Она обвила его руками, прижала к себе, она дрожала от возбуждения. Он нежно взял в свои руки ее залитое слезами лицо, поцеловал в дрожащие губы.
     - Нежная моя, любовь моя, не плачь, не дрожи так. Все кончилось, мы сейчас уедем.
     - Он не хочет! Он этого никогда не захочет. Я никогда не смогу быть твоей, впрочем, я никогда не смогу принадлежать никакому другому мужчине. Он говорит, что я должна оставаться девственной, чтобы духи всегда пребывали во мне.
     Жиль холодно смерил взглядом врача.
     - Объясните мне эту новую загадку. Так, стало быть, вы присваиваете себе ее право на любовь, на счастье, на принесение в дар самой себе?
     По какому праву? Вы что. Господь Бог? Не влюблены ли вы в нее? Так ведь? Вы не хотите, чтобы она стала моей, потому что вы хотите сохранить ее для себя?
     - Глупец!
     Калиостро медленно взял со стола зажженный канделябр, поднес его к алькову, в глубине его Жиль заметил покрытый черным сукном стол, на котором лежали знакомые ему по особняку Оссолинского серебряные предметы. На этот раз вращающееся зеркало было заменено просто хрустальным графином, наполненным водой.
     - Жюдит, - позвал Калиостро, не повышая голоса. - Идите сюда.
     Девушка вздрогнула в объятиях Жиля. Шевалье воскликнул:
     - Оставьте ее в покое! Я запрещаю ей идти к вам!
     - Я не хочу причинить ей никакого зла. Я только хочу, чтобы вы поняли!
     Как будто какая-то непреодолимая сила подавила его волю, руки Жиля повисли, освобождая Жюдит. Она обратилась взглядом к зовущим ее сверкающим глазам, пошла к нему не обычным гибким шагом, но походкой куклы-автомата.
     - Я пришла, мэтр.
     Без всякого приказа она опустилась перед столом на колени.
     - Что это за фокусы? - спросил обеспокоенный Жиль. - Что вы от нее хотите? Вернись, Жюдит, не слушай его!
     - Она вас не слышит. Повторяю, будьте спокойны, с ней не случится ничего плохого. А вы, вы слепой и глухой, вы свели все проявление божественного могущества к презренной низкой человеческой любви. Я вам сейчас покажу ваши заблуждения и вашу слепоту. Вы только что встретились с кардиналом де Роганом, так ведь? Он вам что-то говорил?
     - Да, но...
     - Я вам скажу больше. Вы уже готовы были ему сказать о некоторых вещах, но он неспособен их выслушать, поскольку он, как и вы, тоже слеп и глух к тому, что лежит за пределами страстей.
     Вам хотелось бы узнать, чем занят кардинал в данную минуту?
     Просветленный взгляд Жиля смело выдержал темный сверкающий взгляд врача.
     - Почему бы и нет?
     Калиостро кивнул и медленно возложил свою правую руку на голову девушки.
     - Знатная персона недавно вышла из этого дома. Это священник, кардинал. Ищите его. Он еще в карете?
     Веки девушки быстро заморгали, взгляд остановился на графине, в глубине которого появились светлые лучи и тени. Ее странным образом отдаленный голос произнес:
     - Я вижу карету. Она остановилась у освещенного подъезда дома. Но карета пуста.
     - Где кардинал? Я же вам сказал, чтобы вы его нашли!
     - Он в большой комнате. Комната очень красивая и богатая.
     - Опишите ее!
     - Она похожа на сад в сновидениях. Расписанные стены. Вижу цветы, деревья, какие-то черные животные, наверное, обезьяны.
     - Хорошо! Кардинал в этой комнате. Что он делает?
     - Он пишет.
     - Кому пишет?
     - Женщине. Женщине, которую он называет "Повелительница".
     - Вы знаете, кто эта женщина?
     - Это совсем нетрудно. Она полностью занимает его мысли. Это королева.
     - Что он ей пишет?
     - Сейчас ничего. Он недоволен тем, что он уже написал. Он смял письмо. Он бросает его. Он берет письмо, которое лежит на столе. Он его перечитывает. Очень красивое письмо. Я вижу лист с золотой полосой, с цветком лилии в углу.
     - Вы можете прочитать это письмо вместе с ним?
     Лоб ясновидицы сморщился от усилий. Жиль вытер градом катившийся со лба пот.
