оше, одетому в роскошные одежды из белого шелка и голубого бархата. Когда на вошедшего упал луч света, Катрин отпрянула. будто от удара, трижды перекрестилась, отказываясь верить своим глазам, так как перед ней было лицо Жанны.
     Катрин не могла прийти в себя. Это было наваждением. Подобное сходство было от Бога... или от дьявола! В таком случае, нет ничего удивительного, что даже здравомыслящий Арно де Монсальви обманулся.
     Елизавета де Герметц поднялась с колен и повернулась к вошедшей особе.
     - Дитя мое, - начала она ласково, - кое-кто хочет вас видеть.
     - Правда, госпожа? И кто же это?
     Катрин бесшумно приблизилась к девушке, очарование исчезло: голос самозванки сильно отличался от голоса настоящей Жанны. Неопытное ухо могло бы этого и не заметить, но тонкий слух Катрин на этот раз помог ей определить подлог. В этом голосе слышались металлические нотки, несвойственные чистому и нежному тембру Жанны.
     Подойдя поближе, Катрин отметила еще одно различие: цвет глаз. Глаза истинной Жанны были небесно-голубого цвета, а у этой женщины - с зеленоватым оттенком.
     Катрин внезапно почувствовала себя необыкновенно сильной и уверенной: самозванка посмотрела на нее.
     - Ну что, дорогая? торжествующе спросила ее герцогиня. - Что вы теперь скажете?
     Катрин лишь улыбнулась, в ответ и, обращаясь к вошедшей девушке, спросила:
     - Вы меня узнаете? Та рассмеялась.
     - Это я вас должна узнавать? А я думала наоборот. И почему, собственно говоря?
     - Потому что, если вы действительно Жанна, вы меня знаете...
     - Я? Я вас... - не закончив, она воскликнула:
     -Боже, какая же я глупая! Конечно же, мы знакомы! Вы слишком красивы, чтобы вас можно было забыть. Мы встречались при дворе короля Карла?
     - Браво! - захлопала в ладоши герцогиня. - Конечно, вы познакомились с госпожой де Монсальви при дворе и...
     Она замолчала, заметив, что нарушила данное слово, но было уже слишком поздно. Вошедшая женщина победно улыбнулась. Герцогиня подошла к ней, раскрыв объятия.
     - О! Не только при дворе, мы также встречались и при довольно тяжелых обстоятельствах, не так ли? В Руане, где вы все испробовали, чтобы спасти меня... Вы не знали, что это удастся другим...
     Катрин про себя посетовала на болтливость мужа. Без сомнения, он поведал эти подробности так называемой Жанне. Тем сложнее будет разоблачить ее. Оставалось узнать, до какой степени он ей доверился.
     - Действительно, - спокойно ответила она, - мы с супругом пытались спасти Жанну, но она нас заметила, лишь поднимаясь на костер, а нам пришлось увидеть ее последние мучения. Я видела, госпожа герцогиня, своими собственными глазами, как ее привязали к столбу. Палач разогнал пламя, чтобы все могли убедиться, что это Жанна. Ее платье было в огне, тело кровоточило. Это действительно была Жанна. Я до сих пор слышу ее предсмертный крик и мольбу к Богу!
     Герцогиня, тронутая искренностью Катрин, отступила к алтарю, как будто ища там поддержки. Самозванка осталась невозмутимой.
     - Капитан де Монсальви тоже был на Рыночной площади, однако он признал меня, - заметила она.
     - Он так этого хотел! Он мечтал о том, чтобы "Она" воскресла. На благо королевства и удачного похода под его знаменами. Он желает служить Богу в этом дорогом его сердцу пепле войны.
     - Он обретет все это! Мы снова будем вместе сражаться!
     Катрин презрительно улыбнулась.
     - Кому вы пытаетесь это внушить? Какой славой покроет себя сеньор де Монсальви под хоругвями лгуньи? Вы красуетесь здесь в мужской одежде, вместо того чтобы трубить сбор и поднимать войска!
     - В такое время года не сражаются!
     - Но можно ведь подготовить войско. Настоящая Жанна не теряла бы времени даром... Может быть, вы мне скажете, что случилось с монсеньером Арно? Почему его нет с вами?
     - Но... как раз потому, что он вместо меня собирает войско и...
     - Жанна, - громко прервала ее герцогиня. - Вы же заведомо говорите не правду. Я думала, что вы не знаете, что такое ложь.
