е величество изволили мне сказать, что я докучаю вам. Неужели вы забыли, что я ваша верная и покорная подданная?
     - Верная - я надеюсь, но покорная - ни в коем случае! Вы настоящая смутьянка, сударыня, и если бы я не отдал строгий приказ, вы бы истребили всю мою Великую Армию. Когда ради вас не дерутся на дуэли, то из-за вас убивают!..
     - Это не правда! - вскричала Марианна, охваченная негодованием более сильным, чем ее решение быть покорной. - Никогда никто не убивал из-за меня, и те, кто это утверждает...
     - Не так уж и ошибаются, ибо, если даже допустить, что ни одно преступление не было совершено в вашу честь, я надеюсь, вы не осмелитесь отрицать, что за одну ночь два человека бросили вызов друг другу, а двое других дрались из-за вас.
     - Не двое других, сир, а один: один и тот же человек стал причиной двух дуэлей.
     Наполеон похлопал ладонью по столу.
     - Не пытайтесь ввести меня в заблуждение, сударыня!
     Я не люблю этого! Одно несомненно: мои жандармы застали двух дуэлянтов на месте преступления у вас... Один бежал, другой не смог. С каких пор вы стали любовницей Фурнье-Сарловеза?
     - Я не любовница его, сир, - с отвращением сказала Марианна, - и никогда ею не была! И ваше величество это отлично знает, раз вам известно об очень крепких узах, связывающих его с госпожой Гамелен, моей подругой... Впрочем, я умоляю ваше величество оставить в покое это незначительное дело. Ведь я пришла совершенно не ради него.
     - Но именно о нем мне хочется говорить, ибо я хочу разобраться в нем до конца. В тюрьме генерал Фурнье все время отказывается объясниться начистоту, отстаивая глупую версию, что там было.., дружеское состязание с приятелем-иностранцем. Как в это можно поверить, когда Чернышев, получив приказ от князя Куракина срочно выехать с пакетом к царю, вынужден был отказаться от дуэли с этим проклятым Бофором! Не совсем подходящий момент учиться фехтованию!
     Итак, ворвавшиеся в ее сад той ночью жандармы опознали русского курьера, и рыцарский жест Фурнье оказался напрасным? Она подняла голову.
     - Значит, ваше величество знает, что речь шла о графе Чернышеве?
     Наполеон адресовал ей насмешливую улыбку, в которой молодой женщине почудилась дьявольская жестокость.
     - Я сомневался в этом, но теперь, сударыня, вы внесли полную ясность!
     - Сир! - возмутилась Марианна. - Обмануть, чтобы узнать правду, - недостойно!
     - Это мне, сударыня, судить, что достойно, а что недостойно! И прошу вас понизить тон, если хотите, чтобы я выслушал вас до конца! Теперь, - добавил он после короткого молчания, во время которого он вглядывался в покрасневшее лицо молодой женщины, - теперь я жду вашего подробного и правдивого рассказа о том, что произошло у вас той ночью! Вы слышите: я хочу знать правду, всю правду! И не вздумайте лгать, ибо я вас слишком хорошо знаю, чтобы сейчас же это не почувствовать.
     Марианну охватило смятение перед открывшейся перспективой. Рассказать, что произошло в ее комнате? Представить перед этим человеком, который был у нее самым пылким возлюбленным, сцену унизительного насилия, учиненного Чернышевым? Такое испытание казалось ей выше ее сил. Но Наполеон уже вышел из-за стола вперед и оперся о него со скрещенными на груди руками, устремив на молодую женщину повелительный взгляд.
     - Итак, сударыня, я жду!..
     Внезапная идея пришла Марианне в голову. Он хотел знать все, что произошло у нее той ночью? Но тогда это неожиданная и желанная возможность рассказать ему сначала о гнусном шантаже, явившемся прелюдией к дьявольской комбинации, жертвой которой стал Язон! При этих условиях какое значение имели ее стыдливость и самолюбие... Она смело подняла голову и гордо взглянула в глаза Наполеону.
     - Вы хотите знать все, сир? Я скажу вам все и клянусь памятью моей матери, что это будет только правда.
     И Марианна начала рассказ. Сначала с трудом, стараясь найти слова простые и убедительные. Но мало-помалу ее увлекла собственная драма. Ужас той июльской ночи снова завладел ею, торопя слова, отягчая их грузом тоски и стыда.
     Она поведала все: о сделке с Кранмером, его ложных признаниях, испытанном за жизнь Язона страхе, затем вторжении русского, пьяного до потери человеческого облика, изнасиловании и пытке, которой он ее подверг, наконец, почти сверхъестественном вмешательстве Фурнье, дуэли, появлении жандармов и оказанной генералом своему противнику помощи в бегстве, чтобы избежать нежелательных дипломатических осложнений. Император ни единого раза не прервал ее, но по мере развития рассказа она видела, как сжимаются его челюсти, а серо-голубые глаза принимают зловещий оттенок стали.
