о выполнили ваше первое поручение, теперь поговорим о деле, которое я намереваюсь вам доверить.
     Повернувшись на каблуках, Вашингтон большими шагами направился к своей штаб-квартире. Жиль последовал за ним, немного удивляясь тому, что молодой офицер осмеливается столь открыто критиковать решение своего командира.
     Шедший рядом Тим засмеялся.
     - У нас каждый может высказывать свое мнение, даже и на самые серьезные темы. Это вот мы и называем демократией...
     - Демократия! - повторил вслед за Тимом Жиль, словно пробуя на вкус новое звучание, которое это древнее слово приобрело в устах его друга. - Разве мы возвратились на две тысячи лет назад и вы - новые афиняне?
     - Не знаю, новые ли мы эти.., как их, ну те, которых ты назвал, но одну вещь я знаю точно: довольно нам быть лакеями короля Британии.
     Мы просто-напросто хотим быть самими собой!
     Мы достаточно уже взрослые для этого! Теперь пошли, посмотрим, чего хочет от нас Великий Белый Вождь...
     Часом позже Тим и Жиль с Играком, сидевшим позади Жиля на крупе его коня, уже покидали лагерь в Пикскилле. Коней друзья получили в дар от генерала. Вслед им раздавались возгласы всех "Молли Питчер", собравшихся на берегу, чтобы проститься с ними. Взгляд Жиля на миг задержался на высокой белокурой девушке, стоявшей рядом с Джинет Маллигэн, которая при этом послала ему кончиками пальцев воздушный поцелуй. Конечно, это была Бетти, и Жиль был счастлив видеть, как блестят ее голубые глаза и как красиво отсвечивает солнце на ее волосах. Исполненный благодарности к ней и ее нежному телу, подарившему такое огромное наслаждение. Жиль ответил ей таким же поцелуем.
     - Мы еще увидимся, Бетти, - крикнул он.
     Девушка громко рассмеялась, показав крепкие белоснежные зубы, и легкий ветер, прилетевший с юга, донес ее слова:
     - Увидимся.., если Бог и Красные Мундиры захотят, красавчик.., но ты только кликни, и я буду с тобой, сколько ты захочешь!..
     - Вернее было бы сказать: "если позволят сенека", - проворчал Тим, чья физиономия значительно поубавила веселости, с тех пор как они получили приказ генерала. - Ежели мы вернемся целыми и невредимыми из чертовой переделки, то это можно будет приписать одному лишь чуду. Хорошо, если мы только скальпов лишимся.
     Приятное воспоминание о прошедшей ночи привело Жиля в такое веселое расположение духа, что мрачные пророчества друга не могли испортить его.
     - Если бы я не слышал твой храп всю ночь, то подумал бы, что ты плохо спал, дружище!
     Или же ты ничего не понял из того, что сказал Вашингтон. Мы - посланцы Мира. Мы едем вернуть Сагоевате брата, которого он, может быть, считает погибшим и которого Великий Белый Вождь великодушно возвращает ему, несмотря на то что мальчик - его пленник. Ведь это жест дружбы, не так ли? Мы некоторым образом помогаем инсургентам протянуть руку дружбы их свободным краснокожим братьям.
     Так с какой стати Сагоевата станет портить наши прически!
     - Честное слово, он сам верит своим словам! - взорвался Тим. - Ты говоришь, как книга, считающая, что она - Библия! Посланцы Мира! Да ничего подобного! Мы должны разжечь пожар войны! Ты, верно, забыл о второй части нашего поручения: тайно дать понять вождю клана Волков, что его брат, сын Гитчи-Маниту, бога грома, вождь ирокезов Корнплэнтер - Сажающий Маис - на самом деле подлый предатель, мечтающий лишь о том, как бы разорвать союз Шести племен, чтобы захватить его имущество и сверх того завладеть его женой... Ежели Сагоевата и оставит нам наши прически, то уж Корнплэнтер-то нас не пощадит, ведь ему очень быстро все станет известно. У него шпионы повсюду.., это такой зверь, что по сравнению с ним ягуар покажется милым котеночком.
     - Тогда почему ты согласился? Если ты можешь позволить себе обсуждать приказы начальника, то нужно было отказаться.
