другу Ришелье текст присланных ему ноты и письма экс-маршала Бернадота, которые он переписал собственноручно:
     "Выработавшаяся привычка императора Наполеона руководить большими армиями обязательно должна укрепить его уверенность в непобедимости, но если ваше величество сможет умело сберечь свои ресурсы, - писал Карл-Жан, - не согласится на генеральное сражение и постарается ограничить войну маневрированием и отдельными стычками. Наполеон, несомненно, допустит некоторые ошибки, которые ваше величество сможет использовать. До сих пор удача постоянно сопутствовала ему, ибо успехам в военной области, как и в политической, он обязан только новизне своих методов; но если быстро передвигающиеся отряды будут стремительно нападать на слабые или плохо защищенные места, не вызывает сомнения, что ваше величество добьется благоприятных результатов и что Фортуна, устав служить Властолюбию, займет наконец место в рядах, где правят Честь и Человечность..." <Подлинное письмо.>.
     В конце письма сообщалось об удовлетворении принца в связи с заключением мира с турками и его нетерпении увидеть наконец прибытие "английских субсидий", чтобы действовать, когда наступит время, "в тылу армии Наполеона и на границах его империи...".
     В ноте упоминалось о сильном желании будущего короля Швеции аннексировать Норвегию, датское владение, и о мерах, которые царь собирается принять в отношении Дании, чтобы его друг Карл-Жан смог осуществить свои желания и взамен предложить не такую уж незначительную помощь шведской армии...
     Внезапно похолодевшими руками Марианна поворачивала в разные стороны опасные бумаги с таким чувством, словно это готовый взорваться заряд пороха. Она не могла поверить своим глазам. Ее разум отказывался признать то, что было всего лишь прямой и подлой изменой. Бернадот слишком недавно попал в Швецию, чтобы это дружеское письмо к врагу Наполеона можно было оправдать... Но так или иначе, Марианна понимала, что Наполеону необходимо узнать об опасности, угрожающей ему с тыла...
     Решив снять с документов копии, она села за стол, взяла перо, затем передумала. Копий будет недостаточно, если к ним не приложить оригиналы. Она слишком хорошо знала Наполеона, чтобы не сомневаться в том, что он этому не поверит. Она виновато посмотрела на спящего герцога. Неприятно украсть его почту.., но это единственный выход. Царское послание должно попасть в руки Наполеона!
     Не желая больше дискутировать с самой собой, Марианна засунула письмо и ноту в карман, задула свечи и вышла, тихонько закрыв дверь. Пробежать по коридору, захватить в желтом салоне плащ и накинуть его на плечи, спуститься по лестнице - потребовало какие-то мгновения.
     Дремавшие у входа часовые только чуть приоткрыли глаза, когда мимо них пронеслось шуршащее атласом белое облако, и вновь погрузились в блаженный сон.
     Молодую женщину теперь охватила лихорадочная торопливость. Пока ночь не уступила место дню, необходимо разбудить Жоливаля, извлечь Язона из тюрьмы и любым способом покинуть Одессу. Когда Ришелье проснется, он без труда поймет, кто взял его почту, и, безусловно, бросится разыскивать ее... Чтобы предупредить императора, необходимо бежать раньше...
     Подхватив обеими руками платье, Марианна изо всех сил бежала к отелю Дюкру...

ГЛАВА IV

ГИБЕЛЬ ОДНОЙ ВОЛШЕБНИЦЫ...

     Внезапно сорванный возбужденной Марианной с кресла, где он уснул, ожидая возвращения своей юной приятельницы, Жоливаль сразу понял, что остаток ночи ему уже не принадлежит. К счастью, его мозг легко освобождался от тумана сновидений, и молодой женщине потребовалось немного фраз, чтобы объяснить ему суть последних событий.
     Он обеспокоенным взглядом пробежал поочередно подписанный Ришелье приказ об освобождении и письмо царя, попавшее к нему довольно неблаговидным способом. Затем он задал два-три вопроса, и понимая, что время действительно нельзя терять, если не хочешь, чтобы пребывание в Одессе стало совсем неуютным, он кратко поздравил Марианну с успехом и бросился за своей одеждой.
