полуют, стараясь не попадать на освещенные единственным фонарем места.
     В порыве надежды она бросилась к двери кают-компании, чтобы открыть ее и проникнуть в помещение капитана. Но перед ней она остановилась, в недоумении глядя на прибитые крест-накрест доски и большие красные восковые печати, напоминавшие пятна крови.
     Тогда она осмотрелась кругом, увидев то, что раньше ускользнуло от ее глаз из-за слабого освещения. Следы боя виднелись повсюду: обломки дерева, осколки металла, разбитые мушкеты, дырки от пуль и.., темные потеки, зловеще расходившиеся вокруг штурвала!
     Так, в одно мгновение, надежда оставила ее.
     Больше нечего ждать, нечего искать! Прекрасный бриг Язона стал теперь кораблем-призраком, обезображенной тенью того, чем он был. Кто-то, безусловно, отбил его у мятежников, но этот кто-то не был Язоном, не мог быть им, иначе почему эти следы, почему такие печати? Может быть, берберийский пират.., или османский рейс встретил в открытом море плохо управляемую неопытными руками бандитов Леитона "Волшебницу", и она стала легкой добычей...
     Угнетенный мозг Марианны легко читал трагедию корабля в оставшихся мрачных следах. Все здесь кричало о проигранном бое", несчастье и смерти, все, вплоть до этих равнодушных солдат, охраняющих плавучий призрак, ибо, несмотря на все, он был собственностью какого-то нотабля.
     Что касается тех, кого она любила и оставила здесь, где не сохранилось даже эхо их голосов, она их никогда не увидит вновь.
     Теперь она уверена, что их больше нет в живых...
     Обессилев после этого последнего удара, Марианна забыла обо всем окружающем, безвольно скользнула на палубу и, прижав голову к забитой двери, в которую Язон больше не войдет, тихо начала плакать. Здесь и нашел ее Теодорос, съежившейся, так прижавшейся к дереву, словно она пыталась проникнуть сквозь него.
     Он хотел поднять ее, но, несмотря на его силу, это ему не удалось: к ее телесной тяжести добавился безмерный груз страдания и отчаяния, который превосходил даже возможности мужчины. Она распростерлась там, раздавленная разочарованием и болью, которые давили на нее, как скалы, и он почувствовал, что она не будет, не хочет ничего делать, чтобы освободиться. Окружающий мир совершенно перестал интересовать ее.
     Опустившись перед ней на колени, Теодорос поискал ее руку и нашел такой холодной, словно кровь полностью ее покинула. Но эта рука уже оттолкнула его.
     - Оставь меня!.. - прошептала она. - Убирайся!
     - Нет. Я не оставлю тебя, ты моя сестра, так как ты страдаешь! Пойдем со мной.
     Но она не слышала его. Он понял, что она избегает его, отдаваясь отчаянию, недоступному здравым рассуждениям и логике,. Он осторожно поднял голову и огляделся.
     Внизу янычар не было ни видно, ни слышно. Сидя за связками такелажа с ружьями между ног, они мирно покуривали длинные трубки, поглядывая на звезды. Ветер с Черного моря доносил пряный аромат табака, смешанный с запахом водорослей. Видимо, стражникам и в голову не могло прийти, что на корабле есть кто-нибудь еще, кроме них...
     Немного успокоившись, Теодорос снова нагнулся к Марианне.
     - Умоляю тебя, сделай усилие! Ты не можешь оставаться здесь... Это было бы безумием! Надо жить.., продолжать борьбу!..
     Марианна молчала, едва покачивая толовой.
     - Я верну тебя к жизни против твоей воли, - прошептал он сквозь зубы, - только прости меня за то, что я сделаю.
     Его громадная ладонь поднялась. Он хорошо знал приемы рукопашного боя, как точным ударом заставить человека потерять сознание. Соразмерив свою силу, он ударил. Сопротивление прекратилось, и напряженное тело молодой женщины расслабилось.
     Тогда, положив ее себе на плечо, согнувшись вдвое, он проделал обратный путь к веревочной лестнице.
     Он был настолько счастлив, унося ее, что груз показался ему пушинкой.
     Чуть позже он опустил весла в воду и направил лодку к выходу из порта.
