раненого разбойника. Вскоре два солдата и Готье унесли Хромого в одну из комнат крепости, о которую он и ему подобные сломали не один зуб.
     Через час в часовне замка закончилась месса за упокой души брата Ландри. Катрин увидела Готье, поджидавшего ее на выходе. На ее вопросительный взгляд он ответил улыбкой.
     - Спрашивают вас, госпожа Катрин.
     - Меня?
     - Ну да. Ваш подопечный плох, но не настолько, чтобы ничего не слышать. Он прекрасно знает, что обязан вам жизнью.
     - До тех пор, пока его не повесят, - проворчал бесшумно приблизившийся де Ванденес. - Я тоже туда направляюсь...
     Серые глаза конюха приобрели стальной оттенок.
     - Только госпожа Катрин, - сухо заметил он. - Раненый хочет с ней поговорить, вам же он не скажет ни слова. К тому же он очень слаб для частых визитов.
     Барон пробубнил что-то неодобрительное, развернулся и, сложив за спиной руки, направился к Эрменгарде.
     Хромой лежал на груде подушек. Зеленый цвет полога подчеркивал мертвенную бледность его лица, казалось, ему недолго осталось мучиться.
     Из-за легкого ранения груди, дыхание Хромого напоминало шорох листьев. При виде Катрин его взгляд оживился.
     - Я просил вас прийти, чтобы поблагодарить, благородная госпожа, и узнать, почему вы меня спасли
     - Это лишь отсрочка. Как только Готье вас вылечит, У вас есть все шансы попасть в руки того, кто мечтает как можно скорее вас повесить!
     Хромой пожал огромными волосатыми плечами.
     - Если это его развлечет, я не имею ничего против, но при условии, что он даст мне время примириться с Богом. Потом ваш барон может делать со мной все что угодно. Я довольно пожил. Он может сдирать с меня кожу по кусочкам, но я и рта не открою. Вы - другое дело... Вы можете спрашивать о чем хотите.
     - Тогда расскажите мне о судьбе моего супруга. Где он сейчас? С Дворянчиком? Он его пленник?..
     - Пленник? Отчего же? Не было тому причины. Нет, он ушел три дня назад. Взял с собой Корниса, - добавил он с горечью. - Конечно, этот монах больше всех за ним ухаживал. Поначалу это было нелегко. Мы думали, что капитан не выкарабкается. Но внезапно наступило улучшение, и с этого момента он быстро пошел на поправку!
     Молодая женщина облегченно вздохнула. Три дня! Арно не было здесь, когда Дворянчик мучил Ландри...
     Мысленно она поблагодарила Бога за то, что он избавил его от этого.
     - Но почему он ушел? И куда?
     - Бог мой, мне об этом ничего неизвестно. Он решил неожиданно. Все, что мне известно, это то, что однажды вечером он поссорился с сеньором Робертом. Он так громко кричал, что слышно было на другом конце деревни. Он говорил, что ему надоело безрезультатно торчать у этой крепости, что нужно отходить.
     - И что ответил Дворянчик?
     - Об этом никто не знает. Этот человек никогда не кричит, а сеньор Арно не отказывал себе в этом удовольствии. Действительно, он очень сильно кричал. Мне показалось, что он говорил об Орлеанской Деве. Да, да! - воскликнул! Хромой удовлетворенно, как человек, нашедший правильный ответ. - Это именно так! Он говорил об Орлеанскоей Деве, что она одна могла что-нибудь сделать для него, что он приведет ее к королю, и вдвоем они погонят англичан и бургундцев к морю! Дворянчик в ответ рассмеялся. Надо признать, что эта история с Орлеанской Девой всегда была у них поводом для ссор! Капитан Г... я хочу сказать, сеньор Арно, клялся, что она жива, что он ее видел. Дворянчик ответил ему, что он бредит, что дочь Домреми была сожжена - англичанами и что англичане всегда доводят дело до конца. Но сеньор Арно упрямился.
     - Какая глупость! - проворчала Катрин. - Он был в Руане вместе со мной в тот день, когда Жанна... Боже мой! Проживи я тысячу лет, я никогда не забуду эту ужасную картину: ее тело, лицо в огне, и этот кошмарный запах паленого мяса! Мой супруг, должно быть, обезумел. Он, видимо, перепутал. Мне тоже Арно говорил об этой встрече, но я ему прямо сказала, что об этом думаю.
