н скакал впереди всех, молчаливый, высокомерный, легко придерживая рукой норовистую лошадь - животное белого цвета, сразу привлекшее внимание Катрин. От лошади глаза ее поднялись к всаднику. Она едва сдержала крик: лошадь была Морган, а всадник - Арно...
     Очень прямо сидя в расшитом седле, на целую голову выше своих спутников, он был одет по-восточному, но в черный шелк, вышитый золотом, и этой одеждой выделял среди прочих всадников. Кроме того, на нем был небрежно отброшенный назад собственный бурнус из белой тоню шерсти... Его красивое лицо с жесткими и суровыми чертами, внушительным профилем исхудало, сделалось тоньше, потемнело почти так же, как лица мавров; черные глаза сумрачно блестели, а у висков появились легкие серебряные нити.
     Потрясенная, Катрин не отводила от него глаз, пока Арно ехал впереди, безразличный, далекий, сосредоточенный только на большом соколе у себя на руке, которого он иногда подносил к лицу, словно желая ему что-то сказать. Лишившись голоса, с перехваченным от волнения дыханием, Катрин стояла, будто пораженная ударом молнии. Она прекрасно знала, что он жил в нескольких шагах от нее, но, оказавшись перед ним, испытала шок. Нет, она к этому не была готова!
     Безразличные к драме, которая разыгрывалась в нескольких шагах от них, всадники продолжали путь, исчезнув за углом, за дворцом из красных кирпичей, редкие и узкие окна, которого были защищены частыми деревянными решетками... В бессознательном порыве Катрин хотела броситься под ноги этой высокой фигуре.
     Но две крепкие пуки схватили ее за руки и заставили стоять неподвижно, пока евнух, от страха вращая большими глазами, встал как вкопанный прямо перед ней, преградив проход.
     - Пустите меня! - крикнула молодая женщина. - Что вам нужно? Я же не пленница...
     - Мы должны всеми силами мешать тебе делать все, что может оказаться опасным. Ты хотела броситься за принцами? Так? - спросила одна из женщин извиняющимся тоном.
     - Разве запрещено посмотреть на них поближе?
     - Конечно! Воины у них ловкие и хорошо рубят саблями, тем более что они еще и охраняют франкского пленника принцессы. Твоя голова слетит, а ты этого даже не заметишь... а палка Фатимы не пожалеет наши спины.
     Именно этого больше всего и боялись слуги эфиопки, но, по правде говоря, они были правы. Если бы они позволили ей поступить как ей заблагорассудится, чем бы все это закончилось? Разве она могла бы запретить себе позвать человека, которого она любила, или содрать покрывало, которое скрывало ее лицо, чтобы он мог ее увидеть и узнать? И об этом публичном скандале рассказали бы Зобейде! Для Катрин это обернулось бы смертью, а может быть, и для него... Нет... так было лучше! Но как же жесток был этот миг!
     Еще дрожа от сильного возбуждения, Катрин медленно повернула в обратную сторону.
     - Вернемся домой, - вздохнула она. - У меня нет больше желания гулять по рынку. Стало уже так жарко...
     Однако она остановилась у стены маленькой зеленой мечети. Два нищих, один большой, другой маленького роста, стояли со скрещенными руками, одетые в лохмотья, а тот, что поменьше, сидя на своей единственной ноге, смотрел, как вдалеке исчезала великолепная группа всадников-охотников. Несколько их слов долетело до слуха и поразило Катрин.
     - Как скучает франкский пленник принцессы среди чудес Аль Хамры. Видел, какой он мрачный?
     - Какой же мужчина, потеряв самое драгоценное - свободу, не будет мрачным? Этот христианин - воин. Видно же по его осанке... и по его шрамам. А война - это самый пьянящий из напитков. У него же только любовь да любовь. Этого мало...
     Чтобы подольше послушать эти пересуды об Арно, Катрин сделала вид, что ей попала в ногу заноза. Она дала одной из служанок ступню для осмотра, а сама внимательно слушала. Самое незначительное слово, относящееся к Арно, было для нее драгоценным. А продолжение разговора нищих оказалось еще более занимательным, ибо тот, который был высокого роста, беззаботно заявил:
     - Говорят, что Зобейда мечтает заставить его переплыть синее море. На просторах старого Магриба его коню будет раздолье, а мятежных племен там достаточно. Султан, конечно, согласится использовать воина, даже неверного. Да он и не первый будет, кто переходит в мусульманство, в истинную веру.