     Закончив и исчерпав все силы, Марианна спрятала лицо в дрожащих руках.
     - Теперь вы знаете все, сир! И я утверждаю, что в моем рассказе нет ни единого лживого слова! Я хочу добавить, - заторопилась она, опустив руки, - что визит... лорда Кранмера означал начало этой драмы, для которой..
     - Минутку! Это может подождать! - сухо оборвал Наполеон. - Вы поклялись, что это было выражением самой правды...
     - И я еще раз клянусь в этом, сир!..
     - Бесполезно! Если все было так, как вы рассказали, на вашем теле должно быть доказательство, покажите его мне!
     Марианна внезапно покраснела до корней волос и растерянно заморгала.
     - Вы хотите сказать.., этот ожог? Но, сир, он находится на моем бедре!
     - Ну так что? Разденьтесь!
     - Прямо здесь?
     - А почему нет? Никто не войдет! И это будет не первый раз, мне кажется, что вы снимете одежду передо мной? Не так далеко ушло время, когда вы находили в этом даже некоторое удовольствие.
     Слезы выступили на глазах Марианны при упоминании таким язвительным тоном о мгновениях, которые всегда хранились у нее среди самых дорогих воспоминаний, но отныне казались частью совсем другой жизни.
     - Сир, - промолвила она с усилием, - это время ушло гораздо дальше, чем ваше величество представляет...
     - Я не признаю такую точку зрения! И если вы хотите, чтобы я вам поверил, сударыня, надо представить мне доказательство. В противном случае вы можете уезжать: я вас не задерживаю больше.
     Марианна медленно встала. Невыносимая тоска и печаль сжали ей горло, затрудняя дыхание. Неужели он так мало любил ее, что требовал от нее принести в жертву стыдливость и их прошлую любовь? Он прав, говоря, что еще недавно ей нравилось являть его взглядам свое тело, но в них было столько нежности! Но теперь он смотрел на нее так же холодно, как работорговец, оценивающий живой товар. И затем, теперь появилась пропасть между женщиной из Бютара и Трианона и той, которая на тюремных досках так страстно отдалась любимому человеку, чья жизнь, может быть, зависела от этой интимной катастрофы.
     Отведя глаза в сторону, она начала открывать стягивавший бюст зеленый суконный спенсер. Ее пальцы дрожали на черных шелковых шнурах, но короткая куртка упала на ковер. Длинная юбка амазонки скользнула по бедрам, за ней последовала рубашка. Прикрыв скрещенными руками груди, она слегка выдвинула поврежденное бедро.
     - Смотрите, сир, - сказала она бесцветным голосом.
     Наполеон нагнулся. Но когда он выпрямился, его помрачневший взгляд впился в глаза молодой женщины и держал ее в своей власти несколько безмолвных секунд.
     - Как ты должна его любить! - пробормотал он наконец.
     - Сир!..
     - Нет! Помолчи! Видишь ли, это то, что я хотел узнать. Ты больше не любишь меня, не так ли?
     На этот раз она отыскала его глаза.
     - О сир! Клянусь, что я люблю и всегда буду любить вас, но по-другому!
     - Это то же самое, что сказал я. Ты меня не любишь... а жаль!
     - Но вы сами, сир? Разве ваши чувства ко мне остались прежними? И императрица не занимает полностью ваше сердце?
     Его ответная улыбка была необычайно милой.
     - Да! Ты права! Тем не менее.., мне кажется, что пройдут долгие годы, прежде чем я смогу без волнения смотреть на тебя... Одевайся!
     В то время как она лихорадочно-торопливо натягивала одежду. Наполеон начал рыться в загромождавших его бюро бумагах, что-то разыскивая. В конце концов он достал большой лист бумаги, исписанный аккуратным почерком, снабженный императорской печатью, и протянул его Марианне.
     - Возьми! - сказал он. - Очевидно, это то, о чем ты приехала меня просить с риском сломать нам обоим головы: помилование Язона Бофора! Как видишь, я подумал об этом, не дожидаясь тебя. Оно готово!..
     Неожиданная радость пронзила сердце Марианны почти такой же болью, как недавно горе.
     - Вы помиловали его, сир? Господи! Какое счастье вы мне подарили! Итак, кошмар окончился? Он будет освобожден?
     Наполеон нахмурил брови и взял обратно акт о помиловании. Ласковый друг внезапно исчез, и снова появился император.
     - Я этого не сказал, сударыня. Я помиловал вашего американского пирата, ибо я знаю, не имея, кстати, формальных доказательств, что он не убивал Никола Малерусса. Но факт контрабанды остается, так же как и эти фальшивые английские фунты, тем более что во всех министерских канцеляриях только и говорят об этом, и я не могу предать забвению такие тяжкие обвинения. Так что Бофор не поднимется на эшафот, но.., пойдет на каторгу!
