с вами моей идеей.
   - Я бы никогда вам этого не позволила, - мягко возразила Гортензия. -
Если бы вы не предупредили полковника, это сделала бы  я.  Он  был  моей
единственной надеждой.
   Дюшан молча взял руку Гортензии и поцеловал ее; лицо же Фелисии  было
мрачнее тучи: ей явно не понравилось, что  ее  дьявольская  затея  будет
реализована другим.
   - Я должна отомстить за своего мужа, - прошептала она.
   - А я, - ответил Дюшан  высокомерно,  -  мщу  за  императора  и  весь
французский народ!
   К этому добавить было нечего. Фелисия сдалась, но  при  условии,  что
она тоже примет участие в покушении, хотя бы помогая Дюшану скрыться.  И
не откладывая дела в  долгий  ящик,  они  принялись  разрабатывать  план
покушения на эглонского тюремщика.
   - Здесь, как и в любом деле, нужна основательная подготовка, - сказал
полковник. - Хорошо бы, по возможности, выйти сухим из воды.
   На следующий день в Вене одним нищим стало больше. Он слонялся  возле
церкви миноритов, затем несколько дней околачивался возле Балхаусплатц -
императорского министерства юстиции.  И  этим  нищим  был,  естественно,
Дюшан, который наблюдал за перемещениями Меттерниха.
   Каждый вечер  он  покидал  свой  фехтовальный  зал  и  отправлялся  к
Пальмире, у которой и раньше нередко бывал, но  несколько  минут  спустя
выходил оттуда через черный ход в нищенских  лохмотьях  и  занимал  свой
наблюдательный пост За пост этот пришлось заплатить очень влиятельному в
Вене братству нищих. Но Дюшану  удалось  завязать  в  братстве  полезные
знакомства, и его приняли за сравнительно небольшую мзду.
   Балхаусплатц  находился  неподалеку  от  дворца  Пальм,   и   Фелисия
предложила, чтобы  Тимур  оберегал  Дюшана,  но  тот  отказался  -  даже
переодетый, турок был слишком заметной фигурой.  К  тому  же  Дюшану  не
хотелось, чтобы женщины привлекали к себе внимание полиции. Да и занятие
это оказалось вполне безопасным. Нужно было  разузнать,  в  какое  время
вечером канцлер покидает  министерство  и  один  или  с  сопровождающими
направляется  в  поместье  Реннвег  -  туда  Меттерних   перебирался   с
наступлением весны.
   Умелый  стрелок,  полковник  решил   воспользоваться   для   убийства
пистолетом.
   - Я убью его  в  момент,  который  сочту  наиболее  благоприятным,  -
ответил он как-то утром на  вопрос  Фелисии  о  дате  покушения.  -  Его
расписание несколько меняется каждый день.
   - Должна ли я напоминать, что вы обещали не препятствовать мне помочь
вам? Я могла бы обеспечить вам побег.
   - Именно этим вы и займетесь, потому что скрываться я  намереваюсь  у
вас, если у меня, конечно, будет время убежать. Но при этом вы не должны
быть скомпрометированы.
   - Я так и думала! Вы намерены держать  меня  в  стороне.  Но  я  буду
защищать вас, невзирая ни на что.
   И Тимур получил приказ каждый вечер  здоровья  ради  совершать  пешие
прогулки под липами на Миноритенплатц, держась  поближе  к  министерству
юстиции и при этом не привлекая к себе внимания.
   В Вену пришла настоящая весна, голые ветки деревьев покрылись  нежной
зеленью. Холмы вокруг города благоухали ароматами цветущих яблонь,  слив
и груш, а хозяева придорожных кабачков чистили столы и стулья,  готовясь
выставить их в сады под открытое небо.
   После Пасхи вальсы опять царствовали над городом, отовсюду  слышались
звуки скрипок.
