ане дикарей?
     - Почему бы нет! Она крепкая женщина! Где она сейчас, у виконтессы де Лангль?
     - Да, она по-прежнему у моей сестры, но...
     - Там она только портит себе кровь, потому что в ней никто не нуждается, даже госпожа виконтесса при всей своей доброте, - вступила в разговор Кателла. Вымыв посуду, она дремала у камина, но имя сестры разбудило ее. - Не сомневайтесь, мой мальчик, если вы ее позовете, она пойдет за вами хоть на край света, хоть в ад.
     - Кателла! - возмутился аббат. - Попридержите язык и, потом, перестаньте называть шевалье мальчиком...
     - Нет, нет! - воскликнул Жиль. - В тот день, когда Кателла назовет меня господином шевалье, я перестану с ней разговаривать. Итак, решено: завтра я еду в Лесле повидать Розенну.
     - И хорошо сделаете! Святая Дева! Розенна будет счастлива увидеть вас живым и здоровым и поедет куда вам угодно...
     Кателла вернулась в свой уголок и, чтобы подчеркнуть охватившую ее радость, вынула из корзинки вязание и принялась усердно работать спицами.
     Аббат молча смотрел на своего крестника, который, спросив предварительно разрешения, вынул из кармана трубку и набил ее табаком.
     - Скажи мне. Жиль, - внезапно спросил Талюэ, - ты хочешь увезти в Америку Розенну, Анну Готье и ее дочь?
     - Да.
     - Только их? Должен ли я тебе напомнить, что у тебя есть жена, она тоже должна уехать.
     При упоминании имени Жюдит лицо Турнемина омрачилось.
     - Я уже рассказывал вам, сударь, как обстоят дела с моим браком. Жюдит признает мужем только Керноа.
     - Ты сам в это не веришь, как не верю и я. Человек, которого ты с ней видел, не может быть достойным бескорыстным врачом.
     - Почему? - возразил Жиль с горькой усмешкой. - Из-за своих диких привычек? Но, может быть, он был моряком, а на кораблях Его Величества, равно как и на торговых судах, люди живут скученно и по многу месяцев не бывают на суше. Неудивительно, что у них появляются такие склонности...
     - Это действительно возможно, но я сомневаюсь... Ты говорил, что собирался провести розыски в Ванне?
     - Правда. Я думал разузнать поподробнее об этом Керноа, но теперь не хочу. Да и почему ему не быть настоящим врачом из Ванна, первым мужем Жюдит? Я победил свою любовь, конечно, мне было тяжело смотреть, как сердце, которое я всегда считал своим, ускользает от меня...
     Господин де Талюэ вскочил так резко, что стол накренился и одна тарелка упала на пол и разбилась. Его лицо, обычно такое спокойное, стало вдруг суровым.
     - Я отлично знаю все твои недостатки. Жиль Гоэло, но ты никогда не был лжецом. Может, вместе с титулом ты унаследовал и чудовищные пороки Турнеминов? Или на службе у короля ты так изменился?!
     Жиль, в свою очередь, тоже встал, ошеломленный неожиданным нападением.
     - Сударь?! Но почему? В чем я солгал вам?
     - Не мне, не мне! Ты себе лжешь, мой мальчик!
     - Себе? Но...
     - Да, себе! Ты хочешь считать себя свободным от этого союза, который теперь тебе нравится меньше, чем прежде. Тебя бы вполне устроило, чтобы Керноа оказался тем, за кого себя выдает, ведь тогда ваш брак недействителен...
     - Зачем мне считать себя свободным? - в свою очередь резко спросил шевалье.
     - Я отвечу тебе вопросом на вопрос: как выглядит эта юная Мадалена, о которой ты только что говорил с подозрительным волнением? Бедная девочка? Дурнушка? Ну же, отвечай! Что, и мне солжешь?!
     - Нет, вам я не солгу. Она бесподобно красива.
     - Ну вот. И ты думаешь, что, оказавшись на краю света, сможешь сделать ее своей женой? Как хорошо и просто: в Америке нет никаких сословных предрассудков, Жюдит замужем за другим...
     - Клянусь, я ничего подобного не думал...
     - Сознательно - да, могу поверить. А бессознательно?..
     На этот раз Жиль не ответил и отвел глаза.