     - Если я правильно понял, - сказал он, - мы немедленно идем забирать Язона и его людей из цитадели? Но затем куда вы рассчитываете направиться?
     Зная Марианну, он задал этот вопрос с самым невинным видом, но она ответила без тени колебания.
     - Разве письмо царя не подсказало вам это? Встряхнитесь, Жоливаль! Надо догнать императора, пока он движется вперед по России, чтобы предупредить об опасности, угрожающей ему при возвращении.
     Перебрасывая рубашки в большой кожаной сумке, Жоливаль пожал плечами.
     - Вы говорите так, словно мы находимся в Париже и речь идет о поездке в Компьен или Фонтенбло! Вы хоть представляете себе размеры этой страны?
     - Мне кажется, да. Во всяком случае, эти размеры как будто не испугали пехотинцев Великой Армии. Так что нет никаких оснований, чтобы их испугалась я. Император движется на Москву. Следовательно, и мы направимся туда.
     Она сложила письмо Александра и спрятала во внутренний карман темного платья, которым она заменила свой вечерний туалет.
     Жоливаль взял со стола приказ об освобождении Язона и экипажа "Волшебницы моря", - А он? - спросил он тихо. - Вы надеетесь убедить его следовать за вами в сердце России? Вы забыли о его реакции в Венеции, когда вы попросили его сопровождать нас в Константинополь? У него нет никаких оснований сейчас любить Наполеона больше, чем прежде.
     Марианна с какой-то новой решимостью посмотрела на своего друга и четко проговорила:
     - У него нет выбора. Ришелье согласился освободить его, но не захотел и слышать о возвращении брига.
     Ему не удастся повторить свой февральский подвиг, порт охраняют слишком бдительно. И я не могу представить его возвращающимся домой вплавь...
     - Конечно. Но он может воспользоваться любым судном, идущим через Босфор и Дарданеллы.
     По безнадежному жесту молодой женщины Жоливаль понял, что настаивать неуместно. К тому же обоим было чем заняться, кроме спора. Они ускорили приготовления к отъезду, и, когда на ближайшей колокольне пробило два часа, Марианна и ее друг покинули отель Дюкру, унося каждый по большой сумке, в которые они уложили деньги и кое-какие пожитки, представлявшие особую ценность. Они оставили почти весь багаж, слишком громоздкий для беглецов. На стол в комнате Марианны положили золотую монету, как плату за их проживание. Конечно, оставленная одежда более чем компенсировала их долг, но после дела о предположительно украденном бриллианте Марианна не хотела оставить за собой печальную известность. Ее репутация и так будет подмочена, когда полиция бросится на ее поиски за похищение секретных документов у губернатора...
     Почти бегом спускаясь мимо казарм по склону, молодая женщина и ее компаньон за несколько минут дошли до порта. В такой поздний час там было пусто и тихо.
     Только за немыми фасадами плакала цыганская скрипка в какой-то таверне и раздавалось кошачье мяуканье. И вот уже почерневшие стены старой цитадели возникли перед беглецами.
     - Я надеюсь, что их согласятся отпустить в неурочное время, - с тревогой отважился заметить Жоливаль.
     Но категорический жест Марианны призвал его к молчанию. Молодая женщина уже устремилась к часовому, который, прислонившись к своей будке, спал стоя, демонстрируя выработанную привычку сохранять равновесие. Она энергично встряхнула его и, когда он с трудом приоткрыл один глаз, сунула ему под нос бумагу, чтобы он мог увидеть в свете висевшей над его головой лампы подпись губернатора.
     Солдат, конечно, не умел читать, однако украшавший бумагу императорский герб был достаточно убедительным, так же как и жесты этой молодой дамы, которая явно хотела войти в крепость, повторяя, что ей необходимо увидеть коменданта.
     Не желая себе в этом признаться, Марианна была не менее взволнована, чем Жоливаль. Комендант и в самом деле мог отказаться освободить заключенных среди ночи, и, если бы он был брюзга и педант, он мог также потребовать и подтверждение... Но вероятно, в эту ночь Провидение было на стороне Марианны.
