зываемый Карл VII законным королем Франции. Я предпочитаю герцога Бургундского.
     - Хотя, как видно, вы поддерживаете Арно де Монсальви.
     - Потому что он мне нравится. Будь он не за Карла VII, не было бы большего удовольствия, чем сражаться рядом с ним.
     - То, что он поддерживает короля, должно быть достаточным для вас, - сказала Катрин строго. Эрменгарда подала ей знак замолчать. Оба рыцаря опять помчались галопом навстречу друг другу с таким азартом, что немного не рассчитали. Лошадь Бастарда вильнула в сторону как раз в тот момент, когда должна была поравняться с боевым конем Арно. Копья прошли мимо целей, и кони разнесли бойцов в разные стороны. Прежде чем вновь сойтись, они вернулись к своим шатрам. Арно поднял забрале и вдохнул свежего воздуха.
     Катрин следила за ним, страстно желая поймать его взгляд, когда он медленно рысью проезжал мимо передних рядов трибуны. Она заметила, как дрогнуло мужественное, красивое лицо юноши, и улыбнулась, вложив в улыбку всю свою любовь. Ее лицо так светилось, что Арно непроизвольно подался вперед и нагнулся, как будто собираясь туже завязать голубой шарф на копье. Он задержался всего лишь на долю секунды, но этот миг наполнил ее радостью. Впервые в их встретившихся взглядах не было ни презрения, ни холодности. В них раскрылось такое теплое чувство, на которое Катрин и не рассчитывала. Но миг прошел. Бой призвал рыцарей.
     Соперники без особого успеха сломали несколько копий. Несколько раз Арно сгибался под могучими ударами Бастарда, но оставался в седле. В пятой схватке копье Лионе-ля все же угодило в шлем молодого человека, как раз в месте соединения с забралом. Катрин подумала, что такой удар может стоить головы. Но пока все обошлось: из-за забрала, которое было сорвано с одной стороны и открывало лицо Арно, лишь струились два ручейка крови.
     - Он ранен! - закричала Катрин, приподнявшись со своего места. - Ужасно, Господи! - Она почувствовала удушье. Вопль сорвался с ее губ, таких же белых, как платье. Чтобы заставить ее сесть, Эрменгарда буквально повисла у нее на плече.
     - Тебе не следует так близко к сердцу принимать поединок, дитя, - спокойно сказала она. - Успокойся, моя дорогая, успокойся сейчас же! На нас смотрят!
     - Ничего серьезного! - сказал де Сан-Реми, не оборачиваясь к ним. - Только царапина, вызванная сломанной петлей забрала.
     - Но он был недавно ранен в голову! - воскликнула Катрин таким срывающимся от огорчения и сильного страдания голосом, что сосед взглянул на нее с любопытством и улыбнулся.
     - Кажется, я не единственный сторонник Бургундии, надеющийся на успех рыцаря короля Карла? - заметил он небрежно. - Я должен напомнить вам, как это сделала графиня Эрменгарда: не страдайте так. Рыцарь - крепкий орешек. Он прошел и не через такие переделки.
     Арно нетерпеливо отломал висевшее забрало, схватил кувшин воды, который де Ксантрай поднес ему, и жадно большими глотками стал пить. Катрин заметила, что так же поступил Бастард. Тотчас же мужчины схватили свои последние копья. Если оба соперника и после этого по-прежнему останутся в седлах, то бой продолжится также верхом на лошадях, но боевыми топорами. Лицо Арно больше не закрывалось забралом, и это увеличивало опасность. Чтобы особо подчеркнуть это, Лионель с победным щелчком закрыл свое. Оба всадника устремились навстречу друг другу, оставляя куски дерна от копыт лошадей. Катрин быстро перекрестилась. Удар был настолько сильным, что копье сломалось. Бастард вложил всю свою грозную силу в эту последнюю схватку. Арно, получив удар в плечо, вылетел из седла. Его отбросило на один из барьеров в нескольких шагах от лошади, которая, фыркая, отбежала в сторону. Но удар копья был настолько сильным, что и сам Лионель потерял равновесие. Он не удержался в стременах и тяжело, с металлическим лязгом рухнул на землю.
     - Неплохо, - с энтузиазмом сказал Сан-Реми. - По крайней мере, это уравняло шансы.
