Но вам трудно увидеть герцогиню. Однако, если вы изволите пойти со мною, то, возможно, нам удастся удовлетворить ваше желание, если...
     - Существует еще какое-то "если"?
     - Поверьте, ничего особенного! Не согласитесь ли вы поговорить обо мне с монсеньером Лоренцо? У меня складывается такое впечатление, что он очень недоволен моим поведением в эти последние три года, пока шла война. И потом.., это несчастное дело о "Страшном суде", из-за которого я, будучи совершенно ни при чем, подвергаюсь его гневу.
     - "Страшный суд"? - переспросила Фьора. - А что это такое?
     - Триптих великого фламандского художника Уго ван дер Гоэса, который Анджело Танти, мой предшественник, купил в подарок для украшения церкви Сан-Лоренцо во Флоренции.
     Дело было шесть лет назад, и мне надо было упаковать и отослать картину, но она так никогда туда и не была доставлена.
     - А что могло случиться?
     - То судно было захвачено почти сразу по отбытии из гавани двумя пиратскими кораблями из Ганзы, и сейчас "Страшный суд" украшает церковь Нотр-Дам в Данциге. Меня же посчитали виновным и даже...
     - Подумали, что кое-кто знал о готовящемся нападении, а картину вы сами продали уже потом?
     - Вы все сразу поняли. Как я могу отвечать на подобное обвинение? Вот почему мне так необходимо, чтобы кто-то замолвил за меня слово Лоренцо Великолепному, потому что иначе я никогда не смогу вернуться во Флоренцию! А это так меня мучит!
     - Я вас понимаю лучше, чем вам кажется. Боюсь, я ничего не смогу сделать в этом деле об украденной картине, но могу сообщить монсеньору Лоренцо о том, что вы оказали мне огромную помощь. И это будет чистая правда!
     - Больше мне и не надо! Вы получите красивое платье, и могу ли я надеяться, что вы позволите его вам подарить?
     Фьора нахмурилась. Предложение было слишком похоже на подкуп, а у нее не было никакой возможности узнать, честный ли человек перед нею, некогда преданный герцогу Карлу, или негодяй, который надеялся только извлечь собственную выгоду из его победы. В любом случае Фьора не хотела принимать от него никаких подарков. Она напишет Лоренцо, но сначала поговорит с Агноло Нарди.
     - Конечно же, нет, - сухо ответила она. - Если вы хотите оказать мне помощь, то сделайте то, что я прошу, но я не хочу быть вам чем-то обязанной. По крайней мере, настолько.
     - Все будет так, как вы хотите.
     На другое утро две молоденькие девушки принесли от лучшей портнихи Брюгге именно то, что было нужно Фьоре, чтобы достойно предстать перед герцогиней Марией, а Флоран в это время бегал по городу в поисках подходящего костюма для себя.
     После завтрака Фьора, одетая в бархатное платье цвета спелой сливы с отделкой из серебра и белого атласа и в эннене из той же ткани, украшенном вуалью из тонкого муслина, в сопровождении своего слуги ехала на лошади во дворец к той, которую считала своей соперницей. Она была совершенно спокойна и чувствовала уверенность в себе. Отражение в зеркале и искренний восторг двух девушек, помогавших ей одеваться, вселили в нее именно это ощущение. Фьора могла выдержать сравнение с любой другой женщиной, даже если ее голову венчала корона, а случись ей встретить Филиппа, она будет полностью во всеоружии. А это было самым главным для нее.
     По дороге во дворец у нее было время полюбоваться Брюгге.
     Город был удачно спланирован, с красивыми мощеными улицами и многочисленными садами, которые почти все выходили на набережную, откуда по нескольким каменным ступенькам можно было спуститься к самой воде, где отражались серебристая листва растущих по берегам ив, тонкие стволы берез и зелень кустарников. Из-под низких мостов неожиданно появлялись баржи, неторопливо рассекавшие темную спокойную воду.
     Эта запутанная сеть каналов очаровывала флорентийку. Муаровые отблески от них ложились на серые стены старинных зданий и монастырей. Один был похож на ступившую в воду ногу, на которой уснула кошка, другой чем-то напоминал плывущую по течению барку, а тот, казалось, отдыхал среди цветов. Все здесь говорило о мире и покое, но Брюгге просто кипел жизнью, и его каждый день мог быть сравним с жизнью мятежной Флоренции.