     Часовой не только мгновенно бросился бегом в крепость с бумагой в руке, но даже никого не позвал на свое место, и оба посетителя проникли следом за ним во двор, абсолютно темный, похожий на дно колодца. Из караульного помещения не доносилось ни единого звука, и, очевидно, там все спали. Русско-турецкая война закончилась, и беспокоиться было не о чем.
     Марианна и Жоливаль на мгновение остановились, прижавшись друг к другу, перед лестницей, ведущей к коменданту. Их сердца тяжело бились в одинаковом ритме, ибо обоих терзала одна мысль: увидят ли они сейчас своих друзей или наряд солдат, которые препроводят их к офицеру для дачи объяснений?..
     Однако эту ночь комендант цитадели проводил довольно бурно в полном очарования обществе двух полуобнаженных татарских гурий, которых он не имел ни малейшего желания покинуть хотя бы на минуту. На зов часового он слегка приотворил дверь, бросил взгляд на бумагу, которую солдат держал, безукоризненно стоя навытяжку, отчаянно выругался, но, узнав подпись губернатора и убедившись, что приказ составлен недвусмысленно и обязывает освободить "немедленно" людей с американского корабля, он не стал утруждать себя расспросами.
     Даже весьма обрадованный возможностью избавиться от нахлебников, чье содержание становилось слишком накладным, он поспешил в свой кабинет, даже не удосужившись сменить костюм Адама более современным, торопливо подписал освобождение из-под стражи, выкрикнул несколько приказов солдату, добавил, чтобы его больше не беспокоили, и устремился в свою комнату, чтобы вновь погрузиться в нирвану.
     Солдат кубарем слетел во двор, сделал знак иностранцам следовать за ним и направился к огромной железной решетке, которая закрывала доступ во внутренний двор тюрьмы и, освещенная двумя факелами, являла собой исключительно зловещее зрелище. Там он остановил их и вызвал двух охранников, которые с помощью ворота подняли решетку.
     Минут через десять он вернулся в сопровождении двух силуэтов, из которых более высокий заставил биться двойными ударами сердце Марианны. В следующее мгновение, охваченная неудержимой радостью, она упала, смеясь и плача одновременно, на грудь Язона, инстинктивно прижавшего ее к себе.
     - Марианна! - воскликнул он изумленно. - Ты здесь?.. Это невозможно. Я грежу...
     - Нет, вы не грезите, - оборвал его Жоливаль, посчитавший, что для излияний времени нет. - Надо уходить отсюда, и поживей. Губернатор освободил вас, но все опасности еще далеко не миновали...
     Сам он, более взволнованный, чем предполагал, попал в крепкие объятия Крэга О'Флаерти, тогда как часовой с явной симпатией смотрел на эту встречу, хотя, может быть, мало что понимал. Марианна и Язон, по-видимому, забыли обо всем и не переставали целоваться.
     Оба освобожденных были бородаты, как пророки, и грязны до отвращения, но Марианна не обратила на это никакого внимания. Прижавшееся к ней тело было телом Язона, а ее рот расплющили его губы, и она желала только продлить этот поцелуй до бесконечности.
     Однако, считая, что время не терпит, Жоливаль решительно разъединил их.
     - Полноте! - сказал он жестко. - Хватит уж!
     Нацелуетесь, когда будем в дороге, а сейчас покинем это малоприятное место.
     Радостный смех Крэга прозвучал у него над ухом.
     - А им тем более оно не нравится! То ли дело хорошее кабаре. Я отдал бы левую руку за добрый стакан старого ирландского виски.
     Вернувшись в реальность, Марианна с непонимающим видом посмотрела на обоих.
     - Но.., вас только двое? А где остальные? Где Гракх? Губернатор приказал освободить весь экипаж...
     - Правильно, - ответил Язон, - весь экипаж - это мы.., или по крайней мере то, что от него осталось.
     Твой губернатор, похоже, не знает, что происходит у военных, моя милочка. Командующий захватившей нас эскадры решил, что нет никакого смысла кормить в тюрьме мелкую сошку, собранную на берегах Средиземного моря. Когда пришли к берегу, он приказал отпустить экипаж на все четыре стороны. Только Крэг и я удостоились чести стать военнопленными.
     - А Гракх? Где он? Его тоже отпустили?