     Падение Вандома было удачей для противника. Арно быстро вскочил, гибкий и подвижный, как кошка, несмотря на пятьдесят фунтов веса его доспехов и свежую рану в плече, о которой можно было судить по кровавому пятну, расплывающемуся по вышитой королевскими лилиями накидке. Когда Арно попытался подойти к противнику, он почувствовал, что огромные шпоры мешают ему. Арно нагнулся, быстро снял их и схватил боевой топор. Теперь он был близко к Катрин, и она увидела, как он короткими быстрыми шажками приближается к своему противнику, глаза его расширились, левая рука с топором была занесена для удара.
     Тем временем Лионель де Бурбон пытался подняться на ноги. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, разница в росте рыцарей стала очевидна: рядом с шестифутовым Бастардом Арно казался маленьким. В руках Лионеля боевой топор выглядел массивным топором дровосека, со сверкающим на солнце лезвием. Не дав Бастарду возможности перевести дыхание, Арно бросился к нему. Его раны, как чувствовала Катрин, из-за обильного кровотечения заставляли действовать решительно. Даже мысль о ранах Арно причиняла ей боль. Не встретившись с оружием врага, его топор отскочил от брони Вандома. И все же он еще раз рванулся к нему, высоко вскинул топор и снова ударил. Звон стали о сталь был подобен удару в глухой колокол. Посыпались искры. Затем Арно нанес еще один удар, который вызвал восторженные крики зрителей. Его топор снес верх шлема Лионеля, начисто срезал золотого льва, как будто тот был сделан из воска, и бросил его в пыль. Рев ярости Бастарда был услышан всеми. Он поднялся и взялся за топорище обеими руками, чтобы рассчитаться с наглецом, повергнувшим в прах его геральдический знак. Но его закованные в броню ноги двигались с трудом, он споткнулся, и Арно не представляло труда нанести удар своим топором. Но Бастард устоял. Катрин чувствовала слепую ярость Лионеля. Он хотел убить Арно, и убить как можно скорей. В дикой ярости он бил сплеча. Удар следовал за ударом. Но они были беспорядочными и не достигали цели, лишь унося силы. Арно же с каждой минутой становился расчетливей. Он поджидал подходящего момента. Внезапно он нанес несколько быстрых скользящих ударов по забралу Лионеля, сорвав его, - зрители увидели красное, покрытое потом лицо. Бастард вскинул руку, чтобы вырвать топор из рук молодого человека, но Арно уже с силой обрушил его на врага. Потом он шагнул и впился когтями стальной перчатки в лицо противника. Почувствовав, как металл вонзается в его тело, Вандом зашатался, поскользнулся и рухнул на землю. Арно наклонился, свирепо глядя в лицо противника. Силы покинули Бастарда, и, наполовину ослепленный, как испуганный молодой бычок на бойне, он издал вопль. Все услышали его крик: "Пощады!"
     Арно, который уже стоял на коленях над своим врагом и уже готовился схватить кинжал и вонзить его в горло врага, услышал этот крик. Он вложил кинжал в ножны, поднялся и, стряхивая кровь, капающую с латной перчатки, с презрением процедил:
     - Бог тебе судья! Поднимись! Рыцарь короля Франции не убивает лежащего. Ты попросил пощады, и я дарю ее тебе... Герцог Бургундский!
     Он молча повернулся, преследуемый криками ревущей толпы, стекавшейся к барьерам, ограждающим арену.
     Катрин чувствовала его слабость, как будто это ее собственная кровь ручейком стекала на землю. Направляясь к своему шатру, покачивающийся Арно казался пьяным. Его оруженосец и де Ксантрай подбежали как раз вовремя, чтобы подхватить его под руки, пока он не потерял сознание, и опустить на землю.
     - Лилии Франции не повержены в грязь! - сказал торжественно де Сан-Реми. - Думаю - это предзнаменование!
     Катрин вопросительно взглянула на него, но его лицо было бесстрастным. Невозможно было угадать, доволен или расстроен он исходом боя. Может быть, он не мог открыто радоваться в то время, когда слезы злобы текли по каменному лицу Филиппа. Герцог стоял близко к ним, пытаясь скрыть от толпы свою ярость и унижение.
     Катрин заспешила к выходу. Эрменгарда тут же остановила ее.
     - Куда вы?
     Вы прекрасно знаете, куда! И на этот раз вы не сможете меня остановить! Никто не сможет, даже герцог!