     - Он вам не поверил! Хотите верьте, хотите нет, госпожа, он пошел за ней!
     Гнев овладел Катрин. Она больше не радовалась тому, что Арно жив и не запачкал руки в крови Ландри. Увы! Хотя Арно и поправился, но лишился рассудка. Как мог он спутать какую-то авантюристку с Жанной д'Арк, одного взгляда которой было достаточно, чтобы люди падали ниц! Посланница Бога, она подчинила себе целые армии и их предводителей. Но молодая женщина была честна и призналась себе, что гнев ее был вызван ревностью. Последняя встреча с Арно открыла ей глаза на многое. Она и раньше знала о мужской неверности, но не связывала ее с собственным супругом. Невозможно так легко обмануться. Видимо, эта незнакомая женщина не просто напоминала ему идеал, но и пробудила какое-то чувство, желание. Реакция сеньора де Монсальви на появление супруги была реакцией мужа, застигнутого врасплох: он вывернулся, понося собственную жену. А теперь, едва окрепнув, устремился к этой самозваной Жанне. Есть от чего потерять голову!
     Логика и долг повелевали ему выбрать главное: как можно скорее помириться с королем или сразу вернуться в Монсальви, где его так ждали. Но нет же! Арно не нашел ничего более важного, как бегать за юбкой авантюристки, громко крича, что он желает помочь ей окончательно выгнать врагов из королевства!
     Вдруг Катрин резко повернулась к окну, где скромно уединился Готье де Шазей. Ей в голову пришла малоприятная, но все объясняющая мысль.
     - Мой супруг был ранен в голову. Может быть, он сделался...
     Готье покачал головой и подошел ближе.
     - Сумасшедшим? Я не думаю. У него было ранение лица, госпожа Катрин, а не черепа. К тому же, хотя у меня было мало времени, чтобы узнать сеньора Арно, но я вас уверяю... Вы позволите?
     - Не только позволяю, но и прошу.
     - Хорошо, мне показалось, что он упрямо цеплялся за свои идеи до полного ослепления. Он вбил себе в голову, что Эта женщина действительно Жанна д'Арк, чудом спасшаяся от огня и воскресшая, почему бы нет? Ведь она была посланницей Бога. Ему так хочется в это верить, что он гонит прочь свои воспоминания и с гневом отметает возникающие сомнения. Ваша встреча ничего не изменила. Он еще с большим упрямством будет цепляться за свою химеру, считая себя обиженным...
     - Это смешно! - Она перевела взгляд на раненого, который был явно взволнован. - Вы когда-нибудь слышали, как супруг говорил обо мне после моего отъезда? Искал ли он меня?
     Беспокойство сменилось настоящей тревогой. От прилива крови лицо Хромого стало красным.
     - Искал? Нет, не думаю. Он, как и мы, полагал, что вы укрылись здесь.
     - Но он говорил обо мне?
     Хромой побагровел. Видимо, убивать для него было легче, чем лгать. Катрин, чувствуя это, настаивала:
     - Я вас умоляю, скажите мне правду, даже если она горька. Я прекрасно знаю, что меня там не восхваляли.
     - Однажды, да, он говорил о вас! Но, во имя всего святого, прошу, не заставляйте меня повторять то, что...
     - Я требую! Мне это необходимо! Если вы считаете себя чем-то обязанным мне...
     Хромой взорвался, как переполненная бочка. Приподнявшись с подушек, он кричал, еле сдерживая хрипы:
     - Тем хуже для вас, вы сами этого хотели. Он назвал Вас шлюхой, благородная госпожа. Он кричал, что, если вы посмеете вернуться в Монсальви, он выгонит вас ударами хлыста!
     Обессиленный, раненый откинулся назад, страшно кашляя. Катрин закрыла глаза. Она так побледнела, что Готье схватил ее за руку, опасаясь, что она потеряет сознание.
     - Простите меня, - бормотал Хромой. - Она хотела, чтобы я рассказал...
     Молодая женщина пришла в себя и натянуто улыбнулась.
     - Ничего страшного. Не упрекайте себя. Лучше знать правду. Я вас благодарю. А теперь скажите, если знаете, почему Дворянчик так поспешно отошел? Почему он обрек брата Ландри на мучительную смерть? Это непонятно, а необъяснимое всегда таит опасность.