     Как этот старый человек его понимал! Он умел читать в его душе лучше, чем сам Жиль... Верно, у него было намерение предоставить Жюдит ее судьбе и начать новую страницу жизни, такую же белую и незапятнанную, как душа Мадалены.
     - Ты молчишь? Значит, я прав. Но, Жиль, ты же прекрасно знаешь, что Бога нельзя обмануть, и если тот человек самозванец, то Жюдит остается твоей женой и только смерть вас может разлучить. Это божественный закон, человек не должен его нарушать.
     Побежденный Жиль склонил голову.
     - Я знаю и всегда это знал... Не бойтесь, я вас не огорчу и поеду в Ванн.
     - Нет, туда поеду я. Меня там знают, будет очень странно, если я не узнаю правды. А ты поезжай к Розенне, потом возвращайся в Лорьян. Я тебе туда пришлю новости. Но скажи мне.., король?
     - Что король?
     - Ты получил отставку? Каким бы плохим не было твое положение при дворе, я имею в виду принца и его окружение, не слагай с себя обязательств по отношению к нашему государю. Ты его видел?
     - Нет, это теперь невозможно. Когда я вернулся в Париж, Бомарше, с которым у меня еще и деловые отношения, передал мне приказ короля, а потом меня принял господин де Верженн.
     Он очень болен, и боюсь, что скоро Франция потеряет своего лучшего министра, но он нашел в себе силы принять меня и сообщил, что и на земле Америки я смогу служить своему королю. Я должен увидеться с генералом Вашингтоном и добиться, чтобы Конгресс признал огромный долг, который по контракту повстанцы должны были выплатить Франции.
     - Вот ты и посланник?
     - Нет, скорей курьер. Но курьер с широкими полномочиями, ведь Аннаполис становится тугим на ухо, когда речь заходит о деньгах, а Томас Джефферсон занимается только портом Онфлер и старается превратить его в порто-франко для американских торговцев.
     Аббат рассмеялся.
     - Признательность - это тяжкий груз, сын мой. Конечно, я восхищаюсь мужеством американцев, но боюсь, что король скоро порвет с ними все отношения. Ведь он, в некотором роде, впустит волка в свою овчарню. Во Франции как-то забыли, кто сражался на стороне Англии за то, чтобы отнять у нас Канаду. Поэтому я желаю тебе успешно выполнить свою деликатную миссию и найти счастье по другую сторону Атлантики, но сожалею, что ты не остаешься в Бретани. Если не Лаюнондэ, то, может, купишь какое-нибудь другое имение?
     - Я подумаю об этом, когда окончательно потеряю надежду на Лаюнондэ. А сейчас я предпочитаю смотреть на запад... Каким бы огромным ни было мое состояние, оно может растаять, если его не пополнять. И потом, зачем отказываться от щедрого подарка господина Вашингтона?
     Аббат де Талюэ поднялся, улыбнулся и оперся на руку крестника, собираясь вернуться наверх з комнаты.
     - Возможно, ты прав. Будущее покажет, но я, признаюсь, боюсь потерять тебя снова, особенно после того, как ты столь таинственно возвратился.
     - Вы меня не потеряете! - запротестовал Жиль. - Мне невыносимо думать, что я никогда сюда не вернусь. И потом, я могу понадобиться королю...
     - Будем надеяться, что этого не произойдет.
     Когда ты думаешь отплыть?
     Жиль почувствовал, что краснеет.
     - Мой корабль почти готов. Я хотел поднять паруса уже через пару недель, но...
     - ..но сначала надо выяснить, кто прячется под именем мужа Жюдит, - сказал аббат серьезно. - Не стоит спешить: море в январе неприветливо, женщинам будет очень тяжело.
     Аббат де Талюэ оказался прав, на следующий день разразилась сильная буря, яростный ветер препятствовал любой навигации. Огромные волны разбивались о мол Лорьяна и цитадели Порт-Луи, двух соседних городков - старого порта Бобан и нового, созданного Индийской компанией, - контролировавших эстуарий.
     Было уже почти темно, когда Жиль ушел с верфи, находившейся за городом, в устье реки Скорф.
     Он спешил на свидание с господином Бесне, одним из самых крупных негоциантов Лорьяна, чтобы обсудить с ним условия контракта и возможность участия в вооружении большого трехмачтового судна "Президент", которое весной должно было отплыть в Великую Индию.
