сжалось сердце: там не раздавалось ни звука, не светилось ни одно окно. Окна окружающих домов были также темны.
     - Есть ли там кто живой? - перекрестившись, прошептала Катрин. - Трудно в это поверить!
     - Надо пойти посмотреть, - произнес Жосс, - а для этого нам должны открыть городские ворота Монахи сочли ненужной какую-либо охрану, решив, что страх - лучшая защита, но они все-таки закрыли ворота.
     Сняв с пояса серебряный витой рог, он поднес его к губам и трижды протрубил в него. Катрин задрожала. Он немного подождал и затрубил снова.
     - Надо подождать, пока они подойдут, - прошептала Катрин.
     - Лишь бы они не побоялись открыть.
     Ожидание показалось бесконечным. Жосс в нетерпении собирался было повторить призыв, как на стсне показалось пламя факела, освещавшее черный, быстро передвигающийся к воротам силуэт. При свете факела Катрин узнала брата Анфима.
     - Кто там? - раздался его неуверенный голос.
     Жосс громогласно ответил:
     - Знатнейшая и благороднейшая госпожа Катрин, графиня де Монсальви, которая приказывает вам, брат Анфим, открыть ворота ее города.
     Монах стал заикаться.
     - Го... Госпожа Катрин? Но это... совершенно, совершенно неверо... неверо... невероятно! Нас поразила чума и...
     - Я все знаю! - крикнула Катрин. - И, несмотря на это, брат мой, я хочу войти. Откройте ворота, это приказ, в отсутствие отца Бернара я имею право приказывать...
     Он колебался лишь мгновение, сломленный властным голосом хозяйки замка.
     - Хорошо! Я иду, но пеняйте на себя, если с вами приключится несчастье...
     Вскоре перед тремя всадниками открылась небольшая потайная дверь, и показался казначей монастыря, который поднял факел, освещая вход и желая убедиться, что перед ним действительно Катрин. Сидя верхом на муле, она сурово посмотрела на него:
     - Вы не должны были выпускать их в такую жару.
     - Хотел бы я на вас тогда посмотреть, госпожа. Сам Бог не мог бы им помешать. Увидев, как умер человек, они обезумели.
     - Что вы сделали с телом?
     - Мы его, разумеется, сожгли, подвергая себя опасности. В аббатстве у меня тридцать монахов, и я несу за них ответственность перед Богом.
     Катрин проехала через арку и перед входом в замок наткнулась на груду бруса, преграждающего вход в него.
     - А за тех, кто там, вы не несете ответственности? А за сеньора этого города, который, может быть, умирает сейчас без всякой помощи и исповеди, вы не отвечаете? Аббат Бернар не позволил бы водрузить эту страшную гору.
     - Откуда вы знаете? - оправдывался монах. - Аббат Бернар тоже захотел бы спасти как можно больше человеческих жизней, по крайней мере, достойных жизней, а те, кто остался в вашем доме, - это слуги Сатаны!
     - Аббат Бернар не делал бы различий, и не вам об этом судить. Идите за вашими драгоценными монахами и расчистите все это. Я хочу посмотреть, может быть, еще можно спасти мессира Арно.
     Вместо того, чтобы подчиниться, брат Анфим встал, расставив ноги и скрестив руки перед огромной грудой.
     - Никогда! Этим воротам суждено быть закрытыми сорок дней, так требует закон в случае чумы. Впрочем, там, должно быть, не осталось ни одной живой души. Вы, как и я, прекрасно знаете, что эта дверь выходит во двор, мы не входили туда. Никто не появился в галереях замка, никто не звал о помощи. Вы разве не чувствуете запах?
     - Я сомневаюсь, чтобы вы открыли и в том случае. А сейчас я требую отворить ворота.
     Нет, сто раз, тысячу раз нет!
     Возмущенный Жосс, оттолкнув Катрин, схватил монаха за шиворот, но вмешалась Сара.
     - Это бесполезно! Понадобились бы долгие часы, чтобы расчистить все это. Если там еще кто-то жив, надо действовать быстрее.
     - Как быстрее, если нам не войти?
     - Здесь не войти. Но Жосс забыл подземный ход в аббатстве, который аббат Бернар после твоего отъезда заставил продлить до самого замка. Ты этого не знаешь.
     - Гоберта говорила мне об этом! Ладно, брат Анфим, мы воспользуемся подземным ходом, вы отведете нас туда как можно скорее.