     - "Судя по тому, что я слышала от необыкновенного человека, о котором ты мне говорил, я могу его рассматривать лишь как шарлатана. Может, с моей стороны это и неверно, и я по опыту знаю, что нельзя судить людей по чужому мнению, но у меня много оснований, чтобы не уступить тебе в твоих настаиваниях. Я вовсе не суеверна, и меня довольно трудно переубедить, но поскольку такие люди делают то, что заставляет вас удивляться и заставляет поверить во все, о чем они говорят, то я вовсе не хочу подвергаться подобным испытаниям. Впрочем, было бы очень затруднительно принять его так таинственно, как я этого бы хотела. Ты знаешь о тех предосторожностях, которые я принимаю в данный момент.
     Графиня меня очень рассмешила, рассказывая последнюю сцену. Это какое-то чудо. Я очень хочу видеть этого копта. Однако если верить графине, то необходимо быть совсем невинным, чтобы увидеть мистификации этого великого человека. Однако, принимая во внимание обстоятельства, а я думаю, они касаются как тебя, так и графини и этих двух невинных, он вас всех считает за обманутых глупышей. Не сердись за мою откровенность, я сама осуждаю себя за нее.
     Министр меня почти не покидает. Пока не знаю почему, однако скоро узнаю. Я не нуждаюсь в египетском жреце вроде твоего Калиостро, знающего прошлое и предсказывающего будущее. Он не обладает талисманом, заставляющим драгоценности говорить; я спокойна и не сомневаюсь в молчании моих.
     Прости мои безумства: мне так редко доводится развлечься, что тебе, без сомнения, будет приятно порадовать меня хоть ненадолго."
     Жюдит замолчала. Рука Калиостро легла на ее плечо.
     - Очень хорошо. Отдохните немного, и мы продолжим.
     Колени девушки подогнулись, она опустилась на пятки и, казалось, задремала. Калиостро повернулся к испуганному Жилю.
     - Ну, что скажете?
     - Это ужасно!
     - Нисколько! Просто гипнотический сон выявляет из глубин человеческого мозга неподозреваемые возможности, но только при условии его совершеннейшей чистоты. Жюдит - ясновидящая в самой высокой ее форме. Я это заметил, когда вырвал ее из лап безумия. Но этот дар, эта божественная искра способна жить лишь в теле ребенка или девственницы. Вот почему я пытаюсь оградить ее от любви, а от вашей в особенности, поскольку она вас любит. Хотите узнать еще кое-что?
     Жиль еще не осознал всего произошедшего, но его интерес к этому пробудился. Он почти забыл о своей любви, поскольку слова девушки открыли перед ним странные и ужасающие вещи.
     - Да! Это немыслимое письмо. Не может быть, чтобы оно было написано королевой.
     - А это мы сейчас увидим. Продолжим, моя голубка. Вы отдохнули.
     Девушка грациозно выпрямилась. Лучистый взгляд снова вперился в хрусталь.
     - Возвратимся к письму, которое вы только что прочитали. Изучите его, посмотрите почерк.
     - Я вижу его.
     - Вы можете сказать, кто его написал? Это королева?
     - Нет.
     - Какая-то женщина?
     - Его принесла женщина. Но писала его не она.
     - Стало быть, это мужчина?
     - Да.
     - Вы можете видеть человека, написавшего это письмо?
     Жюдит снова наморщила лоб.
     - Я не знаю. Я его не вижу.
     - А вы видите женщину, которая принесла это письмо?
     - Да.
     - Поищите вокруг нее.
     После некоторого молчания последовал возглас облегчения: , - Ах! Я его вижу. Это очень бледный молодой человек. У него рыжие волосы. Он одет, как англичанин, очень элегантный.
     - Рето де Виллетт, - угадал Жиль. - Снова он, но при чем он в этой истории?
     Калиостро пожал плечами.
     - Он любовник и злой гений графини. Графини, которая вас ненавидит, потому что вы донесли на нее королеве. Она и меня также ненавидит.
     Это она наняла бандитов, от которых вы меня защитили.
     - А почему? Я полагал, что вы друзья.
