жала к кровати и прикоснулась к
     Постели рукой. Та была холодна.
     Не спрашивая ни о чем дворецкого, баронесса выбежала в коридор и вновь замерла в нерешительности.
     - Если вы, мадам, хотите отыскать мадемуазель Аламбер, то ее спальня вот здесь, - и дворецкий указал на золоченую дверь.
     Уже не считаясь с приличиями, не тратя времени на условности, баронесса толкнула дверь и ворвалась в спальню Констанции. Она готова была метать громы и молнии, допытываясь, куда та подевала дочь.
     Но тут баронессу Дюамель ждал сюрприз: рядом со спящей Констанцией она увидела кого-то, кто прятался под одеялом, выставив из-под него лишь макушку и согнутую в локте руку.
     То, что это мужчина, Франсуаза уже не сомневалась.
     "Так вот как она воспитывает мою дочь!" - подумала Франсуаза, готовясь высказать Констанции все, что она о ней думает.
     Но та вдруг проснулась и уставилась на баронессу. Откуда она взялась в ее спальне, Констанция никак не могла взять в толк. Тут же сердце мадемуазель Аламбер забилось чаще. Ей предстояло по виду баронессы определить, знает та о ночных приключениях своей дочери или же нет.
     Баронесса Дюамель только успела открыть рот, как Констанция тут же взяла инициативу в свои руки. Она отбросила одеяло с Колетт и воскликнула:
     - Колетта, просыпайся, твоя мать приехала! Это было большой неожиданностью для баронессы и на время у нее отнялся дар речи.
     Перепуганная Колетта широко открытыми глазами смотрела на мать.
     - Ну что же ты, Колетта, поздоровайся с ней. Девушка опасливо выскользнула из-под одеяла и побежала навстречу матери.
     Инстинктивно она чувствовала, самое верное сейчас - броситься на шею матери.
     Если та что-нибудь знает, слезы помогут, а если ничего - то пусть это будут слезы радости.
     Так Колетта и поступила. Франсуаза стояла у открытой двери, обнимая свою дочь, и тоже плакала.
     - Мама, я так скучала по тебе, я так хотела приехать!
     Констанция Аламбер слушала этот бред и готовилась объяснить Франсуазе, почему это вдруг Колетта оказалась у нее в постели.
     А баронесса Дюамель гладила дочь по волосам и приговаривала:
     - Ты у меня еще такая глупая...
     - Представь, Франсуаза, сегодня ночью она испугалась спать одна и прибежала ко мне.
     Констанция запрокинула голову, ее волосы рассыпались по плечам. Весь вид мадемуазель Аламбер говорил о том, что она только и занималась в последние дни тем, что не спускала глаз с Колетты.
     - Ты еще очень глупая... - приговаривала Франсуаза, а Колетта вздрагивала всем телом, боясь, что сейчас настроение матери изменится, и Франсуаза строгим тоном спросит ее, что она выделывала с виконтом Лабрюйером. Но страшного вопроса так и не последовало.
     Франсуаза, наконец-то, отстранила от себя дочь и взяв ее за плечи, пристально посмотрела ей в глаза.
     Вид Колетты был, конечно, жалок. Она втянула голову в плечи и виновато посмотрела на свою мать.
     - Пойдем, пойдем, Колетта, мне кажется, я не видела тебя целую вечность, - баронесса Дюамель и ее дочь покинули спальню Констанции и та смогла облегченно вздохнуть.
     "Ну, кажется теперь все. Франсуаза ни о чем не догадывается, а я больше ничего и не стану предпринимать".
     Констанция Аламбер ликовала:
     "Наконец Эмиль де Мориво наказан и вновь можно зажить спокойно".
     Прозвучал гонг, извещавший, что завтрак накрыт. И только тут Констанция вспомнила, о чем просила ее мадам Ламартин. Поэтому она поспешила первой прийти к столу.
     Старая графиня Лабрюйер уже сидела на террасе и как всегда клевала носом.
     Констанция тронула ее за плечо.
     - Мадам!
     Графиня вздрогнула, но так и не проснулась.
     - Мадам! - уже почти закричала ей в самое ухо Констанция.
     Дворецкий неодобрительно смотрел на то, как будят его госпожу.
     - А, это вы... - рассеянно проговорила графиня Лабрюйер, поправляя шляпку, - завтрак уже кончился?
     - Нет, мадам, меня просили передать вам.
     - Что-нибудь случилось?