     - Почему же я должна тебя останавливать? - сказала графиня, пожимая плечами. - Улетай, прелестная бабочка, и обожги свои крылья. Когда ты вернешься, посмотрим, что я смогу для тебя сделать, чтобы сбить пламя. Но Катрин уже ничего не слышала.

Глава двенадцатая. ПОД ПОЛОГОМ ИЗ ГОЛУБОГО ШЕЛКА

     Катрин с трудом пробиралась через возбужденную толпу, которая как волна разбилась о стражу и разлилась по арене. Однако многие уступали дорогу, восхищаясь ослепительной красавицей в великолепном наряде. Ее влек огромный шатер из голубого шелка, возвышающийся над головами, и она почувствовала, что улыбается. Когда она, наконец, добралась до входа, часовой-шотландец на секунду поколебался, прежде чем впустить ее. Но ее драгоценности и богатое платье выдавало в ней высокопоставленную даму, собирающуюся нанести визит, и он пропустил Катрин. Он отступил с вежливым поклоном и с восхищением, и даже галантно, приподнял занавеску из голубого шелка, висевшую над входом, пропуская ее.
     Когда Катрин вошла, в глаза ей бросилась черная голова на подушке из голубого шелка. Арно лежал, вытянувшись на низкой кушетке, а его оруженосец обрабатывал ему раны. Доспехи, которые в спешке сняли с Арно, были разбросаны по полу, кроме шлема с королевской лилией и его окровавленных перчаток, которые лежали на сундуке. Катрин в первый раз оказалась внутри рыцарского шатра и была удивлена его размерами. Стены шатра образовали просторный восьмиугольный зал, полностью завешанный гобеленами и шелковыми шторами. Мебель состояла из кресел, дубовых сундуков и столов, на которых стояли кувшины и кубки. Повсюду в беспорядке валялись оружие и доспехи.
     Оруженосец открыл сундучок, в котором находилась дорожная аптечка рыцаря. Острый и сладкий запах бальзама наполнил комнату. Катрин сразу же узнала этот запах, запомнившийся ей по гостинице "Карл Великий", где Абу-аль-Хайр лечил Арно. Тем временем де Монсальви стряхнул с себя руки оруженосца и приподнялся, глядя на нее с удивлением и злобой.
     - Опять ты! - произнес он холодно. - Не собираешься ли ты прибегать ко мне всякий раз, когда я получу маленький синяк или царапину? Если это так, дорогая, то тебе придется делать это довольно часто...
     Его голос был хриплым, с саркастическими интонациями. Но Катрин поклялась не терять самообладания. Она кротко улыбнулась ему.
     - Я видела, как вы потеряли сознание, и боялась, что может сказаться старое ранение в голову. Вы потеряли много крови.
     - Я только что сказал, что не нуждаюсь в вашем сочувствии, госпожа, - неприветливо произнес Арно. - Я слышал, что у вас есть муж, и если у вас есть избыток сочувствия, то оставьте его вашему любовнику. Герцог Филипп нуждается в этом куда больше, чем я!
     В этот момент вмешался де Ксантрай, чьи быстрые карие глаза во время разговора переходили с одного на другого:
     - Этот своенравный медведь из Оверни не заслуживает вашего сострадания, госпожа. Поберегите его для кого-нибудь более стоящего. Поверьте моим словам, я дал бы Ребеку нанести себе несколько хороших ударов, чтобы оказаться в таких нежных руках.
     Арно отстранил приятеля и оруженосца, и Катрин увидела, что он был в белой полотняной рубашке, широко распахнутой на груди, откуда виднелись окровавленные бинты, нижняя часть тела оставалась в доспехах.
     - Ничего страшного, кроме нескольких царапин! - сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. - Иди и сражайся! Ребек ждет тебя. Позволь напомнить, если я медведь из Оверни, то ты тоже!
     Ксантрай два-три раза согнул колени, проверяя состояние шарниров доспехов, накинул шелковую накидку поверх доспехов и взял шлем из рук пажа. Внушительного вида шлем был увенчан тремя башнями и украшен цветными перьями.
     - Я пошел. Убью Ребека и вернусь! - весело произнес он. - Из любви к Господу, госпожа, не дайте этому парню со злобным характером выгнать вас из шатра, прежде чем я возвращусь, чтобы иметь удовольствие лицезреть вас еще раз. Некоторым везет больше, чем они заслуживают.
