яд?
     Вскоре, однако, эти ее опасения рассеялись. Ближе к рассвету, когда в окнах маленького домика посветлело, Сара увидела, что Пакеретта снова спускается по лестнице. Она не обратила никакого внимания на спящих. Вытащив миску, она насыпала туда пшеничной муки, добавила немного воды и из этого теста стала лепить плоские лепешки и печь их на железной сковородке с длинной ручкой. Сара, наблюдавшая за нею из-под прикрытых век, отчетливо видела, как Пакеретта вытряхнула в тесто содержимое пакетика. Когда лепешки были готовы, Пакеретта отрезала несколько толстых кусков ветчины от свиной ноги, подвешенной на крюке в дымоходе, завернула еду в белую салфетку и сунула сверток в дорожный мешок, который должен был взять с собой Ландри через несколько часов. Сара иронически улыбнулась. Так, значит, этот порошок предназначался для Ландри! Тогда это могло быть только приворотное зелье.
     Чересчур нежные взгляды, которые молодой человек бросал на подругу своего детства, вероятно, убедили его грозную любовницу, что она нуждается в помощи магии!
     Два часа спустя Ландри обнял трех женщин и с веселым "До свидания!" вскочил в седло. Грязь из-под копыт его коня полетела во все стороны. Катрин было немного грустно видеть, как он, пустив коня галопом, пронесся мимо черной, зловещей крепости, и исчез из вида, обогнув подножие горы. Он увез с собой все ее надежды. Внезапно Катрин поняла, что отчаянно хочет видеть Филиппа. Он был единственным, с кем жизнь казалась и легкой, и приятной...
     Снег сменился проливным дождем, который превратил землю в болото, дороги - в лужи, а свет - во влажный серый туман, висящий за окном домика как мокрая занавеска.
     Небеса испускали влагу, что наводило отчаяние и скуку на обитателей земли, и три женщины, оставшиеся под одной крышей (они не выходили из дома из-за ужасной погоды), находили, что выносить такое заточение тяжело. Дождь начался почти сразу же после отъезда Ландри; гром гремел над деревней так, будто намеревался отрезать Катрин и ее двух невольных служанок от остального мира. Через несколько дней обстановка стала почти невыносимой.
     Сара была раздражительна, Пакеретта - неразговорчива, а Катрин чувствовала себя не очень уютно, причем сама не знала отчего. Всякий раз, когда она смотрела в окно, взгляд ее останавливался на замке, мрачный силуэт которого вырисовывался на фоне неба, - огромное, погруженное в тишину здание, прятавшее в своих стенах тайну двух трупов. Но никакого движения не исходило оттуда со времени ее побега. Сара все время была настороже: не вернулся ли государственный казначей? Но он не появлялся. В крепости не было никаких признаков жизни.
     К Катрин постепенно возвращались силы. Из-за беременности она чувствовала себя уставшей, но приступы тошноты прекратились в конце третьего месяца, и в целом все было прекрасно. Она коротала время за работой по дому. Ей приятно было самой разделывать тесто; она училась делать сыр из козьего молока - простая работа, от которой она совсем отвыкла, пока жила в особняке на улице Пергаментщиков.
     Жители Малена, казалось, были невидимками. В первые четыре дня после отъезда Ландри к Пакеретте вообще никто не заходил. Приземистые деревенские дома прятались под нависающими крышами из сверкающей черепицы или небрежно уложенной соломы. Можно было легко представить себе, как внутри этих домов крестьяне удобно устроились у огня и лишь время от времени посматривают на разбушевавшуюся стихию в малюсенькие окошки из толстого стекла или промасленного пергамента.
     И все же на пятый день в дом к Пакеретте зашел мужчина. Самой хозяйки в это время не было дома: она ушла в лес собирать хворост. Сара, занимавшаяся стиркой у очага, испугалась, узнав в посетителе высокого старика, которого она видела в лесной пещере. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она встала между пришельцем и Катрин, которая сидела на каменной плите у очага и пряла коноплю.
     - Что вы хотите, добрый человек? - спросила цыганка.
     - Я Друг Пакеретты. Ее нет?
     Сара указала на лес.
