кое-что. Если губернатор Дижона схватил бы его, то не было бы необходимости вести наблюдение в землях Селонже в поисках законного хозяина.
     - Это верно! Но теперь слишком поздно задать королю этот вопрос.
     Фьоре действительно повезло в том, что она встретила Людовика после своего возвращения из Флоренции, так как король вернулся в Плесси ненадолго, а на следующий день после того памятного ужина отправился в Арту, где порядок еще не был восстановлен окончательно. Кроме того, Людовик лично хотел заняться условиями перемирия, которое должно было быть заключено между ним и супругом Марии Бургундской после пирровой победы, одержанной его капитаном Филиппом де Кревкер над Максимилианом. Его отсутствие обещало быть недолгим, а пока в Плесси-ле-Тур, охраняемом только одним полком шотландской гвардии, царила тишина.
     Покончив с простынями и сложив их в большой сундук, стоящий в кладовой рядом с кухней, Леонарда подошла к Фьоре, сидевшей у очага и грызущей яблоко: час тому назад Этьен поставил на стол полную корзину яблок. Фьора, задумавшись о чем-то, смотрела на огонь.
     В просторной кухне было тихо и уютно. Перонелла пошла на рынок вместе с Хатун и Флораном. А внизу Марселина успокаивала маленького Филиппа, который снова проголодался, хотя недавно она ему давала грудь. Леонарда уже подумывала, что малышу пора бы давать жидкие каши, видимо, грудного молока ему уже было недостаточно. Эта мысль приводила кормилицу в отчаяние: когда у нее кончится молоко, ей придется вернуться на свою ферму, а такая перспектива не радовала ее, потому что в этом особняке жизнь была намного приятнее.
     Думая обо всем этом, Леонарда немного отвлекалась от серьезных проблем, которые мучили Фьору, но та тем не менее все время возвращалась к ним.
     - Через сколько дней получим мы известие от дожа? - спросила она, бросив в огонь огрызок яблока.
     - Откуда я знаю? Ведь Венеция далеко отсюда.
     - Но мне надо знать! - вспылила Фьора. - Я больше не могу сидеть здесь без дела, ничего не зная о моем супруге.
     - Ну а что вы собираетесь делать? Броситься искать его по белу свету? - невозмутимо спросила Леонарда. - Это было бы безумием, Фьора! Лето кончается, осень на носу. Дайте себе отдохнуть и поразмыслить.
     - Если я останусь здесь, то никогда не разыщу его, потому что Филипп не приедет в страну короля, которого он презирает.
     - Но который нравится вам, - резонно заметила Леонарда. - И если я не ошибаюсь, вы ему тоже очень нравитесь. Посмотрите, с каким терпением он разыскивал бунтовщика и продолжает его разыскивать, хотя вы отлично знаете, что он не должен был заботиться о нем! Все это говорит о том, что король испытывает к вам настоящую дружбу!
     - Не заботится о нем? - воскликнула оскорбленная Фьора.
     - Да спуститесь вы на землю! Что значит Филипп де Селонже для короля Франции? Тут огромная разница.
     - А мне кажется, что вам совершенно безразлична судьба моего мужа!
     - Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы вы спустились с небес на землю. Король хочет, чтобы Бургундия снова стала французской провинцией, которую теперешняя герцогиня пытается подарить немецкой империи. Ваш супруг, очевидно, принял свое решение. Для Людовика XI - он бунтарь, тем более что Селонже пытался убить его. Людовик помиловал его дважды, посадив его, правда, в тюрьму, но когда тот совершил побег, наш король делает все возможное, чтобы разыскать его.
     - Любой тюремщик делал бы то же самое, - сказала Фьора с иронией.
     - Да, но любой тюремщик, поймав беглеца, поспешил бы отправить его на тот свет, чтобы быть уверенным в том, что тот больше не сбежит. А насколько я поняла, наш король хочет посадить его в темницу.., в ожидании вашего возвращения.
     - Он так сказал мне!
     - А почему бы ему не поверить? Доверьтесь хоть раз воле божьей и подумайте немного о своем сыне! Еще не видевший отца, он имеет право иметь хотя бы мать, - укоризненно сказала Леонарда.
     Фьора прекрасно понимала, что Леонарда говорила разумные вещи, но ей была невыносима мысль о том, что она не знает, где находится Филипп.