     Пламя счастья, запылавшее в душе Марианны, превратилось в слабый огонек.
     - Сир, - прошептала она, - я могу вас заверить, что в этом, как и в убийстве, он не виновен...
     - Ваши слова - слабая защита от неопровержимых улик.
     - Если бы вы позволили мне объяснить все детали происшедшего, я уверена...
     - Нет, сударыня, увольте! Не требуйте слишком многого! Согласиться с этим - выше моих возможностей! Удовольствуйтесь тем, что я спас ему голову! Я признаю, что каторга далеко не место для отдыха, но там живут и.., иногда оттуда.., возвращаются!
     "Или оттуда убегают!" - подумала Марианна, вспомнив непринужденное поведение странного сожителя Язона по камере. Но император продолжил:
     - Что касается вас, вы, конечно, можете отныне спокойно вернуться в свой дом. Ваша кузина ждет вас там, а также этот забавный персонаж, которого вы сделали чем-то вроде дядюшки - на манер того, что у вас уже было в Бретани, - и которого вы послали к господину Фуше! Я информирован, что он вернулся оттуда! Да и скрываться вам больше нет необходимости... К слову, где вы провели время после того, как избрали себе местом изгнания Бурбон-Ларшамбо?
     Избавленная от самой главной заботы, Марианна позволила себе улыбнуться.
     - Неужели, сир, есть что-нибудь, о чем вы не знаете? - спросила она.
     - Слишком о многом!.. Особенно с тех пор, как я вынужден был расстаться с господином герцогом Отрантским.
     Итак, о вас. Где вы нашли убежище?
     - Это не было убежище, сир, это была.,., тюрьма! - заявила молодая женщина, решив скрыть, насколько это удастся, сыгранную в этом деле роль Кроуфорда и его жены, а также Талейрана. - Жена Язона Бофора, нашедшая приют у ее величества королевы Испании, похитила меня и держала в заточении на одном из островов во владениях Мортфонтен.
     Благодаря Богу мне удалось бежать...
     Наполеона внезапно охватил гнев. Его кулак обрушился на зловеще затрещавший круглый столик.
     - Уже не первый раз мне приходится слышать, что резиденция моей невестки служит, без ее ведома, притоном для всякого сброда! Она добра до глупости, и достаточно ее попросить, чтобы она открыла свою дверь и кошелек! Но это уж слишком, и я наведу там порядок! Теперь вы можете удалиться, госпожа княгиня, - добавил он, вынув из жилетного кармана часы и бросив на Них быстрый взгляд. - Сейчас я должен принять госпожу Монтескью, на которую будут возложены обязанности гувернантки короля Рима.., или принцессы Венеции. Отправляйтесь к вашей подруге и в ближайшем будущем ждите моих распоряжений. Надеюсь скоро опять увидеть вас.
     Аудиенция была закончена. Под одобряющим взглядом хозяина Марианна склонилась в глубоком реверансе. Затем она направилась к двери, пятясь, как предписывал этикет, в то время как император дергал сонетку, вызывая Рустана.
     Она дошла до порога, когда он остановил ее движением руки.
     - Да, кстати! Ваш друг Кроуфорд тоже вернулся в свое гнездо! Его заперли в заброшенной ферме около Понтуаза и потом выпустили, не причинив никакого вреда, кроме необходимости возвращаться домой пешком. Не особенно приятное упражнение для подагрика...
     Смущенная Марианна не знала, что и ответить. Лицо Наполеона было суровым, но глаза смеялись. Он продолжал:
     - По-видимому, вы обладаете талантом, сударыня, приобретать верных друзей даже среди тех, у кого верность не является главной добродетелью, как у этого плута Талейрана.
     Не растратьте его!.. Соблазнить такого старого нелюдима, как Кроуфорд, - победа не малая! До вашего прибытия он поклонялся только нашей бедной тетке, Марии-Антуанетте, но вы мгновенно пробудили в нем вкус к молодости и приключениям. Берегите таких друзей, сударыня! Они нам, может быть.., окажутся полезными однажды.
     - Я постараюсь, сир!..
     Снова отпускающий жест руки, но, видно, так уж было предопределено, что Наполеон сегодня никак не мог закончить с Марианной, ибо он удержал ее еще раз.
     - Я совсем забыл! Можете сказать этой неугомонной особе, которая томится в желтом салоне, что ее дорогой Фурнье уже месяц назад получил назначение в Испанию! Это чтобы ее не слишком соблазняла возможность провести зиму в Анвере. И наконец.., относительно графа Чернышева. Когда он вернется во Францию, я постараюсь, чтобы он услышал, что я о нем думаю! Даю вам слово! Я никогда не допущу, чтобы причиняли зло тем, кого я люблю! И ваш случай не первый, так было всегда.