     - Мы были одно время товарищами в высшем смысле слова. Но она очень скоро стала бояться меня и решила меня устранить. Теперь же мы поддерживаем отличные отношения, но это всего лишь фасад. Мы вместе ужинаем, мы обожаем друг друга. Успех, который я имею в Париже, впечатляет ее, мое состояние тоже, она пытается соблазнить меня. Ее притягивает все блестящее: золото, бриллианты, драгоценности.
     Он посмотрел на свои руки с пальцами, унизанными драгоценными камнями, сверкающими под пламенем свечей. Внезапная мысль пронзила Жиля.
     - В этом так называемом письме королевы я кое-что не понял. На какие драгоценности там намекается? Ведь не осмелится же кардинал преподнести в дар королеве какие-то драгоценности?
     Стон Жюдит заставил его вздрогнуть. По-прежнему устремив взгляд на хрусталь графина, она застонала:
     - Я устала! Я так устала!
     Калиостро быстро подошел к ней, помог ей подняться:
     - Это было слишком долго. Простите меня и примите мою благодарность. Теперь отправляйтесь спать. Отдыхайте! Серафина!
     Сразу, как будто она только этого и ожидала, появилась белокурая, очень красивая женщина, одетая в голубое платье, соответствовавшее цвету ее глаз. Она быстро подошла к Жюдит, поддержала ее, при этом с любопытством рассматривая Жиля.
     - Это моя жена графиня де Калиостро, - представил ее колдун. - Она очень привязалась к Жюдит и заботится о ней, как о сестре. Вы можете относиться к ней с полным доверием. Жюдит очень устала. Уведите ее спать.
     Бессильно положив голову на плечо графини, Жюдит вышла из комнаты, не сказав ни слова, не сделав ни жеста, обращенного к Жилю. Он же смотрел на нее с чувством боли и гнева.
     - Вы выиграли, ведь так? - сказал он с горечью Калиостро. - А ведь я был полон решимости уехать отсюда только с ней.
     - Я никогда этого не выиграю. Однажды вы воссоединитесь с ней навсегда. В этом я могу вас заверить. Но время для этого еще не пришло. До этого еще далеко. Вам следует запастись большим терпением.., и большой любовью.
     - Кто заставит меня поверить вам?
     - Ничто и никто. В этом вас может убедить лишь судьба. Теперь садитесь, выпейте бокал шампанского, он пойдет вам на пользу, и выслушайте, что я вам скажу относительно драгоценностей королевы. Скорее, тех драгоценностей, которые вы хорошо знаете.
     Жиль сел, выпил бокал, теплота которого его взбодрила. Несмотря на теплый весенний вечер, он почувствовал дрожь во всем теле. Теперь он уже опасался задавать вопросы этому волшебнику, но он был не из тех, кто постоянно живет чувством страха.
     - Драгоценности, которые мне известны? Уж не идет ли речь о том проклятом колье из бриллиантов?
     - Именно о нем. Вы не могли знать, находясь в Эрмитаже, что Бегмер продал наконец этот неудобный для него предмет. Конечно, сделка держалась в большом секрете.
     - Стало быть, королева ответила наконец утвердительно? Она не дождалась срока, который истекал в январе?
     - Это так, если верить Бегмеру. В действительности же королева ничего не ведает о покупке.
     Жиль с недоумением поднял брови.
     - Как возможно! Что-то здесь не очень ясно.
     Как могла королева купить колье, не зная об этом?
     Стоимость колье сто шестьдесят ливров.
     - Да очень просто. За нее колье купил кардинал Роган.
     - Кардинал! Стало быть, он видел королеву и примирился с ней?
     - Мне уже надоело говорить вам, что королева ничего об этом не знает, - нетерпеливо прервал его Калиостро. - Кардинал купил колье от имени королевы, потому что он вполне уверен, что королева его на это уполномочила. Видите ли, со времени прошлогодней августовской ночи в версальском саду кардинал искренне убежден, что он стал другом.., интимным другом королевы. Вы же не забыли свидание в Роще Венеры, шевалье. У меня впечатление, что вы на нем присутствовали.
     - Надо быть истинным дьяволом, чтобы узнать об этом. Да, я там был! Но я видел лишь плачевную комедию, сыгранную, чтобы позабавить королеву. Главный исповедник Франции, дрожа, лобызает ноги какой-то шлюхи.