     А так как Фьора выразительно молчала, Леонарда снова принялась за свое:
     - Вы, я вижу, еще не убедились? Тогда я пойду дальше. Так вот, вы не знаете, где находится мессир Селонже, но он-то отлично знает, где вы, потому что в Нанси бы сообщили ему об этом.
     Однажды он смирил свою гордыню, чтобы встретиться с вами.
     Почему бы ему не смирить ее во второй раз? В противном случае он вас просто больше не любит!
     Эти последние слова больно задели Фьору, и она в отчаянии взглянула на свою старую подругу.
     - Он больше не любит меня? Может быть, это и так, но я не могу поверить в это!
     - А у вас на это есть все причины, - безжалостно продолжила Леонарда. - Сами-то вы много о нем думали в объятиях Лоренцо де Медичи?
     Наступило тягостное молчание. Фьора отвернулась, так как не хотела, чтобы видны были ее слезы.
     - Как вы жестоки, Леонарда! - сказала она тихо. - Никогда бы не подумала, что...
     В следующее мгновение Леонарда уже сидела рядом с ней у очага, обняв ее и положив ее голову себе на плечо:
     - Прости меня, моя голубка! Я знаю, что причиняю вам боль, но я так хочу уберечь вас от новых страданий. Этот брак пока не принес вам никакого счастья. Где бы ни был ваш супруг, оставьте ему возможность все решать самому. Вы же попросили его в доказательство его любви прийти к вам? Так пусть он и придет!
     - А если он на краю света?
     - Это ничего не меняет: подождите его возвращения оттуда!
     Слышите цокот копыт? Это наши уже возвращаются с рынка.
     Идите стряхните с платья пепел и приведите себя немного в порядок! Вы молоды и можете позволить себе несколько недель спокойной жизни. Подождем вестей от короля.., если они у него будут!
     - Ладно! Будь по-вашему, - сдалась Фьора. - Я могу подождать, дорогая Леонарда, но не слишком долго.
     - Что вы намерены делать потом?
     - Думаю, что сначала.., я поеду в Селонже. Вдруг Филипп скрывается там, а люди короля ничего не знают об этом. Затем, если его действительно там нет, я поеду к герцогине Марии. Не думаю, чтобы королевские шпионы имели возможность задать ей вопросы. Но я-то жена Филиппа, и она ответит мне.
     - Иными словами, король не убедил вас!
     - Конечно, нет! Согласитесь, что я, его жена, имею больше шансов разыскать Филиппа.
     Леонарда пробормотала в ответ что-то, похожее на одобрение. Из кухни донеслись веселые голоса. Это Перонелла, Хатун и Флоран вернулись с рынка.
     Во второй половине того же дня, когда Фьора собиралась пойти в монастырь Сен-Ком с сыном, Леонардой и Хатун, в аллее, обсаженной старыми дубами, появилась группа всадников. Они сопровождали паланкин, который Фьора узнала с первого взгляда. Что надо было здесь кардиналу делла Ровере?
     Однако он прибыл с визитом, и следовало вежливо принять его. Передав малыша на руки Хатун, Фьора подошла к повозке, которая остановилась перед самым домом. Она преклонила колено перед прелатом, когда тот спустился на землю, и приложилась губами к сапфиру, выполняя обычный ритуал.
     - Это очень большая честь для моего скромного дома принимать ваше высочество!
     - Ваш дом очень мил, а я приехал к вам просто как сосед.
     Оставим излишний протокол, обращайтесь ко мне просто "монсеньор".
     Тут он заметил запряженного мула, рядом с которым стоял Флоран:
     - Вероятно, я появился не вовремя? Я вижу, вы собирались куда-то ехать?
     - Просто мы хотели съездить в монастырь, церковь которого виднеется вон там на холме, монсеньор. Но раз церковь пришла к нам сама... Прошу вас, входите, пожалуйста.
     Фьора шла впереди нежданного гостя к большому залу, а в это время Перонелла готовила угощение для кардинала. Ее супруг отвел сопровождающих в тень дубравы и пообещал принести им что-нибудь выпить.
     Фьора усадила делла Ровере около камина, в котором Перонелла зимой и летом поддерживала огонь, за исключением тех дней, когда стояла сильная жара.