     Поклонившись еще раз, он, напевая: "Увы! Если ты не полюбишь меня...", вышел.
     Два оруженосца и паж проследовали за Ксантраем, чтобы посмотреть на поединок. Арно и Катрин остались наедине. Они стояли друг перед другом, и только сундучок с целебным бальзамом, забытый оруженосцем на полу, разделял их.
     Но что-то еще витало между ними, неуловимое, странное, превратившее их в каменных истуканов. Катрин вдруг поняла, что ей нечего сказать. Она страстно желала наступления этой минуты, но оставшись с ним вдвоем, почувствовала всю иллюзорность мечты. Силы покинули ее, как пловца, который боролся со штормом и, наконец, обессиленный, оказался на берегу... Она смотрела на него, не сознавая, что ее губы дрожат, а полные слез глаза и тело молят о снисхождении. Арно снова взглянул на нее, но на этот раз с любопытством. Склонив голову, он посмотрел на ее лицо с золотым загаром, которое в обрамлении кружевной накидки было само совершенство: овальный розовый чувственный рот, маленький носик, огромные глаза, уголки которых были слегка приподняты к вискам.
     - У вас фиалковые глаза, - мягко произнес он, как бы про себя. - Самые большие, самые любящие глаза, которые я когда-либо видел! Жан прав, вы удивительно красивы и обольстительны! Вы достойны принца! - добавил он с горечью.
     Когда он произнес это, его лицо напряглось, а глаза стали опять свирепыми.
     - Теперь скажите, зачем пришли сюда... И уходите. Нам не о чем говорить.
     Катрин обрела дар речи и смелость. Улыбка и несколько теплых слов, сказанные им, были той поддержкой, в которой она нуждалась, чтобы осуществить невозможное. Теперь она ничего не боялась. Какие-то невидимые нити протянулись между ними. Возможно, Арно не почувствовал их, но они отзывались в каждой частичке ее тела. Чтобы Арнс ни сказал или ни сделал, она была в душе навеки повенчана с ним, как будто бы он уже обладал ею. Очень мягко и нежно, без колебания она сказала:
     - Я пришла сказать, что люблю вас!
     Произнеся эти слова, она сразу почувствовала удивительную легкость. Все просто и легко! Арно не протестовал и не обидел ее, что, как она боялась, он мог сделать! Он отступил на шаг, прикрывая глаза рукой, как бы защищая их от яркого света. Спустя некоторое время, он хрипло прошептал:
     - Не надо! Вы попусту тратите время и любовь! Я мог бы полюбить вас, потому что вы красивы и желанны. Но между нами пропасть, через которую нельзя построить мост. Я покрою себя позором, если преодолею ее, позволив желанию даже на мгновение одержать верх над моей волей. Теперь уходите...
     Вместо того, чтобы послушаться его, Катрин подошла к нему, обдав тонким, изысканным ароматом духов, которые Сара с таким искусством изготовила для нее. Тонкий аромат, исходивший от ее одежд, оказался более сильным, чем запах бальзама и крови, пропитавший шатер. Она сделала еще шаг к нему, абсолютно уверенная в себе и в своей власти над ним. Она увидела, как задрожала его рука, как он отстранил лицо. Может быть, он хотел спастись от нее бегством?
     - Я люблю вас, - повторила она более низким и страстным голосом. - Я всегда любила вас, любила с первого взгляда. Помните ту утреннюю зарю... когда, проснувшись, вы увидели меня рядом? О чем вы думали тогда? Была ли я привлекательна и желанна?.. Я была готова стать вашей. Я не стыдилась своих чувств и не испытывала угрызений совести. Я не принадлежала себе. Вся до кончиков пальцев я была вашей! Почему же вы отворачиваетесь? Почему не смотрите на меня? Вы боитесь меня, Арно?
     В первый раз она осмелилась назвать его по имени. Он не воспротивился, а только с вызовом посмотрел ей в глаза.
     - Боюсь? Нет, я не боюсь вас... Только себя!.. Что привело вас сюда со словами любви? Неужели вы действительно полагаете, что можете одурачить меня своими чарующими речами? Они гладко льются с ваших губ, но нужно быть безумцем, чтобы поверить в них!
     Когда он заговорил, смелость, казалось, вернулась к нему вместе с гневом, который был его самой надежной защитой.