     - Дева этого не знала! - воскликнула Катрин. - Эта женщина - сама вымысел. Я думаю, что смогу это доказать. Так где же мы встретились в первый раз? - спросила она свою соперницу.
     Катрин сознавала, что играет в опасную игру. Если Арно поделился с этой женщиной их общими воспоминаниями, то она пропала... или почти пропала: у нее в запасе оставался еще один аргумент.
     Что-то говорило ей, что Монсальви не рассказывал, как в Орлеане Жанна д Арк спасла Катрин от виселицы... виселицы, куда он отправил ее в надежде избавиться от своей безумной любви. О таких вещах добровольно не рассказывают!
     Самозваная Жанна нетерпеливо пожала плечами.
     - Что за глупости! Я уже сказала. Мы встречались в Реймсе во время коронации.
     - Меня там не было.
     - Вы знаете, трудно после всего того, что я пережила, вспомнить все знакомые лица. Я думаю, что это было в Орлеане... да, именно так, в Орлеане.
     - И при каких обстоятельствах, если не секрет? Катрин успокоилась, заметив растерянность мнимой Жанны, на лбу которой резко обозначилась складка. Закрыв глаза, она притворилась задумчивой.
     - Постойте! Я припоминаю. Это было в Орлеане, да, в Орлеане! Теперь я ясно помню: толпа, крики...
     Сердце Катрин замерло. Нет, это невозможно! Она не сможет описать сцену, которую Катрин так живо представила себе.
     - Мы как раз захватили башенные укрепления. Вы подошли ко мне, вы...
     Катрин облегченно вздохнула:
     - Нет!
     Слово, брошенное с торжествующей радостью, прозвучало как удар клинка. Катрин добавила:
     - Не пытайтесь придумывать: то, что вы якобы для меня сделали - это невозможно придумать!
     Катрин в порыве бросилась в ноги Елизавете де Герметц.
     - Ваше высочество, рассудите нас! Приехав в Орлеан, Жанна д Арк спасла женщину от виселицы, ее уже вели на казнь. Этой женщиной была я!
     Герцогиня вздрогнула.
     - Вы?
     - Да, я. Меня тогда звали Катрин де Брази, я приехала в Орлеан за человеком, которого любила, за Арно де Монсальви, который позже стал моим супругом. Меня схватили и приговорили к смерти, обвинив как шпионку герцога Филиппа Бургундского...
     - ...любовницей которого вы тогда были! - добавила Елизавета. - Теперь я знаю, кто вы. Встаньте, дорогая. Я, кажется, начинаю верить вам...
     - Вам следует мне поверить, госпожа герцогиня. Перед Богом, смотрящим на нас, клянусь спасением своей души, что эта женщина - не Жанна д'Арк.
     Неожиданно глаза Елизаветы наполнились слезами. Она вернулась к алтарю, но походка ее изменилась, став тяжелой, медленной, словно шлейф платья стал необыкновенно тяжелым и не пускал ее. Катрин услышала ее шепот:
     - Как жаль! Чудес не бывает. А я так надеялась. Проклятие повиснет над нашим домом, где родился человек, предавший Деву англичанам!
     - Это ложь! - воскликнула самозванка, напрасно пытаясь вернуть уплывающую из-под ног почву. - Эта женщина лжет. Я - Жанна, и Люксембургский дом будет править в Европе!
     Но очарование исчезло. Авантюристка сразу же потеряла свою власть над доверчивой принцессой, которая, как капризный ребенок, отбросила в сторону еще минуту назад обожаемую игрушку, потому что та перестала быть совершенной...
     - Вы сами прекрасно знаете, что обманули меня. Мне следовало бы бросить вас в глубокий ров, чтобы больше никогда не слышать ваших лживых измышлений. Но я люблю доблестного рыцаря Роберта де Армуаза. Пусть он никогда не узнает о происшедшем. Вы сейчас же покинете Арлон и отправитесь к себе в Лотарингию, и сделаете все, чтобы о вас забыли, постарайтесь осчастливить честного человека, обманутого вами!
     Вопреки ожиданиям Катрин, эта женщина не потеряла присутствия духа, услышав о предстоящей ссылке. Наоборот, она вызывающе вскинула голову:
     - Обманутого? Вы так считаете? Он женился на дочери Франции... даже если я и не Жанна! Слишком много чести для незнатного сеньора из Лотарингии!