     Жосс молча вынул свой кинжал, приставил его острие к горлу казначея, и с улыбкой проворковал:
     - Как можно скорее!
     Между немедленной смертью и отсроченной опасностью казначей не колебался.
     - Следуйте за мной.
     Катрин увидела двор аббатства и костры. Здесь путники оставили распряженных мулов. Она узнала монастырь с маленьким садиком, где аббат Берна? любовно выращивал шалфей, ромашку, полынь, укроп, мак и другие лекарственные растения. Затем она увидела подземный ход, по которому аббат Бернар вывел ее в ту далекую тревожную ночь. Теперь по этому же длинному ходу она вернется домой.
     Жосс, Катрин и Сара с нагруженными корзинами, вслед за освещавшим путь братом Анфимом вошли в подземелье. В конце короткого коридора перед ними открылась мощная, укрепленная железом и решеткой дверь. В лицо им пахнуло тошнотворным запахом подземелья, который не показался особенно резким, поскольку Сара перед входом заставила надеть на лица пропитанные уксусом повязки, а на руки - перчатки.
     Брат Анфим, пройдя через дверь, зажег один из факелов, лежащих на земле, и указал на лестницу в глубине.
     - Когда закончатся ступеньки, вы увидите люк. Теперь я должен вас предупредить, - добавил он суровым голосом, - что как только вы проникнете в замок, я закрою дверь и вновь открою ее лишь через сорок дней. Подумайте хорошенько...
     - Уже подумали! - ответил Жосс. - В любом случае, я не поздравлю аббата Бернара за смелость и христианское милосердие его казначея.
     Брат Анфим усмехнулся. Его улыбка при свете факела показалась Катрин жуткой.
     - Мы не знаем, что стало с нашим отцом аббатом. Может быть, Бог призвал его к себе.
     Он произнес это с сокрушенным видом. Катрин поразило, как изменился брат Анфим. Не скрывалось ли под униженным молчанием опасное тщеславие? Возможно, навсегда ушедший аббат Бернар, умерший Арно де Монсальви открыли бы перед ним дорогу к абсолютной власти до совершеннолетия Мишеля.
     Как только, за заживо замуровавшими себя людьми закрылись двери, Сара по-своему истолковала услышанное.
     - Можно подумать, что чума предоставила этому доброму брату Анфиму неожиданный счастливый случай. Как все-таки можно иногда ошибиться в людях!
     - Постараемся забыть об этом, - сказал Жосс. - Я клянусь вам, что он не помешает мне выйти отсюда тогда, когда мне заблагорассудится, пусть для этого мне придется прыгать со стен замка.
     Он добрался до верха и сдвинул крышку люка.
     Тошнотворный запах усилился.
     - Господи! - присвистнул Жосс, просунув в отверстие голову и оглядевшись.
     Люк открывался в углу караульной комнаты замка. При бледном утреннем свете перед Жоссом предстала ужасная картина: с десяток почерневших трупов лежало посреди остатков пищи, на которые из огромной бочки пролилось вино.
     Здесь вперемешку валялись полуголые мужчины и обнаженные женщины. Смерть настигла их в разгар пира. Смрад был бы невыносимым, если бы тело мужчины, упавшего на пороге двери, не оставило ее открытой.
     С тревогой Жосс посмотрел на двух женщин, ожидавших его внизу на лестнице. Плотнее надвигая повязку на лицо, он бросил Саре:
     - Дайте мне пузырек с уксусом и минуту подождите меня внизу. Я открою окна и освобожу проход во двор.
     Сара дала ему то, что он просил, добавив еще горсть ягод можжевельника, посоветовав ему пожевать их. Жосс исчез, для пущей уверенности прикрыв за собой люк, несмотря на возражения Катрин. Сара с трудом удержала ее.
     - Если он сказал оставаться здесь, надо слушаться! Если ты упадешь в обморок посреди ужаса, который я могу себе лишь представить, это ни к чему не приведет.
     Они довольно долго ждали, слишком долго, как считала Катрин, приготовившаяся уже было подняться, но люк наконец, снова открылся.
     - Давайте мне руку. - сказал Жосс, - и идите прямо за мной до двери и старайтесь не оглядываться по сторонам. - Он уже немало успел сделать: железными крюками вытащил наружу трупы, сложил их под деревянный сарай и, набросав сверху хворост, поджег.
