиле апостола, но неожиданно исчезла несколько месяцев назад.
     Женщина.., и, похоже, очень красивая...
     Риарио схватил Фьору за руку и вывел ее на свет.
     - Может быть, вот эта?
     Тот растянул губы, что должно было изобразить улыбку.
     - Я мог бы поклясться! Ты наконец нашел ее, господин?
     - Но не без труда. Я привел ее тебе, чтобы ты охранял эту женщину до тех пор, пока святой отец не захочет ее увидеть. А что касается твоего француза, если я все правильно понял, то ты собирался задать ему несколько вопросов?
     - Именно так, господин. Хочешь, пойдем вместе?
     - Давайте пойдем туда все! Не правда ли, госпожа графиня?
     Это должно быть интересно!
     Сопротивление Фьоры было сломлено безо всякого труда.
     Риарио крепко держал ее в своих руках. Волей-неволей ей пришлось следовать за албанцем по узкой крутой лестнице, которая спускалась в бесконечную глубину подвалов замка. Сердце Фьоры было полно тоскливых предчувствий, она не могла не думать о том, что через несколько минут ее приведут в настоящую камеру пыток, где ей придется присутствовать при допросе француза, который, по всей видимости, был послан для того, чтобы отыскать именно ее. Даже если она никогда не видела этого человека, то и тогда ей предстояло тяжелое испытание.
     Жорж остановился перед дверью из почерневшего дуба, которая была приоткрыта так, что в щель был виден красноватый свет.
     То, что ее ожидало внутри, было ужасно. На лавке лежал человек, его запястья и щиколотки были скованы железными цепями, а те были соединены с лебедкой, которая могла растягивать цепи так, что человек оказывался разорванным на куски.
     Страшная машина сейчас не работала, потому что помощник коменданта отсутствовал, а палач, обнаженный по пояс негр, безучастно сидел рядом со своей жертвой и ждал приказаний.
     Фьора без труда узнала это лицо, побледневшее и исказившееся от боли: это был Дуглас Мортимер, сержант шотландской гвардии французского короля и один из ее лучших друзей.
     Она не смогла сдержать дрожи, что не укрылось от глаз Риарио.
     - Что-то подсказывает мне, что вы его хорошо знаете, - сказал он с противной усмешкой.
     Но Фьора уже овладела собой. Моля бога о том, чтобы Мортимер был в сознании и смог ее услышать, она заявила, может быть, громче, чем следовало, причем в ее голосе звучало неподдельное возмущение:
     - Ну конечно, я его знаю. Это управляющий моего поместья в Рабодьере. Он предан мне всей душой, и я нисколько не удивлена, что сейчас вижу его перед собой. Ведь меня похитили несколько месяцев назад!
     - Ваш управляющий? Если вам верить, то это простой крестьянин? Тогда как могло случиться, что он добрался до самого Рима? И кто мог ему сказать, что вы именно здесь?
     Фьора сделала вид, что размышляет над этим.
     - Кто? Я думаю, что в день моего приезда кардинал Детутвилль направил посланника в Ле-Плесси-ле-Тур, чтобы сообщить королю условия, выдвинутые папой. Мой дом расположен рядом с королевским дворцом, и все сразу узнали о том, что произошло со мной. Кстати, раз мы об этом заговорили, разве король не прислал с кем-нибудь свой ответ на письмо кардинала?
     - Он вообще ничего не ответил, - проворчал Риарио и пожал плечами. - Должно быть, вы не имеете такого значения, которое вам придает мой дядя.
     - Это чистой воды ложь! - ответил голос, который принадлежал Мортимеру. Несмотря на свое поистине ужасное положение, его голубые глаза сверкали прежним живым огнем, который согрел сердце Фьоры. Слава богу, он ее услышал, узнал, а вместе они в состоянии провести этого переодетого в князя таможенника, который сейчас внимательно на них смотрел.
     - Ах, вот ты и заговорил? - заметил он. - Может, ты наконец скажешь нам, как тебя зовут?
     - Его зовут Гоше, - сказала Фьора. - Гоше Ле Пюллье.
     Его дядя и тетка тоже прислуживают в моем доме. Не правда ли, хорошая добыча вам попалась? Здоровый крестьянский малый, который знает здесь только бога и своего хозяина!
     - Но который тем не менее осмеливается обвинить меня во лжи? - возмутился Риарио. - Что может он знать об отношениях между королем и папой?
     - То, что в Ле-Плесси известно каждому, и там все обеспокоены тем, что случилось с донной Фьорой! - ответил лже-Гоше. - То, что король Людовик уже дважды посылал сюда своих людей.., которых больше никто не видел!
     - В наше время дороги так опасны, - лицемерно вздохнул Риарио. - Мы никого из них здесь не видели, а тебе, друг, просто повезло, что ты добрался сюда живым и здоровым!