     Она приготовилась к долгим объяснениям, но герцогиня ничего не хотела слушать. Словно отгоняя кошмарные видения, она покачала головой и, закрыв уши руками, не говоря ни слова, вышла из зала. Тяжелая, отделанная бронзой дверь с шумом закрылась за ней.
     Некоторое время, оставшись наедине, обе женщины пристально разглядывали друг друга: Катрин с некоторым опасением. Сходство было невероятным! К счастью, выражение глаз было разным: у Жанны никогда не было такого высокомерного и презрительного взгляда, полностью разрушившего очарование ее двойника.
     У Катрин невольно вырвался вопрос:
     - Кто вы на самом деле?
     - Я же вам только что сказала: дочь Франции! Моя мать - королева...
     - Если вы дочь этой шлюхи Изабо, вы - не дочь Франции. И остается непонятным ваше сходство с Жанной. К несчастью, я не могу его отрицать... оно слишком очевидно!
     - Я давно знаю, что мы похожи, словно близнецы. Может быть, я ее сестра?
     - Но у Жанны была всего одна сестра, ее звали Катрин...
     Но госпожа де Армуаз не слушала ее. Глядя в окно, она, казалось, витала где-то далеко, забыв о реальности.
     - Меня теперь зовут Клод. Я могла бы жить во дворце, красивее этого, иметь свиту, пажей, сокровища... но я получила лишь жалкий домишко посреди лотарингских лесов и полей. Я жила у "своих родителей", грубых крестьян, которых я не могла больше выносить. Когда я окрепла, я оглушила их дубиной и убежала. Меня подобрал один солдат. Он стал моим первым любовником и научил воевать. Я, как и Жанна, сражалась! Я люблю войну! Там так часто видишь смерть, что жизнь от этого становится еще желаннее и упоительнее.
     - А ваш отец! воскликнула Катрин. - Кто он? Вы знаете это?
     - Какое это имеет значение? Может быть, он был принцем или Королем Четырех Королевств, а возможно, простым слугой. Может быть, я это знаю, а может быть, нет...
     Катрин задумалась. Авантюристка загадала ей загадку, которую она даже не будет пытаться отгадывать. Конечно, официально Изабо де Бавьер, супруга несчастного Карла VI, родила своего последнего ребенка 10 сентября 1407 года. Скрыть беременность сложно, но не для Изабо: во-первых, тело ее стало жирным и бесформенным, а во-вторых, она уже давно уединялась в своих замках или во дворце Барбет, проводя дни на кровати, объедаясь обильной пищей и сладостями. Ей исполнилось тридцать шесть лет, когда умер ее официальный любовник - герцог Орлеанский, а она была не из тех женщин, которые способны обойтись без мужчин. Несмотря на полноту, королева по-прежнему была красива, и красота этой жирной рыжей львицы могла соблазнить не одного мужчину.
     Эта женщина упомянула о Короле Четырех Королевств! Неужели Луи д'Анжу, супруг Иоланды, отец Рене, оказался в постели королевы-развратницы? Мужчины бывают иногда такими странными...
     Усилием воли Катрин прогнала эти мысли и по-новому взглянула на Клод де Армуаз. Узнает ли кто-нибудь тайну этой странной женщины, лицо которой напоминало ангельский лик, а неизведанная душа таила опасность?
     - Почему бы вам не довольствоваться жизнью возле вашего достойного любящего супруга? Зачем вам искать приключения, если вы нашли тихую гавань?
     Клод, пожав плечами, улыбнулась своей двусмысленной улыбкой.
     - Я люблю приключения, но, может; быть, последую вашему совету.
     - Как вам будет угодно. Перед тем как мы навсегда расстанемся, скажите мне, пожалуйста, что стало с моим супругом?
     - Зачем я буду вам это говорить?
     - Вы же теперь замужем. А у него дети, земли, вассалы, которые ждут его. Он должен вернуться в Монсальви.
     Наступила тишина, нарушаемая лишь звоном цепочки в руках Клод. Она медленно направилась к выходу из часовни и, казалось, не слышала слов мольбы. Испугавшись, что она уйдет, не ответив на последний вопрос, госпожа Монсальви приготовилась было его повторить, но на пороге Клод де Армуаз остановилась и, повернувшись к Катрин, произнесла:
     - Он возвращается.