     Лодка обогнула мыс Галаты, увенчанный старыми стенами дворца. Минареты мечети Килиджи-Али возносили свою туманную белизну к усыпанному звездами небу, а лодка начала плясать на волнах, более сильных, чем на Босфоре.
     Для посланницы императора путешествие закончилось и пришел час ступить наконец на землю великого владыки и светловолосой султанши.
     Повстанец Теодорос решительно направил лодку в спокойную воду небольшой бухты и сильным рывком выгнал ее на песок...
     Сорванный с постели ужасным грохотом, граф де Латур-Мобур, посол Франции в Высокой Порте, с изумлением смотрел на напоминавшего какое-то чудовище гиганта, который ворвался в посольство, сбив с ног консьержа.
     Затем его близорукие глаза в недоумении остановились на бесчувственном теле молодой женщины, которую пришелец с заботливостью матери уложил в кресло.
     - Вы говорите, что эта особа - княгиня Сант'Анна?
     - Она самая, экселенц! Только что бежавшая с английского фрегата "Язон", который подобрал в море ее и меня, но где ее держали пленницей. На рассвете фрегат должен поднять якорь, чтобы вернуться в Англию.
     - Довольно странная история! А кто же потребовал ее у ареста княгини?
     - Ваш английский коллега, который утром прибыл на корабль и узнал ее!
     Посол слегка улыбнулся.
     - Лорд Кэннинг человек решительный! Но вы сами, мой друг, кто же вы?
     - Просто слуга ее сиятельства, экселенц. Меня зовут Теодор.
     - Черт возьми! Значит, она путешествовала со всей своей свитой, и свитой в высшей степени блестящей, если даже вы говорите по-турецки! Но долго ли продлится ее беспамятство? Ибо она в обмороке, не так ли, и ничего больше? Или она стала жертвой несчастного случая?
     - Она просто получила удар, эксцеленц, - сказал Теодорос, по-прежнему невозмутимый. - К моему величайшему сожалению... я вынужден был оглушить ее, чтобы спасти от отчаяния.
     Взгляд посла стал задумчивым, но никак не удивленным. Дипломатическая практика в османской стране научила его ничему не удивляться. А психологию женщины порой труднее понять, чем самую сногсшибательную ситуацию.
     - Я вижу, - сказал он только. - Там вон вода и коньяк.
     Попытайтесь привести в себя вашу хозяйку, а я пойду за солью.
     Спустя некоторое время Латур-Мобур вернулся вместе с новым персонажем, который еще на пороге издал радостное восклицание:
     - Боже мой! Вы все-таки нашли ее?
     - Итак, это действительно она? Кэннинг не ошибся?
     - Не сомневайтесь, дорогой граф! Господи! Я уже устал молиться!..
     И Аркадиус де Жоливаль с блестящими от слез и радости глазами поспешил к Марианне, все еще не приходящей в себя, тогда как посол не торопясь подошел и поднес к ноздрям молодой женщины нашатырь.
     По ее телу пробежала дрожь, и она застонала, инстинктивным жестом отталкивая источник резкого запаха, но открыла глаза.
     Ее взгляд, вначале туманный, немедленно приковался к родному лицу Жоливаля, который, не стесняясь, лил слезы облегчения.
     - Вы, друг мой?.. Но каким образом?.. Где мы находимся?
     На это Теодорос, который, как подобает слуге из хорошего дома, отступил на три шага, с достоинством осведомил ее:
     - В посольстве Франции, госпожа княгиня, куда я имел честь доставить госпожу княгиню после случившегося с ней происшествия!
     - Происшествия?..
     Марианна напрягла мозг в поисках утраченных воспоминаний.
     Этот изящный и уютный салон, так же как и мокрое от слез лицо ее старого друга, действовали на нее так благотворно, но что это за происшествие, которое... И внезапно туман рассеялся. Молодая женщина снова увидела искалеченный корабль, дверь с красными печатями, следы крови, грязные фигуры янычар в неверном свете фонаря.
     Она бросилась на грудь к Жоливалю, впиваясь пальцами в отвороты его сюртука.
     - Язон!.. Где он? Что с ним произошло? Я видела кровь на палубе брига... Жоливаль, ради Бога, скажите, жив ли он?..
     Он нежно взял ее судорожно сжатые холодные руки и стал их согревать, но слегка отвернулся. Он не мог вынести ее умоляющий взгляд.