     Она топила его, чтобы не было сырости, обычной для домов, построенных вдоль Луары. В широко распахнутые окна можно было любоваться садом со множеством цветов. Там было так много лилий и роз, что их аромат чувствовался в зале.
     Острым взглядом кардинал уже осмотрел большую комнату со старинными гобеленами и изящными безделушками, стоящими на сервантах. Затем он с удовольствием принял знаки внимания, оказанные дорогому гостю Фьорой: охлажденное вино из Вуврея, марципаны с миндалем, которые удавались Перонелле, как никому. Лишь когда они остались наедине, он приступил к серьезному разговору. Он выразил это пожелание вслух, и Леонарда, как и все остальные, с сожалением была вынуждена удалиться.
     Когда слуги покинули зал, наступило молчание. Кардинал смотрел через хрусталь своего бокала с вином на отблески затухающего камина, а Фьора пила вино мелкими глотками в ожидании, когда визитер сам заговорит. Но тот, казалось, не спешил.
     Наконец он задал ей вопрос:
     - Вы подумали о том, что я вам сказал тогда на ужине у короля?
     - Вы изволили сказать мне несколько приятных слов, монсеньор, и я не могу забыть их.
     - Конечно! Но это была лишь преамбула. Если вы помните, я сказал вам еще, что, по моему мнению, мы бы могли с вами вместе очень многое сделать.
     - Я помню, но признаюсь, не очень хорошо поняла, что ваше высочество подразумевало под этим.
     - Я подразумевал и подразумеваю, что мы могли бы объединить наши усилия, чтобы вы были полезны вашему родному городу, а я послужил бы интересам церкви.
     - Интересная роль, я в этом не сомневаюсь. Но как я смогла бы сыграть ее?
     - Вы ведь пользуетесь милостью короля Людовика, как я успел заметить. Мир между народами - это благородная цель, которой надо достичь, и вы могли бы склонить этого трудного человека выказывать больше уважения и понимания по отношению к его святейшеству, к которому король плохо относится.
     - Не хуже, чем папа относится к Флоренции, - возразила Фьора. - Его политические цели кажутся ясными даже для такой невежды, как я: благодаря войне он надеется закончить дела, которые его драчуны выполнили только наполовину. Вы что же думаете, что я помогу ему разрушить город моего детства?
     - Разрушить? Да что вы! Никогда! Святой отец не хочет зла Флоренции и тем более ее жителям. Этот злосчастный заговор, который замыслили изгнанные Пацци...
     - Они, может быть, никогда ничего бы и не замыслили, монсеньор, без благосклонной помощи вашего кузена, графа Риарио. Во всяком случае, невинная кровь Джулиано, пролитая во время пасхальной мессы, разделяет папу и Медичи.
     - Пацци были уничтожены все до одного. Кажется, более двухсот человек? Может ли такой поток смыть кровь этого молодого человека?
     - Может, это и было бы так, если бы папа не призвал к священной войне, не отлучил Флоренцию от церкви и не наложил интердикт. Монсеньор, Лоренцо всего лишь защищается.
     - Он действительно защищается.., он один, вопреки интересам народа, который якобы любит. Тогда почему же он не пожертвует собой? Ведь он не владыка божьей волею.
     - Если он не жертвует собой, то только потому, что сам народ запрещает ему это. Флорентийцы любят Лоренцо де Медичи и готовы умереть за него, - горячо защищала Фьора Лоренцо Великолепного.
     - Все? Я бы не поклялся в этом. И без него город Красной лилии мог бы иметь любезную, образованную и блестящую государыню.
     - Государыню? - удивилась Фьора. - Кого же это?
     - Графиню Катарину. Разве она не ваша подруга?
     - Я действительно дружу с ней и очень уважаю ее.
     - Тогда, может быть, вы окажете ей помощь?
     Фьора внимательно посмотрела на посетителя с удивлением, смешанным с недоверием. Однако ей удалось прочитать на этом высокомерном лице в его глубоко посаженных глазах только глубокую печаль.
     - Какая же помощь ей нужна, чтобы править Римом и папой?
     - Возможно, именно ваша. Поймите меня правильно, донна Фьора! Я очень уважаю И ценю Катарину, и мне не хочется видеть ее несчастной.