     Желая загладить грубость своего признания, Хромой не заставил на этот раз себя упрашивать.
     - Мне не все известно, но я думаю, что все взаимосвязано. Ночью, в тот день, когда капитан Гром... я хочу сказать сеньор Арно, ушел от Дворянчика, в лагерь прибыли двое. Они прискакали на прекрасных лошадях, были одеты в черное без каких-либо знаков отличия. Они хотели поговорить с предводителем. Но охрана сеньора Роберта знает свое дело. Наглый тон не является паролем. После определенных колебаний пришельцы сказали, что их послал герцог Бурбонский. Я был там и все слышал. Они говорили с сильным акцентом.
     - С акцентом?
     - Да... вероятно, это были ара гонцы или скорее кастильцы. Их акцент напомнил мне времена, когда мы сражались с этим хищником де Вилла-Андрадо. Как только я услышал посланников герцога Бурбонского, решил, что это были его люди.
     - Это могло быть и то, и другое, - прошептала Катрин. Давний враг вызвал у нее неприятное воспоминание. - Родригес де Вилла-Андрадо женился на незаконнорожденной дочери герцога. Он ей все оставил...
     - Возможно, - ответил Хромой, который не был в курсе дворцовых альянсов. - Они остались в лагере, а ночью монаха подвергли пытке. Его схватили около шатра Дворянчика. Он подслушивал разговор. По крайней мере, они так решили и хотели его заставить признаться. Но он молчал. Может, он ничего и не знал, - заключил Хромой, который, видимо, не верил в героизм под пыткой.
     - Но почему он остался в лагере после ухода моего супруга? Почему он не вернулся в монастырь?
     - Я думаю, он считал свое дело незавершенным. Он хотел убедить Дворянчика снять осаду.
     - Осада снята, а его нет! - грустно вздохнула Катрин. - Он погиб, но ведь это не он заставил Роберта де Сарбрюка уйти, не так ли?
     - Нет. Это те двое в черном. Они сказали, что осада была бесполезной, что надо попытаться в другом месте, где можно заработать больше золота.
     Катрин сдвинула брови.
     - Откуда вы это знаете?
     - Вы хотите сказать - я, простой солдат, да? Я понимаю, это может показаться странным, но в то время я был на посту, а учитывая природное любопытство... Но я не тот несчастный монах с чистой и наивной душой, как у маленького ребенка. У меня острый слух, и я умею слушать незаметно, так, чтобы не быть за это повешенным!
     - Я понимаю. Так вы знаете, где это другое место и где можно заполучить больше золота?
     - Да, знаю. В Дижоне.
     - В Дижоне! - сокрушенно воскликнула Катрин. - Это невозможно. Дворянчик сошел с ума!
     - Там герцог или нет, но что значит горстка людей Дворянчика по сравнению с войсками, охраняющими город!
     - Но речь идет не об осаде...
     - О чем же тогда?
     - О пленнике, которого герцог Филипп держит в башне своего дворца. Если верить бурбонским посланникам, он стоит больших денег. Сейчас идут бесконечные переговоры о его выкупе, но герцог Филипп согласится освободить его лишь за приличную сумму. Есть из-за чего потрясти королевскую казну и еще кое-кого. Я в этом слабо разбираюсь. Я не вхож в круг великих мира сего.
     Катрин и Готье переглянулись. Для них в словах Хромого не было ничего таинственного. Пленником Филиппа был молодой король Рене, герцог д'Анжу, сын Иоланды. Он был схвачен бургундцами в битве при Бюльневиле и заключен в Новой башне дижонского дворца. В Сомюре Катрин получила для Рене письмо. События последних месяцев помешали ей его передать, да она и забыла об этом письме из-за собственных несчастий.
     Готье, читающий мысли своей госпожи, тихонькй прошептал:
     - Вы ни в чем не виноваты, мадам Катрин! Любой бы на вашем месте поступил так же, вы не могли продолжать свой путь.
     Но она не согласилась.
     - Нет. У меня было поручение, и я должна была его выполнить, а...
     Катрин умолкла: здесь не место это обсуждать. На нее, пытаясь что-то понять, смотрел раненый. Она обратилась к нему:
     - Итак, Дворянчик ушел из-за этого пленного? Что он собирается делить? Выкрасть его? Это невозможно! Его, по-видимому, хорошо охраняют.