     - Откровенно говоря, я ничего об этом не знаю! - сказал он охрипшим голосом. -Вы.., ничего не знаете?
     - Нет. Но не менее откровенно скажу: я верю, я совершенно убежден, что он жив!.. Лейтон не мог позволить себе убить его.
     - Тогда как.., почему?
     Вопросы рвались с губ Марианны, слишком разные и многочисленные, чтобы она могла произнести их сразу. Тогда вмешался посол.
     - Сударыня, - учтиво сказал он, - в данный момент вы не в состоянии выслушать что бы то ни было! Вы перенесли потрясение, истощены, измучены, без сомнения, голодны... Позвольте мне хотя бы проводить вас в вашу комнату и дать вам там поесть.
     Затем, может быть...
     Но Марианна, оттолкнув Жоливаля, уже встала с кресла. Совсем недавно на опустевшей палубе ей казалось, что во всем мире ей некого любить или искать, и она ощутила, что жизнь уходит из нее, как вино из продырявленной бочки. Теперь же она знала, что ошибалась: Аркадиус здесь, рядом с ней, в полном здравии, и он сказал, что Язон, очевидно, тоже жив...
     К ней мгновенно вернулась вся ее жизненная сила, равно как и боеспособность. Своеобразное воскрешение! Подлинное чудо!..
     - Господин посол, - очень спокойно ответила она, - я глубоко признательна вам за прием, как и за ваше гостеприимство, которое я принимаю без колебаний. Но прежде чем отдаться отдыху, я умоляю вас позволить мне выслушать то, что сообщит мой старый друг. Для меня это вопрос жизни, поверьте, и я знаю, что не смогу уснуть, пока не узнаю все, что произошло.
     Латур-Мобур поклонился.
     - Мой дом и я сам в вашем распоряжении, княгиня. Я только удовольствуюсь тем, что дам распоряжение немедленно приготовить ужин, в чем, безусловно, нуждаетесь вы.., и мы тоже! Что касается вашего спасителя...
     Его проницательный взгляд перешел от замершей фигуры по-прежнему невозмутимого Теодороса к встревоженному лицу Марианны, которая, устыдившись, что думала только о себе, попросила его позаботиться о ее "слуге" и "прилично" обращаться с ним.
     Затем он улыбнулся.
     - Я надеюсь заслужить ваше доверие, сударыня.., и этот человек бесконечно менее ваш слуга, чем я сам! Посольство Франции - надежное убежище.., господин Лагос! Вы здесь желанный гость, и вы поужинаете с нами!
     - Вы знаете его? - спросила ошеломленная Марианна.
     - Конечно! Император, который восхищается мужеством греков, всегда рекомендовал мне как можно детальней осведомляться обо всем, что касается их. Мало кто так популярен в домах Фанара, как повстанец с гор Морэ. И мало кто может соответствовать его описанию, вопрос размера... Добро пожаловать, друг мой!
     Ничего не ответив, Теодорос учтиво поклонился.
     И, оставив своих гостей, еще не пришедших в себя от изумления, граф де Латур-Мобур покинул комнату с достоинством, которое ничуть не принизили его просторный индийский халат и ночной колпак из зеленого шелка.
     Марианна сейчас же обернулась к Жоливалю.
     - Теперь, Аркадиус, - умоляющим тоном сказала она, - расскажите мне обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались!
     - Вы хотите сказать - с тех пор, как тот бандит фактически бросил вас в море, после того как обезвредил нас и захватил корабль? Откровенно говоря, Марианна, я едва поверил своим глазам.
     Вы здесь, живая и здоровая, тогда как долгие дни мы не смели даже вообразить, что вы сможете выжить. Неужели вы не Видите, что я сгораю от желания узнать...
     - И я тоже, я просто умираю, Аркадиус! И умираю от страха, потому что хороню вас знаю: если бы у вас были приятные новости, вы бы сообщили их мне сразу! Неужели все так плохо?
     Он пожал плечами и, заложив руки за спину, стал ходить взад-вперед по комнате.
     - Я не знаю! Все невероятно странно! Ничто с момента нашей разлуки не происходило нормально. Судите сами...
     Умостившись поудобнее в кресле, Марианна слушала и, по мере того как текла его речь, ее внимание все больше приковывалось к ней, уходя от всего окружающего.
