ала на колени.
     Она целовала старческую руку, чувствовала, как дрожат старческие пальцы Гильома Реньяра.
     - Пощади! Пощади Филиппа, он ни в чем не виноват! Ни в чем! Если Виктор убьет его, то и мне не жить! Без него мне ничего не надо, я умру.
     - Успокойся, моя девочка, - Гильом Реньяр положил левую руку на плечо Констанции, - успокойся, может быть, это и к лучшему.
     Констанция подняла голову и посмотрела в лицо Гильома Реньяра. Тот улыбался чему-то потаенному, чему-то, что было известно только ему одному и недоступно всем остальным.
     - Позови слугу, - тихо произнес старик. Констанция вскочила на ноги, выбежала на лестницу и позвала слугу.
     - Позови моих сыновей.
     Когда прибежал слуга, старик попросил, чтобы он подал ему Библию.
     Книга легла ему на колени. Старик раскрыл ее и несколько минут водил ладонями по страницам. Пальцы дрожали, старик даже не пытался прочесть, что там написано. Ведь он уже почти ничего не видел, его глаза слезились, а губы дрожали.
     Наконец, в комнату вошли сыновья и, став у стены, склонили головы.
     - Ты звал нас, отец? - спросил Виктор.
     - Да, я хочу, чтобы вы знали, кто пока еще в этом доме хозяин.
     Виктор, вскинув голову, бросил на отца презрительный, полный негодования взгляд.
     - Так вот, пока я жив, хозяин тут я, - внятно произнес старик и, взяв пистолет, положил на раскрытую Библию. - И пока я жив, вы будете подчиняться моим приказам. Ты, Виктор, ты, Жак и ты, Клод - вы все мои дети. И Констанция, она ведь тоже мой ребенок, и Анри, мой внук. Кстати, где он? Приведите его сюда.
     Слуга бросился выполнять приказание и заспанный мальчишка вскоре стоял по левую руку от старика, с недоумением глядя на все, что происходит в этой комнате. Констанция стояла у двери прямо напротив старика.
     - Дети, - начал старик, - в ваших жилах течет моя кровь, кровь Реньяров, очень древнего рода. Мне мало осталось жить, но я хочу, чтобы вы знали: пора кончать все распри, хватит убивать и лить кровь! Ведь так на земле может не остаться Реньяров, и наш род умрет, высохнет, как дерево, у которого подрубили корни. А мне хочется, чтобы Реньяры жили вечно, чтобы они жили на земле до тех пор, пока будет светить солнце, будет всходить луна и будут сиять звезды. Я думаю, Реньяры этого достойны и думаю, что господь простит нам все грехи и дарует счастье, если только мы сможем усмирить свою гордыню и будем милосердными.
     Виктор едва сдерживал себя, чтобы не броситься на старика. Ведь все то, о чем говорил Гильом Реньяр, в корне противоречило мыслям самого Виктора. Он не желал ни с кем мириться, не желал проявлять милость и не желал покориться судьбе. Ему страстно хотелось власти. Он хотел упиваться, наслаждаться ею.
     А старик говорил о том, что от власти стоит отказаться, что следует прекратить вражду с соседями, что следует всех простить, следует забыть о том, что когда-то земли всего побережья принадлежали Реньярам. Этого Виктор не мог понять. И то, что говорил старый Гильом Реньяр, казалось ему полным сумасшествием.
     - Он выжил из ума1 Он сумасшедший! - зашептал Виктор Жаку.
     Но тот не обратил внимания на слова старшего брата. Жак смотрел на трясущиеся руки отца, на его величественное лицо, на пряди пепельных волос, которые лежали на плечах. Жак подумал, что сейчас их старый немощный отец очень похож на короля. Он такой же величественный и мудрый, он такой же сильный, несмотря на то, что немощен.
     - Виктор, - обратился Гильом Реньяр к своему старшему сыну, - я знаю, что вчера ты схватил Филиппа Абинье. Я хочу, чтобы его привели сюда.
     Жак с Клодом покинули комнату. А старый Реньяр положил руку на голову Анри.
     - Смотри, мой внук, на все, что сейчас здесь происходит, смотри и запоминай. Тебе еще предстоит долгая жизнь, и я хочу, чтобы она была счастливой. Я хочу, чтобы ты дожил до моих лет и увидел своих внуков. И если ты будешь мудрым и станешь поступать по совести, то ты обязательно доживешь до моих лет. А если же будешь нарушать законы, то судьба тебя жестоко покарает.