     - Она там, собирает хворост, но вы можете ее здесь подождать, если желаете... - Ее голос задрожал: она увидела, что бледно-голубые, как будто выцветшие, глаза чародея устремлены на Катрин. Старик пожал плечами под накидкой из грубой коричневой материи, отделанной овчиной.
     - Нет, я зайду еще. Но...
     Он повернулся с порога.
     - Вы можете передать ей от меня, что Жевре вернулся и что он выполнил поручение, которое она ему дала.
     - Какое поручение? - смело спросила Сара, чьи подозрения вновь пробудились.
     Старик сделал неопределенный жест.
     - О, ничего важного. Она поймет. Доброго вечера вам обеим.
     - Доброго вечера.
     Когда Пакеретта вернулась, Сара с непроницаемым лицом передала слова старика. Она заметила, что, несмотря на попытку сдержаться, девушка сильно покраснела, и это подтвердило подозрения, возникшие у Сары после шабаша ведьм. Она вспомнила, как старик украдкой спрятал в складках своей одежды часть белокурой пряди, которую передала ему Пакеретта. Зачем он это сделал? Для какого-то обряда, заговора? Вряд ли. В этом Жевре, как и сама Пакеретта, полностью положился бы на черную магию - отвратительный пирожок, который они засунули в рот к идолу. Нет, оставшаяся часть волос явно предназначалась для чего-то другого. Но для чего? Всю ночь Сара не сомкнула глаз, она ломала голову, пытаясь найти правдоподобное решение загадки. Все же под утро она забылась; сон ее был глубок, как бездонная яма, в которую не проникают ни свет, ни звук. Это бессознательное состояние длилось недолго, однако к тому моменту, когда она наконец проснулась, день вступил в свои права.
     Катрин уже встала и шинковала капусту для супа. Пакеретты нигде не было видно.
     - Где она? - спросила Сара.
     - Кто? Пакеретта? Только что вышла. Она не сказала, куда идет, но я видела, как она направилась в другой конец деревни.
     Катрин тревожило поведение Сары. Та была просто сама не своя, нервничала, беспокоилась. Катрин видела, что Сара во время утреннего туалета о чем-то раздумывая. Катрин предложила ей чашку молока - Сара отказалась.
     - Скажи наконец, что с тобой случилось? - не выдержала Катрин. - Ты дергаешься, как кошка на горячих кирпичах. Что тебя тревожит?
     Сара не отвечала. Она уставилась на небо, которое слегка посветлело к этому времени. Частично оно все еще было закрыто облаками, но облака были уже не такие темные, как раньше. Некоторые из них даже слегка отливали бледно-розовым, подсвеченные утренним солнцем. Дождь прекратился, но повсюду остались огромные лужи, в которых отражались неопределенные краски неба. Повинуясь внезапному побуждению, которого она и сама не смогла бы объяснить, Сара набросила просторную накидку и подхватила плетеный поднос с приготовленным накануне для выпечки хлебом.
     - Я иду в деревенскую пекарню, - сказала она Катрин.
     - .Пакеретта должна была сходить.., не пойму, почему она не взяла заодно хлеба, раз пошла в деревню.
     Не дожидаясь расспросов Катрин, Сара выскочила за дверь и поспешно двинулась по грязной дороге. Общественная пекарня стояла посреди деревни, между облупленной церквушкой и древним каменным крестом, ступени которого позеленели от времени и мха. Отсюда открывался вид на дорогу, которая огибала крепость и сливалась с другой дорогой, ведущей на запад по берегу реки Ош. У пекарни уже собралось несколько женщин, ожидающих своей очереди, каждая - с корзинкой, надетой на руку. Все они были закутаны в накидки и в чепцах. Они мало говорили - мешал холодный ветер - и прижимались к стене в поисках убежища, как черные птицы. Сара даже не взглянула на них. Ее зоркие глаза заметили фигуру в знакомом синем платье, застывшую возле дороги, ведущей в крепость. Что могла делать Пакеретта, сидя на старом римском приграничном камне?
     Казалось, она ждала. Но чего?