     - Можно считать, что нет. Ваш дом покинула мадам Ламартин.
     - Но ведь я с самого утра здесь, на террасе. Неужели же я не видела отъезжающего экипажа?
     - Нет, мадам, она уехала ночью.
     - Я ее чем-нибудь обидела?
     Что вы, мадам, она просила передать тысячу извинений, но ее ждут неотложные дела в Париже
     Что ж, - вздохнула графиня Лабрюйер, - надеюсь, она осталась довольна пребыванием в моем доме, ведь ее муж, месье Ламартин, так беспокоился, оставляя ее одну.
     В двери, ведущей на террасу, показались Колетта и ее мать Франсуаза.
     - Не беспокойтесь, мадемуазель Аламбер, я понимаю истинную причину ее отъезда и благодарна вам за то, что вы так тщательно ее от меня скрываете, - улыбнулась графиня и отдала Констанции розу на длинном стебле, которую до этого сжимала в руке.
     Констанция села по правую сторону от графини Лабрюйер и с невозмутимым видом принялась вертеть цветок в руках. Она то подносила его к лицу, вдыхая его аромат, то обмахивалась им как веером.
     - Доброе утро, графиня, - Колетта сделала реверанс и села в торце стола.
     Франсуаза устроилась слева от графини Лабрюйер.
     - А что же граф де Бодуэн? - поинтересовалась хозяйка дома. - Он не желает завтракать?
     - Он поехал по делам и скоро вернется, - сказала баронесса.
     - Граф де Бодуэн? - воскликнула Констанция. - Он здесь?
     - А что это вас так удивляет? - спросила баронесса. - Я даже не знала, что вы знакомы.
     - Нет, мы виделись всего один раз, поэтому я и спросила.
     Любопытство баронессы распалилось. Теперь-то она понимала, граф де Бодуэн напросился в спутники неспроста, скорее всего, у него были какие-то дела к Констанции. Ведь испуг на лице мадемуазель Аламбер выдал ее с головой.
     Но развить эту тему баронессе не дало появление виконта Лабрюйера. Он выбежал на террасу, по-шутовски поклонился всем и пожелал всем дамам доброго утра.
     Баронесса Дюамель посмотрела на него с нескрываемым отвращением, она столько слышала о похождениях Анри, что если бы не шляпка, ее волосы встали бы дыбом.
     - Какая честь, мадам!
     Баронесса подала руку для поцелуя, и Анри бережно принял ее.
     - Доброе утро, бабушка, - Анри наклонился и поцеловал старую графиню в щеку. Та успела шепнуть ему на ухо:
     - Мадлен уехала сегодня ночью.
     - Черт! - пробормотал виконт, но на его лице все равно продолжала сиять лучезарная улыбка.
     Затем уверенной походкой Анри направился к не помнившей себя от ужаса Колетте. Она смотрела на него округлившимися глазами, ей казалось, одно движение - и они выдадут себя пред всеми гостями.
     Девушка помнила эти руки, сжимавшие этой ночью ее тело, эти губы,целовавшие ее - и тут же с ужасом отметила, что ее губы опухли.
     Вся зардевшись, она протянула виконту свою дрожащую руку для поцелуя.
     - Нет-нет, - улыбнулся Анри, - дайте мне обе руки.
     Колетта беспомощно озирнулась, ища поддержки. Констанция только прикрыла веки, как бы давая ей знать: делай все, о чем просит виконт, он найдет способ успокоить твою мать, ведь баронесса Дюамель и в самом деле следила за каждым движением виконта, словно боялась, что тут же, не отходя от стола, он соблазнит ее дочь.
     - Обе руки, мадемуазель, обе, - тон виконта был строг.Колетта подала ему и вторую ладонь. Он внимательно осмотрел их и затем строго сказал:
     - По-моему, мадемуазель, вы не мыли руки перед завтраком.
     Колетта еще больше зарделась. Она и в самом деле забыла об этом.
     - Сейчас же ступайте прочь из-за стола, - виконт говорил так, словно был ее отцом, - и вымойте руки, тогда можете возвращаться.
     Констанция улыбалась.
     Виконт предусмотрел все. Теперь легко были объяснимы и румянец на щеках Колетты, и ее растерянность. Конечно, он выставлял себя в невыгодном для баронессы свете, но иметь о нем еще более худшее мнение, чем имелось, Франсуазе было невозможно.
     Придерживая подол платья, Колетта побрела в дом.
     А виконт уселся в ее кресло и развязно, закинув ногу за ногу, посмотрел на баронессу Дюамель.
