десь же сжигали тела. Ферма, как и соседняя мельница, пережила не один пожар.
     Суденышко направилось к руинам. Катрин это не удивило. Если, как она полагала, ей придется встретиться с Жако де ля Мером или его сподручными, место было выбрано удачно, так как король дижонского сброда предпочитал Богом забытые места.
     Нос суденышка стукнулся о берег. Посланник, схватив цепь, прикрепленную к стволу ивы, спрыгнул на землю. Он привязал лодку. Из-за дерева показался черный силуэт. Посланник отошел и преспокойно уселся в траву. Подошедший наклонился и взял Катрин за руки, чтобы помочь ей сойти на берег. Он тоже не говорил ни слова, но Катрин почувствовала запах оружейной смазки, под его накидкой сверкнули латы.
     Катрин попыталась высвободить свои руки.
     - Вы делаете мне больно! - пожаловалась она.
     Он усмехнулся и немного разжал руки, одновременно ускоряя шаг. Почва была неровной. Катрин спотыкалась о сухие кочки, и несколько раз чуть было не упала. Они очутились перед лестницей, которая вела в подземелье, где горел слабый свет, похожий на отражение солнечных в колодце.
     Лестница была короткой, но она показалась напуганной Катрин такой же бесконечной, как путешествие в ад. Н этот раз женщина обрадовалась, что ее крепко держали за руки, иначе бы она свернула себе шею на этих скользких ступенях. Ударом ноги ее провожатый открыл скрипучую дверь. Это был волосатый мужчина с огромной бородавкой на кончике носа. Он втолкнул молодую женщину в просторный, с низким потолком погреб, где пахло мхом и порохом. Стены освещали большие факелы.
     Здесь было много мужчин, бесформенная масса грязных лохматых голов. Жутко поблескивала оружейная сталь. Онемев от страха, Катрин отвела глаза и заметила в глубине погреба трех монахов в черных рясах. Сидя за длинным столом, освещенным оплывшими свечами, они чего-то ожидали. Монах, сидевший посередине, поднялся. Он показался Катрин огромного роста. Провожатый толкнул ее, и она упала на колени на грязный пол.
     - Добро пожаловать, прекрасная Катрин. Вы правильно сделали, что не заставили нас ждать.
     Он скинул капюшон, но и без этого Катрин узнала его по голосу. Огненные отблески освещали правильные черты лица, большие голубые глаза и светлые волосы Дворянчика. Пришел ее последний час. С Жако ей еще, может быть, удалось бы выпутаться, но она слишком хорошо знала стоящего перед ней демона. Достаточно было взглянуть в его красивые безжалостные глаза и понять, что надеяться не на что.
     Находясь на грани отчаяния, Катрин собрала все свое мужество и решила без борьбы не сдаваться. Волна отвращения и ненависти захлестнула ее и подняла с колен. Провожатый подошел к ней, намереваясь снова толкнуть, но она отскочила в сторону, изо всех сил ударила его по щеке и повернулась к Роберту де Сарбрюку.
     - Только вы могли придумать такую подлую ловушку. Ведь это ловушка, не так ли? Несчастные мальчики, которых вы выкрали уже, конечно, мертвы?
     - Мертвы? Отчего же? Вы пришли без опоздания, они еще живы и... целы. Вам их сейчас приведут. Я один раз даю слово!
     - Вот именно, один раз! - презрительно бросила Катрин. - У вас одно слово, потому вы его и забираете, оно ведь еще может пригодиться!
     Главарь бандитов позеленел, словно вся желчь души просочилась сквозь его нежную кожу.
     - На вашем месте я бы держал язык за зубами, прекрасная госпожа. Я бы не советовал вам оскорблять меня, вы ведь в моей полной власти. К тому же...
     - Хватит! Что я должна сделать, чтобы вы освободили моих слуг?
     Дворянчик едва заметно улыбнулся, обнажив белые острые зубы.
     - Ничего!
     - Как это ничего?
     Улыбнувшись, прекрасный Роберт достал из-под своего монашеского платья маленькую золотую коробочку, открыл ее, взял немного гвоздики и принялся медленно жевать, чтобы придать своему дыханию свежесть.
     - Бог мой, ничего! Оцените мою учтивость, я бы сейчас мог вам отомстить за все те бесчисленные неприятности, которые от вас претерпел, начиная с Шатовилена. Так нет же, я ничего вам не сделаю.
