Бове, которая помогла защититься от войск Карла Смелого в 1472 году. Статуэтка была подарена королю местной героиней Жанной Лене, прозванной Жанной-Топорик, которая вывела женщин и детей на бой, идущий на земляных укреплениях. Все эти вещи оживали под мягким светом витража.
     - Как здесь красиво! - сказала со вздохом Фьора. - Вот, наконец, помещение, достойное короля Франции!
     - Именно потому, что это единственное место, где наш государь перестает быть королем. Здесь он всего лишь скромный служитель бога.
     - Клянусь святым Людовиком, моим уважаемым предком, вы иногда говорите весьма разумные вещи, Коммин! - сказал король, незаметно вошедший в этот момент. - А сейчас оставьте нас с донной Фьорой и подождите меня в моей комнате.
     Он преклонил колени для короткой молитвы, и молодая женщина последовала его примеру. Встав, король увидел ее на коленях и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Когда она поднялась, он немного задержал ее пальцы в своих руках, задумчиво посмотрев на молодую женщину.
     - Итак. Этот испанский монах. Откуда вы знаете его?
     - Во Флоренции он пытался подорвать власть монсеньора Лоренцо по приказу папы Сикста IV, который хочет отдать наш город своему племяннику Джироламо Риарио.
     - Нам хорошо известны планы его святейшества, но речь идет о вас.
     - Это длинная история, сир.
     Король поднял глаза к каменному кресту алтаря:
     - Бог никогда не спешит. Мы тоже, когда речь идет о благополучии государства. Рассказывайте!
     И Фьора поведала о трагической истории ее отношений с Игнасио Ортегой. Она пыталась быть по возможности объективной, не сгущая красок, и без того достаточно мрачных. Она знала, что человек такого ума, как Людовик XI, лучше воспримет четкий, бесстрастный рассказ, чем эмоциональное повествование.
     - Значит, сеньор Медичи повелел прогнать этого монаха из Флоренции, - задумчиво сказал король, когда Фьора закончила свой рассказ. - Конечно, это очень деликатное дело - убить члена святой церкви, но нам кажется, что была проявлена некоторая беспечность, если этого фанатика до сих пор не обезвредили. У Игнасио Ортеги будет достаточно времени подумать над тем, какую опасность таит неразборчивость в людях: либо ты божий человек, либо ты шпион, либо убийца.
     - Возможно, легко перейти из одной категории в другую, если вмешиваешься в политику. А я знаю, что ею занимаются многие священники.
     - А папа более, чем другие! Боюсь, что он скорее всего - временный суверен, чем духовный отец. И кроме того, он нас не любит. Он отдает предпочтение нашему кузену герцогу Карлу. Папа дал это ясно понять, когда бросил своего легата, епископа Форли Алессандро Нанни между Карлом и императором при осаде Нейса.
     Благодаря ловкости епископа не было ни победителя, ни побежденного. Они, безусловно, помирились скрепя сердце, но Карл Смелый смог вывести свои войска. Для нас же было бы лучше, если бы они находились там, где и были. А Карл оказался свободным и занялся нами.
     - Но Карл ничего не сделал?
     - Трудно вести войну, когда не хватает денег и свежих сил. А этот монах должен был стать удобным орудием, чтобы навсегда покончить с королем Франции.
     - Уверен ли король, что.., избежит этого?
     Людовик XI прищурил глаза, в которых промелькнула веселая искорка, и улыбнулся.
     - Если у нас будет свободное время, мы покажем наш замок в Лоше. Даже если бы у монаха вдруг выросли крылья, он все равно не смог бы улететь оттуда. Но довольно говорить о наказании! Вы спасли нам жизнь, и мы желаем выразить вам нашу признательность. Чего бы вы пожелали?
     Фьора преклонила колено и сказала, склонив голову:
     - Вероятно, я попрошу у короля слишком много, если попрошу даровать жизнь и свободу графу де Селонже.
     Наступившее вдруг молчание было таким тяжелым, что молодая женщина похолодела и, не осмеливаясь поднять глаза на короля, тихо добавила:
     - Я не желаю больше ничего другого, сир.
     По-прежнему не говоря ни слова, Людовик XI взял двумя пальцами Фьору за подбородок и долго всматривался в ее большие серые глаза, подернутые слезой.