     Понимая ее беспокойство, Язон крепче прижал руку, которой обвил ее талию.
     - Гракх - француз, сердце мое. Как таковой, он рисковал гораздо больше нас. Эти скоты могли по приезде расстрелять его без всяких церемоний. Пока мы были в море, он представлялся идиотом, а когда на рассвете вошли в залив, он прыгнул в воду, чтобы добраться до берега вплавь.
     - Боже мой! Так он уже, может быть, давно погиб?
     О'Флаерти рассмеялся.
     - Вы плохо его знаете. Позвольте заметить, что Гракх самый удивительный подросток из всех известных мне. Знаете, где он сейчас?
     За этим разговором прошли подъемный мост с заржавленными цепями, стоявший без движения более ста лет, и ниже скалистого склона, служившего основанием цитадели, открылся ряд строений, которые загораживали порт. О'Флаерти указал на приземистое здание небольшой синагоги.
     - Видите ту греческую таверну между амбаром и синагогой? Гракху удалось наняться туда гарсоном. Он разговаривает на невероятной смеси греческого и турецкого, которой он научился в Турции, к тому же он значительно продвинулся в русском.
     - Но откуда вы об этом знаете?
     - А мы видели его. Через несколько дней после нашего водворения в цитадель он стал крутиться возле нее, напевая французские морские песни. Наша тюрьма построена на скалах, и к ней легко подобраться, так что мы смогли общаться с ним. И иногда, - добавил он со вздохом, глубина которого выдавала полноту его признательности, - этот милый юноша мог доставлять нам бутылки утешающего... К несчастью, мы не могли воспользоваться тем же путем, что и бутылки. Окно слишком маленькое, а стены толстые!
     Ночь посвежела, и с моря повеял ветерок, принесший запах водорослей, который оба моряка вдыхали с наслаждением.
     - Господи, как прекрасен воздух свободы! - вздохнул Язон. - Наконец мы сможем вернуться в море.
     Ты слышишь, дорогая, как оно зовет нас?.. О, снова почувствовать под ногами палубу моего корабля...
     Марианна вздохнула, понимая, что трудный момент наступил. Она уже открыла рот, чтобы вывести Язона из заблуждения, когда Жоливаль, чувствуя испытываемое ею затруднение, опередил ее.
     - Вы свободны, Язон, - сказал он мягко, но решительно, - однако ваш корабль - нет! Несмотря на все наши усилия, герцог де Ришелье не возвращает его нам.
     - Как так?
     - Постарайтесь понять и, главное, не заводитесь! Это уже замечательно, что нам удалось вытащить вас из этой крысиной норы. Бриг - военная добыча - принадлежит отныне русскому флоту, и губернатор ничего не может сделать.
     Марианна ощутила, как сжалась лежавшая на ее боку рука. Голос корсара только слегка повысился, но он стал беспокояще напряженным.
     - Один раз я его уже украл. Что ж, придется повторить. Так можно и привыкнуть.
     - Не самообольщайтесь! Здесь это невозможно...
     Бриг пришвартован там, внизу, в самом конце мола, в окружении нескольких русских кораблей. Впрочем, если бы было светло, вы сами могли бы убедиться, что там работают плотники, делая необходимые усовершенствования. Должен, гм, добавить, что нам.., необходимо немедленно покинуть город.
     - Почему, позвольте спросить? Разве я не освобожден по приказу губернатора?
     - Конечно. Но мы должны покинуть Одессу до восхода солнца. Это тоже приказ! Если вас найдут, вы будете снова арестованы, и на этот раз никто не сможет вам помочь. Кроме того, Марианна.., не в ладах с губернатором, который проявляет к ней больше.., интереса, чем она хотела бы. Итак, выбирайте - оставаясь здесь, чтобы попытаться похитить ваш корабль, вы рискуете двумя вещами: тюрьмой для себя и постелью губернатора для Марианны. По-моему, здравый смысл подсказывает необходимость поскорей уехать...