     И тут Сара издала сдавленное восклицание. На повороте показалась группа всадников. Их было около двадцати. На всех были надеты кожаные куртки, покрытые металлическими бляшками, блестевшими в неярком свете дня. А впереди ехал всадник в черном, при виде которого у Сары бешено заколотилось сердце. Этот мужчина одетый во все черное, такой высокий и худой... Сара все еще колебалась, но когда увидела, как мужчина остановился и заговорил с Пакереттой, а та указала ему на свой дом, сомнения рассеялись. Мужчина в черном Гарэн. Это за ним посылала проклятая колдунья! Несмотря на жгучее желание схватить Пакеретту и задать ей трепку, которую она заслужила гнусным предательством, Сара не задержалась ни на секунду, предоставив наказание их злобной хозяйки умелым рукам Ландри. Оставив неиспеченные хлеба возле колодца, она повернулась и бросилась домой. Просторная накидка развевалась у нее за спиной, как огромные черные крылья. Катрин спокойно помешивала суп, когда в дом влетела запыхавшаяся, бледная Сара.
     - Ну, что случилось? - спросила Катрин.
     Не отвечая, Сара сорвала с ближайшего крюка накидку, набросила на плечи Катрин и вытащила ее из дома через маленькую дверь, ведущую в хлев.
     - Надо бежать! - выдохнула она. - Гарэн.., он едет сюда. Должно быть, ему донесла Пакеретта... Она ведет его сюда!
     Катрин так испугалась, что у нее подкосились ноги.
     - Бежать? Но куда? - воскликнула она жалобно, с ужасом представляя себе, что ожидает ее, если она вновь попадет в руки Гарэна. У нее перед глазами промелькнули ужасные картины: комната в крепости, где ее держали в заключении; соломенная подстилка, цепь, железный ошейник, трупы двух чудовищ, которые были ее тюремщиками...
     - Теперь не время сдаваться, - ругала ее Сара, - нужно бежать, слышишь? Нельзя терять ни минуты. В лес, бежим!
     Она схватила Катрин за руку и потащила ее за собой, не осмеливаясь даже взглянуть на дорогу. Страх придал Катрин сил. Через несколько секунд они достигли опушки леса и скрылись среди деревьев. Не раздумывая, Сара выбрала тропинку, по которой накануне ночью она кралась следом за Пакереттой. Она надеялась найти потайную пещеру: она была уверена, что уж туда-то Пакеретта не осмелится привести Гарэна и его людей - побоится страшной казни, которая, безусловно, ждет ее, если они обнаружат деревянного идола с козлиной головой. Чего бы это ни стоило, нужно добраться до убежища. Это даст им передышку.
     Оглянувшись на бегу, Катрин увидела, что опасность ближе, чем она предполагала: между стволами деревьев уже можно было различить всадников, спешивающихся около дома Пакеретты... Она услышала ржание лошадей.
     - Скорее! - шепнула Сара. - Скорее!
     Беглянкам было тяжело двигаться быстро: тропинка вела вверх, а прошедшие дожди сделали ее очень скользкой. Вид солдат вызвал в Катрин такой ужас, что ее почти парализовало от страха. Затем обломок скалы заслонил от нее это страшное зрелище, и она удвоила силы.
     Угроза была так близко, что они слышали громкие голоса стражников. Донесся крик Пакеретты:
     - В лесу!.. Они, должно быть, спрятались там!
     Затем другой голос - голос Гарэна:
     - Отправляйтесь, разделитесь на несколько групп!
     - Эта Пакеретта! - прошипела Сара. - Доберусь я до нее в один прекрасный день, и тогда она пожалеет! Здесь нужно свернуть с тропинки - кажется, я узнаю это место...
     Она как раз увидела кучу серых валунов. Если она правильно все рассчитала, то это должны быть те самые, под которыми спрятана пещера. Стоять на тропинке было опасно. Она заставила Катрин идти за собой между деревьями, по опавшим листьям, на которых не оставалось следов. Однако, следуя этим путем, им пришлось вскарабкаться на несколько камней, и Катрин все больше уставала. Она поскользнулась на покрытой мхом скале, содрав кожу с голени; боль была такая, что ей пришлось сжать зубы, чтобы не закричать. В ту же минуту Сара подбежала к ней, подхватила под мышки, чтобы поднять на ноги.
     - Слушай, - прошептала Сара, стараясь вернуть Катрин смелость. - Они уже в лесу. Там, наверху, мы будем в безопасности, но сначала нужно туда добираться!