   Венцы с радостью простились с тяготами зимы  и  Великого  поста  и  с
удовольствием  совершали  пешие  прогулки.  На  женских  шляпках   перья
уступили место цветам. Никто не обращал внимания на прогуливающегося  по
Миноритенплатц  Тимура,  за  исключением  нескольких  женщин,   которые,
привлеченные статью турка, исподтишка улыбались ему за спинами мужей.
   Не  зная  точного  дня  покушения,  Фелисия  и   Гортензия   начинали
тревожиться каждый вечер с наступлением темноты. Они не выходили вечером
из дома ни на концерт, ни в театр из опасения, что их не будет на  месте
как раз тогда, когда потребуется их помощь. Они просто  оставляли  двери
открытыми и тихо сидели возле камина.  Гортензия  с  грустью  вспоминала
свой сад в Комбере, свой уютный дом, не такой роскошный, как их  венские
апартаменты, но зато удобный и родной. Ей казалось, что она покинула его
много лет назад и никогда не вернется  туда  вновь.  Незаметно  для  нее
самой настроение у Гортензии испортилось, даже тревожное воспоминание  о
Батлере   стерлось.   Судовладелец   предпочел   исчезнуть,   оставалось
надеяться, что навсегда. Полученный суровый урок, возможно, заставил его
вернуться домой...  Фелисия  утверждала,  что  было  бы  наивностью  так
рассуждать, но Гортензия устала от этой истории и предпочитала жить так,
как будто человек из Морле никогда не существовал. И  вообще,  будь  что
будет...
   Больше всего ее беспокоило отсутствие новостей о Жане.  На  следующий
день после неудачной попытки похищения  она  решилась  написать  Франсуа
Деве и попытаться узнать  какие-нибудь  новости.  Она  от  всего  сердца
надеялась, что Франсуа покажет письмо своему другу и Жан нарушит наконец
свое  тягостное  молчание.   Но   Франсуа   прислал   лишь   коротенькое
почтительное письмо, в котором сообщал о здоровье  маленького  Этьена  и
обитателей Комбера, о состоянии дел в доме и видах  на  урожай.  И  лишь
несколько слов о Жане: он жив-здоров, но не был в Комбере после  отъезда
Гортензии.
   Слишком короткое, слегка  тревожащее  и  полное  недомолвок,  которые
Гортензия никак не могла  истолковать,  письмо.  Может,  Франсуа  и  Жан
поссорились?
   И Гортензии все сильнее хотелось вернуться во Францию и снова  зажить
по-прежнему. Даже благородная цель, которой она посвятила себя вместе  с
Фелисией и Дюшаном, сделалась невыносимой, поскольку ей  не  было  видно
конца.
   Принц Франсуа, казалось, забыл об обитательницах дворца  Пальм,  и  с
отъездом Вильгельмины в ее поместье де Саган во дворце воцарился  покой.
Городские  сплетники  в  мельчайших  деталях  обсуждали  жизнь  молодого
человека. С наступлением весны его здоровье улучшилось, каждый  день  он
совершал прогулки за город на одной  из  своих  лошадей  -  Мустафе  или
Рулере, с удовольствием посещал оперу или  бургтеатр,  присутствовал  на
приемах, устраиваемых эрцгерцогами, или обедал у них, заказал себе новую
карету, тщательно следил за тем, чтобы  выглядеть  элегантно,  и  вообще
делал тысячу самых разнообразных дел.  Но  знали  также,  что  принц  не
посещал больше частные дома, после отъезда  Прокеша  наблюдение  за  ним
усилилось, и его всюду сопровождала охрана. Даже Мармон  не  наведывался
больше в Хофбург.
   - Я все рассказал, - грустно поведал он  Фелисии  поздним  апрельским
вечером, заглянув во дворец Пальм проведать своих друзей и выпить с ними
чашечку кофе. - Во мне, как видно, отныне  не  нуждаются.  Я  ему  очень
сочувствую. К нему легко привязаться, так же, как к его отцу...