     - Наш калиф согласится отпустить от себя сестру?
     - Кто же мог когда-нибудь противиться воле Зобейды? Видел, кто поехал охранником ее драгоценной добычи? Сам визирь Абен-Ахмед Бану Сарадж собственной персоной. Она уедет, когда захочет, а миринидский султан устроит ей роскошную встречу.
     Приближалась группа богато разодетых женщин, и нищие принялись стонать и слезливо просить милостыню. Впрочем, Катрин услышала достаточно. Живо надев туфлю, она ухватилась за большое покрывало и, прежде чем ее стражницы, все еще сидевшие на корточках, успели ее задержать, со всех ног бросилась бежать к дому Фатимы.
     Пересуды двух нищих привели ее в бешенство. Люди на улице только и говорили об Арно, на каждом углу слышно было его имя. Видимо, франкский узник вызывал большое любопытство и особый интерес. Значит, Зобейда и на самом деле сделала из него исключительную фигуру, почти легендарную. И, видно, охранялся он с особым пристрастием. Если эта проклятая принцесса увезет Арно в Африку, Катрин предстоит опять последовать за ним, пуститься в дорогу, терпеть опасности, тогда уже почти непреодолимые, потому что в таинственных городах страны, которую называли Магрибом, у нее не будет Абу-аль-Хайра. Любой ценой нужно помешать Зобейде отобрать у нее Арно...
     На миг ей пришла в голову безумная мысль бежать прямо к врачу, но в этот час - она это знала - он уходил к своим больным. А стражницы очень скоро ее настигнут: до того, как она добежит до дома своего друга. Тогда она побежала к жилищу Фатимы и все так же бегом бросилась во внутренний двор, усаженный лимонными, гранатовыми деревьями и виноградом. Но на пороге колоннады, которая окружала внутренний сад, она остановилась: Фатима была дома, и не одна. Завернувшись в немыслимое одеяние из всех цветов радуги, закрутив курчавую голову покрывалом наподобие мужского тюрбана, толстая эфиопка прогуливалась вокруг розовой раковины-водоема в центре двора. Рядом с ней Катрин узнала ту самую старуху, хотя на этот раз парча, в которую она облачилась, была сумеречно-сиреневого цвета и вышита большими зелеными цветами.
     Заметив, что Катрин, запыхавшись от бега, в смятении остановилась у края сада, Фатима поняла, что произошло что-то важное, и, оставив свою гостью, поспешно подошла к молодой женщине:
     - Ну, что случилось? Что с тобой? Где служанки?
     - Они идут за мной. Я пришла попрощаться с тобой, Фатима, попрощаться и поблагодарить тебя. Я должна вернуться к моему... хозяину.
     - Насколько мне известно, он за тобой не приходил. Ты что, с ним повстречалась? - произнесла негритянка с большим сомнением в голосе.
     - Нет... Но я должна вернуться к нему как можно быстрее...
     - Вот ты как заспешила? Но Абу нет дома. Его вызвали в Алькасар Хениль. Султанша поранилась, принимая ванну.
     - Так что же... Он найдет меня дома, когда вернется, вот и все! Для него это будет приятной неожиданностью...
     - А для тебя? Ночь, которая тебя там ждет, тоже будет для тебя приятной неожиданностью?
     Большие глаза негритянки ловили нетвердый взгляд Катрин, смотрели на выражение ее покрасневшего лица.
     - Чуть раньше, чуть позже... - прошептала молодая женщина, делая неопределенный жест.
     - Я думала, - медленно сказала Фатима, - что ты больше всего хотела попасть в Аль Хамру...
     При этих словах сердце Катрин замерло, но она заставила себя улыбнуться.
     - Что толку мечтать? Кто может похвастаться, что осуществит такие мечты?
     - Слушай меня, и твоя мечта осуществится без промедления. Пойдем со мной.
     Она взяла Катрин за руку, увлекая ее за собой, но, охваченная внезапным недоверием, молодая женщина стала сопротивляться:
     - Куда ты меня ведешь?