     - Она разве несчастна?
     - Да, и больше, чем вы думаете, - сокрушенно сказал кардинал. - И все это из-за вас.
     - Из-за меня?
     Кардинал поднялся, снова наполнил вином бокал и, пододвинув поближе свое кресло к креслу хозяйки, продолжил:
     - В Риме полно шпионов, мадам, и все сразу становится известно. Риарио знает, что его жена помогла вам сбежать во Флоренцию. Легко можно было догадаться, что вам поручили предупредить Медичи о том, что затевалось против него.
     - Совсем не желая оскорбить вашу семью, монсеньор, я должна сказать, что ваш кузен не так уж умен, если мог вообразить себе такое.
     - Вы правы: он мужлан, но хитер и изворотлив. Он знает также, что жена не любит его. У нее не очень счастливая жизнь, но она была бы гораздо хуже без покровительства святого отца, который благоволит к ней.
     - Эта новость сильно огорчает меня, но чем я могла бы ей помочь? - спросила она с сомнением.
     - Почему бы вам не написать Катарине письмо, в котором вы выразили бы ей свою дружбу? Вы могли бы в нем добавить также, что готовы поговорить с королем Франции в защиту Ватикана.
     Фьора резко встала и посмотрела на своего гостя. От поднимавшегося в ней гнева ее лицо покраснело:
     - Поговорим начистоту, монсеньор! Вы что же, хотите, чтобы я попыталась разорвать союз между Францией и Флоренцией, чтобы я предала моих самых дорогих друзей, память о моем отце, моего...
     - ..любовника? - закончил фразу кардинал. - Не сердитесь! У нас есть шпионы и во Флоренции. Поймите только одно - человек смертей, и Лоренцо Медичи также. Стоит ему исчезнуть - и Флоренция, которую некому будет больше защищать, откроет папе ворота. А став ее владычицей, донна Катарина позаботилась бы о вашем имуществе, я уверен в этом.
     - Довольно, монсеньор! Я люблю донну Катарину и с удовольствием помогу ей обрести счастье, но я не стану помогать ее мужу, который намерен покорить мой родной город!
     - А если Риарио не будет долго царствовать в Тоскане, ведь жизнь коротка? Да ну же, донна Фьора, я прошу вас о такой малости: любезное письмо, в каком-то роде миротворческое, и, может быть, попытка предрасположить короля Людовика XI к нам, даже не отказываясь, по крайней мере открыто, от союза с Лоренцо. Его теперешнее отношение наносит Ватикану большой ущерб.
     - Финансовый? Я в этом не сомневаюсь, - резко ответила Фьора. - Я всей душой готова послужить делу мира, но повторяю, что не Флоренция объявила войну. С другой стороны, для того, чтобы я поверила в добрую волю папы, надо, чтобы он начал с поступка.., отцовского. Например, отменил интердикт.
     - Я мог бы намекнуть ему на это. Ну так вы напишете письмо?
     - Это будет лживое письмо. Король далеко, и я не знаю, когда он вернется.
     - Но когда-нибудь он все же вернется, а я не тороплюсь.
     Я удовлетворюсь только одним письмом и вашим обещанием. Я же со своей стороны помогу вам в одном деле, интересующем вас. Но время идет. Я вынужден покинуть вас. У меня назначена встреча с архиепископом.
     Кардинал встал, словно и впрямь очень спешил, что показалось Фьоре подозрительным, и направился прямо к двери.
     - Мы, конечно, еще увидимся, - добавил он любезно. - Мне было очень приятно побеседовать с вами. Теперь я оставляю вас, чтобы вы все хорошенько обдумали.
     - Уделите мне еще одну минутку, монсеньор! - остановила его Фьора. - Что это за дело, которое меня так интересует?
     - Это всего лишь слух, дошедший до меня, - уклончиво ответил кардинал. - К сожалению, у меня больше нет времени, чтобы поговорить с вами об этом. Договорим в следующий раз, скажем, дня через два-три.
     - Вы еще долго пробудете в Type?
     - Увы, нет! Хотя мне там очень нравится и все настаивают на том, чтобы я там остался. Через некоторое время мне надо будет поехать в Авиньон, где расположено здание моей миссии.