     - Зачем же тогда вы меня сюда вызвали?
     - Справедливости ради. По вашей вине кто-то очень много перенес...
     Он щелкнул пальцами, и из толпы бродяг вышла женщина в черном платье и тяжелым шагом подошла к Катрин. При виде ее холодок пробежал по спине графини. Эта бледная, исхудавшая, с осунувшимся лицом женщина лишь отдаленно напоминала Амандину Ля Верн, приветливую, жеманную кумушку из дома Матье Готрэна. Во впавших глазницах безумным огнем светились ее глаза. Она внушала ужас, и перепуганная Катрин решила, что все потеряно.
     Зло улыбаясь. Дворянчик наблюдал за обеими женщинами. Белой рукой с кроваво-красным рубином он указал на Катрин.
     - Вот та, которую ты просила привести. Сдержишь ли ты теперь данное тобой слово?
     - Я сдержу его при условии, что ты отдашь в полное мое распоряжение эту потаскуху, из-за которой убили моего мужа. Обещаешь ли ты мне это?
     - Что ты собираешься с ней сделать? Убить?
     - Разумеется, но не сразу, не так скоро! Она мне заплатит сторицей за все, что я пережила этим утром на Моримоне...
     Крик Катрин прервал ее.
     - Она сошла с ума. Утром ее любовник заплатил не за ЧУКИ, причиненные беззащитному старику, а за свое прошлое, грабежи и преступления, и вы это прекрасно знаете, Роберт де Сарбрюк. Вы также знаете, кто я! Не понимаю, Ради какой бесчестной сделки вы хотите отдать меня в руки этой фурии. И вы еще смеете называть себя рыцарем?
     Смех Дворянчика прошелся по ее нервам, словно терка.
     - Рыцарство? Не говорите мне, что еще верите в эти старые россказни, глупышка! Рыцарство в наши дни - это лишь устаревшее украшение. Оно впечатляет лишь толпу и молоденьких девушек. Вот и все!
     - О! Я знаю, какое вы находите ему применение. Я видела, как вы поступаете с женщинами, детьми, стариками, беззащитными крестьянами. Но до сих пор, по крайней мере, вы все-таки уважали своих. Может быть, вы забыли, что я являюсь супругой одного из ваших друзей?
     - Вы, наверное, забыли, что мой друг прилюдно назвал вас шлюхой и поклялся прогнать хлыстом, если вы осмелитесь показаться ему на глаза. Он потом отблагодарит меня за то, что я сделаю его вдовцом. Хватит болтать, время не ждет. Дорогая, у тебя с собой или нет то, что ты мне обещала? Тогда дай мне это, и ты сможешь делать все, что угодно, Мы и так слишком долго просидели в этой вонючей дыре.
     Страшная улыбка заиграла на бесцветных губах Амандины. Она отступила в глубь погреба и вывела юношу. Катрин показалось, что это Беранже. Но она поняла, что это была лишь его одежда, прекрасный зеленый костюм, которым он так гордился. Катрин в испуге воскликнула:
     - Беранже! Что вы с ним сделали?
     - Его просто раздели, ему грозит лишь сильный насморк, - злорадно ответила Амандина.
     - Запомни, капитан, - добавила она, повернувшись к Дворянчику, - этот мальчик и особенно его одежда помогут тебе проникнуть в Новую башню. Дай ему коня, и пусть твои люди следуют за ним. Он хорошо выучил урок...
     - А я нет! - холодно заметил Сарбрюк. - Я никому не доверяю. Ты в этом убедишься, если обманешь меня. Что он должен делать?
     - Подойти к дворцовым воротам и сказать, что он Ален де Майе, кузен капитана де Руссе, и что ему еще раз срочно нужно повидать своего родственника. Его или кого-то очень на него похожего уже видели, поэтому, несомненно, пропустят. Твои люди войдут за ним и без труда справятся с караульными, к тому же Руссе ужинает у своей подружки...
     Катрин не удержалась от вопроса:
     - Как вы все это узнали?
     Виляя бедрами под своим чуть ли не монашеским одеянием, вдова Колена подошла к ней вплотную:
     - Ты должна была знать, госпожа графиня, что я умею добиваться от мужчин всего, что захочу. Я всегда умела выбирать любовников. Я уже давно сплю с одним сержантом из башни, как раз с того дня, как туда поместили короля. Я подумала, что это мне может когда-нибудь пригодиться. К тому же это красивый парень, который знает толк в любви.