     - Веду к той женщине, которую ты видишь у воды... и к Аль Хамре, если ты хочешь все еще туда попасть. Эта старая женщина - Морайма. Ее все знают у нас, за ней бегают, потому что она управляет гаремом нашего властелина. Она приметила тебя в тот день, помнишь? И теперь пришла именно из-за тебя. Иди за ней, и вместо маленького врача ты будешь принадлежать калифу...
     - Калифу? - спросила Катрин слабым голосом. - Ты предлагаешь мне войти в гарем?
     Обомлев, она собиралась отказаться от этого предложения, но слова Абу-аль-Хайра пришли ей на память: "Комнаты Зобейды - это часть гарема". И еще одна фраза: "Мессир Арно живет в саду Зобейды, в отдельном павильоне..." Попасть в гарем - значит приблизиться к Арно. Катрин не могла мечтать о лучшем случае. Но, если она только подойдет к узнику Зобейды, если осмелится с ним заговорить, ее отдадут монгольскому палачу принцессы. Однако она мужественно преодолела страх. Столько раз она смотрела в глаза пытке и смерти! Гранадские палачи, наверное, не хуже тех, в Амбуазе. И потом, как только Арно ее узнает, их уже будет двое, и им будет легче бороться... или умереть, если так случится. Всей душой Катрин призывала именно такую смерть вдвоем, если только такою ценой придется заплатить за то, чтобы навсегда остаться вместе с супругом. Лучше было сто раз умереть вместе с ним, чем оставить его этой принцессе...
     И Катрин решилась. Она подняла голову, встретилась с озабоченным взглядом Фатимы и улыбнулась ей.
     - Иду за тобой, - сказала она. - И благодарю тебя. Единственное, о чем я прошу, пойди к врачу и отнеси мое письмо. Он же был добр ко мне.
     - Это я могу понять. Врач Абу получит твое письмо. Но пойдем! Морайма уже теряет терпение.
     Старая женщина действительно показывала признаки нетерпения. Она больше не опиралась на розовую раковину, а широкими шагами мерила аллею. Увидев это, Фатима поспешно, жестом фокусника сбросила шафранового цвета покрывало, в которое была завернута Катрин, дав ее волосам засиять на солнце и открыв тонкую фигуру в широких муслиновых шароварах бледно-желтого цвета и коротенькой кофточке из золотой паутины, глубокий вырез которой при каждом движении грозил высвободить ее грудь... В недрах сиренево-зеленой парчи Катрин увидела, как заблестели глаза старухи, и та раздраженным жестом отбросила свое собственное покрывало, открыв желтое, сухое и морщинистое лицо. При этом стал, виден хищный профиль старой еврейки, увешанной драгоценностями, и провалившийся от отсутствия зубов рот, улыбка на котором выглядела отвратительной гримасой. Только покрытые большими кольцами руки были еще красивы. По всей видимости, Морайма прикладывала невероятные усилия для ухода за ними, ежедневно смазывала их маслами и кремами, ибо при каждом ее жесте от них исходил аромат и кожа на них была мягкой.
     Однако Катрин вздрогнула от отвращения, когда эти руки притронулись к ее боку, ощупывая нежную кожу.
     - Можешь быть спокойна, - весело сказала Фатима. - Кожа гладкая и нежная, без изъяна.
     - Вижу, - только и сказала старуха, потом спокойно открыла кофточку Катрин, освободила ее груди и обеими руками ощупала их, чтобы убедиться в их упругости.
     - Самые прекрасные плоды для любви! - прибавила Фатима, больше не стесняясь, как торговец, который показывает покупателю товар. - Какой мужчина не потеряет от них разум? От северных ледяных стран до жгучих песков пустынь, от Геркулесовых столбов до гористых уступов Леванта, до самой страны Великого Хана ты не найдешь более совершенного цветка для того, чтобы предложить его всемогущему властелину верующих!
     Соглашаясь, Морайма вместо ответа кивнула головой н приказала Катрин:
     - Открой рот!
     - Зачем?
     Увидев, что с ней обращаются как с простой лошадью, она забыла о своих намерениях.
     - Чтобы я могла убедиться, что дыхание у тебя здоровое! - сухо отпарировала Морайма. - Надеюсь, женщина, характер у тебя гибкий и послушный. Я не собираюсь предлагать калифу взбалмошную сварливую девчонку...