     Принценхоф, или Двор принца, представлял собой большой прямоугольник, в который входили собственно дворец, часовня с высокой колокольней, сады и, конечно, всевозможные пристройки.
     Через вход, увенчанный статуей Девы Марии в окружении ангелов, попадали прямо в главный двор, окруженный галереями, позади которых располагалось жилье принца, построенное из красного кирпича с отделкой из белого камня, так же как и дом Фьоры в Рабодьере.
     Это сходство подбодрило Фьору. Она остановилась в караульном помещении, откуда сержант, пораженный очарованием посетительницы, со всех ног побежал доложить о ней главному распорядителю, а Фьора тем временем принялась наблюдать за тем, что происходило во дворе. А туда постоянно прибывали все новые экипажи. Грумы уводили богато убранных лошадей, повсюду прогуливались сеньоры и знатные дамы в охотничьих костюмах, а сокольничьи несли на вытянутых руках своих питомцев, накрытых бархатными колпаками, расшитыми золотом и серебром. Все перекликались, дружески здоровались, повсюду слышались смех и громкие разговоры, что создавало обстановку радостного и шумного ожидания.
     - Мы, кажется, явились не вовремя, - заметил Флоран. - Принц собирается отправиться на охоту.
     - Без сомнения, но мне нужен не принц, а принцесса! - возразила Фьора.
     - А она не собирается принять участие в охоте?
     - Вполне возможно.
     Возвратился сержант в сопровождении старшего распорядителя.
     - Этот человек правильно понял? Вы действительно графиня де Селонже? - спросил он.
     - Да. А что в этом особенного?
     - Нет, ничего. Просто ваше появление так неожиданно.
     Герцогиня собирается ехать на охоту и...
     - И не сможет меня принять? Передайте ей мои извинения и глубокое сожаление, но я не задержу ее надолго. Я только хотела бы с нею коротко переговорить.
     - А нельзя ли.., отложить разговор?
     - Сожалею, но я в Брюгге проездом на несколько часов, а еду издалека...
     Распорядитель растерялся и явно не знал, что ему делать. Он бы, наверное, тянул бы и дальше, если бы в этот момент на пороге не появилась средних лет женщина и не направилась к ним так быстро, как только ей позволяли юбки из темно-зеленой, расшитой серым шелком и золотом тафты, которые она придерживала обеими руками. Ее появление, казалось, успокоило распорядителя.
     - О! Мадам де Гальвин! Вас послало ее высочество?
     - Конечно! Она подумала, что недостойно заставлять ждать такую даму, как какую-то посыльную из модной лавки, если...
     Здесь нет ошибки?
     - Вы так думаете? - высокомерно спросила Фьора, что вызвало улыбку на губах фрейлины. Она уже оценила красоту и изящное платье своей собеседницы и гордый вид, который безошибочно указывал на ее благородное происхождение.
     - Никакого сомнения быть не может. Только такая красавица, как вы, могла уговорить мессира Филиппа жениться на себе!
     Пройдемте, мадам де Селонже. Герцогиня ждет вас.
     Следуя за своей провожатой, Фьора удивлялась, как та находила дорогу в этом огромном дворце. Они поднимались и спускались по лестницам, проходили по галереям и залам, красивее которых Фьора еще никогда не видела. Женщины миновали сад, где над огромным розарием возвышался единственный, но необыкновенно высокий кипарис. Они шли мимо вольеров с диковинными птицами и, наконец, остановились у стоящего поодаль строения, отделенного от остального сада высокой стеной. Над его зеленой черепичной крышей развевались разноцветные флажки. Двор, сад и окружающие их постройки кипели бурной жизнью.
     - Какой огромный дворец, - заметила Фьора, - он гораздо больше, чем кажется с первого взгляда!
     - Это все из-за скромного фасада, - пояснила мадам Гальвин. - Вот мы и пришли: это - Зеленый дворец, названный так из-за своей крыши. Мадам Мария считает, что дворец слишком велик, и предпочитает проводить время в этом, более скромном доме.