     - Если вы хотите пребывать на свободе, а не гнить остаток ваших дней на соломе в тюремной камере, господин Кречет, я вам советую забыть, что королева лицезрела этот спектакль. Что бы то ни было, кардинал проглотил наживку, весь крючок и даже саму удочку. Он уверен, что королева его любит нежной любовью, что она лишь выжидает момент, чтобы объявить об этом во всеуслышанье, что она не только ничего не имеет против него, но, напротив, желает, чтобы он занял пост первого министра. Она видит его новым Мазарини, даже больше, новым Ришелье.
     - Но королева же его ненавидит. Я же это слышал собственными ушами.
     - Скажите-ка об этом самому Рогану. Он же не поверит ни одному вашему слову. У него же имеются доказательства, эти письма. Это ни к чему не приведет. Попытайтесь-ка ему сказать, что прекрасная Жанна всего лишь презренная воровка. Он же думает, что в скором времени он будет первым министром. И все благодаря ей.
     - Я знаю. Он мне об этом в двух словах уже сказал.
     - Вы понимаете! Она может из него вытянуть все, что хочет. Спустя некоторое время после дела Боске она ему заявила, что королеве нужны сто двадцать тысяч ливров для одной нуждающейся семьи, что она находится в стесненных обстоятельствах. Так наш глупец, хотя и сам испытывал затруднения с наличностью, предоставил ей эти сто двадцать тысяч ливров, даже не моргнув глазом.
     - Это те сто двадцать тысяч, которые положили начало процветанию семьи де Ла Мотт, на-1 сколько я понимаю.
     - Точно так. Наша графиня могла бы этим удовольствоваться, но, как известно, аппетит приходит во время еды. Кроме того, в тени скрывается участник действа, дергающий за, веревочки, привязанные к ногам и рукам этой куклы. Этот персонаж очень хорошо понял, какую выгоду он может извлечь из страсти, которую питает Мария-Антуанетта к драгоценностям, а также из той любви, которую питает кардинал к своей повелительнице. Этот персонаж надеялся, что Жанна сумеет вернуть милость королевы кардиналу и что кардинал соблазнит ее.
     - Соблазнить королеву. Вы думаете о том, что говорите?
     - Этот вопрос вы должны были задать вашему другу Ферсену. Ведь злые языки утверждают, что именно он отец рожденного в марте молодого герцога Нормандского. Но королева питает к кардиналу непреодолимое отвращение.
     Тогда было найдено другое средство, более тонкое. Жанне просто нужно было сообщить, что королева чувствует себя расстроенной тем, что король не может выкупить колье. Ведь шесть миллионов, выплаченных за покупку Сен-Клу, вызвали настоящее возмущение. Что королева сохранила бы вечную благодарность тому, кто это сможет сделать... Наш кардинал устремился к Бегмеру. Двадцать седьмого января он купил колье на имя королевы, выплатив в качестве первого платежа сто тысяч ливров и обязавшись выплачивать каждые полгода по тридцать тысяч ливров. Первого февраля кардинал стал обладателем колье. Он везет его в Версаль на площадь Дофин к мадам де Ла Мотт, вручает его так называемому слуге королевы, который был не кто иной, как переодетый тот же Рето.
     - Но что же произошло с колье?
     - Колье больше не существует. Шедевр Бегмера и Бассанжа на этот час представляет собой лишь кучу бриллиантов, которые счастливая Жанна сбывает здесь, во Франции, и в Англии.
     Жиль вскочил с такой резкостью, что опрокинул кресло. Пот градом катился с его лба, ему казалось, что перед ним открывается бездна. Он смотрел на итальянца с ужасом и гневом.
     - Что вы за человек? Вы все это знаете, вы знаете, что злоупотребляют именем королевы, что завлекают великого духовника Франции в грязную лужу, и ничего не делаете? Чего вы ждете? Надо идти к лейтенанту полиции, к кардиналу, даже к королеве.
     - И быть отправленным в Бастилию? Ну, может быть, в Шарантон. Успокойтесь, друг мой, и знайте, что все, что я теперь могу сказать, ни к чему не приведет. Зло совершено. Колье продано и исчезло. Теперь слишком поздно. Ничего уже сделать нельзя. Вы думаете, что я ничего не говорил кардиналу, когда он сообщил мне об этой блестящей операции? Я клянусь, я хотел его предостеречь. Он только посмеялся над моими предостережениями, ослепленный своими мечтаниями о любви и портфеле первого министра.