     - Прости меня, - произнесла Катрин, краснея. И послушно открыла рот, обнаруживая розовое небо и сиявшие белые зубы. Старуха засунула туда свой любопытный нос. Катрин пришлось сдержать внезапное желание рассмеяться, пока старуха говорила:
     - Что она у тебя жует, старая колдунья? Дыхание благоухает!
     - Жасминные цветы и гвоздику! - проворчала Фатима, не любившая выдавать своих рецептов, однако знавшая, что с хозяйкой гарема бесполезно хитрить. - Ну, так что ты решила?
     - Увожу ее. Пойди приготовься, женщина, и поспеши! Мне нужно возвращаться...
     Не колеблясь, подобрав одежды, Катрин добежала до своей комнаты. Она оставила обеих женщин спорить о том, что для Фатимы было очень важным: о цене, которая обязательно должна была быть высокой.
     - Мне еще нужно уплатить неустойку врачу! - услышала Катрин громкий голос толстой эфиопки.
     - У калифа всегда есть право взять рабыню. Для его подданного счастье предложить ему...
     Дверь ее комнаты захлопнулась, и Катрин не могла слышать их дальнейший разговор. Ей был безразличен их торг. Она точно знала, что Фатима положит в карман большую часть вырученного за нее золота.
     Катрин схватила лист хлопковой бумаги4, перо и нацарапала несколько слов для Абу, сообщая ему о своем уходе в гарем Аль Хамры: "Я счастлива, - писала она ему. - Наконец я окажусь вблизи моего супруга. Не переживайте из-за меня, но не дайте Готье и Жоссу предпринимать безумства. Попытаюсь сообщить вам новости, может быть, через Фатиму... если только вы сами не придумаете способа войти в гарем".
     Снизу послышался зов, от которого она вздрогнула. Старая Морайма теряла терпение. Поспешно схватив какую-то случайную одежду, Катрин сунула ее под руку, взяла покрывало, которым была только что обернута, и вышла в галерею внутреннего двора как раз в тот момент, когда Фатима с жадностью отсчитывала золотые динары. Старая управительница гаремом, увидев, Катрин, схватила одежду, которую та взяла с собой, и с презрением бросила на землю.
     - Что тебе делать с этим хламом? Во дворце я одену тебя в соответствии со вкусом хозяина. Теперь пойдем...
     - Еще одну минуту, - попросила Катрин. - Дай мне попрощаться с Фатимой.
     - Ты ее еще увидишь. Случается, что мы обращаемся К ней за услугами для гарема. У нее есть свои секреты красоты, она творит чудеса.
     Запрятав золото в сумку из козлиной кожи, Фатима подошла с ним. Негритянка оправила одежду на Катрин, и та воспользовалась этим, чтобы тайком сунуть Фатиме послание к Абу. Потом, ободряюще ей улыбаясь, Фатима сказала:
     - Иди туда, куда зовет тебя судьба. Свет Зари. Но когда ты будешь любима, когда ты станешь драгоценной игрушкой калифа, вспомни о Фатиме...
     - Будь спокойна, - ответила Катрин, доигрывая до конца свою роль. - Никогда тебя не забуду...
     И была искренней, говоря эти слова. Невозможно было забыть странные, но занятные дни, проведенные у эфиопки. Фатима обошлась с ней по-доброму, хотя и делала это, исходя из собственного интереса.
     Привели двух белых мулов под красными кожаными седлами, позванивающими колокольчиками и бубенчиками. Катрин и ее новая наставница сели на них. Морайма хлопнула в ладоши, и из соседней улицы появились четыре худощавых нубийца, одетых в белое. Вынув из ножен кривые турецкие сабли с широкими изогнутыми лезвиями, они встали вокруг женщин. И кортеж двинулся.
     Жгучий воздух дрожал, и там, наверху, в почти белом небе, лучи безжалостного солнца обжигали крыши домов города. Но Катрин не замечала жары. Взволнованная, она думала только о дворце, порог которого наконец ей предстояло переступить. Расстояние между ней и Арно уменьшалось. Вот только что она его видела. Теперь она попытается с ним заговорить, чтобы вернуть его домой.
     Дорогу на родину она даже не пыталась себе представить. Даже если им удастся бежать из дворца, добраться до границ королевства и благополучно перейти границу, спасутся ли они от мести Зобейды, укроются ли от ее козней? Конечно нет. Быстрые всадники Мухаммада слишком часто нарушают границы королевства Кастилии!