     Может быть, он и был более "скромным", но в роскоши ему нельзя было отказать. Если войны, которые вел Карл Смелый, и разорили его самого вместе с Бургундией, это жилище полностью сохранило былую красоту. Мадам Гальвин была довольна впечатлением, которое произвел на ее спутницу дворец.
     - Вы еще не видели здешних купален! Они просто уникальны, в них, кроме самих ванн, проведены трубы с горячим паром, есть комнаты для отдыха, прекраснее которых вряд ли вы где найдете. Но вот мы и пришли!
     Через несколько минут они вошли в галерею, куда свет проникал через высокие стрельчатые окна с яркими разноцветными витражами, и Фьора низко склонилась перед молодой, довольно высокого роста женщиной примерно ее возраста. Хотя ей это и не доставляло никакого удовольствия, Фьора должна была признать, что принцесса оказалась просто очаровательной: Мария Бургундская была тонкой и грациозной, у нее были ослепительно белая кожа, маленький нос, живые светло-карие глаза и густые золотисто-каштанового цвета волосы, которые с трудом сдерживались шапочкой из зеленого бархата с отделкой из белого муслина. Она была похожа на свою мать, Изабеллу де Бурбон, которая умерла, когда она была еще ребенком, но на всю жизнь оставалась единственной любовью Карла Смелого. От него она унаследовала рот с полными губами и закругленный подбородок, который придавал ее лицу форму сердца.
     Она некоторое время рассматривала склонившуюся перед нею женщину, не пытаясь скрыть своего интереса.
     - Я часто спрашивала себя, увижу ли я вас когда-нибудь, мадам, - произнесла она. - Так, значит, вы та самая Фьора де Селонже, которая долго была другом моего отца?
     - Более верно было бы назвать меня заложницей, ваше высочество. Я следовала за вашим отцом не по своей воле!
     - Встаньте! Правда, мне об этом тоже говорили, но вы.., находились рядом с ним до самого конца?
     - Ваше высочество не ошибется, если скажет: до последней минуты. Накануне битвы при Нанси я видела, как герцог садился на свою лошадь Моро ранним утром, а затем исчез в дымке тумана. Я имела также честь присутствовать на его похоронах...
     Пока она говорила, лицо Марии, которое вначале было застывшим, оживилось и порозовело.
     - Почему вы не приехали раньше? - воскликнула она. - У меня столько вопросов, мне надо столько вам рассказать! Отец, и это мне хорошо известно, уважал вас за вашу храбрость.
     - Мой супруг никогда не высказывал желания представить меня вашему высочеству, и не буду от вас скрывать, что между нами возникли серьезные разногласия! Но теперь это уже неважно, поскольку я не хочу дольше задерживать всю охоту...
     - Боже, я совсем забыла про охоту! - прервала ее Мария. - Мадам де Гальвин, скажите моему супругу, чтобы он отправлялся без меня! Я сегодня не еду.
     - Но, - вмешалась Фьора, - совершенно ни к чему вашему высочеству отказываться...
     - Если мне захочется, я смогу поохотиться в любой день.
     Я хочу обстоятельно побеседовать с вами, если только вы согласитесь остановиться на несколько дней в нашем дворце. , - Нет, мадам герцогиня. Я вам глубоко признательна, но .если мой супруг сейчас не в Брюгге, то я немедленно покидаю город.
     Мария Бургундская внимательно посмотрела в лицо посетительницы в надежде найти на нем следы душевных переживаний.
     - Пойдемте со мной. Нам надо поговорить.
     Следом за герцогиней Фьора прошла через роскошно обставленную комнату, где две придворные дамы склонились перед ними в глубоком реверансе, а затем попала в небольшую комнату с обоями из красного бархата с золотыми разводами, напоминавшую Фьоре походный шатер Карла Смелого. Обстановку составляли в основном шкафы с книгами и массивный письменный стол, а перед камином стояла широкая банкетка с массой подушек, на которую села Мария, увлекая за собой Фьору.
     - Филипп де Селонже очень немногословен, - вздохнула она, - и я так ничего и не поняла в вашей истории, но, поскольку я не могу рассчитывать на ваше доверие, скажите только, сколько же вы с ним не виделись?