     - Неужели? Вам так идет образ безутешной вдовы, - язвительно заметила Катрин.
     Бледное лицо Амандины перекосилось от бешенства.
     - Грязная потаскуха! Ты дура или прикидываешься? Послушай! Прежде чем попасть в дом к этому скряге Матье, я была публичной девкой, не афишируя этого. Лавка по торговле старьем была альковом и служила лишь надежным прикрытием. У меня были свои клиенты в приличных домах, это была моя работа. Колен, мой Колен, стал мне мужем. Я любила его больше, чем себя. Он стал моим сердцем, моей кровью, моей жизнью.
     Она разразилась рыданиями, затем продолжала хриплым уставшим голосом:
     - Теперь до конца своих дней и ночей мне будет слышаться его вопль, когда его бросили в котел! Из-за тебя, шлюха, и из-за твоей тупой сестрицы я теперь никогда не смогу спокойно спать! Но я тебя накажу, уж будь уверена, он будет отомщен.
     Схватив Катрин за руку с необычайной для женщины ее роста силой, она потянула ее за собой и остановилась перед бесформенной массой, прикрытой холщовым покрывалом. Амандина наклонила и сдернула покров.
     Катрин почувствовала приступ тошноты при виде обезображенного трупа Филиберта.
     Содрогнувшись, она попыталась вывернуться, но Амандина крепко держала ее за руку.
     - Посмотри, в каком состоянии мне его вернули. Как он тебе нравится? Я вас сейчас поженю.
     - Отпустите меня! Вы сумасшедшая. Что вы хотите этим сказать?
     Лицо Амандины осветилось дикой радостью. Каждой клеточкой своего существа она смаковала страх Катрин, который та уже и не скрывала. Графиня тщетно пыталась освободиться из клещей, сжимающих ее руку.
     - Что очень скоро, - произнесла Амандина с расстановкой, чтобы каждый мог ее услышать, - когда ты отблагодаришь этих парней, которые помогли мне, тебя привяжут к телу моего бедного Колена, и вас вместе закопают. Это будет для него достойным утешением - спать с потаскушкой великого герцога! После того, как ты умрешь, тебя достанут Из земли и бросят в навозную кучу, моя красавица, потому ITO Колену для последнего сна не нужна развратница.
     В порыве отчаяния Катрин удалось вырвать свою руку.
     Безуспешно пыталась она найти в этой массе незнакомых лиц сострадание, участие, хоть каплю жалости. Она читала на них лишь отупение или гнусное нетерпение. Эти варвары облизывались при мысле об обещанном спектакле. Тогда, заметив Дворянчика, по-прежнему одетого в монашеское платье, она подбежала к нему, цепляясь за его рукав и моля:
     - Монсеньор, я умоляю вас спасти меня от этой сумасшедшей! Если я досадила вам, убейте меня, но не дайте свершиться низкой мести этой женщины. Я по-прежнему ношу имя вашего друга по оружию, я благородная дама, у нас с супругом есть дети. Не дайте обесчестить их!
     Он нетерпеливо отбросил цепляющиеся за него пальцы.
     - Я никогда не интересовался женскими делами, - пожимая плечами, холодно заметил он. - Да и потом, я обещал... Тебе нечего больше мне предложить, Амандина? Это негусто.
     - Есть, монсеньер! Вот ключ от тюрьмы, изготовленный по отпечатку на воске, переданном мне моим другом. Вам не доставит труда проникнуть к узнику.
     - И вы собираетесь в темноте трусливо убить его? - выдохнула Катрин, до такой степени пораженная услышанным, что на минуту забыла о собственном страхе. - Вы же капитан, рыцарь, а он король!
     - Вы не угадали, красавица, - сказал Дворянчик, вертя в руках переданный ему большой ключ. - Речь идет не об убийстве, а об удачном побеге. Мы - верные подданные короля Карла, седьмого по счету, будем рисковать своей жизнью, чтобы освободить его деверя и вырвать из когтей Филиппа! Мы выведем его из города дорогой, по которой вы сюда пришли. Конечно, его скоро схватят, и тогда нечаянный удар сделает спорным наследование Сицилийского королевства!
     Быстрым движением он бросил ключ одному из двух мужчин, так же, как и он, облаченному в монашеское платье.
     - Ты понял, Герхард? Бери его и действуй! Ты догонишь нас по дороге на Лангр, ты знаешь где.