     - Мадам, простите мне эту выходку, но ваша дочь вымыла руки не совсем чисто.
     - Она еще настоящий ребенок, и мы с Констанцией Аламбер опекаем ее здесь, - баронесса сверкнула глазами.
     - Да-да, - продолжал Анри, - вашу дочь нельзя не любить.
     Констанция, чтобы скрыть улыбку, приблизила огромную розу к своему лицу и сделала вид, что изучает хитросплетение лепестков.
     - Мадам Дюамель, вы должны гордиться своей Колеттой, она такая смышленная, такая красивая.
     - Я знаю об этом, - отрезала баронесса, ей явно был неприятен этот разговор, точнее то, что слова исходили от виконта Лабрюйера.
     Она бы могла сказать ему и что-нибудь порезче, но рядом была графиня Лабрюйер, а обижать ее баронессе не хотелось.
     - Да, вашей дочерью нельзя не гордиться, но она воспитана слишком романтично.
     - Что значит "слишком"? - холодно поинтересовалась баронесса.
     Виконт улыбнулся немного язвительно.
     - Она видит людей не такими, какие они есть, а такими, как ей хотелось бы, - и он выразительно посмотрел на Констанцию.
     Констанция поглаживала бархатную обивку подлокотника, это единственное, чем она выдала свое волнение.
     - Виконт, я прошу прощения, но мне кажется, ваши слова могли бы прозвучать искренне, будь вы братом Колетты, но из уст постороннего мужчины, согласитесь, они звучат несколько странно.
     - Да, мадам, ее невозможно не любить, это чудесный ребенок.
     Слово ребенок не могло обмануть баронессу. Она знала, виконт не может равнодушно пройти мимо хорошенькой девушки и не преминет соблазнить ее.
     Виконт, вы говорили о слишком романтичном воспитании. Поверьте, я лучше вас знаю, что нужно моей дочери, а что нет.
     Продолжая разговор в таком тоне, нетрудно было довести его и до ссоры. Графиня Лабрюйер хотела остановить своего внука, но тот, прежде чем старая женщина успела вставить хоть слово, предупредительно поднял руку.
     - Я вижу, меня здесь не совсем правильно понимают , я всего лишь высказал восхищение вашей дочерью и не имел в виду ничего плохого.
     Но тут в разговор вмешалась молчавшая до этого Констанция Аламбер.
     - Вы говорите, виконт, об этом как наставник, - при этих словах уголки губ виконта чуть-чуть дрогнула, потому что он и в самом деле был наставником Колетты, только в очень специфических науках. - Я должна вас предупредить, виконт, что Колетта выходит замуж.
     Анри склонил голову и улыбнулся.
     - Да, я знаю об этом.
     - И может быть, вы знаете за кого?
     - Я как-то слышал, но не запомнил имени.
     - Эмиль де Мориво.
     - Ах, да, теперь я вспомнил.
     - Тогда вам должно быть известно, виконт, что это будет великолепная свадьба.
     - Да, все правильно, - вздохнул Анри. И Констанция обратилась к баронессе, уже ничего не скрывая.
     - Да посмотри же на него, Франсуаза, неужели у тебя могут быть еще какие-то сомнения! Неужели ты можешь думать, что в моем присутствии виконт мог польститься на ребенка?
     - Этот ребенок - моя дочь, и она выходит замуж, - сухо ответила баронесса. Анри рассмеялся.
     - Да я первый расправлюсь с обидчиком, способным оскорбить вашу дочь!
     - Вы же никогда не женитесь, виконт.
     - И почему же? - осведомился Анри.
     - Это для вас слишком сложно.
     Разговор оборвался, потому что возле стола уже стояла Колетта и показывала Анри свои до скрипа вымытые руки.Виконт рассмеялся.
     - Ах, да, Колетта, я занял твое место. Он галантно уступил кресло и стал за спиной у Колетты. Та чувствовала себя немного неуютно, но понимала, мать ее уже ни в чем не подозревает, а виконт оправдан.
     Колетта, ты что-нибудь слышала из нашего разговора? - поинтересовалась Франсуаза.
     Да, мама, я кое-что слышала, идя сюда, но не поняла ни слова.
     Старая графиня улыбнулась.
     Дитя, надеюсь, ты никогда не поймешь, о чем говорят эти люди. Они всегда, и я вместе с ними, привыкли думать худшее.
     Колетта поглядела на Констанцию.
     - Я..