     Он подошел к прикованному на лавке человеку и наклонился над ним:
     - Ты уверен, что тебя послал не король? У меня есть желание еще немного порасспрашивать тебя - всего-то узнать, нет ли у тебя чего-нибудь, что ты смог бы нам рассказать?
     - Я уже достаточно взрослый человек, чтобы самому решать, куда мне ехать, - проворчал Мортимер, подделываясь под простолюдина. - Нашу хозяюшку так у нас любят, вот мне и захотелось узнать, что там с ней случилось! Но уж я никогда бы не поверил, что найду ее.., в тюрьме, пленницей.., если можно так говорить!
     - Иначе и не скажешь! Я и вправду пленница, мой добрый Гоше! Папа дорого оценил мою голову, и я, возможно, больше никогда отсюда не выйду! Меня захватили только сегодня вечером, но преследуют уже многие месяцы!
     - Хватит! - вмешался Риарио. - Я вам не позволял разговаривать между собой! Особенно говорить всякие глупости!
     Святой отец слишком добр, чтобы казнить такую красивую женщину! Он только хочет, чтобы она вышла замуж, потому что сейчас она вдова, и я нашел ей супруга во Флоренции, молодого и богатого! благородного человека...
     - И безобразного! - возмущенно перебила его Фьора. - Я никогда не выйду за него замуж, слышите? Вы можете насильно притащить меня к священнику, но я никогда не скажу "да". А теперь развяжите этого человека, раз он вам не нужен!
     - Не нужен? Это мы еще посмотрим! Мне кажется, что он нам очень пригодится! Замба, - сказал он, обращаясь к чернокожему великану. - Поставь на огонь несколько щипцов!
     - Неужели вы собираетесь снова его пытать? - воскликнула Фьора. - Но ведь он вам больше ничего не может сказать!
     - Он-то нет, а вы, возможно, кое-что скажете? Это короткое слово "да", которое вы так настойчиво отказываетесь произнести? - Затем он продолжил, но уже другим тоном:
     - Или вы поклянетесь, что согласны выйти замуж, или, слово Риарио, я на ваших глазах сдеру с этого человека кожу!
     - Вы сошли с ума! - испуганно воскликнула Фьора.
     - Ошибаетесь, но то, чего добиваюсь я, того хочет святой отец, и мы вас все-таки заставим подчиниться нашей воле. А как только вы выйдете замуж за Карло Пацци, то больше нам с вами говорить будет не о чем!
     - Ведь вы никогда не согласитесь? - простонал Мортимер. - Никто не имеет права вас заставлять силой!
     - Отнюдь. Более сильный! Решайте, донна Фьора, и побыстрее. - Риарио уже начинал терять терпение. - Посмотрите на это раскалившееся железо! Замбе просто не терпится начать!
     Больше всего на свете ему нравится сдирать кожу с живого человека! Ну, Замба, помоги немного госпоже графине!
     Рукой в кожаной перчатке великан схватил железный прут.
     Фьора застонала, как будто безжалостное железо касалось ее собственной кожи.
     - Нет... - А затем, но уже совсем тихо:
     - Вы его освободите, если я соглашусь?
     - Немедленно.
     - Чем вы докажете? Кто может поручиться, что, получив слово, вы при мне не убьете Гоше?
     - Мое честное слово!
     - Простите, но я не могу доверять вашему слову. Вот что я вам могу предложить: пусть Гоше присутствует на венчании вместе с кардиналом Детутвиллем! После этого его передадут в руки кардиналу, который сам отправит его назад во Францию.
     Если вы не согласитесь, то, бог мне свидетель, я не перестану повторять "нет" до тех пор, пока у меня в груди останется дыхание, поэтому вы можете убить нас обоих! Но тогда берегитесь, терпение короля Франции не безгранично!
     - Уж не объявит ли он нам войну? - издевательски спросил Риарио.
     - Нет, но с того времени вам придется подозревать всех, кто приезжает к вам. Он лучше, чем кто-либо другой, умеет пользоваться силой золота, а король очень богат и силен! Он может купить любого человека, нанять сотню, тысячу убийц!
     Он победил герцога Бургундского, который был не чета вам.
     Поэтому выполняйте свои обещания или берегитесь!
     С недоверием и страхом смотрел Риарио на стоявшую перед ним женщину, которая произносила угрозы и сейчас была похожа на сказочную богиню мести. Он понимал, что она относилась к высшей расе и что между нею и им лежала непроходимая пропасть. По природе он был суеверным человеком, и ему показалось, что в ее глазах горит мрачный пророческий свет, и он ощутил, как на его коже выступил ледяной пот.
     - Развяжи его, - приказал он албанцу, который стоял рядом неподвижный, как истукан. Затем, повернувшись к молодой женщине, спросил:
     - Вы согласны на брак?
     - На тех условиях, котор