     Тим надулся и так побагровел, что Жиль подумал, что у его друга из ноздрей сейчас появится пламя.
     - Потому что я болван! А еще потому, что мысль о том, чтобы поссорить между собой Шесть племен, которые так стараются для англичан, была мне по вкусу. Но этому радуется только мой разум! А мое тело, оно очень хотело бы сохранить себя в целости и послужить мисс Марте Карпентер в тот день, когда она наконец позволит мне отвести ее к пастору.
     Жиль засмеялся.
     - Ну, раз отступать уже поздно, то лучше всего будет поторопиться. В таком деле, как наше, нет ничего хуже нерешительности. Вперед!
     Пришпорив коня, он пустил его галопом по довольно гладкой дороге, идущей вдоль реки.
     Друзья должны были переплыть ее на пароме в Стони-Пойнт, затем углубиться в долину Кэтскилл на северо-запад, с тем чтобы добраться до нового лагеря вождя сенека на берегах Саскуэханны. Играк должен был указать им точное место.
     - С тех пор как он вышел на тропу войны, Сагоевата должен был уйти со своих угодий у озера Кайюга, опустошенных инсургентами, - сказал им Играк. - Ему нужно найти новые земли, чтобы посеять там маис.
     Расстояние, которое преодолел юный охотник за скальпами в поисках славы - более ста лье, - приводило Жиля в изумление: для ребенка такого возраста это был своего рода подвиг. Тима же это вовсе не удивляло.
     - Испытания при посвящении в воины у ирокезов очень трудные, - объяснил он Жилю. - Расстояние не играет никакой роли для них, и время тоже, если речь идет о славе. Играк - сын вождя, брат вождя, и он надеется в один прекрасный день стать одним из тех славных воинов, рассказы о подвигах которых передаются из поколения в поколение.
     - Я не удивлюсь, если так оно и случится...
     Мальчик и вправду был горд, благороден и смел. Живя бок о бок с ним, Тим и Жиль смогли оценить Играка по достоинству. Сдержанный и немногословный, Играк казался старше своих лет; во время путешествия он часто отдалялся от них, но не для бегства, а для того, чтобы уединиться на краю какого-нибудь болота или в пещере, где он мог оставаться часами, словно прислушиваясь к окружающей его бескрайней природе. Иногда он подбирал с земли камешек либо перо, выпавшее из крыла птицы, или срывал привлекшее его внимание растение и тщательно укладывал найденное в маленький мешочек из кожи, который всегда носил на шее.
     - Он составляет свое собственное "колдовство", - говорил тогда Тим, украдкой наблюдавший за индейцем. - Это значит, что он собирает предметы, которые, как он думает, могут принести ему удачу.
     - Но как он их выбирает?
     - Он их вовсе не выбирает! Эти штуки должны быть как-то связаны с его снами или с каким-либо предчувствием. Воины обычно занимаются этими делами позже, но дядя Играка Хиакин - Лицо Медведя - колдун племени сенека.., великий колдун! Может быть, мальчик хочет стать его преемником... Если это так, то он должен представлять собою большую ценность для своего племени, и тогда у нас есть шанс сохранить в целости наши скальпы.
     Эта мысль, казалось, успокоила Тима, и будущее стало теперь рисоваться ему гораздо менее мрачными красками...
     Через двое суток после того как был оставлен Пикскилл, трое путешественников достигли вершины последнего холма, за которым текла Саскуэханна.
     - Теперь тебе, раз уж ты так торопишься узнать, под каким соусом тебя съедят, недолго осталось ждать, - объявил Тим, указывая на прихотливо извивающуюся ленту реки. - Если парнишка не соврал, то лагерь его брата должен быть не более чем в получасе ходьбы.
     Жиль не ответил ему. Уже несколько мгновений он следил за полетом хищной птицы, только что появившейся в небе. Это было великолепное создание, размером немногим меньше орла, но такое же величественное. Оперение птицы было необычайной белизны.
     Птица парила с широко распростертыми крыльями, поддерживаемая невидимыми воздушными течениями, описывая широкие круги высоко над лесистыми изгибами холмов. Она скользила в голубом небе, величественная и грозная, белизна ее перьев нисколько не умаляла мощи изогнутого клюва и когтей. Жиль остановился, зачарованный зрелищем.
     - Ну, что? - спросил Тим. - Едем?