     - - Два года, ваше высочество. Судьбе угодно разлучить нас, и я очень страдаю. Мне так хочется его найти!
     - Что заставило вас думать, что он здесь?
     - Монсеньор Антуан Бургундский, которого я случайно встретила.
     Тень гнева промелькнула в карих глазах, а красивые губы сжались:
     - Мой двоюродный дядя еще не успел похоронить отца, как немедленно стал искать союзника в лице моего крестного, короля Людовика! Мы действительно представляем удивительную семью, в которой крестный грабит свою крестницу, а лучшие друзья ее отца ему в этом помогают!
     - Монсеньор Антуан считает, что то, что было когда-то французской землей, должно отойти к Франции! Как жаль, что ваше высочество не вышли замуж за наследника Карла! Вы бы могли стать великой королевой! - сказала Фьора.
     - Вы считаете, что я могла бы выйти замуж за восьмилетнего ребенка? - воскликнула со смехом Мария. - Он, конечно; претендент на корону Франции, но я смогу быть неплохой императрицей Германии! Но закончим с этим. Вам совершенно верно сказали: Филипп был здесь в начале года. Я предполагаю, что Великий Бастард узнал эту новость от мадам де Шулембург. Она близкая подруга его жены...
     - Да, от нее. Могу я теперь спросить, где находится мой супруг?
     Герцогиня встала и несколько раз прошлась по комнате, прежде чем остановиться против Фьоры.
     - Откуда мне знать? Он пробыл здесь два или три дня. Вы, Селонже, как будто не в состояний долго оставаться на одном месте.
     - Куда он мог поехать, как вы думаете? - Фьора с надеждой посмотрела на Марию.
     - Не знаю. Я даже не поняла, зачем он приехал. Мы все могли наблюдать только его мрачное лицо. И это в самые веселые праздники!
     Фьора с трудом сдержала презрительную улыбку. Напрасно в жилах этой принцессы бежала бурная кровь Карла Смелого, никто бы в это не поверил! Со своим нежным цветом лица и мечтательными глазами, в платьях, скроенных на немецкий манер, которые делали грудь совершенно плоской, и в этих золотых кружевах, которые так тяжело на нее давили, она ничем не напоминала великую и трагическую легенду, которая создалась вокруг последнего из герцогов Бургундских! Мрачное лицо? Уж не думала ли она, что человек, который столько выстрадал, столько перенес, заявится к ней с улыбкой на лице и начнет танцевать на балах круглые сутки?
     - Я полагаю, мадам, что он искал здесь чего-то невозможного, - сухо сказала она. - Того, что вы не смогли бы ему дать!
     - Чего же именно?
     - Любви. Мне кажется, что он любит ваше высочество, что он всегда вас любил, и ему невыносимо, что вы замужем и счастливы, а ведь вы счастливы, не так ли, мадам?
     - Бесконечно! Я имела счастье дать своему любимому супругу сына, и не исключено, что скоро подарю и второго!
     - Это так естественно. А он, который в прошлые годы отдавал все, что у него было, для служения вашему отцу, думал, что он имеет право на нечто большее, и, видимо, понял, что его мечтам больше здесь нет места! Признаюсь, я была введена в заблуждение, мадам. Я надеялась, что, по крайней мере, вы его послали с каким-то поручением.
     - Ничего подобного! Мы в ссоре с французским королем.
     Какое же поручение я могла бы ему дать?
     - Я думаю, - холодно ответила Фьора, - что монсеньор Карл, да будет земля ему пухом, знал бы, как можно использовать такого человека, который ради служения вашему высочеству рисковал собственной головой! Бургундия ушла от вас, не так ли? Мне кажется, что вы не сохраните ничего из того, что досталось вам в наследство, если не умеете ценить преданных слуг.
     Человек обладает тем, чего заслужил.
     Молодая герцогиня, лицо которой сильно покраснело, не успела ничего на это ответить: к ней стремительно приближался молодой человек, с грубым лицом под копной белокурых волос, постриженных коротко на немецкий манер.
     - Что мне сказали, сердце мое? Вы отказываетесь ехать на охоту? Вы хотите лишить меня вашего общества? Что это за каприз?