     Зал по-прежнему был похож на преисподнюю. Но женщины благодаря уксусу и можжевельнику смогли пройти через него и не упасть в обморок. Вслед за Жоссом они выскочили во двор и жадно вдохнули свежий воздух. Тут Катрин боязливо посмотрела на нагромождение тел, едва прикрытых хворостом.
     - Арно? выдохнула она. - Вы его видели? Жосс отрицательно покачал головой, и не успел он открыть рот, чтобы что-то сказать, как Катрин уже неслась к лестнице, ведущей в большой зал и комнаты хозяев. Сара последовала за ней, а Жосс продолжил свою страшную работу. Он разжег костер и отправился в склады замка на поиски хлорки, которую хотел рассыпать по всей караульной комнате.
     К несчастью, это оказалось еще не все. В большом зале, где пировали более важные персоны, были другие трупы. Охваченная ужасом, Катрин прислонилась к стене, ее вырвало. Ей стало немного легче, и она заставила себя рассмотреть умерших. Из восьми мужчин трое были темнокожие, наверняка посланники из Арагона. На полу лежали трупы двух молодых женщин. Вдруг среди этого кошмара раздался голос Сары:
     - Катрин! Посмотри! Одна из них еще жива.
     Действительно, у большого камина, свернувшись калачиком, широко раскрыв глаза, сидела юная смуглая девушка лет четырнадцати. Она была прикрыта лишь волосами и дрожала как осиновый лист. Несчастная не сопротивлялась, когда Сара вытащила ее из укрытия. Это была явно мавританка. Насмерть перепуганная, она была не в состоянии ответить на простые вопросы, которые задавала Катрин и лишь подняла руку, показав на одну из башен, как раз на ту, где находились комнаты сеньора де Монсальви. На этот раз, когда Катрин хотела броситься туда, Сара удержала ее.
     - Оставайся с ней! Ты и так достаточно насмотрелась! Я сейчас приду.
     Сама не понимая почему, Катрин повиновалась. Может быть, потому, что оцепенела от ужаса при виде мучительной смерти, выставленной напоказ. Катрин взяла девочку за руку, чтобы помочь ей сесть, и заметив чистое платье, брошенное на скамью, решила одеть ее. В ту же минуту появилась Сара.
     - Иди! - проговорила она. - Он заражен, но пока жив. - Вместе с мавританкой, которая уже успела прийти в себя, они вскарабкались по лестнице. Здесь лежал умирающий мужчина: страшные черные пятна покрыли все его тело, под мышкой виднелся огромный вздувшийся черный бубон.
     - Этому недолго осталось! - сказала Сара. - Ему уже ничем не поможешь.
     - А Арно?
     - Ты увидишь. Должна тебя предупредить, кружевница тоже там, но она мертва!
     И действительно, первое, что Катрин увидела, входя в комнату своего супруга, - это тело Азалаис. Совершенно голая, с вздувшимся бубоном в правом паху и страдальческим оскалом на лице, она покоилась в массе своих черных волос поперек ступенек, ведущих к господской постели, на которой лежал без сознания Арно.
     Катрин бросилась к мужу, склонилась над ним. Сердце ее разрывалось в груди, глаза наполнились слезами. Сначала она не узнала его, так как он был повернут к ней щекой, изуродованной шрамом, протянувшимся от уголка глаза до рта. Арно заметался, и рубец исчез. Больной в расстегнутой, мокрой от пота рубашке, вытянулся, скрестив руки на груди, на испачканной рвотой постели.
     Он прерывисто дышал, время от времени покашливая, и дрожал от лихорадки.
     Катрин подняла глаза и встретилась взглядом с Сарой. Та стояла у кровати и держала запястье больного, прощупывая его пульс с видом опытного врача.
     - Ну что?
     Цыганка пожала плечами.
     - Ничего не могу сказать. У него учащенный пульс и сильная лихорадка. К тому же он бредит.
     Бессвязные, непонятные слова вылетали из уст Арно.
     - Что же делать?
     - Прежде всего, вынести его из этой комнаты, которую невозможно расчистить. Все запачкано и осквернено. Придется все сжечь!
     - Давай перенесем его ко мне. Если туда никто не входил, там должно быть чисто. У тебя есть ключ?
     Сара покачала головой.