     Хромой тяжело дышал. Он лежал с закрытыми глазам и был так бледен, что Катрин показалось, что он умирает. Женщина склонилась над раненым.
     - Вам хуже?
     Он открыл глаза и слабо улыбнулся.
     - Я чувствую себя не лучшим образом, но хочу договорить. Дворянчик должен позаботиться о тех двоих, а они все устроят так, чтобы пленник навсегда остался в тюрьме. Вы понимаете?
     - Это разумно! - сказал Готье. - Нет пленника, нет и выкупа...
     - Герцог Бурбонский должен отдать свою дочь за сына этого пленника, и он не хочет, чтобы все его богатство перешло к герцогу Филиппу или чтобы от него требовали слишком большое приданое для латания дыр. К тому же ненависть герцога Бурбонского к герцогу Бургундскому ни для кого не секрет.
     - Рене погибнет в тюрьме, и снова вспыхнет война, - заключила Катрин. - Итак, картина ясна, и мы должны исполнить свой долг.
     Она поблагодарила Хромого, успокоила его, сказав, что он может не опасаться виселицы и что она берет его под свою защиту.
     - Вы будете освобождены, постарайтесь поправиться, - Катрин уже собиралась покинуть комнату, как он окликнул ее.
     - Если вы мной довольны, примите меня к себе на службу. Клянусь памятью моей несчастной матери, я буду вам предан. А когда вы снова встретитесь с капитаном Г... я хочу сказать, с вашим супругом, я буду вам служить обоим!
     Она улыбнулась, взволнованная такой преданностью человеку, который его бросил. У Арно был дар завоевывать сердца и преданность солдат.
     Но не поступал ли он так же с теми, кого, по его словам, любил? Катрин не представляла, чем закончится их встреча, но если они оба живы, то встретятся наверняка, иначе и быть не могло.
     - Хорошо, - ответила она. - Как только встанете на ноги, отправляйтесь в Монсальви. Я дам вам письмо для аббата Бернара. Он управляет делами в наше отсутствие.
     Раненый обрадовался, и Катрин показалось, что ее обещание исцелит его быстрее, чем все лекарства Готье.
     Ванденес метался по двору не находя себе места. При появлении Катрин он сразу же подбежал к ней.
     - Вас долго не было, - сухо заметил он. Катрин улыбнулась, представив его нетерпеливое ожидание.
     - Теперь, я думаю, дело за правосудием.
     - Правосудие? Не ваше ли, барон? Я в него ничуть не верю. Я от этого человека узнала все, что хотела, и даже более того. Я ему очень признательна. И должна вам сообщить, что отныне он находится под моим покровительством.
     - Что это значит? возмутился Ванденес.
     - А то, что я запрещаю вам его трогать, в противном случае вы ответите не только передо мной, но и перед герцогом Филиппом, которому, благодаря пленнику, я, возможно, окажу большую услугу. Если он поправится, то ему предстоит дорога из Шатовилена в Монсальви, да поможет ему Бог!
     Барон расхохотался, хотя ему было явно не до веселья.
     - В Монсальви? К вам? Волк в овчарне. Хороший же из него получится слуга! А ваш супруг...
     - Мой муж знает людей намного лучше, чем вы себе это представляете, барон! Я бы очень удивилась, если бы, он не взял его на службу. Что же касается наших земель в Монсальви, то там, уж поверьте мне, нет овчарни с блеющими ягнятами... Хромому там найдется местечко. А теперь, извините, я должна идти, мне нужно подготовиться к отъезду.
     - Вы уезжаете? Куда?
     Катрин еле сдержалась. Она умирала от желания послать к черту этого надоедливого малого. В глубине души она не могла простить ему осаду Шатовилена.
     Барон выстоял, это верно, но, будь он по энергичнее, с имеющимися силами мог бы добиться большего. Однако он был близок ко двору, а она не знала, какие воспоминания сохранил о ней ее бывший любовник герцог Филипп, да сейчас и не время обострять отношения.
     - Простите, что раньше я вам не сказала, - сменив гнев на милость, проговорила она, делая над собой усилие. - Я прибыла сюда с поручением. До сегодняшнего дня я не имела возможности его выполнить, но сейчас путь свободе и я не могу более откладывать.
     - Поручение? У вас есть секреты?
     - Именно так, но они не мои.