     - Это вовсе не каприз, мой повелитель! Мне хотелось принять эту даму, которую вы сейчас видите. Это супруга графа де Селонже.
     Фьора уже поняла, кто это появился, и низко склонилась перед сыном императора Фридриха. Тот оценивающе посмотрел на нее и улыбнулся:
     - Здравствуйте, мадам! Вашему супругу крупно повезло, вы очень красивы! Но все же, с вашего согласия, я заберу у вас герцогиню, потому что без нее охота мне не в радость. У вас будет достаточно времени для беседы после нашего возвращения.
     - Не смею вам препятствовать, монсеньор, - ответила Фьора. - К тому же мадам герцогиня рассказала мне все, что я ждала от нее услышать!
     Улыбка Максимилиана стала бы еще шире, если это было возможно. Взяв жену за руку, он направился с нею к дверям.
     - Вот и прекрасно! Послезавтра мы устраиваем бал. Приходите вечером и танцуйте в свое удовольствие! Я желаю вам доброго вечера, мадам!
     Супруги ушли, и Фьора осталась одна в компании с мадам Гальвин, которая появилась в комнате одновременно с принцем.
     Несмотря на то, что в этой удобной и уютной комнате было тепло, Фьора чувствовала пронизывающую душу сырость и холод и вся как бы застыла, наблюдая языки пламени, танцующие на дубовых поленьях и иногда выглядывающие из решетки камина. В это время фрейлина слегка кашлянула:
     - Позвольте вас проводить в сад, мадам.
     - А почему в сад? - удивилась Фьора. - Почему не до выхода?
     - Потому что в саду находится один человек, который очень хочет поговорить с вами.., и который потом проводит вас.
     - Кто это?
     - Мадам де Шулембург. Она видела, как вы подъехали.
     Фьора сделала знак, что все поняла. Она сама хотела разыскать эту даму по приезде, но посчитала, что свидание с герцогиней было более важным и срочным. Результат недавней беседы оказался слишком ничтожным, и ей хотелось узнать как можно больше о своем супруге. Пока она вслед за мадам Гальвин спускалась вниз, до нее доносился шум отъезжающего на охоту двора: пение рожков, лай собак и крики егерей, но все это постепенно растворялось в городском шуме. Ей пришла в голову мысль, что веселее еще никто не терял целую империю. Этой влюбленной паре, которой предстояло надеть на себя корону Карла Великого, никогда не испытать страстного стремления сражаться за мечту...
     - Вы что-нибудь узнали? - произнес боязливый голос, и тут Фьора заметила, что за это время у нее изменилась попутчица, и сейчас она находилась в компании уже довольно пожилой женщины, закутанной, как зимой, в бархат и лисьи меха, которая опиралась на палку, глядя на нее светлыми, полными сочувствия глазами.
     Она попыталась улыбнуться в ответ, но безрезультатно.
     - Ничего нового, монсеньор Антуан мне уже все это рассказал: мой супруг был здесь в конце года; ах, нет, кое-что все-таки есть! Герцогиня была так любезна и сообщила мне, что он оставался здесь недолго, у него был мрачный вид, который всех шокировал в праздничные дни, и что он уехал, не объяснив куда.
     - Бедное дитя! Да, это немного... Давайте пройдемся! И дайте мне вашу руку!
     Они прошли несколько шагов по длинной аллее, усыпанной великолепным песком, миновали садовника, который подстригал поблизости кусты.
     - Вам ничего не рассказали о споре? - поинтересовалась мадам де Шулембург.
     - Споре? Между Филиппом и...
     - И герцогом Максимилианом! Тот застал вашего мужа коленопреклоненным перед Марией. Герцог чрезвычайно разгневался и потребовал его немедленного отъезда, не пожелав слушать никаких объяснений. Но граф не из тех людей, которых можно так просто выгнать. Прежде чем уйти, хлопнув дверью, он высказал герцогу, что тот недостоин называться зятем покойного герцога Карла и что он сам готов скорее умереть, чем служить такому господину. Граф де Селонже едва успел уехать, и если его не арестовали, то в этом заслуга только одной герцогини.
     Но Фьора обратила внимание только на первые слова мадам де Шулембург, которые полностью подтверждали то, о че