     Его собственный корабль "Кречет" был практически готов после ремонта, и Турнемин, счастливый, как ребенок, оттого, что стал обладателем такого замечательного морского коня, задержался дольше, чем думал, любуясь красивым коричневым корпусом и носом корабля, украшенным золотой фигурой хищной птицы. Он забыл о времени и теперь досадовал на себя, так как еще до свидания с Бесне собирался навестить семейство Готье. В ожидании погрузки он поселил их в маленьком домике на площади Арм. Так, благодаря его стараниям Анна, а в особенности Мадалена были избавлены от приставаний и любопытства завсегдатаев харчевен. С ними жила и Розенна, но теперь...
     Сила ветра удивила Жиля. С тех пор, как два года назад министр финансов Калонн воскресил покойную компанию, ее пакгаузы и строительные площадки считались особенно надежными, так как благодаря удачному расположению были надежно укрыты от непогоды. Борясь с бешеным ветром, Мерлин спотыкался, шел медленно и неохотно, вот почему, когда Жиль прибыл наконец в "Королевскую шпагу", господин Бесне уже оттуда ушел. Правда, он оставил записку, в которой было сказано, что он, Бесне, до девяти часов будет проверять срочные счета на своем складе и Турнемин может прийти к нему туда.
     Зная любовь своего нового компаньона к хорошему бургундскому вину, Жиль прихватил две бутылки и уже пешком направился в порт.
     Несмотря на позднее время и непогоду, жизнь в порту не затихала ни на минуту. Перед частоколом мачт и бушпритов, казавшихся усиками чудовищных насекомых, тянулись бесконечные ряды таверн и кабаков, откуда слышались песни, смех, крики и проклятья. По набережной бродили пьяные матросы, не обращая никакого внимания на тяжело груженные повозки, с грохотом проезжавшие мимо них. Груды бочек и тюков, сваленные тут же, ждали погрузки на корабли или перевозки на склады.
     Возрождение Лорьяна стало настоящим чудом. Всего за два года этот красивый, немного сонный городок, с хорошо спланированными, веером разбегающимися от главного порта улицами, превратился в центр морской торговли.
     Смерть компании усыпила Лорьян, и он проснулся, как спящая красавица, когда флаг новой Индийской компании поднялся на флагштоке заново отремонтированной резиденции.
     Жиль остановился поглядеть, как разгружается большой галеон, привезший из Сан-Доминго сахарный тростник, кофе и индиго, потом наш герой с набережной свернул в узкую улочку, шедшую к задней калитке склада Весне. Большие ворота, выходившие в порт, были уже давно тщательно заперты.
     Улочку, куда свернул Турнемин, правильнее было бы назвать тупиком - она упиралась в высокую и гладкую стену пакгауза. Было очень темно, лишь из-под двери кабака, выходившего б тот же тупик, падал луч желтоватого света. В его тусклом мерцании Жиль заметил двух притаившихся человек. Он прошел мимо, но инстинктивное чувство опасности заставило его обернуться. В руках бандитов он увидел дубинки.
     Привычным жестом Жиль потянулся за шпагой, но ее не оказалось на месте. Жиль вспомнил, что оставил ее в номере гостиницы и что для обороны у него есть только две бутылки с вином.
     Один из бандитов, тот, что был повыше, шел на Жиля, размахивая дубинкой и стараясь отвлечь внимание от своего напарника, готовившегося напасть сзади. Жиль мгновенно подготовился. Одна бутылка как пушечное ядро полетела в рослого, бандит пошатнулся и упал. Это дало возможность Жилю сосредоточиться на втором противнике: он уклонился от удара, схватил негодяя за лодыжки и геркулесовским ударом послал его головой в живот поверженному напарнику.
     К несчастью, начав так удачно бой. Жиль случайно порезался осколком разбитой бутылки. Бандиты, увидев, что он ранен, с утроенной яростью бросились на него.
     - Ко мне! - закричал Жиль без особой надежды быть услышанным. - На помощь!
     И в тот момент, когда бандиты уже готовы были размозжить своими дубинками голову Турнемина, откуда ни возьмись появились трое мужчин и в мгновение ока скрутили нападающих.