     - Это слишком близко отсюда. Лучше всего отнести его на кухню, там у нас все будет под рукой. В твоей комнате мы возьмем матрасы, одеяла, простыни. В кухне есть парильня, надо вымыть его. Позовем Жосса!
     Тот сразу же прибежал. Сара спустилась на кухню, а Жосс с Катрин пошли к ней в комнату, чтобы взять все необходимое. В апартаменты молодой женщины действительно никто не входил, и ее вещи были в идеальном порядке.
     В двух длинных залах, где готовили пищу для всего замка, было все перевернуто вверх дном, но никаких следов болезни не было видно. Слуги, большей частью, живущие в городе, вероятно, вовремя сбежали.
     Сара начала выметать объедки, разбросанные по полу. Все должно быть чисто, ведь здесь надо будет положить матрас. Потом она развела сильный огонь и поставила кипятить огромную кастрюлю с водой, чтобы вымыть все, что было возможно, а в кастрюльку поменьше налила воды, чтобы приготовить отвар для больного.
     Никогда еще Сара так быстро не работала. Когда Катрин и Жосс с плетущейся за ними мавританкой вошли в кухню, там все уже было готово. Они с трудом дотащили ворох простыней, одеял и полотенец.
     В кухне было жарко, как в печке, и Катрин пришлось сорвать повязку и выплюнуть ягоды можжевельника, обжигающие небо. Она с удвоенной энергией принялась готовить постель и заканчивать уборку, в то время как Сара и Жосс занимались Арно. Катрин старалась всецело сосредоточиться на работе, не позволяя отчаянию завладеть ею. Ей, как воину, надо было в некотором роде раскалиться перед сражением.
     Когда Жосс и Сара принесли завернутого в одеяло Арно, они сначала положили его прямо на пол, чтобы снять одежду и как следует отмыть. Больного донага раздели, но, когда Сара принялась стаскивать штаны, она увидела в левом паху красное вздутие.
     - Бубон! Он начинает расти.
     Когда Арно мыли, он открыл глаза, и Катрин увидела что зрачки его лихорадочно блестели, а белки были сплошь пронизаны кровавыми прожилками. Сердце ее сжалось: болезнь наступала. Катрин знала, с какой молниеносной быстротой она могла сокрушить Арно. Уже одно то, что они застали мужа живым, в то время как все другие были мертвы, было чудом.
     Разумеется, решила Катрин, здесь немалую роль сыграли его крепкое телосложение и здоровье, но Сара развеяла ее иллюзии.
     - Он, должно быть, был мертвецки пьян! Это, вероятно, и замедлило течение болезни.
     Вымытого, одетого в чистую рубашку Арно уложили на матрас, приготовленный женой. Его сразу же стошнило несколько раз подряд. Когда кризис прошел, больной пропотел и обессилел. Надо было заново его мыть.
     Как только с этим было покончено, несчастный начал хрипеть и метаться в бреду. На этот раз Катрин показалось, что она поняла его желание - он просил пить.
     - Дай ему этот отвар, - сказала Сара, принеся небольшую миску с зелено-коричневатой дымящейся жидкостью. - Я думаю, он уже не горячий.
     Прижав голову супруга к своему плечу, Катрин дала ему попить, испытывая необычайное волнение от того, что прижимала Арно к себе как когда-то. Но это была лишь телесная оболочка, лишенная сознания: сердце Арно больше не принадлежало ей. При этой мысли слезы закапали на щеку больного.
     Когда она его нежно опустила на постель, он приоткрыл глаза и распухшим ртом стал глотать воздух. Из его уст вылетело единственное различимое слово:
     - Катрин!
     Это было все, что она поняла. Он еще сказал что-то непонятное. Катрин несколько воодушевилась. Действительно он узнал ее или жена была одним из призраков его страшного бреда? Женщина еще какое-то время сидела на уголке матраса, со слезами на глазах наблюдая, как он борется со смертью.
     В это время Сара готовила обед. К счастью, в замке было полно продуктов, и разбойники Арно не успели все съесть. Она нашла ячмень и пшеницу, свинину и ветчину. Цыганка спустилась в курятник и, обнаружив, что чума совершенно не помешала курам нестись, отблагодарила их за это обильным кормом.
     Жосс продолжал сжигать умерших, поддерживая во дворе адский огонь. От густого, черного, с тошнотворным запахом дыма потемнело небо. Катрин не отходила от больного. Часами напролет она поила и мыла его, постоянно меняя одежду. С каждой минутой ему становилось хуже.