     - Смотри! Что это? Орел?
     Тим сощурил глаза, чтобы предохранить их от слишком яркого света, льющегося с неба.
     - Нет, не орел, хоть и похож на него. Я думаю, что это кречет.
     Сердце Жиля на миг замерло...
     - Кречет? Ты уверен?..
     - Уверен настолько, насколько это возможно, ведь эти птицы здесь редки, они живут дальше к северу. Какой красавец!
     Привычным движением Тим уже вскинул было свой карабин, но Жиль остановил его.
     - Нет! - затем добавил очень тихо:
     - Было бы жаль...
     Ни слова не говоря, Тим повесил свой карабин на седло.
     - Ты прав! И к тому же это было бы большой глупостью: мы слишком близко от лагеря индейцев, а они считают белого кречета воплощением Птицы Грома, их охранителя...
     Друзья продолжили путь. Дорога нырнула в глубь леса, но она оставалась достаточно широкой, чтобы Жиль мог видеть кречета. Птица описывала в небе круг за кругом, будто выслеживая кого-то. Внезапно тропинка выбежала из лесной чащи и устремилась прямо в долину, скользнув по склону холма. Показался лагерь индейцев...
     На берегу реки стояли вигвамы, сделанные из сплетенных ветвей, кусков коры и пожелтевшего тростника. За ними виднелись два маисовых поля, засаженные на индейский манер, что придавало им необычный вид. Ирокезы во время сева высаживали в каждую лунку по четыре зерна маиса и по два зерна бобов, отчего всходы приобретали зеленый переливчатый цвет, на который было приятно смотреть, но здесь поля отделялись от лагеря частоколом из заостренных сосновых стволов, скрывавших их из виду.
     Жилища с округлыми крышами походили на ларцы, большинство их было покрыто оленьими шкурами, разрисованными яркими узорами. Женщины с длинными черными косами суетились вокруг костров, на которых готовилась пища, а рядом другие растирали зерно в каменных ступах или свежевали дичь, принесенную охотниками.
     Некоторые из этих охотников, полуголые, с выбритыми почти дочиста головами, на которых были оставлены лишь длинные пряди волос с вплетенными перьями, толпились около большого вигвама. Перед входом в него торчал шест, лохматый как тополь, - столько скальпов было к нему привешено. У самой воды на берегу, где стояло несколько пирог, играли почти голые дети, гоняясь за курами и за тощими собаками.
     Жиль жадно пожирал глазами новое для него зрелище. Лагерь был чрезвычайно большим и казался богатым, это впечатление создавалось ярко раскрашенными вигвамами и яркими одеяниями женщин. Все воины были здоровенные парни с темной и блестящей кожей, весьма сильные и опасные на вид.
     - Что ты об этом скажешь? - тихо спросил Тим. - Ты все так же торопишься поближе увидеть ирокезов?
     - Да, больше чем когда бы то ни было! Они походят на тех индейцев, о которых ты мне рассказывал, и на тех, что я видел во сне! Что бы теперь ни случилось, я никогда не пожалею о том, что добрался сюда. Земля, люди и звери здесь одинаково горды и великолепны...
     - Жиль в последний раз нашел взглядом кречета.
     - Проклятье!.. - вдруг воскликнул он.
     Хищная птица внезапно перестала описывать круги, сложила мощные крылья и пала камнем на что-то, что появилось на одном из полей... Это явно было человеческое существо, но разобрать, кто это, с того места, где они находились, было еще невозможно. Тим и Жиль могли лишь различить светлые волосы, возвышающиеся над горбом, который был, должно быть, мешком на спине.
     - Это женщина! - сказал Тим без всякого выражения. - Белая женщина! Должно быть, кречета привлекли ее волосы. Он нападает...
     Крик женщины заглушил звук его голоса...
     Кречет обрушился на светловолосую голову женщины. Жиль схватился за карабин, его движение было таким же стремительным, как и атака птицы. Он приложил приклад к плечу и выстрелил, почти не целясь. Горы отразили грохот выстрела, и кречет, оставив свою жертву, упал на землю.
     - Хороший выстрел! - оценил Тим. - А сейчас жди неприятностей... Если мы и надеялись, что наше прибытие пройдет незамеченным, то теперь этого не будет: весь лагерь уже на ногах!