     Дверь кабачка приоткрылась, спасители Жиля как раз собирались в него войти, и тусклый свет озарил довольно странную картину. Жиль, старавшийся остановить кровь своим галстуком, увидел, что один бандит лежит без сознания на земле, а другой бьется в руках двух крепких парней, одетых в ливреи. Третий спаситель, закутанный по самые глаза в широкое черное пальто, воротник которого почти соприкасался с полями шляпы, внимательно слушал то, что шептал ему на ухо один из слуг.
     - Таким образом, - произнес он с иностранным акцентом, заставившим насторожиться Турнемина, - вы и есть тот Морван, что работал в парижской полиции примерно полтора года назад, и которого выгнали оттуда за воровство, что было с их стороны не слишком деликатно, не так ли?
     - Ну и что? - пробормотал бандит. - Вам какое дело?
     - Важное дело, мой мальчик, у меня свои счеты с вами. Меня вы тоже обокрали, и, если хотите знать, я вас искал.
     Жиль подался вперед, чтобы разглядеть лицо своего недавнего противника, и не смог удержаться от восклицания:
     - Морван! Морван де Сен-Мелэн! Наконец-то я тебя нашел!
     Он бросился вперед, оттолкнул человека в черном пальто и схватил бандита за ворот. Он узнал в человеке, только что покушавшемся на его жизнь, младшего брата Жюдит и одного из убийц Керноа.
     - Только этого незаконнорожденного мне здесь недоставало! - проворчал пленник.
     Послышался тихий смешок.
     - Мой Бог, господин де Турнемин, какая счастливая встреча! Вы один из тех немногих в этой стране, с кем мне приятно встретиться вновь. Надеюсь, что вы так же не забываете старых друзей, как и старых врагов?
     Удивленный Жиль обернулся и увидел, что поля шляпы прятали волшебные глаза Калиостро.
     - Вы? - прошептал Жиль. - Здесь? А я полагал, что...
     - Что я выслан из королевства? Действительно, я изгнанник. Я теперь живу в Лондоне, или пытаюсь в нем жить, ибо во время ареста я был гнусно обворован. Полицейские наложили свои лапы на все самое ценное в моем доме, но что важней всего, у меня похитили бумаги! Вот почему я решился пересечь Ла-Манш. Сторонники моей египетской ложи сообщили, что мой вор уволен из полиции и служит теперь в Индийской компании чиновником. Мне назвали кабак в Лорьяне, где он чаще всего бывает, и, хвала Господу, я прибыл вовремя, чтобы вырвать вас из его когтей, как некогда вы сами вырвали меня из когтей еще более опасных.
     - Не будем упоминать об этом. Сегодня вы спасли мне жизнь, я никогда не забуду вашей услуги. Спасибо, господин граф... Но скажите, что вы намерены делать с Морваном?
     - Если пойдете со мной, сами увидите. Я нанял неподалеку, конечно на вымышленное имя, довольно благоустроенный дом, чтобы выслушать исповедь этого негодяя. Кстати, вы ранены, и благоразумие требует, чтобы вы пошли со мной, я вас перевяжу. Эй, отведите бандита ко мне в дом! А мы пойдем следом.
     Галстук Жиля, промок от крови, его давно было пора заменить на другую повязку. Кроме того, встреча с Весне могла подождать до завтра, взвесив все за и против. Жиль без возражений последовал за чародеем с улицы Сен-Клод.
     Дом Калиостро примыкал к крепостной стене города, в нем не было ничего особенного, если не считать очень удобного черного хода, соединяющего его с соседним домом.
     Главные действующие лица предыдущей сцены оказались в большой, вымощенной камнем кухне этого дома. В камине горел жаркий огонь.
     По знаку Калиостро слуги связали Морвана, как курицу, и усадили на лавку возле камина. Морван с ужасом глядел на языки пламени.
     - Что вы хотите со мной делать? - прохрипел он.
     - Сначала я окажу помощь раненому господину де Турнемину, - любезно ответил Калиостро, - потом я ему предложу средство для компенсации потери крови.., а затем займусь вами, мой мальчик. Но не волнуйтесь, у меня к вам всего несколько вопросов. Если вы на них ответите, все в порядке, если нет.., я могу разгневаться и стать очень невежливым. Огонь, знаете ли, развязывает любые языки, он делает болтливыми самых молчаливых и скрытных людей.
     Говоря это, граф размотал галстук Жиля, осмотрел рану - она оказалась глубокой, доходила почти до кости - и достал из шкатулки корпию и таинственный флакон.