   - В таком случае, - прошептала  Гортензия,  -  почему  бы  не  помочь
принцу устроить свою судьбу вопреки намерениям Меттерниха?
   Он задумчиво посмотрел на молодую женщину.
   - Вы полагаете, я никогда об этом не думал? Но что я могу? Один...
   - Вы в этом уверены? - спросила Фелисия. - А может, стоит  оглянуться
вокруг? Вдруг разглядите помощников?
   В этот вечер ей не сиделось на месте. Повинуясь некоему предчувствию,
она на всю ночь отпустила слуг, и они направились на сельский праздник в
Гринцинг. И теперь, скрестив руки на груди, принцесса Орсини  вышагивала
взад-вперед по гостиной. Великолепное платье из красного шелкового муара
и черные волосы, уложенные в золотистую сеточку для волос, придавали  ей
сходство с принцессой эпохи Возрождения.  Мармон  глядел  на  Фелисию  с
нескрываемым восхищением.
   - Возможно, ваша помощь понадобится... - начала она.
   И в эту самую минуту звук выстрела,  затем  другой  разорвали  ночную
тишину;  стреляли  так  близко,  что  обе  женщины  тотчас  поняли,  что
произошло. Фелисия резко остановилась и посмотрела на Гортензию.
   - Ax! - только и вымолвила она.
   Мармон бросился к одному из окон и распахнул его.
   - Стреляли будто бы на Миноритенплатц?
   Обе женщины вышли на балкон, пристально вглядываясь в темноту,  более
густую в этот вечер из-за  разбитого  фонаря.  Слышались  крики,  кто-то
бежал, кто-то кого-то звал. Фелисию била нервная дрожь.
   - Надо пойти посмотреть! - заявила она.  И,  подхватив  подол  платья
обеими руками, бросилась  бегом  через  гостиную,  оставив  Гортензию  и
Мармона одних на балконе.
   - На что это она побежала смотреть? - проворчал маршал.  -  Там  явно
какая-то потасовка. Ее могут задавить. Пойду-ка я с ней...
   - Не стоит! - Гортензия улыбнулась, пытаясь  скрыть  тревогу.  -  Она
любопытна, как все римские кошки, и  обожает  бродить  в  толпе.  Будьте
уверены, она скоро  вернется.  Давайте  пройдем  в  гостиную,  на  улице
прохладно.
   Но маршал ее не слушал. Перегнувшись через перила,  как  будто  хотел
спрыгнуть вниз, он окликнул бегущего по улице человека.
   - Эй, месье! Не скажете ли, что там происходит?
   Человек остановился на мгновение, только  для  того,  чтобы  выпалить
задыхающимся голосом:
   -  Стреляли  в  князя  де  Меттерниха.  Я  бегу  за  подмогой,  чтобы
попытаться задержать стрелявшего - нищего, которому удалось  скрыться  с
помощью какого-то громилы.
   - А князь? Он...
   Но человек был уже далеко, он бежал в сторону Хофбурга с криками: "На
помощь! Лови убийцу!" На улице царила неразбериха, жители выскакивали из
домов, желая узнать, что случилось, и смешивались с теми, кто уже был на
улице. Гортензия с балкона убеждала Фелисию  вернуться,  красное  платье
принцессы резко выделялось на темной улице. Но ее  усилия  были  тщетны.
Принцесса чего-то ждала, и Мармону лучше было этого не видеть.
   - Уверяю вас, -  опять  повторила  Гортензия  маршалу,  -  нам  лучше
вернуться.
   - Скажите-ка это вашей подруге. Я иду  за  ней.  Ее  затолкают,  если
люди, спешащие к Балхаусплатц, ринутся туда...