     К тому же им придется снова пройти опасную дорогу через Кастилию. Может быть, их ждут еще более коварные ловушки, чем те, что повстречались на пути сюда. А перейти Пиренеи с их бандами разбойников? Нет! Сейчас все это мало значит. Только одно идет в счет - опять завоевать любовь Арно! Все, что могло случиться потом, не интересовало Катрин.
     Проходя вслед за Мораймой под красной аркой, Баб-ль-Дхуара, Катрин не смогла сдержать радостного волнение. Нубийские охранники явно не заинтересовались их появлением... затем они пошли по тропинке, вившейся возле ручья затененной серебристой листвой оливковых деревьев. Тропинка довольно круто поднималась к большим воротам, арка которых красовалась на фоне внушительной квадратной стены без зубцов. Это был вход во дворец. Подойдя туда, Катрин заметила вылепленную на белой мраморной доске, укрепленной в виде подковы на кирпичной верхушке ворот, поднятую к небу руку.
     - Это ворота Правосудия! Рука напоминает о пяти повелениях Корана! - объяснила Морайма. - А те башни, что ты видишь недалеко отсюда, это тюрьмы.
     И больше ничего не сказала. Катрин между тем поняла настоящий смысл этих слов. Это было предупреждение, почти угроза. Угроза чувствовалась также и в наводящей страх двери с двумя створками, обитыми железом и огромными гвоздями. За ней шел темный глубокий вход, охраняемый всадниками в сиявших под пурпурными бурнусами кольчугах, в шлемах с высоким острием, низко надвинутых на свирепо смотревшие глаза. Когда по приказу господина входы и выходы закрывались, вероятно пройти через эти толстые стены было невозможно. Розовый дворец и тот малый город, который охватывали его крепостные стены - дома, мельницы и все семь золоченых куполов со шпилями огромного и изящного минарета, внушительной мечети, - захлопывались, и из этой ловушки невозможно было вырваться, разве что удалось бы воспользоваться той тайной дверью, через которую входили ночные любовники Зобейды. А что, если эти рассказы - легенда? Трупы могли сбрасывать во рвы прямо с высоких башен. И тогда вовсе не возникало необходимости в пресловутом потайном входе для несчастных любовников.
     Открытые глаза Катрин уже искали тайный выход в этом великолепном и грозном, привлекательном и опасном дворце, похожем на ядовитый цветок. Она вынуждена была опустить глаза, чтобы не видеть окровавленных голов, насаженных на крюки, вделанные в стены. Переступив порог этого неведомого мира, Катрин почувствовала ужас, будто леденящей рукой ей зажало сердце. Она попыталась вздохнуть, устремив взгляд на согбенную спину Мораймы под смешными зелеными цветами. Не нужно слабеть и трусить. А в особенности теперь. Она сама хотела этого.
     И словно произошло чудо! Где-то в благоуханной густоте еще невидимых садов запел соловей, и его звонкая трель зазвенела, словно горный источник. Соловей в такой час дня, в самый разгар жары? У Катрин стало легче на сердце. Она увидела в этом счастливое предзнаменование и, пришпорив мула, догнала Морайму, успевшую уехать вперед.
     Прохлада туннеля, потом поворот, залитая палящим солнцем дорога вверх, затем на повороте восточное изящество двух высоких ворот, стоящих под углом друг к другу. Морайма, ожидавшая Катрин уже наверху, указала ей на ворота, расположенные прямо перед ней.
     - Королевские ворота. Они ведут в Сераль, дворец-калифа. Мы же проедем через вот эти, Винные ворота, пересечем верхний город, административный центр Аль Хамры, и войдем в гарем.
     Взгляд Катрин задержался на стеке, которая соединяла три пурпурных донжона, высившихся слева, и старуха чуть улыбнулась.
     - Ты никогда не попадешь в эту часть. Это Альказаба, крепость, которая делает Аль Хамру неприступной. Посмотри на эту огромную башню, которая стоит над рвом. Полюбуйся! Она говорит о могуществе твоего будущего хозяина. Это Гафар, главное место защиты крепости. Очень часто по ночам ты услышишь, как на ней бьет колокол. Не пугайся. Свет Зари. Это не сигнал опасности, а только Ча