     - Ясно, капитан! - с сильным германским акцентом ответил мужчина. - Трогаемся в путь! А ты, мой мальчик, - добавил он, похлопывая по плечу юношу, одетого в костюм Беранже, - постарайся как следует сыграть свою роль, а не то я тебя проучу шпагой.
     Десяток мужчин отделился от толпы. Они были вооружены до зубов. Перед тем как выйти, они накинули рыцарские плащи принятых в Бургундии цветов, чтобы не привлекать внимания... Надеясь получить удар кинжала или шпаги, Катрин хотела броситься к ним, но несколько пар рук схватили ее и снова подвели к Роберту де Сарбрюку, небрежно облокотившемуся о край стола. Он снова взял гвоздику, затем мило улыбнулся Катрин, как будто встретил ее на празднике. Глаза Катрин, полные слез, ничего не видели.
     - Я надеюсь, моя дорогая, что вы оцените мой изящный план: мои преданные слуги вырвали короля из темницы, но отвратительные бургундцы вновь захватили его и подло убили. Мы будем пожинать лавры. Вся ответственность за убийство ляжет на Филиппа Бургундского. И снова на несколько лет вспыхнет война между Францией и Бургундией. И мы, наконец, избавимся от зажившегося на этом свете старого короля.
     - Который осмелился вас держать в тюрьме и держит там до сих пор вашего сына?
     - Совершенно верно. Я люблю платить долги. Таков мой принцип. Амандина, чего ты медлишь? Я не дождусь окончания спектакля, но хотел бы его открыть и дать возможность поучаствовать в нем моим людям перед дальней дорогой.
     - Я жду лишь вашего приказа, монсеньер!
     - Эй вы, разденьте ее!
     Руки, удерживающие ее, пришли в движение.
     Кто-то ножом отрезал завязки на платье. Катрин быстро раздели, не переставая при этом щипать и мять ее тело. Хохот и ругательства заглушили ее мольбы и крики. Она теперь была в самом центре ада, окруженная искаженными гнусными лицами разбойников, дерущихся за право дотронуться до нее первым.
     Голос Дворянчика прекратил гвалт.
     - Привяжите ее к столу, свора негодяев. И не деритесь, тут на всех хватит!
     - Это невозможно! - возразил кто-то. - Нас слишком много. Она быстро сдохнет. Нас, солдат, должны пропустить первыми, мы торопимся...
     Катрин связали руки за спиной. По приказу Амандины ей вставили кляп и подтащили к краю стола. Не имея возможности кричать, она стонала, как раненое животное, моля всем сердцем, чтобы скорая смерть избавила ее от того, что сейчас произойдет.
     Говорить она не могла, но могла слышать. Во внезапно возникшей тишине она услышала восхищенный возглас Дворянчика:
     - Клянусь рогами ее мужа-дурака, до чего же хороша Шлюха! Было бы обидно не попользоваться ею. Друзья, вы разрешите мне начать?
     Все дружно загалдели, ободряя его непристойными восклицаниями. Дворянчик медленно подошел к раздетой неподвижной женщине. Веревки удерживали ее раздвинутые Ноги, выставляя напоказ золотистый пушок, который ласкал великий герцог, и скрытую под ним долину... Руками, закованными в броню, он оперся о ее нежные плечи и грубым ударом, так что жертва застонала, вошел в нее...
     Атака была болезненной, но короткой. Затем подошел следующий, и еще один, и еще. Запах гвоздики, исходивший от Дворянчика, сменился запахом оружейной смазки, пота и грязи его людей.
     Измученная, растерзанная, с бесчувственным телом. почти без сознания, Катрин уже не плакала. Задыхаясь под кляпом, разрывающим ей рот, она тихо стонала все слабее и слабее. Ее тело, все ее существо было сплошной болью. После очередной грубой атаки она лишилась чувств.
     Она была без сознания, когда Дворянчик с эскортом выехал с Мельницы-Пепелища, оставив ее бродягам, которым Амандина собиралась отдать истерзанное тело Катрин, чтобы завершить осквернение и разрушение совершенной красоты, которая и была основной причиной ненависти девицы Ля Берн. Собственный стон и ощущение холода вывели Катрин из обморочного состояния. Она не поверила, что достигла, наконец, леденящего мрака смерти. Безумная жажда раздирала ей горло. Живот горел, так же как и ступни, запястья: пытаясь вырваться, она содрала нежную кожу. Вокруг нее все было реально. Она еще не достигла глубин ада.