     - В таком случае, каким бы ни было это поручение, вам нужна помощь. В стране неспокойно. Еще встречаются английские отряды, наемники. Ни о чем не спрашивая, я поеду с вами!
     Молодая женщина покраснела до корней волос.
     Несносная навязчивость! Собственное самодовольств мешало ему понять, что ей надоели его присутствие, настойчивые взгляды, притворная любезность.
     Она уже собиралась дать выход своему гневу и высказать малоприятные замечания, как из комнаты выше Готье.
     - Не слишком ли рано, сеньор, покидать спасенную вами крепость? Дворянчик ушел, но он может вернуться.
     - Если бы он думал вернуться, он не сжег бы свой лагерь. Нет, я убежден, что он не вернется, и Шатовилену некого опасаться....К тому же мне предписано следовать за своим господином, а не командовать местным гарнизоном.
     Лицо конюха расплылось в чересчур любезной улыбке, его левая бровь, которая от природы была выше правой, поползла вверх. Готье явно лицемерил.
     - В таком случае, нам было бы глупо отказываться, - сказал он таким слащавым голосом, что вызвал неподдельное удивление Катрин. - Я думаю, выражу общее мнение, если скажу, что мы будем счастливы отправиться в путь под вашей защитой. Мы пойдем на север, не так ли? Вы готовы отправиться послезавтра? Может, это недостаточный срок, чтобы подготовить к походу такую огромную армию?
     - Нисколько, мой друг, нисколько, - ответил Ванденес покровительственным тоном. - Я уже сейчас прикажу собираться и буду готов вовремя.
     - Вы потеряли рассудок! - возмущенно прошептала Катрин, как только успокоенный барон удалился по коридору. - Из-за вас мне придется ехать с этим чванливым дураком, которого я терпеть не могу. И почему это послезавтра, если мы знаем, что...
     - Мы этой же ночью покинем замок! тихо заверил Готье. - Если госпожа Эрменгарда согласится сыграть с бароном комедию, у нас будет достаточно времени, прежде чем он заметит наше отсутствие. Он должен присоединиться к герцогу, а герцог находится во Фландрии. Он думает, что мы туда направляемся, и постарается нас догнать, двигаясь на самом деле в противоположном направлении.
     Катрин посмотрела на своего конюха с восхищением, хотя и не без раздражения. Настало время стать самой собой. Если она не примет меры, этот парень скоро возьмется поминутно навязывать ей свою волю. Немного раздосадованная, она ответила ему сдержанной улыбкой.
     - Кстати, а почему вы против компании барона? То, что его общество меня раздражает, - это одна сторона вопроса, но, с другой стороны, он совершенно прав, говоря, что вокруг не все спокойно.
     - Тогда тем более надо оставаться в Шатовилене! Если хотите начистоту, госпожа Катрин, я не совсем доверяю сеньору де Ванденесу и не удивлюсь, если и вы так считаете. Может, это из-за вас, но мне частенько казалось, что он мечтал о вечной осаде и, во всяком случае, не слишком старался ее снять. Видимо, жить рядом с вами ему очень нравилось.
     Молодая женщина молчала, взвешивая каждое слово своего конюха. Они были созвучны ее собственным мыслям, в чем она не решалась признаться самой себе.
     - Готье де Шазей, вы всегда правы! - вздохнула она. Подхватив шлейф платья, графиня де Монсальви величественной походкой направилась к лестнице.

Глава вторая. ПОД ВЫВЕСКОЙ "СВЯТОГО БОНАВЕНТУРЫ"

     Вечером следующего дня трое всадников медленно поднимались по главной улице Дижона Нотр-Дам. Это была самая оживленная улица города, где разместились длинные торговые ряды.
     В оранжевых отблесках заката виднелись многочисленные колокольни, издали похожие на корабельные мачты.
     Катрин ехала молча, углубившись в воспоминания.
     Одиннадцать лет! Прошло уже одиннадцать лет с того памятного осеннего дня, похожего на сегодняшний, как она покинула этот город ради любви герцога Филиппа.
     Это случилось в 1425 году. В то время ее супругом был бургундский казначей Гарэн де Брази, которого приговорили к смерти за неповиновение герцогу и осквернение Святой Церкви. От его руки чуть не погибла и сама Катрин. Теперь роскошный особняк де Брази превра