     Прижавшись к плечу Язона, Марианна затаила дыхание. Ей хотелось одновременно и смеяться, и плакать, и расцеловать своего старого друга за то, что он сумел представить все таким образом, что избежал затруднительных вопросов. Язон был не из тех, кого легко обмануть, и он мог вести допрос с таким же умением, как состарившийся на службе судебный следователь. Она чувствовала, как быстро бьется под ее рукой сердце моряка. Волна жалости неожиданно захлестнула ее вместе со всепоглощающей тоской. В эту минуту он должен сделать выбор: она или этот бриг, из-за которого она часто обвиняла его в том, что он любит его больше, чем ее и вообще все в мире...
     Язон несколько раз глубоко вздохнул. Затем внезапно он прижал к себе Марианну с такой силой, что она поняла: она выиграла.
     - Вы правы, Жоливаль. Собственно.., вы всегда правы. Поедем! Но куда? Через час начнет светать...
     Наступило короткое молчание, и Марианна поняла, что Жоливаль подыскивает слова, чтобы не вызвать у недоверчивого американца приступ ярости. В конце концов он решился, пробормотав вдумчивым тоном, словно человек, размышляющий вслух:
     - Я полагаю, что лучше.., еще дальше углубиться в русскую территорию. К Москве, например. Прибыв сюда, мы узнали, что Великая Армия пересекла литовскую границу и марширует к святому городу русских. Наш лучший шанс - догнать ее и...
     Реакция последовала, но не такая бурная, как боялась Марианна.
     - Догнать Наполеона? Вы с ума сошли?
     - Вовсе нет. Разве не он несет ответственность за то затруднительное положение, в котором Марианна и вы сами барахтаетесь уже больше года? Он вам обязан кое-чем. Пусть это будет корабль, который сможет из Данцига или Гамбурга отвезти вас в Америку...
     На этот раз он произнес магическое слово, и свирепое объятие Язона мало-помалу ослабело. И он заявил почти радостно:
     - Прекрасная мысль! Но у меня есть лучше...
     - Какая? - вздохнула Марианна, ощутив приближение бури.
     - Мне нечего делать у Наполеона, но вы правы: мне необходим корабль, чтобы вернуться на родину и принять участие в войне. Мы направимся не в Москву, которую только проедем, а в Санкт-Петербург!
     - Вы хотите пересечь всю Россию? А вы знаете, что это составит примерно шестьсот лье?
     Американец беззаботно пожал широкими плечами, едва прикрытыми рваными остатками непонятного одеяния.
     - Ну и что? Это будет всего на каких-то две сотни больше, если я не ошибаюсь... Ты поедешь со мной, сердце мое? - добавил он нежно, обращаясь к молодой женщине.
     - Если ты пожелаешь, я последую за тобой в Сибирь. Но почему Санкт-Петербург?
     - Потому что мой отец, много путешествовавший в юности, завязал там крепкую дружбу с одним богатым судовладельцем, которому он тогда помог в трудной ситуации. Мы никогда не требовали возмещения убытка, но поддерживали связь с Крыловым, и я уверен, что он поможет мне. Я предпочитаю помощь друга помощи человека, пославшего меня на каторгу.
     Марианна и Жоливаль только обменялись взглядами, но этого было достаточно для взаимопонимания. Они давно знали упрямый характер корсара и его почти полную неспособность прощать оскорбления. Лучше не упоминать о деле с письмом царя и согласиться с предложенным Язоном планом. К тому же дорога в Петербург шла через Москву, и это позволяло убить одним ударом двух зайцев! Если повезет, то после того как знаменитое послание окажется в руках Наполеона, ничто больше не помешает Марианне следовать наконец за человеком, которого она избрала.
     Уже одно то, что он так быстро капитулировал, было неожиданным. Зная его привязанность, почти плотскую, к своему кораблю, Марианна ожидала пусть небольшого, но сражения. Однако она заметила также, когда направлялись к таверне грека, чтобы позвать Гракха, что взор Язона непрерывно обращался к концу длинного мола. Мало-помалу он замедлил шаги. Она ласково подогнала его.
     - Идем! Надо спешить. Рассвет близок...
     - Я знаю! Но вы можете позвать Гракха и без меня...
     Внезапно он отпустил ее. Она увидела, как он побежал к строительным лесам нового Арсенала, откуда скоро вернулся, держа в руке потушенный фонарь.
     - У вас есть кремень? -