     Жоливаль и в самом деле говорил о вещах необычных...
     Вечером после злодейского поступка с Марианной, когда "Волшебница" изменила курс и направилась в Африку мимо берегов Крита, она встретилась с пиратскими шебеками Вали-паши, грозного сына Али-Тебелина.
     Своре паши Эпира не составило труда захватить корабль, находившийся в руках страдающего манией величия доктора и кучки бандитов. По крайней мере пленники из глубины трюма, где они были прикованы, могли судить об этом по скоротечности боя.
     Одно, впрочем, им было ясно: с предыдущего дня Язон Бофор больше не командовал своим кораблем.
     - Как же вы можете утверждать, что он еще жив? - вскричала Марианна. - Лейтон, безусловно, убил его, чтобы захватить командование бригом!
     - Убил? Нет! Но одурманил зельями! И я считаю, что не надо далеко искать объяснений поведения Бофора, которое для всех нас, знающих его давно, казалось чистейшим безумием. Гнев и ревность не объясняют все, и я теперь знаю, что после Корфу наш шкипер был во власти Лейтона, которому мы недаром не доверяли!.. О'Флаерти кончил признанием, что доктор, имевший долгую практику торговли на Невольничьем Берегу, узнал некоторые секреты колдунов Бенина и Нигерии. Разоблачив вас, он побудил Язона пить, но то, что он поглощал, не было только обычным ромом или виски!
     - Если он не убит, тогда что с ним сделал Лейтон?
     - Он бежал с ним на шлюпке во время короткого боя. Ночь была темная, а беспорядок достиг апогея. Спрятавшийся за пушкой юнга видел, как они отчалили. Он узнал своего капитана, который, по его словам, двигался как заведенный механизм, а на .весла сел Лейтон. Добавлю, что он также прихватил ваши драгоценности, как прогонные, очевидно, ибо, несмотря на тщательные поиски, мы не нашли их среди ваших вещей.
     - Язон оставляет свой корабль в опасности! Избегает боя! - недоверчиво проговорила Марианна. - Спокойно отплывает в то время, когда его люди гибнут! Но, Аркадиус, это не правдоподобно!
     - Действительно, но ведь я сказал вам, что он больше не был самим собой. Мое дорогое дитя, когда вы узнаете все не правдоподобные обстоятельства нашей одиссеи, ваше недоумение не рассеется. Потому что мы были уверены - мы, находившиеся в трюме, - что в руках демонов паши нас ждет неминуемая смерть.., или в лучшем случае рабство. Так вот: ни того, ни другого не произошло.
     Наоборот, рейс Ахмет, капитан, так сказать, "адмиральской" шебеки, обращался с нами весьма вежливо.
     - Разве это не вполне естественно? Вы и Гракх - французы, и паша Янины не посмел пойти на риск порвать отношения с императором. Его сын должен следовать той же политике.
     Аркадиус язвительно улыбнулся.
     - Если бы наше спасение зависело от национальной принадлежности, я не был бы сейчас здесь и не рассказывал бы вам этот роман, потому что, когда в трюм ворвалась банда башибузуков со сверкающими ятаганами в руках, мы поняли, что наша песенка спета. Однако - и вот тут начались чудеса - стоило Калебу сказать несколько слов на языке этих бесноватых, чтобы они сразу остановились. Они даже очень вежливо приветствовали его.
     Опешившая Марианна смотрела на него так, словно он бредил.
     - Калеб?
     - По-моему, вы не могли забыть того бронзового бога, которого вы так великолепно защищали, когда Лейтон хотел забить его бичом? Так вот, я должен вам признаться, что это он нас спас! - заключил спокойно Жоливаль, взяв предложенный лакеем бокал шампанского.
     - Он спас вас? Раб, бежавший от турок? Но, Аркадиус, это не выдерживает никакой критики.
     - На первый взгляд - безусловно. Но не скрою от вас, что этот странный беглец заставил меня пошевелить мозгами. Ведь, по словам Бофора, который, между нами говоря, показался мне более наивным, чем можно было предположить, этот Калеб после бегства из турецкого рабства оказался на набережной в Чьоджи, другими словами, на внушительном расстоянии от османской территории. И вот, чтобы надежней избежать вышеупомянутого рабства, он садится на корабль, принадлежащий нации, заведомо занимающейся работорговлей, затем, не моргнув, соглашается плыть с этим кораблем в... Константинополь! И вскоре мы обнаруживаем, что он обладает некоторым влиянием среди турок или их союзников!