     - Бедное дитя! - вздохнул он тихо. - Любовь держит вас в более строгой тюрьме, чем темницы Лоше.
     Нет, не продолжайте! Идя в эту часовню, мы были уверены, что вы попросите помиловать этого человека. Мы вам слишком многим обязаны, чтобы отказать в этом, хотя это и противоречит тем надеждам, которые мы возлагали на вас. Встаньте!
     Он отвернулся, взял статуэтку святой Ангадремы.
     - Сир, - начала Фьора - моя признательность...
     - Нет! Не благодарите меня! Может, мы и не заслуживаем такой благодарности. Приказав вам приехать ко мне, мы подумали в первую очередь - и в особенности после того, как мы увидели вас, - что вы будете для нас.., выгодной заложницей, которая смогла бы убедить сира де Селонже перейти к нам на службу. Но вы дали нам понять, что наш пленник не любил вас до такой степени! И тогда мы замыслили другое - добиться, чтобы вы оказывали нам услуги против Карла Смелого, добившись его милости. Но этот проклятый монах с его кинжалом спутал нам все карты. Словом, - сказал он со вздохом, - завтра вас проводят до Компьеня к...
     - Прошу прощения за то, что прерываю вас, сир, но мне кажется, что мы прекрасно понимаем друг друга.
     Мысль о смерти человека, которого я считала своим супругом, мучила меня. Он будет жить, и я благодарю моего короля за его великодушие. Мне больше и не надо ничего другого. Разве несколько дней назад я не сказала, что готова служить Вашему Величеству при условии, если смогу удовлетворить свою ненависть к герцогу Бургундскому? Ничто не изменилось с того момента.
     Людовик XI с благоговением поцеловал статуэтку и поставил ее на место. Не оборачиваясь к. Фьоре, он спросил:
     - Не желаете ли вы лично сообщить мессиру де Селонже весть о его освобождении, на которое он уже не надеется? Мне кажется, что это была бы красивая и достойная месть!
     - Нет, мой господин. Я даже не хочу с ним увидеться еще раз, чтобы вновь не попасть под его чары, которыми он меня околдовал. А убив хозяина, которого он обожает больше всего на свете, я отомщу ему наилучшим образом.
     - И чтобы добиться этого, вы готовы на.., все?
     Вплоть до того, чтобы.., отдаться другому?
     - Если мое супружество было сплошным обманом, мне нечего бояться супружеской неверности. Пусть король только прикажет, и я повинуюсь.
     - Что ж, пусть будет так! А пока возвращайтесь к мессиру Ласкарису, Вечером вы оба отужинаете за нашим столом. Позднее мы вам скажем, какие дела вам предстоят.
     И снова опустившись на колени перед ярко освещенным алтарем, Людовик XI погрузился в молитву.
     Поклонившись богу и королю, Фьора покинула молельню.
     Гроза, собиравшаяся в течение всего дня над городом и соседними лесами, разразилась к вечеру. Проливной дождь залил все вокруг. Улицы превратились в ручьи, а сливные канавки - в маленькие водопады. Раздавались раскаты грома, не переставая сверкали молнии. Улицы были пустынны. Лишь солдаты, несшие вахту на крепостной стене, стоически выносили непогоду. После невыносимой жары проливной дождь освежил их.
     Стоя у окна своей спальни, король Людовик XI с удовольствием наблюдал за грозой: он думал о своем шурине, короле Эдуарде VI Английском, который с пустым желудком и промокшими ногами с нетерпением ожидал заключения тайного договора, ради которого лорд Ховард и Джон Шейней приехали шесть дней назад. Эти двое, ставшие с общего согласия заложниками до того момента, как английская армия покинет Францию, были единственными, кто не очень-то страдал от голода: перед тем как их вернуть хозяину, их досыта накормили и напоили.
     - Англичане должны ждать нас как мессию! - заявил король, потирая руки. - Столько воды и ни капли пива, чтобы взбодриться!
     - Будем все же надеяться, что дождь завтра кончится. Если, конечно, завтра мы отправимся в Амьен, - ответил Коммин. - Переговоры с Эдуардом намечены на 29-е число, а до этого нам еще надо многое хорошенько обдумать. Завтра же я прикажу нашему главному судье Тристану Лермяту отпустить на свободу сира де Селонже и сопроводить его под стражей до Вервена.