     Когда наступила ночь, все трое падали от усталости, а состояние Арно ухудшалось. Его распухший язык едва помещался во рту, глаза пожелтели, кожа стала сухой и горячей. Несмотря на это, его знобило, и Катрин без устали поправляла одеяла, смазывала мазью потрескавшиеся губы и пыталась накормить его бульоном со взбитыми яйцами, приготовленным Сарой. Но бубон в паху все больше и больше раздувался и вырос размером с яйцо. Сара показала Катрин, как сделать припарку из горчицы, муки, меда и уксуса, которую надо прикладывать на бубон.
     - У него единственный шанс выжить, если этот бубон быстро созреет и лопнет. Тогда, может быть, удастся его спасти.
     Но Катрин не верила, что это возможно.
     - Он умрет, - прошептала она сквозь слезы, - я знаю, что он умрет.
     - Так будет лучше, если тебе придется еще из-за него страдать! - проворчала Сара. - Он не заслуживает твоих усилий, опасности, которой ты себя подвергаешь, мы все себя подвергаем... А пока ложись на матрас и поспи.
     - Нет, я буду дежурить возле него. Надо постоянно за ним ухаживать.
     - Я буду с ним сидеть, по крайней мере, поначалу. Потом меня сменит Жосс, потом ты. Я обещаю, что разбужу тебя, если что-то произойдет.
     Никто по-настоящему не спал в эту ночь, а только урывками. Страдания сделали больного невменяемым. Нужно было без конца усаживать его в кровати, поить, мыть. К тому же ночная духота, усиленная жаром костра во дворе и огнем в камине, была нестерпимой. Желая найти место попрохладнее, Катрин отошла подальше и забылась в тревожном сне. Жосс, чтобы быстрее покончить с трупами, зажег второй костер в огромном камине караульной комнаты.
     К счастью, дров и сухих щепок было в достатке, и мало-помалу зараженные трупы превращались в безобидный пепел.
     Когда наступил день, Катрин, шатаясь от усталости, встала с матраса и пошла помочь Саре ухаживать за больным. Он теперь был спокоен, но его безмятежность пугала сильнее, чем ночное возбуждение. Глаза с желтыми белками еще больше ввалились; а тело оставалось неподвижным, как у мертвеца. Однако больного опять стошнило, и на этот раз Катрин в ужасе увидела, как у него из носа и рта потекла кровь. Бубон, на который постоянно накладывали новые припарки, по-прежнему увеличивался, чудовищно растягивая кожу.
     - У нас ничего не получится! - рыдала Катрин. - Нам не удастся его спасти! Бывают минуты, когда он перестает дышать! Надо же что-то делать!
     С ней случился нервный припадок, и Саре пришлось побить ее по щекам и вылить на голову ведро воды, чтобы привести в чувство.
     - Тебе надо отдохнуть! - приказала она Катрин. - Иначе ты заболеешь, и клянусь тебе, что если это случится, я сразу же прикончу твоего супруга!
     В это время вернулся Жосс. Как только рассвело, он, протрубив в рог, вызвал монаха из монастыря.
     - Скажите брату Анфиму, что мы еще живы и мессир Арно тоже жив, и что я хочу молока, вы слышите? Молока! Я сейчас спущу на веревке ведро.
     Вскоре он получил то, что просил. Несмотря на усталость, Жосс был доволен своей маленькой победой. Сара у, напоила молоком Катрин и молоденькую мавританку. О ней Щ забыли в эту страшную ночь, она укрылась между сундуком для муки и глиняным кувшином для масла. Когда девушка увидела, что Сара взяла метлу, чтобы убрать в кухне, она вышла из своего убежища и молча взяла метлу у нее из рук. Сара недоуменно посмотрела на нее и, откинув мокрую от пота черную прядь волос, выбившихся из-под чепца, улыбнулась ей.
     - Как тебя зовут? Меня - Сара, - добавила она, показывая на себя пальцем. - Сара!
     - Меня... Фатима! - и дальше с видимым усилием:
     - Разговаривать немного!
     - Превосходно! - воскликнула Сара. - Иди сюда, дочь моя, я дам тебе поесть и попять, потом ты сможешь работать. Сначала помоги мне перетащить этот матрас в п