     - Прости, - вновь заскрипела старая графиня, - но скажи мне, ты действительно собираешься выйти замуж за Эмиля де Мориво?
     - А что в этом странного? - спросила баронесса.
     - Нет-нет, дорогая, пусть ответит сама девочка. Виконт нагло улыбался, глядя на смущенную Колетту. Констанция кивнула головой, подавая знак своей воспитаннице. А Франсуаза неотрывно смотрела в лицо дочери, посмеет ли та
     Ослушаться ее или нет. Колетта на всякий случай пожала плечами.
     - Здесь решаю не я.
     - Но ты, дорогая, надеешься на это? - настаивала графиня.
     Констанция вновь еле заметно кивнула. И тут Колетту осенило, какого ответа от нее ждут.
     - Я не могу вам ответить сама, мадам Лабрюйер, ведь мама сказала, что я должна выйти за него замуж, и я не собираюсь ослушаться ее.
     Лицо баронессы просияло.
     - Молодец, - прошептала она.
     Констанция улыбнулась своей подопечной и послала ей воздушный поцелуй. Торжествовал и виконт Лабрюйер, ведь Колетта была и его ученицей.Старая графиня довольно улыбалась.
     - Мадам, - обратилась она к баронессе Дюамель, - мне первый раз приходится видеть так хорошо воспитанную девушку.
     - Да, Колетта отличается послушанием и очень меня любит.
     Колетта улыбалась, но немного растерянно. Она еще не привыкла скрывать свои истинные чувства, и страх разоблачения светился в ее глазах. И Констанция пришла ей на помощь!
     - Но, полноте же, хватит смущать девушку.
     - Нет-нет, я хотела бы узнать еще кое-что, - настаивала графиня Лабрюйер, - скажи мне, дитя, а если бы не мать, ты бы вышла замуж за Эмиля де Мориво?
     Колетта уже еле владела собой от волнения.
     - Я не понимаю, мадам, чего вы от меня добиваетесь. Неужели вы хотите, чтобы я предала свою мать? Виконт хлопнул себя ладонью по ноге.
     - Вот это достойный ответ! Всегда следует ссылаться на что-нибудь святое и тогда тебе обязательно поверят. Вы, мадам, воспитали чудесную дочь, жаль что я не получил такого воспитания.
     - Ну что же, дорогая, - баронесса еще пуще прежнего возгордилась такой послушной дочерью, которая и не помышляет о других мужчинах, кроме как о своем женихе, а о недоразумении с учителем музыки баронесса почти что забыла, во всяком случае, старалась не вспоминать о нем. - Дорогая моя, ты в самом деле очень послушная дочь.
     - Я думаю, следует начинать завтрак, - спохватилась графиня Лабрюйер и подала знак разливать кофе.
     Виконт хотел уже было присесть к столу, как бабушка подозвала его к себе.
     - Наклонись-ка, я должна тебе кое-что сказать по секрету, - и она прошептала ему. - Мадлен, уехала.
     - Куда? - прошептал свой вопрос Анри.
     - В Париж, к мужу.
     - Нет, бабушка, она уехала от меня. Но я на это и рассчитывал.
     - Ты негодник.
     - Нет, я всего лишь хочу сделать ее счастливой.
     - Так что ты предпримешь?
     - Я сейчас же отправлюсь следом за ней.
     - Но ведь ты опоздаешь, дорогой мой.
     - Нет, мы с Жаком поедем верхом и сможем срезать дорогу. Я буду в Париже раньше ее.
     Смотри, одевайся потеплее, ведь утро прохладное и ты можешь простыть.
     Виконт улыбнулся. В глазах своей бабушки он все еще оставался ребенком, о котором следует заботиться.
     - Простите, я должен идти, - громко сказал Анри, поклонился и быстро двинулся прочь, чтобы не отвечать на вопросы.
     Констанция приблизительно догадывалась, о чем идет разговор, зато баронесса Дюамель решила узнать об этом у графини.
     - О чем это вы секретничали, мадам? Графиня пожала плечами.
     - Я уже немного глуховата и, наверное, не расслышала то, что хотел сказать мне Анри. Да, мадам, вы воспитали чудесную дочь, - и графиня принялась завтракать.
     Колетта то и дело посматривала на Констанцию, как бы ища у нее подтверждения: правильно ли она все делала, правильно ли поступала. Единственное, в чем теперь уже не сомневалась Колетта, так это в правильности своего поведения этой ночью. Она поняла, не обязательно любить человека, чтобы находиться с ним в одной постели, не обязательно назавтра вновь говорить те же самые слова, что звучали ночью. Анри был отличным учителем, почти таким же,
     Как и Александр Шенье, с той только разницей, что Александр учил ее музыке, а Анри любви.