     - Отец, что ты такое говоришь? Зачем ты вбиваешь моему сыну в голову эти мысли?
     - Я знаю, что делаю, молчи, Виктор, - голос старого Реньяра звенел как клинок. Казалось, что годы над ним не властны, казалось, молодость вернулась к нему, и он вновь обрел силу и уверенность.
     Жак и Клод открыли дверь темницы, схватили под руки Филиппа и потащили через двор.
     - Куда вы меня ведете? - спросил Филипп Абинье.
     - Сейчас сам все узнаешь.
     - Куда? Ответьте!
     - Наш отец желает тебя видеть.
     А во дворе стояла дюжина головорезов Виктора. Они уже с утра были пьяны и, увидев Филиппа Абинье, принялись хохотать. Их забавляло то, как Филипп, спотыкаясь, падает на колени, то, какой он сейчас беспомощный и жалкий - волосы его были растрепаны, одежда перепачкана, а лицо бледно.
     - Что ему надо от меня? - спросил Филипп у Клода.
     - Не спеши, парень, скоро все узнаешь. Я видел у отца на коленях пистолет и, возможно, он хочет сделать с тобой то, что сделал с твоим отцом.
     - Дьявол! - прошипел Филипп и заскрежетал зубами. Но он ничего не мог поделать, его руки были связаны, а Жак и Клод были неумолимы. Они втащили своего пленника по ступеням на второй этаж и втолкнули в комнату старого Реньяра.
     Констанция тут же бросилась к Филиппу. Виктор хотел было ее оттащить, но старик поднял руку и тихо сказал:
     - Все успокойтесь, все замолчите, говорить буду только я. Кто ты? - обратился старый Реньяр к Филиппу, - из какого ты рода?
     - Я Филипп Абинье, - гордо сказал пленник.
     - Филипп Абинье? - повторил старый Реньяр. - Наверное, ты сын Робера.
     - Да, Робер был моим отцом.
     - Твою мать зовут Этель?
     - Да, - промолвил Филипп.
     - Что ж, род Абинье не такой знатный и древний как род Реньяров, но все равно вы уже давно живете на этих землях. Развяжите ему руки! - приказал старый Реньяр.
     Виктор медлил.
     - Я сказал, развяжите ему руки, он должен быть свободным!
     Виктор выхватил из-за пояса нож и шагнул к Филиппу. По лицу Виктора было видно, что он с большим удовольствием вонзил бы клинок в грудь Филиппу, но ему пришлось разрезать сыромятные ремни, которые тут же упали на пол.
     Филипп Абинье размял отекшие пальцы и обнял за плечи Констанцию, которая и так стояла, прильнув к нему.
     - Значит, ты Филипп из рода Абинье и ты осмелился ворваться в дом Реньяров. Это правда, что ты тайно пробрался в мой дом?
     - Да, - склонив голову, произнес Филипп.
     - Ты хотел украсть Констанцию, зная, как она всем нам дорога?
     - Нет, я хотел ее увидеть.
     - И что, сейчас ты счастлив? Ты видишь ее, держишь в своих руках, - прошептал старик.
     - Да, - вновь склонив голову, прошептал Филипп.
     - Констанция, а ты любишь Филиппа из рода Абинье?
     - Да! Да! Я его люблю! - выкрикнула девушка, и ее лицо стало прекрасным.
     Виктор дернулся, хотел оттащить Констанцию, вырвать ее из рук Филиппа, но старик грозно взглянув на своего старшего сына, схватил пистолет и взвел курок. Виктор, чертыхаясь, вернулся на место.
     - И ты, Филипп Абинье, любишь Констанцию и если бы она согласилась стать твоей женой, то ты заботился бы о ней?
     - Да, - ответил Филипп, глядя в глаза старому Гильому Реньяру.
     - Что ж, подойдите ко мне ближе, - дрогнувшим голосом сказал старик.
     Констанция и Филипп приблизились.
     - Тогда мне ничего не остается. Он поднял пистолет, несколько мгновений раздумывал, а затем отшвырнул его в сторону.
     - Я благословляю вас, дети мои1 Благословляю, - еще раз, но уже более слабым голосом прошептал Гиль-ом Реньяр, и по его щекам покатились слезы, - будьте счастливы и берегите друг друга. Видит бог, что я прав, - и обе руки старика легли на раскрытую Библию.
     Все стояли оглушенные. Никто не ожидал, что произойдет подобное.