     Требовательная настойчивость Сары и ужас, который испытывала Катрин, слыша, как солдаты углубляются в лес, заставили ее сделать невероятные усилия. Перед ними было последнее препятствие - огромный валун, под которым виднелось отверстие в скале.
     Катрин растянулась на мокрой скале, ухватилась за ежевику, ободрав пальцы, вползла наверх - и вовремя. Тусклый блеск солдатских шлемов уже можно было различить среди обнаженных ветвей деревьев. Сара втолкнула Катрин в коридор, ведущий в глубь скалы в подземную пещеру, а потом веткой замела все следы, отпечатавшиеся на влажной почве. В туннеле, проложенном в скале, было не так темно, как казалось цыганке. Маленькие щели в потолке пропускали достаточно света, и две женщины смогли продвинуться далеко под землю. Они благополучно добрались до большой пещеры. В сводчатом потолке была покрытая ежевикой дыра, так что пещера была слабо освещена.
     Как только глаза привыкли к полумраку, все стало отчетливо видно. Взгляд Катрин упал на деревянного идола, и Сара едва успела зажать ей рукой рот, чтобы она не вскрикнула от испуга.
     - Тише! - прошептала она. - Они недалеко. Правда, я не думаю, что Пакеретта осмелится привести их сюда.
     Это для нее слишком большой риск...
     Катрин рассматривала отвратительного злобного божка, глаза ее расширились от ужаса. Первый раз в жизни она видела такое, и трудно сказать, что напугало ее больше - идол или преследователи.
     - Что это? - спросила она, дрожащей рукой указывая на статую.
     - Сатана! - жестко ответила Сара. - А пещера эта - место, где собираются ведьмы Малена. Вчера ночью я выследила нашу подругу Пакеретту, когда она ходила сюда. Но тише! Я слышу шаги... Они, наверное, совсем близко.
     Действительно, солдаты, по-видимому, были совсем рядом. Но с того места, где прятались беглянки, из центра скалы трудно было определить, где же они. То казалось, что они очень близко, то - далеко. Сара и Катрин прижались друг к другу, стараясь не дышать. Катрин слышала свое сердцебиение: сердце стучало так громко, будто волны прибоя, разбивающиеся о берег.
     - Если он снова схватит меня, я убью себя, Сара...
     Клянусь, я убью себя, - прошептала она с такой страстью и отчаянием, что Сара сжала ей руку, успокаивая.
     Сара чувствовала страшное напряжение, которое в этот момент испытывала ее подруга. Она боялась, что, если им придется провести здесь много времени, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, Катрин перестанет владеть собой и завоет, как животное, угнанное в своем логовище. Сара и сама была на волосок от того, чтобы не закричать: из-за деревянной статуи поднялась черная фигура.
     - Не стойте там, - раздался спокойный голос. - Пойдемте со мной.
     Лица человека не было видно в темноте.
     Две женщины были так напуганы, что не могли вымолвить ни слова. Но, когда человек подошел ближе и Сара смогла разглядеть его лицо, она непроизвольно отпрянула - она узнала белую бороду и крючковатый нос Жевре, главного колдуна. Он, должно быть, понял ее состояние и, покачав головой, взял цыганку за руку.
     - Не бойся! Ты можешь мне доверять: Жевре никогда не предавал того, кто искал убежища под его крышей.
     - Возможно, - холодно сказала Сара с неожиданным самообладанием. - Но прежде всего я хотела бы узнать, что вы сделали с прядью волос, которую вам передала Пакеретта вчера вечером. Той, которую вы спрятали в складках одежды.
     - Мой племянник отвез ее в Дижон. Ее передали сеньору де Брази как доказательство того, что его жена прячется в деревне, - спокойно ответил он.
     - И у вас хватает наглости признать это! - возмущенно воскликнула Сара. - И вы думаете, что я буду так неосторожна и доверю вам свою жизнь и жизнь моей хозяйки?
     - У вас нет выбора. Кроме того, положение сейчас изменилось. Пакеретта считала, что может нарушить священные законы гостеприимства и предать гостя, искавшего убежища под ее крышей. Она просила у меня помощи против своего врага, и я ей помог. Но сейчас вы в моем доме и просите защиты, ведь я живу здесь. Вы для меня священны, и я сделаю все, что смогу, чтобы спасти вас. Вы идете? Пакеретта ненавидит вас так сильно, что с нее станется привести солдат сюда.