     Там они его отпустят, сообщив ему, что Карл Смелый в Намюре. Таким образом, он без труда доберется до него. Вы освобождаете человека, который хотел вас убить?
     Разумно ли это, сир?
     - Донна Фьора спасла мне жизнь, а в награду попросила освободить своего супруга.
     - Но ведь это же бессмысленно!
     - Она его жена. Вот поэтому я и хотел увидеть ее.
     Да ну же, Коммин, перестаньте дуться! Освобождая этого головореза, я думаю, что осуществляю лучшее дело моей жизни. Донна Фьора полагает, что ее супруг двоеженец. Может, это и правда? Она сама не знает, любит ли она его или ненавидит. Но одно верно - она больше не хочет видеть его. А главное, что она ненавидит Карла Бургундского и желает его смерти. Я дам ей такую возможность.
     - Каким образом?
     - Я отправлю ее к Кампобассо, одному из военачальников Карла Смелого, который не может понять, с какой стороны его хлеб намазан маслом.
     - Понимаю: она станет кусочком масла, которому будет поручено объяснить этому кондотьеру, что французские коровы, не в пример бургундским, дают самое лучшее молоко!
     Людовик XI рассмеялся и хлопнул по спине своего молодого советника:
     - Просто удовольствие беседовать с вами, Коммин, хотя ваше сравнение не совсем подходит к такой красавице. Говорят, что этот итальянец Кампобассо имеет слабость к женскому полу, а она - настоящее чудо.
     - Не подвергаем ли мы ее большой опасности?
     Чтобы встретиться с неаполитанцем, ей придется пересечь области, где полно солдат. А она слишком молодая и хрупкая для таких испытаний, - добавил Коммин с серьезным видом.
     Настолько серьезным, что король Людовик нахмурил брови:
     - Боже, братец мой, уж не влюбился ли ты в нее?
     Не забывай, что твое сердце целиком принадлежит Елене, твоей нежной супруге, а прелестная флорентийка не для тебя.
     - Вы предпочитаете подарить ее этому.., солдафону?
     - Ну да! В моих руках редко бывало такое красивое и закаленное оружие. Успокойся, ее будут охранять.
     А теперь отблагодарим бога за его доброту и ляжем спать. Завтра до моего отъезда я увижусь с донной Фьорой и дам ей указания.
     - Если ей все удастся сделать, чем вы отблагодарите ее?
     - На другой же день после смерти Карла она может просить меня о чем угодно. Сверх того, я намерен подарить ей небольшой замок с хорошими землями, находящийся невдалеке от нашего замка Плесси-ле-Тур.
     - Боже мой, сир! - воскликнул Коммин с возмущением. - Не думаете ли вы сделать ее...
     - Нашей любовницей? Хо-хо! Об этом можно только мечтать! Но мы поклялись, что не дотронемся больше ни до одной женщины, кроме королевы, и мы намерены соблюсти эту клятву. Однако честный король не может отказать себе в удовольствии иметь по соседству божественно красивую и умную Еву. А край вдоль Луары будет идеальным местом для женщины с такой грацией и обаянием.
     - Согласен, сир, но.., что будет делать в таком случае Селонже, неважно, двоеженец он или нет?
     - Остается надеяться на то, что если Карл уйдет в мир иной, у его верного рыцаря не будет желания пережить своего хозяина. И вот тогда мы сможем выдать его вдову замуж за одного из наших верных слуг.
     - И это, конечно, буду не я! - проворчал Коммин.
     - За кого вы меня принимаете, друг мой? Я уже женил вас.., и очень удачно. Вам ли жаловаться?!
     Тяжело вздохнув, сеньор д'Аржантон отправился спать, попросив, впрочем, своего слугу принести ему из кухни несколько ломтиков паштета или мяса дичи, а также флягу вина. Сердечные огорчения всегда вызывали в нем голод.
     На другой день небо затянуло облаками, временами моросил дождь. Дороги размыло, образовались рытвины и ухабы, но король все равно приказал готовиться к отъезду в Амьен, куда командующий там большим войском Таннги дю Шатель выехал раньше.