     - Идите, идите, оставьте меня одного.
     Первым бросились вниз Жак и Клод, за ними бежал слуга.
     Констанция и Филипп медленно спускались вниз, еще до конца не осознав, что же с ними произошло.
     А Клод и Жак, выскочив во двор, закричали:
     - Отец благословил! Будет свадьба!
     - Что? Какая свадьба? Кого благословил?
     - Напьемся! Он сошел с ума, ему пора на тот свет! - каждый выкрикивал свое мнение, не давая говорить другому.
     А Констанция и Филипп стояли на крыльце, взявшись за руки.В комнате старика остались Виктор и его сын Анри. Глаза Виктора медленно наливались кровью. Анри испуганно смотрел на лицо отца, на безучастного деда, который сразу как-то обмяк, лишь только захлопнулась дверь. Мальчишка спрятался между двумя шкафами и из этой узкой щели следил за всем, что происходит.
     - Что ты наделал, отец? - вдруг взревел Виктор, все еще оставаясь на месте.
     Гильом Реньяр ничего не ответил на этот крик старшего сына, лишь, склонив на бок голову, презрительно посмотрел на него.
     - Ты все испортил! Все! Все! Зачем ты их благословил? Зачем? - Виктор бросился к отцу и принялся трясти за плечи - Ты понимаешь, что наделал, понимаешь?! - спрашивал он у отца.
     Тот попробовал что-то сказать, но из его рта вырывался только хрип.
     - Ты, ты, отец, все испортил! Ты выжил из ума! Ты разрушил все мои планы!
     Анри вдруг заплакал и принялся кулачками размазывать слезы по щекам.
     - Дедушка, дедушка Гильом! - мальчик выбрался из своего укрытия и бросился к старику.
     Но Виктор схватил своего сына за воротник куртки и со злостью отшвырнул.
     Мальчик ударился о шкаф и, продолжая плакать, замер.
     - Папа! Отец! Отец, остановись!
     Но Виктор уже не мог сдержать охватившую его ярость. Он тряс за плечи старого Гильома Реньяра и кричал ему прямо в лицо:
     - Ты все испортил! Ты стал трусом! И нас уничтожат, уничтожат, всех Реньяров уничтожат! Но в первую очередь надо уничтожить тебя, выживший из ума старик! Ты уже давно сошел с ума и не имеешь права командовать в доме! Я хозяин и господин! Мне принадлежат все земли! Все принадлежит мне!
     Гильом Реньяр на мгновение пришел в себя.
     - Виктор, - проскрипел старческий голос и до этого безумствовавший мужчина замер.
     Он смотрел в блеклые глаза отца и видел там только лишь свое отражение, свое перекошенное от ярости лицо, растрепанные волосы.
     - Виктор... сын... - с трудом прошептал старик и его голова беспомощно склонилась на грудь, а тяжелая Библия, соскользнув с колен, тяжело упала на пол.
     Первым сообразил, что произошло, Анри. Он тихо поднялся на ноги и все время глядя в лицо старику, подошел и поднял с пола тяжелую Библию.
     - Он умер, - прошептал мальчик, ни к кому не обращаясь.И невозможно было сообразить, вопрос это или утверждение.
     - Умер? - переспросил Виктор и сам ответил себе. - Старый Реньяр оставил нас, я теперь глава рода. Анри, я глава рода, - он схватил своего сына и поднял под потолок.
     Тяжелая Библия выпала из рук мальчика и грохнулась на пол, раскрылась, зашелестев пожелтевшими страницами.
     А мальчик затрясся и громко заплакал.
     - Молчать! - приказал Виктор.
     Он поставил сына на землю и, расправив плечи, жадно вдохнул воздух и бросился по гулкой лестнице туда, во двор, где стояли, держась за руки, Констанция и Филипп Абинье.
     Анри подошел к деду и положил свою мокрую от слез ладонь на морщинистую неподвижную руку старика. Ребенок никак не мог понять, как это - только что его дед разговаривал, грозил - и вот теперь умер и больше не может разговаривать, хотя и сидит в своей комнате, в своем старинном резном кресле.
<А может быть, он просто уснул?> - от этой мысли ребенок улыбнулся и, крепко сжав руку старика, потянул на себя.
     Гильом Реньяр качнулся, его голова свесилась на грудь, пепельные волосы рассыпались, закрыв лицо.Мальчик попытался заглянуть в глаза.