     Жиль, однако, его не слушал. Рискуя сломать себе шею, он пришпорил лошадь и стал стремительно спускаться вниз по крутому склону, выходящему к маисовому полю. Спустя несколько секунд он уже был около мертвой птицы и ее жертвы. Но странное дело! Юноша почти не обратил внимания на женщину, отметив лишь лохмотья, серое от грязи лицо, синие глаза, все еще полные ужаса, и волосы цвета грязной соломы, запятнанные кровью.
     - Вы не сильно ранены? - только и спросил он.
     Женщина знаком показала ему, что ее дела не так уж плохи, но Жиль уже позабыл о ней. Опустившись на землю, он наклонился и движением, полным нежности, поднял кречета. Птица была мертва, но ее безжизненное тело еще сохраняло тепло. Дотронувшись до мягких перьев, испачканных кровью. Жиль почувствовал, что его охватывает гнев, смешанный с болью. Ему казалось, что, уничтожив прекрасную белую птицу, он поразил всех своих предков, которые были схожи с этим убийцей, как бы нанес им оскорбление... Они, его предки, тоже все были хищниками, гордо отвергая всякую жалость, отбрасывая любую помеху своим развлечениям, тогда как он, он встал на сторону жертв. Из-за этого бесполого и грязного существа, о котором ему сказали, что это женщина, он убил одно из красивейших созданий Божьих, этот знак судьбы, только что гордо паривший в небе, служившем ему укрытием, может быть, призрак самого Тарана...
     Прикосновение ручищи Тима вернуло Жиля к действительности.
     - Я думаю, что ты подписал нам смертный приговор, - прошептал американец. - Смотри!
     Жиль медленно поднялся, не выпуская кречета из рук. Задумавшись, сожалея о смерти птицы, он не заметил, как вокруг него сомкнулось кольцо индейских воинов. Они были вооружены луками или копьями, украшенными перьями, а блестящая кожа и черные с белым узоры на телах делали их похожими на картину, нарисованную на кордовской коже. В глазах воинов пылали неподдельные гнев и ненависть.
     - Попытаемся все же вступить в переговоры, - вздохнул Тим.
     Он выпрямился во весь рост и подошел к пожилому человеку, на голове которого красовалось некое подобие короны из оленьего меха, окрашенного в красный цвет, и ожерелье из медвежьих зубов. По всей вероятности, это был вождь.
     Встав перед ним, Тим поднял правую руку с раскрытой ладонью на уровень плеча и описал ею круг, затем слегка сжал кулак, так, чтобы указательный и средний пальцы образовали букву "V", и медленно опустил ее к поясу. Завязался разговор, совершенно непонятный Жилю, он мог лишь различить часто повторявшиеся имена Играка и Сагоеваты.
     Разговор продолжался несколько мгновений.
     Воины сенека сохраняли неподвижность статуй.
     Затем, внезапно, пока Тим еще говорил, человек в красной короне вытянул руку, повелительно указав пальцем на двух белых. В ту же секунду индейцы обрушились на них и связали им руки за спиной веревками из сплетенных конопляных прядей.
     - Похоже, что твоя речь им не очень понравилась, - усмехнулся Жиль. - Может, мы попали не в то племя или эти люди не любят своих детей? А мы-то думали доставить им удовольствие, приведя парнишку...
     Играк, который не сказал ни слова за все то время, что Тим произносил свою речь, теперь соскользнул с лошади и подбежал к старому индейцу, пытаясь стать между воинами и своими новыми друзьями. Он начал что-то объяснять вождю, но тот ответил на его слова лишь снисходительной улыбкой. Дружелюбным жестом положив руку на голову мальчика, вождь сказал ему несколько слов, но, несмотря на протесты Играка, не позволил присоединиться к тем, кого тот с таким жаром защищал. Он сделал знак воинам, и двое из них увлекли мальчика за собой к лагерю, хотя тот вопил и брыкался, как тысяча чертей.
     Тим лишь пожал плечами:
     - Я мог поклясться, что так оно и будет. С ирокезами невозможно говорить: это дикие звери!
     - Я думал, Сагоевата - молодой человек... - заметил ему Жиль, указав подбородком на человека в красной короне.