     - Вы не верите, что я люблю вас! жалобно воскликнула Катрин. - Но почему?
     - Я отвечу вам! Потому, что произносимые часто слова теряют свой смысл и силу. Попытаемся и решим эту маленькую задачу. Предположим, вы говорили эти слова своему дорогому мужу... и герцогу Филиппу, вашему любовнику, кому еще? О, да, этому красивому молодому капитану, который нагнал вас у гостиницы, чтобы сопровождать на обратном пути во Фландрию. Их было трое, по крайней мере, не говоря уже о других.
     Несмотря на намерение не терять самообладания, Катрин почувствовала, что силы ее на исходе. Нестерпимо, когда с таким легкомыслием судят о твоем признании в любви. Она вспыхнула и зло топнула ногой.
     - Как осмеливаетесь вы судить о вещах, о которых не знаете? Я сказала, что люблю вас и продолжаю любить... Я люблю вас, и я девственна, потому что муж не касался меня!
     - Что докажет мне, что вы говорите правду? Злость Катрин так же быстро испарилась, как и появилась. Она озарила его сияющей улыбкой.
     - О господин мой, я не думаю, что это так трудно доказать!
     Прежде чем Катрин промолвила слово, он сделал шаг, непреодолимо влекомый к ее искреннему лицу, мягко светившемуся в голубых сумерках шатра. На лице Арно, обращенном к ней, прочитывалось непреклонное желание, которое она помнила по тому утру в гостинице "Карл Великий". Казалось, что он забыл обо всем, кроме чарующего женского тела. Он принадлежал ей!
     Не сводя с него глаз, Катрин перешагнула через сундучок с аптечкой и, оказавшись рядом, обвила руками его шею. Затем, приподнявшись на цыпочках и склонив голову, стала ожидать поцелуя. Он не шелохнулся. Катрин почувствовала, как все мускулы его тела напряглись, будто пытаясь отбросить ее. Но тщетно! Чары ее тела были так же сильны, как приворотное зелье. Его воля была сломлена, и почти в тот же миг Катрин уступила страсти, бурлившей в ее теле, доводя до безумия. Внезапно они почувствовали, что, кроме них, в мире нет больше никого. Голубой шелк шатра, время, место, даже шум, доносившийся с арены от трех тысяч кричащих и подбадривающих глоток, - все исчезло от особой значимости этого мгновения.
     Арно обвил руками ее стан, притягивая Катрин к себе торопливо, как дикарь. Желание, так долго дремавшее в ней и не утоленное в течение столь многих месяцев, наконец потребовало своей добычи. Его рот обжигал мягкие розовые, желанные губы Катрин жадными, страстными поцелуями. Он обнял ее так сильно, что Катрин почти обессилела от радости, когда почувствовала, как гулко бьется его сердце над ее правой грудью. Их дыхания слились воедино. Катрин почувствовала, что задыхается, что эти голодные поцелуи высасывают ее жизнь...
     Огонь страсти, бушующий в них, разгорелся и охватил ноги, сделав их внезапно очень слабыми, и они стояли, ища опору друг в друге, как два одиноких дерева, качающиеся под сильным ветром.
     Они не слышали, как в палатку вошел Ксантрай, раскрасневшийся и тяжело дышащий, как кузнец, на губе его был след от поединка. Без спешки и не сводя глаз с обнимающихся любовников, он пересек шатер, налил себе добрую порцию вина и осушил ее одним глотком. Затем, проворно подав сигнал двум оруженосцам остаться снаружи палатки и ожидать его приказов, начал неспешно снимать с себя доспехи. Ксантрай добрался до брони на правой руке, когда Арно поднял голову и увидел его. Арно разжал объятия так резко, что Катрин должна была схватиться за его плечо, чтобы не упасть.
     - Тебе следовало сказать, что ты здесь!
     - Мне не хотелось мешать тебе, - сказал Ксантрай. - Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я только сниму доспехи и исчезну.
     Говоря так, он продолжал снимать доспехи. Теперь он добрался до брони, закрывающей бедра. Арно был все еще в броне. Катрин, прислонившись к плечу Арно, с улыбкой наблюдала за ним. Катрин не чувствовала даже малейшей тени стыда или замешательства из-за того, что ее увидели в объятиях человека, которого она любила. Пусть даже сам Гарэн войде