     - Гильом, Гильом, - робким голосом Анри позвал деда, а потом, как от холодной змеи, отдернул руку, отскочил от мертвого старика и с плачем бросился вниз.

ГЛАВА 12

     Филипп Абинье и Констанция Реньяр стояли на крыльце.Внизу толпились люди Реньяров. Все взоры были обращены только к молодым людям. Никто не думал, что Филипп, свободный, появится перед ними, ведь каждый знал, какой неукротимый характер у старого Гильома Реньяра. Никто даже не мог подозревать, что он простит смертельную обиду.
     Лицо Констанции сияло от счастья, а на щеках поблескивали слезы. Филипп же был растерян. Он, наверное, меньше всех ожидал подобного исхода.
     Среди собравшихся прошел ропот. Констанция подняла руку и так, чтобы ее слышали самые дальние, крикнула:
     - Старый Гильом благословил мою свадьбу! Но лица собравшихся оставались такими же угрюмыми.
     И Констанция испугалась, пропустят ли их, не станут ли удерживать силой. Она поняла: главное действовать сейчас же и решительно.
     И она взяла под руку Филиппа и повела его по ступеням. Дорогу молодым людям преграждал здоровенный детина в грязном камзоле. Его небритая щетина топорщилась во все стороны.Филипп уже прикидывал, сможет ли он отбросить его одним даром.
     Но тот не выдержал на себе пристального взгляда Констанции и отступил в сторону. Вслед за ним расступались и все остальные. Констанция и Филипп шли по живому коридору. Их провожали настороженными взглядами, а сзади слышался шепот:
     - Старый Гильом сошел с ума! Что-то здесь не так! И тут на крыльцо выскочил Виктор. Его лицо было перекошено от злобы, а глаза блестели безумным огнем. Он буквально взревел, и тут же все люди Реньяров посмотрели на него:
     - Отец мертв! - закричал Виктор. - Мертв! Констанция остановилась и повернулась к Виктору. Все ждали, что же скажет девушка. Голос той прозвучал спокойно:
     - Гильом умер, но он благословил мою свадьбу!
     - Хватайте их! - заревел Виктор и бросился к Филиппу и Констанции.
     Опьяненные злобой, люди словно только и ждали этого клича. Тут же на Филиппа с двух сторон набросились двое верзил. Но он успел пригнуться, и те столкнулись друг с другом. В два прыжка он очутился возле Констанции и прикрыл ее своим телом.
     А к ней уже тянулись руки, хватали за одежду, за волосы. Девушка громко кричала, звала на помощь. Но кто мог прийти к ней на помощь?! Единственный человек, бывший на ее стороне - Филипп Абинье - сам еле отбивался от наседавших на него. Он даже не успел выхватить шпагу, так близко к нему находились противники. Он махал руками, бил в зубы, в носы, раздавал пинки и медленно отступал к стене сарая, уводя за собой Констанцию.
     Виктор не мог пробиться сквозь своих людей к Филиппу. Он неистово кричал и размахивал в воздухе шпагой. Ее острие со свистом вспарывало воздух и время от времени Виктор пытался дотянуться ей до Филиппа.
     Но сколько может один человек продержаться против дюжины нападавших? Кто-то подставил Филиппу ногу, и он упал на землю. Вот тут-то люди Реньяра и отыгрались на нем за то, что не смогли сразу схватить. Они схватили парня, топтали, пинали, поднимали и вновь бросали на землю. И если бы не истошный крик Виктора <Посторонитесь!>, то неизвестно еще, что бы могло случиться с парнем.
     Старший из сыновей словно отрезвил толпу.Мужчины, чертыхаясь, отходили в сторону, покидая распростертого на земле Филиппа. Виктор остановился возле него и надавил носком сапога на его руку.Филипп сморщился от боли, но промолчал.
     А Констанцию схватили за руки двое мужчин и оттянули в сторону. Она извивалась, пыталась дотянуться зубами до рук, схвативших ее, посылала проклятия на головы изменников. Виктор выглядел победителем. Никто из его людей не заметил, как дрожат у него руки. Но это была лишь мимолетная слабость.
     Виктор подобрался и на его губах появилась злорадная улыбка.
     - Да, отец благословил ее свадьбу. Констанция в ужасе смотрела на Виктора.
     - Ты не имеешь права не послушать отца, даже если он уже и мертв!