     Стоя на земляном валу у северных ворот города, Фьора в черной накидке с капюшоном, защищающим ее от дождя, смотрела, как передвигались королевские войска, восхищаясь мощью этих войск, которые собрал этот маленький человек с живыми глазами, правящий своим королевством твердой рукой, как хороший кучер лошадьми.
     Фьора увидела только королевскую гвардию, с флажками на пиках, в сверкающих доспехах и с яркими попонами на конях. Сам король в короткой кольчуге, набедренниках и стальных поножах скакал в центре отряда. Только золотая корона указывала на его высокое положение. Одетый проще, чем любой из его телохранителей, он мог обойтись и без королевского знака отличия, потому что его гордая посадка в седле не вызывала никаких сомнений в его титуле - это был король.
     За отрядом следовал обоз с королевским багажом.
     Кроме тележки с его разборной кроватью, креслом, коврами, часовенки и псарни, в повозках были сундуки с золотом, на других везли провизию и множество бочек с вином, предназначенным для утоления голода и жажды солдат английской армии во главе с Эдуардом. Гулящие девки шли за ними пешком или в повозках, чтобы поддержать боевой дух войск, как это практиковалось во всех армиях мира. Так отправлялся король Франции выдворять англичанина из своего владения, совершенно не опасаясь, что хотя бы один из его людей может там погибнуть. Однако за ним несли хоругвь с изображением святого Дени, как это полагалось, когда армия шла навстречу своему врагу.
     Сердце Фьоры защемило при виде Деметриоса на коне, рядом с Филиппом де Коммином. Людовик XI был доволен лечением греческого врача и не отпускал его сопровождать свою подругу.
     - Возможно, через какое-то время я разрешу вам приехать к ней, когда я окончательно буду здоров, а пока следуйте за мной! - приказал он.
     Просьбы Фьоры и Деметриоса не смогли смягчить его. И не без причины, ибо он полагал, что Лоренцо де Медичи направил к нему врача для его лечения, а не для того, чтобы тот сопровождал повсюду красивую женщину.
     - Не волнуйтесь, - добавил король в утешение, - зато вы будете присутствовать при потешных боях.
     Я знаю, что вам этого очень хочется!
     Фьоре ничего не оставалось, как подчиниться. Однако она не хотела ехать без защиты навстречу своей судьбе: Деметриос приказал Эстебану сопровождать ее, и тот воспринял это безо всякого возражения. Исполняя волю короля Людовика, Фьора отправилась к герцогу Бургундскому. Несмотря на преданность своему хозяину, Эстебан все же с удовольствием воспринял приказ сопровождать молодую женщину.
     Полагая, однако, что одного Эстебана недостаточно для охраны Фьоры, Людовик XI предоставил своей тайной посланнице одного из лучших сержантов своей шотландской гвардии Дугласа Мортимера, прозванного Мортимер-Шквал за его скверный характер. Его отец начал службу в армии как конюший еще во времена битвы при Боже, потом некоторое время состоял на службе у Орлеанской девы, божьей посланницы, храброй как мужчина, прекрасные голубые глаза которой ранили его сердце. Но война не оставляла времени для любви, и только спустя двадцать лет после этих событий Френсис попал под очарование других голубых глаз и светлых волос Маргариты Лалье, молодой вдовы мелкопоместного дворянина. Дуглас стал плодом этой любви.
     Твердо решив не продолжать рода Мортимеров до того, как он сможет вернуться в Шотландию, сержант по прозвищу Шквал полностью посвятил себя военному делу, не обращая внимания на красивых девушек, которых вокруг было предостаточно. Ему вполне хватало гулящих девок. Когда у него возникало желание, он брал одну из них, обращая на нее столько же внимания, сколько на кружку вина. Однако он их выбирал с той же тщательностью, что и вино.
     Храбрый, как все рыцари Круглого стола, сильный, как несколько турков, шотландец умел лучше других выдрессировать свою лошадь и ездил верхом, как монгол, стрелял из лука, как Робин Гуд, мог одним ударом вместе с каской срубить голову врагу, он владел пикой, шпагой, булавой и цепом с ловкостью, доходящей до совершенства, а кроме того, он был еще и умен. Выбирая его, Людовик XI, для которого Дуглас выполнял любые поручения, учитывал и еще одно его качество - Мортимер хорошо знал Францию, Бургундию, Лотарингию и другие соседние страны, как свой собственный карман, ибо ему пришлось много поездить за время службы у короля.