   Остановить его было невозможно. Но едва  маршал  выбежал  с  балкона,
Гортензия  увидела,  как  из  темноты   появился   Тимур,   не   столько
поддерживая, сколько почти неся на себе Дюшана.  Они  нырнули  под  свод
дворцовых ворот, и Фелисия быстро закрыла за ними дверь. Не видя  ничего
больше, Гортензия вернулась в гостиную.  Она  успела  только  подойти  к
камину, как появилась Фелисия, а  за  ней  Дюшан  и  поддерживающий  его
Тимур. Гортензия поспешила им навстречу.
   - Боже мой! Вы ранены?
   - Нет! - ответил Тимур. - Получил сильный  удар  тростью  по  голове,
немного оглушен. Скоро ему станет лучше.
   С материнской заботливостью он положил лженищего на кушетку, покрытую
желтой парчой, и подложил ему под голову подушку. Фелисия отправилась за
бутылкой коньяка, а Гортензия с тревогой склонилась над  находившимся  в
полузабытьи человеком. Стоя посреди гостиной, Мармон, встретивший их  на
лестнице, с хмурым видом наблюдал за происходящим, но никто  не  обращал
на него внимания. Наконец Гортензия решилась спросить:
   - А Меттерних? Что с ним?
   - Увы, он жив! - хмуро ответил Тимур. - Он выронил из  рук  трость  и
нагнулся  за  ней,  как  раз  когда  раздался  первый  выстрел.  Тут  на
полковника  набросился  лакей,  и  второй  выстрел  пришелся  по  фасаду
министерства. К счастью, я оказался рядом, иначе полковник  не  добрался
бы сюда... Нам удалось раствориться в ночи...
   - Не объясните ли вы мне, что здесь  происходит?  -  четко  выговорил
Мармон. Почувствовав  в  его  голосе  ледяные  нотки,  Фелисия  передала
бутылку с коньяком Гортензии и подошла к маршалу.
   - Вам нужны объяснения? Я думаю, вы и  так  все  поняли.  Я,  Фелисия
Орсини,  графиня  Морозини,  предприняла  этим  вечером  попытку   убить
австрийского канцлера, виновного,  помимо  прочих  злодеяний,  в  смерти
моего мужа Анджело Морозини, расстрелянного  в  Венеции.  Имеете  ли  вы
что-либо возразить на это?
   - Абсолютно ничего; замечу лишь, что это очень  на  вас  похоже.  Еще
осмелюсь заметить, что в этом доме вскоре будет полно  полицейских,  вас
арестуют, а может быть, и еще  хуже..,  если  этого  человека  обнаружат
здесь.
   Он подошел к кушетке, на которой  Дюшан  медленно  приходил  в  себя,
подкрепившись  изрядной  дозой  коньяка,  и,  скрестив  руки  на  груди,
пристально посмотрел на лежащего.
   -  Месье  Грюнфельд?  Да?  Простой  учитель  фехтования  из  Эльзаса,
влюбленный в терции и кварты? Из какого вы полка, месье? Драгун,  гусар,
егерь?
   Воспламенившись больше от гордости, чем от вина, Дюшан резко  вскочил
и встал навытяжку.
   - Полковник Дюшан, двенадцатый гусарский  полк,  господин  маршал!  К
вашим услугам!
   При этих простых словах целая волна чувств отразилась на лице герцога
де Рагуза, а Фелисия, которая  смотрела  на  него  во  все  глаза,  даже
поклялась бы, что заметила в уголке  его  глаз  слезу.  Внезапно  Мармон
протянул Дюшану руку, тот без колебаний пожал ее.
   Маршал улыбнулся.
   - Жаль, что вы промахнулись! - со вздохом сказал он. -  Как  было  бы
хорошо.., для Римского короля.
   - То, что не получилось сегодня,  может  удаться  завтра,  -  ответил
Дюшан. - Я попытаюсь еще раз.
   - Прекрасная цитата из Цезаря Борджиа, -  возразила  Фелисия,  -  но,
боюсь, на этот раз все будет гораздо сложнее.
   - Особенно если вас арестуют и заключат в тюрьму, - добавил Мармон. -
Вам нельзя здесь оставаться.