     Катрин слушала диалог Сары и старика, не понимая большую часть сказанного, но тут она вмешалась.
     - Нужно идти с ним! Ничего не может быть хуже, чем то, что случится с нами, если нас вновь захватят!
     - А если он предаст тебя?
     Катрин взглянула в глаза Жевре, и то, что она в них увидела, должно быть, успокоило ее, потому что, когда она вновь заговорила, голос ее звучал решительно:
     - Он не предаст меня. Я ему верю. Моя жизнь или смерть не могут иметь значения для человека его возраста, особенно такого, как он, выбравшего жизнь в одиночестве, ближе к природе.
     - Спасибо, молодая женщина. Ты мудра, - серьезно сказал Жевре.
     Он повел женщин за статую, где был еще один проход - длинный, узкий туннель, ведущий в другую пещеру, в которой, как оказалось, он жил. Это было странное, скудно обставленное жилище: соломенный матрац, несколько стульев вокруг заваленного всякой всячиной стола, куча пыльных книг в углу, около раскаленной жаровни. В этом логове стоял необычный запах дыма, смешанного с испарениями серы; кроме света из расщелины в скале и огня жаровни, другого освещения не было.
     Жевре усадил своих гостей и налил в две миски густого супа из горшка, кипевшего на огне.
     - Ешьте! - скомандовал он. - Потом можете отдохнуть до наступления ночи. Когда стемнеет, я уведу вас из Малена секретной дорогой в место, где солдаты вас не найдут.
     На секунду Катрин задержала руку, поставившую перед ней миску супа, в своей руке.
     - Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за то, что вы сделали?
     Слабая улыбка осветила лицо старика.
     - Если погасите огонь, когда герцогу наконец придет в голову изжарить меня живьем! Но я питаю большие надежды закончить свои дни здесь, в лоне матери-земли... Ешь, малышка, а потом поспи. И то, и другое тебе необходимо.
     Катрин больше ничего и не нужно было. Доев суп, она растянулась на соломенном матраце и быстро заснула. Жевре повернулся к Саре.
     - А ты? Не хочешь тоже поспать? Или ты мне не доверяешь?
     - Доверяю, - мирно сказала Сара, - но не могу спать.
     Давай поговорим, если тебе больше нечего делать.
     Когда наступила ночь и луна поднялась высоко в небо, Жевре разбудил Катрин, налил всем по миске супа.
     Потом он завернулся в черную накидку, взял крепкую палку и погасил огонь.
     - Пойдемте, время.
     Надолго запомнилось Катрин это ночное путешествие по древнему лесу. Она больше не боялась. Лес был таким мирным! Между ветвями видна была луна, путешествующая от облака к облаку и льющая повсюду голубоватый свет. В лесу царила колдовская тишина. Высокие деревья были подобны колоннам таинственного собора, в укромных тенистых уголках которого время от времени раздавался крик охотящегося животного или свист птичьих крыльев. Топор лесоруба еще не коснулся этого первозданного леса, и он сохранил свое дикое, девственное великолепие. Огромные дубы росли здесь вперемежку с черными соснами; там и тут из земли торчали скалы, поросшие ежевикой и мхом. Время от времени слышалось журчание ручья, но тишина была такой чудесной, такой успокаивающей, что Катрин сдерживала дыхание, чтобы не нарушить ее.
     Она шла за Жевре, который продвигался вперед тяжелой, размеренной поступью крестьянина, берегущего силы. Сара замыкала шествие. Катрин вспомнила, что она даже не спросила Жевре, куда он ее ведет и что с нею будет. Все это в тот момент казалось неважным. Главное - быть свободной и чувствовать себя в безопасности.
     Катрин могла бы часами идти вот так за Жевре. Он шел без остановок, прямо через лес, не обращая внимания, есть тропинка или нет. Казалось, он знал каждое дерево, каждый камень, и уверенно шагал вперед. Иногда дорогу им переходили олени или дикий кабан. Один или два раза животные на мгновение замирали, как бы узнавая старика. Среди лесных животных он пох