     - Вы в этом уверены?
     На лице, похожем как две капли воды на лицо Девы, появилась грустная улыбка.
     - Раненый волк возвращается зализывать раны в свое логово! Арно де Монсальви верил мне, может быть, какое-то время даже любил меня. Но когда он приехал в этот город, где церковные колокола извещали о счастье Жанны д'Арк, которая должна была взойти на ложе мужчины, он перестал ей верить... Да, в этот день в платье, расшитом жемчугом, и короне из драгоценных камней Арно де Монсальви отказался узнать меня. Он понял, что я не та - Другая. Прокляв меня, он уехал. Возвращайтесь домой - он там!
     Затем резким движением она открыла дверь и вышла из часовни. Все было кончено. Победа Катрин была полной. Она летела, словно на крыльях, за женщиной в красном платье, появившейся как по мановению волшебной палочки.
     Радостное выражение лица Катрин поразило ожидающих ее юношей. С детской непосредственностью она расцеловала обоих.
     - Не значит ли это, что мы победили? - спросил Готье, ставший от поцелуя госпожи красным, как помидор.
     - Совершенно верно! Мы возвращаемся домой. Моисеньор Арно нас там ждет!
     Эта новость обрадовала Беранже, давно мечтающего снова увидеть овернские горы, свою семью и прелестную кузину Одетту. Этого нельзя было сказать о Готье. Его не радовала мысль о том, что он снова увидит сеньора де Монсальви, к которому не испытывал особой симпатии. Но он был слишком привязан к Катрин, чтобы перестать служить ей и вернуться на учебу в Париже.
     Готье улыбнулся, ничем не выдав свои безрадостные мысли. Может быть, сеньор Арно и ждал их, но с каким настроением? Последняя встреча с женой не обещала теплого приема...
     Они спустились к таверне, пройдя через кишащий торговцами базар. Несмотря на трудные времена, свиньи были жирными, а домашняя птица в меру упитанной.
     - Неужели мы уже сегодня двинемся в путь? - спросил он, подавляя вздох. - А я-то думал, что мы здесь достойно встретим Рождество.
     Катрин рассмеялась.
     - Мы останемся еще на три-четыре дня, чтобы поблагодарить Бога за удачное завершение наших дел и немного отдохнуть перед длительным путешествием. Предстоит долгая и трудная дорога в Монсальви.
     План был одобрен. Остановка в этой уютной таверне придаст путникам силы и смелости, которые им так пригодятся в пути.
     Накануне Рождества Катрин пошла в церковь просить отпущения чужих грехов. Поток горечи и ужаса, вылитый незнакомому священнику, оказал на нее такое же благое действие, как рвота на переполненный желудок. С легким сердцем, окруженная двумя юношами, она отправилась на ночную мессу. Туда, следом за кортежем герцогини и ее двором, отправился весь город. Госпожу де Армуаз никто больше не видел... Затерявшись в толпе, просто одетая, супруга Арно без зависти смотрела на пышное окружение герцогини, богатство праздничных костюмов и блеск драгоценностей. Ничто подобное больше не привлекало ее. Всем своим существом она желала одного - снова обрести домашний покой, услышать смех детей, увидеть быстрое течение знакомой речки, крутые берега с черными соснами-только там, может быть, ее покинут тяжелые воспоминания, унесенные горным ветром.
     Но, видимо, Богу было угодно, чтобы вереница несчастий не закончилась так скоро. Утром, собираясь вставать, она почувствовала сильное недомогание.
     Ей пришлось снова лечь, сердце учащенно билось в груди, перед глазами закачались двери комнаты, ее затошнило...
     Когда Катрин стало легче, она какое-то время лежала неподвижно, словно пораженная ударом молнии. Потом вдруг разразилась рыданиями. Никогда теперь она не сможет вернуться к супругу. Гнусное действо, устроенное Дворянчиком, дало о себе знать. Она была беременна...

Глава вторая. БОЖИЙ ПОСЛАННИК

     Катрин осторожно вынула кинжал из бархатного футляра. Рукоятка прекрасно помещалась в ее ладони.
     Это был старый друг, верный спутник черных дней. Часто, поглаживая его, Катрин чувствовала, как улетучивался ее страх и возрождалось мужество. Кинжал был ее поддержкой, последней надеждой на спасение. В час страшного позора кинжала не было рядом - супруга Арно его забыла...