   - А я и не останусь. Я собираюсь вернуться к себе.
   Тимур  меня  буквально  вытащил  оттуда  благодаря  проезжавшей  мимо
карете. Но все же надо быть осторожным.
   - Вас могли узнать. Возвращаться к себе так же неосторожно.
   - Я могу отправиться к Пальмире, я там оставил свою  обычную  одежду.
Она меня ждет.
   Мармон рассмеялся.
   - И она тоже? А я-то еще совсем недавно думал, что  я  один.  Но  все
равно идти к ней тоже неосторожно.
   Слишком много женщин в этом деле!
   -  Вы  полагаете,  нам  не  сравниться  с  мужчинами  в  мужестве   и
решительности?
   Внимательно посмотрев на молодую  женщину,  маршал  взял  ее  руку  и
поцеловал.
   - Клянусь честью, я ни минуты не сомневался ни в вашей храбрости,  ни
в храбрости ваших подруг. Но вам втроем не под силу  спасти  полковника.
Разрешите мне увести его.
   - Вы хотите его увести? - воскликнула Фелисия. - Но куда?
   - К себе, конечно. У меня квартира на Иоганнесгассе и  старый  слуга,
тоже бывший солдат. Никто и не подумает  искать  его  у  меня.  Но  надо
достать другую одежду вместо этих лохмотьев. Ищут ведь нищего...
   Это оказалось настоящей проблемой. Единственным мужчиной, который мог
предоставить свою  одежду,  был  Тимур,  но  из-за  огромной  разницы  в
размерах лекарство, как говорится, могло стать  опасней  болезни.  Дюшан
предложил кому-нибудь сходить к Пальмире за его одеждой, и Тимур  тотчас
отправился туда.
   Гортензия спустилась в кухню  приготовить  что-нибудь  поесть.  Дюшан
буквально умирал с голоду, да и  остальные  не  прочь  были  перекусить.
Вскоре все с аппетитом уплетали  легкий  ужин,  состоявший  из  ветчины,
пирога  с  мясом  и   нескольких   пирожных.   В   квартале   постепенно
восстановилась тишина. Толпа медленно разошлась, и полиция приступила  к
работе. С балкона было хорошо видно, как полицейские входили и  выходили
из  домов  на  Миноритенплатц,  собирали  сведения,  задавали   вопросы,
возможно, даже обыскивали.  Кажется,  благодаря  ночной  тьме  никто  не
заметил, в  каком  направлении  скрылся  бродяга-убийца.  Это,  конечно,
успокаивало, и все же Дюшану необходимо было быстрее покинуть дворец.
   Вернулся Тимур, и полковник быстро  переоделся  в  туалетной  комнате
Фелисии, а принцесса сожгла лохмотья нищего в единственной еще  горевшей
печи.
   Мармон и Дюшан собрались уходить.
   - Он останется у меня столько, сколько нужно, - сказал маршал. -  Но,
может быть, ему лучше покинуть Австрию?
   - Я не считаю, что это необходимо, - ответила  Фелисия.  -  Почему  в
нищем должны признать учителя фехтования Грюнфельда? Пусть  он  проведет
эту ночь у вас, а  завтра  утром  мы  попросим  Пальмиру,  его  соседку,
узнать, как обстоят дела на  Кольмаркте.  Если  все  тихо,  он  спокойно
вернется к себе. Теперь поспешите! А вы, Дюшан, забудьте о желании вновь
попытать счастья. Вы подвергнете опасности всех  нас,  я  вообще  ужасно
сожалею, что поделилась с вами этой безумной идеей.
   - Не такой уж безумной! - упрямо возразил Дюшан. - Мы  еще  поговорим
об этом.
   Было около одиннадцати часов.  На  улице  стояла  тишина,  нарушаемая
только цоканьем запоздалых  экипажей  да  стуком  закрывающихся  дверей.