     Поняв, что он не был намерен что-нибудь добавить, Фьора проводила кардинала до его паланкина, откуда он благословил ее, и ей пришлось преклонить колено.
     Пораженная Фьора увидела, как импозантный экипаж быстро удалялся под тенью дубов, растущих вдоль дороги, ведущей к выходу из ее владения. Когда кортеж скрылся из виду, она спустилась в сад. Присев под навесом, увитым виноградом, она глубоко задумалась. Она не сомневалась, что Леонарда с нетерпением ожидает ее в доме, что у нее куча вопросов, но Фьоре хотелось побыть немного одной, чтобы понять, какова была истинная цель этого визита. Поступок кардинала делла Ровере казался ей странным. Надо было плохо знать короля Людовика, этого скрытного и властного человека, чтобы хотя бы на мгновение допустить мысль, что тот поддастся влиянию женщины, даже если он выказывал ей свою дружбу. С другой стороны, было также бессмысленно просить ее, о которой кардинал, видимо, знал немало, попытаться способствовать разрыву давнего союза между Францией и Флоренцией, а также с теми, с кем она была дружна.
     Что касается Катарины, то Фьора была сильно огорчена тем, что причинила ей неприятности, а с таким человеком, как Риарио, нельзя было предугадать, чем они закончатся. Несчастный случай всегда возможен, и тогда папе ничего не останется, как только оплакивать свою племянницу, к которой он был так привязан.
     Фьора вспомнила лицо кардинала, когда он говорил о Катарине, - лицо напряженное, похожее на болезненную маску.
     Может, он любил ее и был готов на любые безумства, чтобы прийти ей на помощь? Ведь намекнул же он на то, что Риарио мог долго не прожить? Если делла Ровере любил свою кузину искренней и беззаветной любовью, он становился намного симпатичнее Фьоре, и она пришла к мысли, что в конце концов это письмо, которое кардинал просил ее написать, ее ни к чему не обязывает. Достаточно было его ловко составить, чтобы оно не скомпрометировало ее. А эта таинственная последняя фраза, которую делла Ровере отказался пояснить и о которой он обещал поговорить "в следующий раз"?
     В эту минуту Фьора очень пожалела о том, что король отсутствовал. Если бы он был здесь, она сразу пошла бы в Плесси, чтобы рассказать ему об этих событиях и попросить у него совета. Людовик XI - тонкий дипломат, знающий все хитросплетения, умеющий лучше других составлять письма и договоры. Он-то знает, как надо было действовать, и ему, несомненно, удалось бы выяснить у римского прелата то, что тот скрывал от Фьоры.
     Но король был далеко отсюда, и ей надо было самой выходить из этого сложного положения.

***

     Она вернулась в дом и, не замеченная Леонардой, которая была занята на кухне с Перонеллой, прошла в свою комнату.
     Фьора села за стол и уставилась на чистый лист бумаги.
     Как начать письмо, она знала: надо было поблагодарить Катарину за то, что она помогла матери вернуться к своему ребенку. Но дело осложнялось, как только надо было писать о короле и о просьбах, с которыми к нему надо было обратиться. Это было настолько сложно, что Фьора прекратила писать. Она убрала письменный прибор, задула свечу и легла спать.
     Она надеялась, что ответ на этот щекотливый вопрос придет к ней при пробуждении.
     В этот раз Фьора проснулась поздно, потому что заснула далеко за полночь. Открыв глаза, она увидела Леонарду, стоявшую около ее кровати и с интересом читающую ее черновики.
     - Вы действительно хотите написать это письмо? Вам следовало бы, однако, вспомнить, что говорил этот дьявол Деметриос: "Надо быть очень осторожным, когда что-нибудь пишешь, и самое разумное заключается в том, чтобы писать как можно короче!"
     - Вы полагаете, что я забыла об этом? Но мне так хочется помочь Катарине!
     - И узнать, что этот красивый кардинал держит для вас про запас! Я признаю, что он ловкий человек и что его история была рассказана мастерски! Он отлично сумел сыграть на ваших добрых чувствах и на вашей признательности молодой даме. И, наконец, вызвать у вас любопытство, столь свойственное всем женщинам.
     - Но откуда вы все это знаете? Я не помню, чтобы говорила с вами об этом.
     Леонарда снисходите