     С трудом женщина приоткрыла распухшие от слез веки, увидела черное небо и чью-то тень. Понемногу сознание возвращалось к ней. Она лежала прямо на земле на ткани, царапающей кожу.
     Вне всякого сомнения, она была еще жива. Она не могла поверить, что все эти негодяи прошли через нее...
     Она вдруг вспомнила о том, что ей еще предстояло пережить. Она будет похоронена вместе с разлагающимся трупом. Должно быть, где-то ей уже роют могилу. Она слышала странные звуки, потрескивания, безумные восклицания. Больше всего она хотела бы избавиться от своего тела, которое приносило столько боли. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как к ней подойдет светящаяся радостью Амандина...
     Чья-то рука приподняла ее голову. Губами она почувствовала жестокий и холодный край миски.
     - Пока она не очнется, ты не сможешь напоить ее, - тревожно прошептал знакомый голос Беранже. - Я боюсь, не умерла ли она...
     - Замолчи, лучше растирай ей ступни, они ледяные. Не смея в это поверить, она снова открыла глаза, узнала склоненное над ней лицо Готье.
     Это он, поддерживая за голову, пытался напоить ее, в то время как Беранже отогревал своими горячими руками ее ноги. Инстинктивно, подталкиваемая непреодолимым стремлением к жизни, которая больше не была адом, она отпила глоток воды. Вода была невкусной, но утолила жажду.
     - Она пьет! - восторженнно заявил Готье. - Она приходит в себя. Слава Господу Богу!
     - Я думаю, мы подоспели вовремя, - совсем рядом ответил знакомый мужской голос. - Все эти дьяволы хотели ее! Они бы разорвали ее, как волки!
     - Мы никогда не рассчитаемся с вами! - продолжал Готье. - Если бы не вы, мы до сих пор сидели бы в этой вонючей дыре, а наша несчастная госпожа погибла бы. Я хочу надеяться, что они не причинили ей неизлечимого зла. Она словно мертвая.
     - Женщины очень живучи! Я знаю не одну, пережившую подобное и потом поправившуюся. О! Вот и мельница пылает. Это должно ее согреть.
     Поверх миски, из которой Катрин теперь с жадностью пила, она увидела красное зарево. Оттуда раздавались крики и стоны, смешивающиеся с непонятным для нее шумом, заглушавшим плеск лопастей.
     Она увидела плачущего, раздетого почти догола Беранже и стоящего у воды и любующегося пожаром мужчину, голос которого не узнала. Это был нищий церкви Норт-Дам Жан.
     Чуть повернув голову, Катрин увидела, как высокие языки пламени лизали старую мельницу. На этом адском фоне выделялись черные силуэты солдат с факелами и оружием. Шеренга лучников, выстроенная в боевом порядке, сражала стрелами всякого, кто пытался вырваться из пекла.
     - Как вы себя чувствуете? - нежно спросил Готье.
     - Как будто по мне проехало колесо. Нет ни единой клеточки, которая бы не причиняла мне острую боль.
     - Как только монсеньер де Руссе закончит свою работу, он перевезет вас к госпоже Симоне, и там вас вылечат.
     - Руссе? Что произошло? Как я очутилась здесь?
     Благодаря этому человеку, - указывая на Жана, ответил юноша. Жан, вытянувшись, созерцал пожар подобно Нерону перед вратами Рима. - Он собирался встретиться здесь со своими друзьями и увидел, как вас сюда притащили. Жан быстро сообразил, что вам здесь не преподнесут Цветов. Вернулся в город, решив предупредить сеньора де Руссе. Он потерял немного времени на его поиски, капитан был не во дворце, а у своей подружки, хорошо, что он знал ее адрес. Бог сжалился над нами, и капитан прибыл вовремя, он спас вас и освободил нас из плена.
     Катрин уточнила: "По дороге на Лангр". Он развернулся и уже на ходу крикнул:
     - Я даю вам двух солдат, они отыщут лодку и доставят вас во дворец Морелей-Совгрен. Если я останусь жив, сразу приду к вам, как только вернусь в Дижон.
     Катрин встретилась глазами с полным жалости взглядом мнимого монаха. Хороша же она была, если он так на нее смотрит! Она попыталась улыбнуться, сознавая то, что он для нее сделал.
     - Я обязана вам жизнью, друг Жан.