     Немного растерявшись перед этим могучим воином, взиравшим на нее с полным безразличием, Фьора робко спросила у сержанта, не слишком ли он огорчен тем, что ему пришлось оставить свой полк и великолепное снаряжение для того, чтобы охранять простую женщину.
     - На этот раз нет, - спокойно ответил Дуглас. - Я больше люблю англичан, когда они торчат на моем копье, чем за пиршественным столом! А бургундцы позабавнее.
     Эстебан был искренне разгневан:
     - Я сам могу вас защитить от любого врага и при любых обстоятельствах, донна Фьора, и мне не нужна эта гора мускулов! Его присутствие - это оскорбление моей храбрости и преданности вам!
     Деметриос принялся успокаивать его:
     - Но король не знает тебя. Кроме того, никто не знает, какие опасности ожидают Фьору. И потом, тебе бы следовало подумать и обо мне!
     - Я знаю, хозяин! Ты думаешь, мне легко оставить тебя? Даже ненадолго!
     - Я не это хочу сказать. Ведь и мое место рядом с той, которую я считаю своей дочерью, занимает другой, что противоречит нашим общим планам.
     - Тебе нечего беспокоиться, Деметриос, - вмешалась подошедшая Фьора. - Где же твой дар предвидения? Ты уже не видишь, что ожидает нас впереди?
     - Я могу предвидеть будущее других, только не свое.
     - Тогда предскажи мне мое будущее! Ты не видишь, что ожидает меня? Вспомни о бале во дворце Медичи!
     - Тогда ты была для меня просто незнакомкой.
     Привязанность мешает дару предвидения. Ты стала дорога мне, моя маленькая Фьора!
     Взволнованная этими словами, молодая женщина взяла грека за руку и приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку. Впервые он заговорил о своих чувствах к ней.
     - Мы скоро встретимся, я уверена. Король обещал мне это!
     Ничего не ответив, Деметриос на мгновение прижал ее к себе, затем повернулся и быстро направился к своему коню. Филипп де Коммин, сидя в седле, уже подавал ему знак, чтобы он поспешил. В молчании Фьора и Эстебан пошли на укрепленный вал, откуда следили, как отправлялся длинный кортеж. Спустя некоторое время он исчез из виду, скрытый туманом и мелким дождем.
     - Нам надо идти собираться, - сказала со вздохом Фьора. - Наш шотландец, наверное, заждался нас на постоялом дворе.
     Но Мортимер был абсолютно спокоен. Устроившись в большом зале, он опустошал с философским видом одну пинту пива за другой.
     На спинку скамьи был брошен плед в красно-зеленую клетку, служивший шотландцу одновременно плащом и одеялом. Одетый в серую замшевую куртку, он сменил форменный берет с пером на другой, из такой же ткани, что его накидка, украшенный фазаньими перьями. Шпага и кинжал были подвешены к поясу с обеих сторон.
     В такой экипировке Дуглас Мортимер был просто великолепен, о чем свидетельствовали округлившиеся глаза молодой служанки, смотревшей на него открыв рот. Но тот не обращал на нее ни малейшего внимания.
     При виде Фьоры Дуглас встал и, опустошив кружку, бросил монету на стол. Потом взял свой багаж и направился к ней:
     - Я готов! - сказал он спокойно. - Сегодня мы отправимся в Вилле-ан-Ретц.
     - Вечером мы должны уже быть в Париже, - спокойно, но в то же время твердо сказала Фьора. - У меня там есть дела!
     - Ни в коем случае! - ответил шотландец. - Король приказал мне сопроводить вас в Лотарингию.
     - Это так, но он не уточнил, каким путем. Мы поедем через Париж!
     - Мы только даром теряем время. Когда король приказывает, надо подчиняться. А раз он сказал в Лотарингию, мы туда и поедем!
     Сержант повысил голос, и Фьора поняла, что ей надо набраться терпения, которому научил ее Деметриос, считая это качество наилучшей чертой характера.
     - Мессир Мортимер, я оставила в Пари