     Есть над чем задуматься!..
     - Вы правы: это странно! И к какому заключению вы пришли, друг мой?
     - Что этот человек на свой лад служит Османской империи.
     Не забывайте, что негры или их близкие соседи часто занимали важные посты при султанах. Особенно в гаремах!
     Марианна пожала плечами. Ее память мгновенно восстановила атлетическую фигуру эфиопа, его глубокий низкий голос.
     - Такой молодец и евнух? Полноте!..
     - Я не собираюсь утверждать. Это только предположение.
     Как бы то ни было, он вырвал нас из когтей Вали-паши. Мы сделали кратковременную остановку возле Милоса, причем мы не покидали бриг, где нам разрешили занять свои апартаменты, затем одна шебека проводила нас до Босфора, после того как рейс Ахмет пересадил экипаж брига к себе.
     - И что с ними сталось?
     - Мятежников можно считать покойниками, ибо уготованная им пашой судьба заставит их пожалеть о веревке! Что касается остальных, то они, видимо, будут проданы в рабство. Один О'Флаерти удостоился такой же милости, как и мы.
     - А... Калеб?
     Жоливаль сделал неопределенный жест рукой.
     - После остановки в Адамасе на Милосе Калеб исчез, и поскольку никто нам ничего не сообщил, неизвестно, что с ним сталось. В момент, когда он покидал нас, он очень учтиво попрощался, затем бесследно улетучился, как джинн.
     - Все более и более странно!
     Мысли Марианны обратились к будущему. Необходимо начать поиски Язона, найти его, вырвать у Лейтона.
     Но где искать? И как? К кому обратиться, чтобы попытаться найти следы двух людей, исчезнувших глубокой ночью в маленькой шлюпке где-то между Критом и Карпатосом?
     Отяжелевший от желания спать голос с трудом подавлявшего зевоту Латур-Мобура подсказал ей ответ:
     - За исключением ваших драгоценностей, княгиня, вы найдете здесь все, что вам принадлежит, начиная с одежды до верительных грамот императора и генерала Себастьяни. Могу ли я уже завтра обратиться в сераль с просьбой предоставить вам в ближайшее время аудиенцию у султанши-валиде Нахшидиль? Простите великодушно за такую спешку, ибо вы, без сомнения, нуждаетесь в отдыхе, но время, как известно, не ждет, и потребуется немало дней, чтобы получить разрешение.
     Решительно, жизнь входила в свои права и вместе с ней ошеломляющая миссия, порученная императором Марианне.
     Над краем бокала, который она рассматривала на свет, словно искала тайны будущего в его золотистой прозрачности, молодая женщина устремила к дипломату горящий надеждой взгляд.
     - Действуйте, господин посол, и чем быстрей, тем лучше!
     Знайте, что ваша поспешность никогда не сравнится с моей. Однако.., буду ли я принята?
     - Я надеюсь, что да, - улыбнулся Латур-Мобур. - Султанша-валиде уже слышала благодаря пущенным мной слухам о французской путешественнице, ее кузине, которая, преодолевая грозные опасности, чтобы добраться до нее, внезапно исчезла. Даже при отсутствии других чувств одно любопытство обеспечит вам аудиенцию! И только от вас зависит, как ее использовать.
     Глаза Марианны вернулись к бокалу с шампанским. Теперь в игре крохотных пузырьков ей почудилось неясное лицо, без четких очертаний, лицо в обрамлении светлых волос, таких воздушных и сверкающих, как золотистое вино, еще незнакомое лицо той, кто некогда на островах отзывалась на нежное имя Эме и которая теперь правила, невидимая и всемогущая, воинственной империей Баязедов и Сулейманов: Нахшидиль...
     Султанша-француженка, султанша-блондинка, та, которая единственная обладала достаточной властью, чтобы вернуть ей любимого человека...
     Улыбнувшись этому образу, чувствуя к нему полное доверие, Марианна закрыла глаза...



14


152





МАРИАННА В ОГНЕННОМ ВЕНКЕ
КНИГА 1

Жюльетта БЕНЦОНИ
Перевод с французского Н.П. Куща






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.