     - Да, благословил, - рассмеялся Виктор, - но она обманула вас, благословение было дано ей и мне. Гильом перед смертью благословил мою свадьбу, - и Виктор громко расхохотался изо всех сил, надавив носком сапога на пальцы лежащего Филиппа Абинье, и если бы земля не была размокшей от недавнего дождя, ни одна кость не уцелела бы.
     Наконец-то вновь люди Реньяра почувствовали себя увереннее, наконец-то нашлось хоть какое-то объяснение происходящему. Да, Гильом мертв, но он успел перед смертью отдать распоряжение, понятное всем им, он благословил свадьбу своего сына и любимой им племянницы. Все было ясно и понятно, настоящий Реньяр и не мог поступить по-другому: что ему чувства, главное - интересы рода.
     Может кто-то из собравшихся здесь негодяев и сомневался в правдивости слов Виктора, но теперь возражать ему было небезопасно. Ведь после смерти старого Гильома он становился главой рода, и его слово с этого мгновения делалось законом.
     Глядя на Констанцию, Виктор поморщился. Ему было неприятно, что какие-то двое пройдох держат его невесту за руки.Он прикрикнул на них:
     - Да что вы в нее вцепились! Неужели боитесь, что девушка улизнет от вас?
     Те переглянулись и отпустили Констанцию. Констанция, гордо подняв голову, шагнула к Виктору.
     - Ты мерзавец!
     - Другого я и не ожидал от тебя услышать, - тихо проговорил Виктор и кивнул двум женщинам, кухарке и горничной, - держите ее покрепче!
     - Слушаемся, господин.
     Виктор входил уже во вкус своего нового положения, чувствовал, как люди боятся его и повинуются малейшему желанию. Он боялся упустить эту тонкую нить власти и в то же время не собирался держать ее ослабленной. Виктор понимал, собравшиеся ждут от него не только жестокости, но и мудрости.Он шагнул к распростертому на земле Филиппу и схватил его за шиворот. Клод и Жак поспешили своему брату на помощь. Они подхватили под руки Филиппа, подняли его и заломили
     Руки за спину.
     Виктор немного склонился, чтобы Филипп лучше слышал его и прошипел:
     - Я убью тебя, мерзавец!
     А громко, так, чтобы слышали остальные, добавил:
     - С этим щенком нужно разобраться, - и выхватил из-за пояса кинжал.
     Остро отточенное лезвие прижалось к щеке Филиппа, и Виктор с омерзительной улыбкой на губах медленно повел руку вниз. Из-под лезвия брызнула кровь.
     Но Филипп лишь сжал зубы и прошептал:
     - Бог не простит тебе этого, Виктор!
     - Не ты меня будешь учить! - негромко отвечал старший из Реньяров.
     Виктор на мгновенье остановил пытку и бросил беглый взгляд на окружавших его людей. Если бы в их глазах он прочел желание убить Филиппа, он бы так и поступил. Да, власть иногда оборачивается совсем другой стороной, чем думаешь, и вместо того, чтобы командовать другими, ты сам выполняешь желание толпы.
     В глазах присутствующих Виктор прочитал усталость, безразличие, и жажда крови светилась лишь в нескольких парах глаз.И тогда он, отдернув кинжал, вытер капли крови о плащ Филиппа Абинье. Острый клинок вновь занял свое место в ножнах.
     - Я не хочу убивать, - громко сказал Виктор, - пусть все знают, что новый глава рода Реньяров умеет прощать обиды. Но этого парня все равно нужно проучить, - и Виктор резко ударил Филиппа Абинье в живот.
     Клод и Жак выпустили своего пленника, и тот стоял, согнувшись пополам, на неверных ногах. Виктор коленом ударил его в лицо, но не дал упасть, схватив за волосы.
     - Мерзавец! - кричал он, раз за разом ударяя его коленом.
     У Филиппа Абинье все поплыло перед глазами. Он чувствовал, как из носа и изо рта хлещет кровь. Но единственной его мыслью было:
<Что станет с Констанцией? Каково ей смотреть на мою беспомощность и корить себя?>
     Он попытался рвануться, чтобы ответить своему обидчику, хотя бы попыткой удара, но не удержался на ногах и рухнул лицом в грязь, даже не успев подставить перед падением руки.
     Виктор хохотал, стоя широко расставив ноги перед поверженным противником.
     Ну как, Констанция, нравится тебе этот парень? Посмотри, как он смел, как красив!
     Виктор снова сгреб Филиппа в охапку, пытаясь поставить его на ноги, но тот уже не мог стоять самостоятельно, лишь только хватал ртом воздух