     - То, что кардинал сумасшедший, я не возражаю, но король далеко не такой. Завтра же он узнает правду.
     Молодой человек схватил шляпу и бросился к выходу. Калиостро устремился за ним и железной рукой остановил его.
     - Что вы собираетесь делать? Вы ведь любите короля? Тогда каким образом вы собираетесь сказать влюбленному в свою супругу королю, что его главный духовник, полагая, что он любовник его жены, позволил себе купить колье, когда-то заказанное Людовиком Пятнадцатым для своей куртизанки? Вы достаточно смелы, чтобы все это высказать ему в лицо? Или, может, вы осмелитесь ему сообщить, что его собственный брат самым презренным образом плетет заговор против него самого, против короны, чести и даже его собственной жизни?
     Порыв Жиля угас, ноги его подогнулись. Он тяжело опустился на скамью, над которой висела черная мраморная плита с выгравированными на ней словами молитвы.
     - Нет! Вы правы! Я этого сделать не смогу. Но надо же, чтобы он об этом узнал хоть когда-нибудь.
     - Это вовсе не обязательно! Действия графини и ее соучастников были хорошо рассчитаны.
     Она думает, что в момент первого платежа, при обнаружении обмана, кардиналу ничего не оста нется делать, как только тихо и молча выплатить всю стоимость колье, чтобы избежать позора и стыда. Конечно, ему будет весьма затруднительно это сделать. Он, вероятно, продаст свои земли, заложит аббатства. Несмотря на недавнее банкротство принца Гемене, семейство Роганов остается очень богатым. Они замнут дело.
     - Но королева!.. Она же обязательно узнает об этом.
     - Если она будет предупреждена, то я не смогу предугадать, какой будет ее реакция. Она совершенно непредсказуема. Возможно, что все уладится между кардиналом и ювелирами. Они уже назначены ювелирами короны на место только что скончавшегося господина Обера. Я с трудом могу представить, чтобы они в настоящее время затеяли ужасный скандал и бросили тень на Версаль. По-моему, все пройдет тихо. Если только...
     - Что "если только"?
     - Вы знаете барона де Бретея?
     - Государственного секретаря при дворе короля? Ну, конечно.
     - Он смертельный враг кардинала, который когда-то у него из-под носа вырвал пост посла в Вене. Он тоже ходит в друзьях мосье. Узнай он про это дело, он сделает все, чтобы втоптать ненавистного ему кардинала в грязь, хоть эта грязь может забрызгать и сам трон. Вы понимаете, наконец, что единственное, что следует делать, - это не тревожить эту тлетворную возню и хранить молчание.
     Жиль с усилием поднялся, выпрямился во весь рост, возвышаясь над Калиостро на целую голову.
     Тот вперился в него вопрошающим взором.
     - Почему вы мне все это рассказываете? Вы же опасаетесь, как бы я не заговорил!
     - Потому что я вам доверяю и хочу, чтобы вы мне тоже доверяли. А еще, чтобы вы поняли, что я вовсе не хочу вашего с Жюдит несчастья.
     Королевство обречено, шевалье де Турнемин. Рано или поздно, но ураган обрушится на него и сметет его с поверхности земли. Слишком много таких людей, как вы, научились произносить по другую сторону океана самое прекрасное из слов, но также и самое опасное - слово Свобода. Отвернитесь от этого дряхлого разлагающегося мира, уезжайте. Пересеките снова океан, поезжайте к девственным землям, где могут жить люди с чистым сердцем. Когда вы решитесь на это, когда вы все подготовите, приходите ко мне и берите мадемуазель де Сен-Мелэн. Я даю вам клятву, что сам отдам ее вам.
     - Я буду об этом помнить. Прощайте, граф!
     Стоя посреди салона, рассеянно вглядываясь в отблеск свечей на мраморных плитах, Калиостро слушал постепенно стихающие шаги молодого человека. Он слышал его голос во дворе, слышал звук заскрипевшей двери конюшни. Раздался топот копыт, потом все стихло. Он улыбнулся и медленно пошел в свой кабинет.
     - Он не уедет! - прошептал он, пожав плечами. - Это было бы слишком просто.
     А Жиль, ожидая во дворе, чтобы конюх привел ему Мерлина, увидел крутящийся на ветру клочок бумаги. Он поднял его. На нем был изображен портрет Калиостро с возв