     - Да, он молод, - ответил Тим. - Молод, но умен и осторожен. В короне - его дядя Хиакин, иначе называемый Лицо Медведя, Великий Колдун сенека. Он замещает вождя, когда тот уходит в поход.., а это означает, что Сагоеваты здесь нет и что мы погибли: ведь он был нашей единственной надеждой.
     Грубо подталкиваемые воинами, которые глядели на них с лютой ненавистью, двое друзей прошли через проход в частоколе, окружающем поселок ирокезов, туда, где только что исчезли Играк и женщина - жертва нападения кречета. Женщину, впрочем, тут же прогнали оттуда безо всяких церемоний, дав ей пинка с презрением, ясно указывающим на место, занимаемое ею в племени.
     - Рабыня! - проворчал Тим. - Несчастная девушка, похищенная, несомненно, во время нападения индейцев, и, к сожалению, одна из наших. Она ведь белая, ты видел ее волосы!..
     Птицу еще раньше вырвали из рук Жиля, и теперь ее нес сам Хиакин, держа обеими руками, поднятыми на уровень лица в направлении заходящего солнца.
     Поравнявшись с одной из хижин. Жиль и Тим влетели внутрь от сильнейшего удара в спину и свалились на земляной пол. Хижина была тесной и темной, в ней царил невыносимый смрад - сладковатый запах гнилой рыбы. Несмотря на это, друзья все же почувствовали некоторое облегчение, потому что, пересекая лагерь, им пришлось пройти между двумя рядами женщин - злобных фурий, бросавших в них всем, что только попадалось под руку...
     Приземлившийся на живот. Жиль едва сумел подняться - мешали руки, связанные за спиной. Затем он с трудом сел и прислонился к центральному столбу. Глаза быстро привыкли к царившей в хижине темноте, и он разглядел своего друга, который ворочался на земле, похожий на гигантскую улитку, и тщетно пытался встать на ноги.
     - Что они собираются с нами сделать, как ты думаешь?
     - Ничего хорошего! По крайней мере, для нас... Нам может послужить утешением лишь мысль о том, что именно благодаря нам эти гады чудесно развлекутся. А уж развлечения у ирокезов... Для них нет ничего, что могло бы сравниться с правильно обставленной казнью пленника. А тем более - двух!
     Хорошенько обдумав представленное ему положение дел, Жиль пришел к заключению, что оно оставляет желать лучшего, но с удовлетворением отметил, что совершенно спокоен.
     - Я понял! - хладнокровно произнес он. - А.., это будет долго?
     Тиму удалось наконец усесться рядом с другом.
     В ответ на слова Жиля он невесело усмехнулся.
     - Вероятно, долго... Мы ведь белые воины, а значит, имеем право на их уважение.
     - Что это означает?
     - Это означает, что они доставят себе удовольствие почтить нас самыми изысканными пытками. Ты даже представить себе не можешь всей глубины их воображения в этих делах...
     Несмотря на свою храбрость. Жиль содрогнулся и почувствовал, как холод скользнул по его спине. Смотреть смерти прямо в глаза - это одно, но видеть, как смерть приближается маленькими шажками среди необозримого пространства страданий - это совсем другое!
     - Что ж, спасибо, что предупредил... - вздохнул он. - А пока мы здесь ждем, повернись-ка ты ко мне, чтобы твои руки коснулись моих. Я попробую развязать тебя... Я с ума схожу от злости при мысли о том, что мы лежим здесь, как куры, которых собираются насадить на вертел!
     Путы были очень тугие, но пальцам Жиля удалось нащупать узел, и он попытался ослабить его.
     - Ты думаешь, они начнут сегодня же? - спросил он Тима через какое-то время. - В таком случае я напрасно трачу силы.
     - Нет, - ответил Тим. - Это будет завтра на рассвете. Продолжай! Если тебе не удастся развязать меня, то я попробую развязать тебя.
     Работа была длительной и трудной, впрочем, довести ее до конца они не успели: в тот самый момент, когда первый узел стал уже поддаваться, за ними пришли...
     Наступила ночь, но все обитатели селения вышли из своих жилищ и собрались у большого костра, ярко горевшего перед двумя столбами, раскрашенными яркими красками. Пламя освещало даже противоположный берег реки, поросший лесом. Индейцы безмолвно