     Сейчас пришел час попросить его об услуге, которую он не смог оказать тогда...
     От бледного луча зимнего солнца, расцветшего, подобно зимнему цветку, утром в день Рождества, сверкнул стальной клинок. Катрин осторожно потрогала острое лезвие.
     Женщина не испытывала страха. Она так часто видела смерть, что успела привыкнуть к ней. Покончив с собой, она преградит путь к спасению души, но это ее не остановит. Бог милостив.
     Погибнув от собственной руки, она избавит Арно от преступления. Катрин была убеждена, что сеньор де Монсальви не пощадит опозоренную супругу. Он, может быть, простил бы насилие над ней, но никогда не смирится с постоянным живым подтверждением тому.
     Покидая Дижон, она мечтала погибнуть от руки мужа, увидев его в последний, раз. Это было эгоистическое желание, но тогда она еще не знала ужасных последствий насилия. Муж совершил бы в таком случае двойное убийство, поэтому она сделает это сама.
     Конечно, лучше было бы умереть в Монсальви: верная Сара нашла бы способ избавить ее от этого.
     Но как она сможет вернуться домой с таким позором? Как она прикоснется своими губами к невинным личикам Мишеля и маленькой Изабеллы? Как она дотронется до них? Как будет смотреть в глаза не только своего супруга, но всех этих милых людей в Монсальви, нежно называвших ее "наша госпожа" и почитавших, словно ангела?
     Лучше всего уйти из жизни прямо сейчас, в Рождество, в самый радостный день года. Душа поднимется к Богу, которому известны ее страдания: он не сможет ее оттолкнуть,
     Успокоившись, она опустилась на каменный пол для последней молитвы. Катрин молилась от всего сердца, вверяя Всевышнему всех тех, кого любила больше всего на" свете. Она поднялась, не решаясь одеться.
     Одежда может преградить путь кинжалу. Катрин ограничилась тем, что тщательно причесала свои золотые волосы и написала письмо Готье, чтобы он, узнав правду, понял ее и отказался от безумной мысли следовать за ней после смерти. Затем она в своей длинной льняной рубашке улеглась на кровать, твердой рукой схватила кинжал, поцеловала его рукоятку и, подняв руку, закрыла глаза...
     Сильный стук в дверь остановил ее. Послышался радостный голос молодого Шазея.
     - Госпожа Катрин! Госпожа Катрин! Просыпайтесь быстрее! К вам кто-то пришел... Откройте, пожалуйста!
     Она ответила не сразу, ее рука медленно опустилась. Этим молодым веселым голосом ее звала сама жизнь, возвещая о чем-то добром. И хотя Катрин не ожидала сейчас ничего хорошего, она сразу же забыла о своем решении умереть.
     Она не хотела умирать, и страстная любовь к жизни позволяла ей до последней секунды надеяться на чудо, на чью-то помощь, к которой она взывала, сама не сознавая этого.
     Она хотела ответить, узнать кто там, но не смогла произнести ни звука. Снова раздался нетерпеливый голос Готье:
     - Госпожа Катрин! Госпожа Катрин! Вы что, не слышите? Вы так крепко спите? Я привел к вам друга...
     Друга? Откуда мог взяться друг? Ее так притягивало это слово, что она выскочила из кровати, уронив кинжал, подбежала к двери и широко распахнула ее.
     - Ну, наконец-то! Взгляните, госпожа Катрин! Я ведь не обманул вас? Я действительно привел вам друга?
     Мужчина, черты лица которого невозможно было разглядеть, шагнул из темноты коридора на свет. Замершее было сердце Катрин учащенно забилось - это был Ян Ван Эйк.
     В едином порыве они бросились друг другу в объятия, по-братски расцеловались. Они не могли сказать друг другу ничего, кроме: "Вы! Это вы!"
     Ван Эйк, знаменитый художник, придворный герцога Филиппа Бургундского, его поверенный в сердечных делах, действительно был одним из старых друзей Катрин. Она знала его, еще будучи некоронованной королевой Брюгге и любовницей Филиппа...
     В те времена он написал множество ее портретов. Последний из них художник сделал недавно по памяти. Это был эскиз картины "Благовещение", украсивший часовню в Монсальви.
     В последний раз они виделись около двух лет назад: ночью в гро