Фелисия взяла с камина подсвечник и пошла проводить мужчин, а  Гортензия
вновь открыла окно. Ей не хватало свежего воздуха, лицо ее пылало.  Ночь
стояла тихая, было влажно из-за выпавшего в конце дня дождя,  в  воздухе
пахло мокрой землей, свежей травой, весенние запахи заглушали  смрад  от
горящих фонарей. Она услышала  скрип  парадной  двери,  и  вскоре  внизу
показались  силуэты  двух  мужчин.  Они  вышли  из  дворца  и  медленным
прогулочным  шагом  пошли  по  улице  -  так  возвращаются  домой  после
приятного вечера, проведенного в кругу друзей Полицейских больше не было
видно, они так и не зашли во дворец Пальм. Капризный характер  герцогини
де Саган был хорошо известен,  поэтому  никому  и  в  голову  не  пришло
явиться к ней во дворец с расспросами,  на  что  Фелисия  в  общем-то  и
рассчитывала.  Благодаря  ей  резиденция  пользовалась  как  бы   правом
неприкосновенности в ведомстве Седлинского Идя по улице, Мармон и  Дюшан
буквально  излучали  мир  и   спокойствие,   и   успокоенная   Гортензия
улыбнулась. Безумная авантюра,  к  счастью,  окончилась  благополучно  В
гостиной раздался голос Фелисии:
   - Гортензия, идите в дом, вы простудитесь!
   Бросив последний взгляд на удаляющихся мужчин, она  уже  было  хотела
послушаться  подругу,  как  вдруг  на  улице   разыгралась   драма.   Из
приоткрытой двери дома, мимо которого они проходили,  выскочил  какой-то
человек и бросился на Дюшана. Сверкнуло лезвие кинжала, раздался  глухой
крик, затем шум упавшего тела.
   Гортензия застонала почти одновременно с раненым.
   - Дюшан! Его убили!
   - Тимур! - закричала Фелисия. - Тимур! Быстро Бежим!
   Мгновение  спустя  все  трое  уже  бежали  по  улице,  спотыкаясь   о
выступающие булыжники и сбивая в кровь ноги, обутые  в  легкие  шелковые
туфельки. Мармон уже спешил им навстречу, держа  на  руках  тело  своего
спутника.
   - Что случилось? - спросила Гортензия, слезы текли по ее щекам, и она
не в силах была их остановить. - Он мертв?
   - Не знаю. По-моему, он  еще  дышит.  Что  касается  случившегося,  я
увидел, как из двери выскочил человек, вооруженный кинжалом. Он бросился
на этого несчастного, всадил в  него  кинжал  и  с  криком:  "Ты  больше
никогда к ней не приблизишься!" - убежал. От неожиданности я  растерялся
и плохо запомнил нападавшего, но, по-моему, у него были рыжие волосы.
   -  Здесь  не  место  и  не  время  болтать,  -  проворчала   Фелисия,
поддерживая близкую к обмороку Гортензию под руку.  -  Вернемся  в  дом.
Необходимо уложить Дюшана, вызвать врача...
   Они быстро, насколько было возможно, вернулись во дворец.  Любопытные
обитатели окрестных  домов  высовывали  головы  из  открытых  окон.  Но,
полусонные, они не успели увидеть ничего особенного.  Однако  Фелисия  с
облегчением вздохнула, когда дверь их  жилища  закрылась  за  ней  и  ее
друзьями. Дюшана вновь уложили на ту  же  кушетку.  Мармон  и  Гортензия
склонились над ним.
   - Тимур, ступай за врачом! -  приказала  Фелисия.  -  Быстрее!  Здесь
недалеко живет один...
   Но Мармон остановил уже приготовившегося бежать турка.
   - Незачем, друг мой! Посмотрите...
   На губах Дюшана выступила кровавая пена, печать смерти лежала на  его
лице. Глаза уже  почти  не  видели,  а  рука,  с  трудом  приподнявшись,
вцепилась в руку Гортензии. Губы умирающего