     - Вы хотите сказать, - переспросил потрясенный шевалье, - что вы подвергнете его допросу с пристрастием? Как в средние века?
     - Почему как в средние века? Пытки существуют и в наше время. Лишь несколько лет назад Людовик Шестнадцатый запретил пытать узников, но, поверьте мне, во всей остальной Европе пытки не отменены.
     - Вы меня разочаровываете, граф! Я думал, что вы легко читаете в умах и сердцах людей, и, что ваше влияние на их волю безгранично.
     - Это ошибка. Мое влияние на волю людей ограничивается их злобой и глупостью, а мысли я могу читать только с помощью медиума...
     - Постойте, а как же ваш удивительный гипнотический сон? Ой, сударь, - Жиль сморщился от боли, - что вы кладете мне в рану?
     - Целительный бальзам, он затянет вашу рану за три дня. Потерпите, это не слишком приятно. Держитесь, сейчас вам будет легче, - сказал Калиостро, внимательно следя за нарастающей бледностью молодого человека. - Что же касается гипнотического сна, - добавил он, понижая голос, - он требует слишком много энергии, мое здоровье не позволяет мне такой траты. Да и на бретонской земле, где так сильны суеверия, я не хотел бы им пользоваться. Ведь и в просвещенный век можно попасть на костер... Теперь займемся нашим другом.
     Калиостро уже было направился к камину, возле которого несмотря на жару Морван лязгал зубами, но Турнемин удержал его:
     - Одно слово, граф! У меня тоже есть важный вопрос к этому человеку, вопрос, который касается Жюдит. Вы помните ее? Она все-таки стала моей женой.
     Калиостро нахмурился.
     - Вы женились на ней? Несмотря на мое предостережение?
     - Да. Но, возможно, я ошибаюсь и она вовсе не жена мне. Именно это я и хочу узнать. Вы позволите, если он ответит добровольно, заступиться за него?
     Калиостро думал несколько секунд, сверля Жиля горящим взглядом черных умных глаз.
     - Возможно... Вы знаете, где Жюдит сейчас?
     - Да, знаю.
     - Совершенно достоверно?
     - Совершенно достоверно.
     - В таком случае я согласен! Не скрою от вас, что я искал ее, но она бесследно исчезла. Никто не мог мне сказать, куда она скрылась. Ее ясновидение.., если брак не привел к утрате этого дара, было бы мне даже более полезным, чем признание, вырванное пыткой. Морван может всего и не знать... Возможно, он не единственный вор, грабивший мой дом...
     Жиль подошел к Морвану и наклонился над ним. Брат Жюдит затрепетал.
     - Слушай меня, Морван, - произнес Жиль сурово. - Сто раз ты заслуживаешь смерти, ужасной смерти, например, в огне этого камина.
     - Нет! - простонал Сен-Мелэн. - Нет! Только не это!
     - Возможно, я помогу тебе избежать этой участи, если ты откровенно ответишь на один вопрос, не имеющий ничего общего с воровством у Калиостро. Твой ответ настолько для меня важен, что я готов с оружием в руке защищать тебя от пыток, но только при условии, что ты честно ответишь.
     Неуверенно и недоверчиво поднял Морван налитые кровью глаза.
     - Какую вы мне даете гарантию?
     - Мое слово! Я никогда не нарушал его.
     Пленник глубоко вздохнул.
     - Идет, во всяком случае, попробуем. Что вы хотите узнать?
     - Послушай! Однажды ночью вместе с Тюдалем вы заманили в деревенский дом некоего доктора Керноа, который только что женился на Жюдит, помнишь?
     - Конечно, помню. И что?
     - Подожди немного. О том, что вы там совершили, Тюдаль рассказал мне перед смертью. Он сказал, будто вы убили Керноа и увезли Жюдит, чтобы...
     - Замолчи! Почти каждую ночь я вижу это во сне, особенно когда напьюсь...
     - Хорошо, значит, ты помнишь... Меня интересует Керноа. Он действительно мертв?
     На этот раз глаза Морвана округлились от удивления.
     - Мертв? Конечно, он мертв! И даже дважды.
     В этом весь вопрос?
     - Да, потому что у меня есть доказательства, что он не умер, смог оправиться от ран и теперь так же здоров, как я или ты.
     Морван отрицательно покачал головой.
     - Это невоз