     - Так что же привело с тобой, Франсуаза, в эти края графа де Бодуэна? - поинтересовалась Констанция, когда интерес к предыдущему разговору иссяк.
     - Он очень милый человек, - сказала баронесса.
     - Но это еще не повод, чтобы приезжать сюда, - улыбнулась Констанция Аламбер.
     - Честно говоря, - призналась баронесса, - я и сама не знаю, все получилось так скоро. У него здесь какие-то дела, а я волновалась за Колетту. И вот мы приехали вместе. Надеюсь, граф еще осчастливит нас своим присутствием.
     - Да, он осчастливит, - рассмеялась Констанция, вспоминая его немного странное предложение.
     Баронесса вдруг поняла, что ее могут заподозрить в любовной связи с графом де Бодуэном. Нужно было срочно оправдываться, ведь тут сидела ее дочь, такая смышленая.
     - У него очень важные дела, - добавила баронесса.
     - Да-да, - улыбка не сходила с губ Констанции и поэтому баронесса добавила:
     - Я не понимаю причины твоего веселья, Констанция.
     - Я просто радуюсь хорошему дню, пусть еще немного прохладно, но к полудню солнце нагреет воздух, землю, и мы отправимся гулять.
     - Нет, дорогая, мы отправимся в Париж.
     - Зачем же, дорогая, - принялась уговаривать графиня Лабрюйер свою гостью, - девочке тут так хорошо, и мадемуазель Аламбер постоянно находится при ней.
     - Нет, графиня, я не могу быть подолгу без своей дочери.
     - Тогда оставайтесь и вы.
     - Нет, вы же сами понимаете, приготовления к свадьбе... все это требует моего присутствия в Париже.
     Констанция в душе рассмеялась.
     "Ну конечно же, баронесса боится, как бы Эмиль де Мориво в ее отсутствие перед самой свадьбой не наделал глупостей".
     - А где же маркиз и маркиза? Почему они не вышли к завтраку? - и графиня строго посмотрела на дворецкого.
     Тот кивнул и отправился в дом, а затем вернулся в сопровождении улыбающихся маркиза и маркизы.
     - Дорогие мои, - обратилась графиня к своим гостям, - почему же вы не спустились к завтраку?
     - Это нескромный вопрос, - отвечала маркиза Лагранж.
     - Но я уже начинала волноваться за вас.
     - Что вы, графиня, волноваться за нас не стоит,с нами никогда ничего не может случиться, ведь мы любим друг друга.
     Маркиз взял свою жену за руку и усадил за стол. Баронесса Дюамель вздохнула немного спокойнее,когда виконт исчез. Теперь-то ее дочери ничего не угрожало, и она даже подумывала, не стоит ли отложить отъезд в Париж.
     Да-да, оставайтесь, - сказала старая графиня, - здесь так чудесно! А дела подождут.
     - Нет, благодарю вас, - сказала баронесса, - мы еще немного побудем, но сегодня же уедем. Нам нужно дождаться графа де Бодуэна, и мы все вместе вернемся.
     - И вы, дорогая? - спросила графиня, обращаясь к Констанции.
     Та задумалась.
     "В общем-то можно было бы и остаться... Но что здесь делать? Виконт, скорее всего, уедет, - рассуждала Констанция, - а в Париже можно было бы найти себе занятие".
     - Да, я тоже поеду, ведь не могу же я оставить Колетту одну.
     - Вы так беспокоитесь о мадемуазель...
     - Да, ведь она мне словно дочь.
     Франсуаза с благодарностью посмотрела на мадемуазель Аламбер.
     А та лишь мысленно улыбнулась.
     "Знала бы Франсуаза, что произошло этой ночью, и знала бы она, что все это было бы невозможно, если бы не мои усилия".
     Яркое сиявшее вначале солнце постепенно стало меркнуть. Легкие облака набежали на него, а из-за горизонта уже двигались темные низкие тучи. Весь воздух дышал прохладой и сыростью.
     "Наверное, будет гроза" - подумала Констанция и предложила:
     - Франсуаза, еще немного мы побудем здесь, но нужно выехать так, чтобы засветло вернуться домой.
     Старой графине сделалось немного грустно, потому что она оставалась в о