     - Сир, - промолвила Марианна, до слез взволнованная этим последним и таким неожиданным доказательством привязанности, - как выразить вам...
     - Не пытайтесь! До скорой встречи, госпожа княгиня!
     На этот раз уже было все. Дверь закрылась между Наполеоном и княгиней Сант'Анна, но Марианна унесла с собой великое чувство утешения, прежде всего от гарантии, что Язон будет жить, затем от уверенности, что она вновь обрела если не любовь, с которой, кстати, она не знала бы, что делать, то по меньшей мере дружбу императора. Она давала ей полную свободу действий, которой она не преминет воспользоваться.
     - Итак? - с беспокойством спросила Фортюнэ Гамелен, когда ее подруга присоединилась к ней в желтом салоне.
     - Помилование Язона уже состоялось! Император признал его невиновным в смерти Блэка Фиша, но осталась эта история с фальшивыми деньгами... Он.., идет на каторгу!
     Креолка сдвинула брови, задумалась, затем пожала плечами.
     - Жестокое испытание, но оттуда можно выйти живым при его могучем здоровье. Ты узнала, куда и на сколько его посылают?
     Нет, Марианна не знала. В своем расстройстве она даже не подумала справиться об этих двух элементарных сведениях, хотя бы о первом. Ибо второе не имело значения, будь Язон осужден на десять, двадцать, тридцать лет или пожизненно, раз она решила пойти на все, чтобы организовать ему бегство. Она удовольствовалась тем, что увлекла подругу за слугой, внезапно появившимся, чтобы проводить их во двор, где ожидали их лошади.
     - Уедем отсюда, - сказала она только. - Удобней будет поговорить у тебя... Мне есть что тебе сказать...
     Уже в то время, как в сгущающихся сумерках она ехала рысью рядом с подругой к ее домику, Марианна представляла в воображении грядущие дни. Прежде всего как можно скорее вернуться в Париж! Ей не терпелось оказаться дома, с тех пор как она узнала, что Жоливаль ждет ее там вместе с Аделаидой. Это на него, только на него одного она рассчитывала, на его изобретательный ум и его глубокое знание людей и вещей, чтобы составить план побега, который освободит Бофора. С тех пор как она обрела уверенность, что ее возлюбленный не умрет, ей все виделось окрашенным в розовый цвет оптимизма, может быть, немного чрезмерного, который обеспокоенная Фортюнэ постаралась умерить. Ибо Марианна, похоже, считала, что все теперь пойдет как по маслу, что являлось довольно опасной позицией.
     - Не надо думать, что бегство будет легким, Марианна, - сказала она ей мягко. - Людей, которых ведут на каторгу, охраняют очень строго. Подобную операцию подготовляют долго и тщательно, если хотят иметь хоть какую-то гарантию на успех.
     - Тот человек в Лафорс, Франсуа Видок, убегал уже бог знает сколько раз! Это не должно быть таким сложным!
     - Он убегал действительно, но разве его не ловили всякий раз? Единственный шанс спасти Язона, если тебе удастся вырвать его у охраны, немедленно сесть на корабль, идущий в его сторону. На море жандармы будут бессильны... Так что надо все приготовить, а начинать следует с корабля.
     - Это все мелочи, которые мы уладим в последний момент. Я утверждаю: то, что сделал этот Видок, Язон тоже сможет...
     - Марианна! Марианна! - вздохнула креолка. - Ты рассуждаешь сейчас, как маленькая девочка. Я согласна с тобой, что самое важное - это спасенная жизнь, но имей в виду, на каторге малейшая ошибка может быть роковой, и нельзя сравнивать Язона с этим многоопытным завсегдатаем тюрем Видоком! Будь осторожна и не наделай глупостей!
     Слишком счастливая, чтобы так легко позволить себя смутить, молодая женщина только беззаботно пожала плечами, убежденная, что будущее широко откроется перед ней и ее другом. Она теперь представляла себе каторгу чем-то вроде морской тюрьмы, где заключенные работают целый день на свежем воздухе и где с помощью денег всегда возможно добиться от стражников уступчивости и снисходительности.
     Этот последний пункт - деньги - даже не волновал ее: если далекий муж лишил ее пособия, у нее остались сказочные драгоценности, с которыми, она расстанется без сожаления ради Язона.
     Однако когда на другой день вечером, после горячих излияний отыскавшихся, она услышала почти то же самое из уст Аркадиуса, она почувствовала, что беспокойство возвращается. Аркадиус проявил искреннюю радость, узнав, что Язон избежал сиюминутной опасности, но не скрыл от Марианны, что каторга - это такое место, где смерть может настигнуть в любой момент.
     - Каторга - это форменный ад, Марианна, - сказал он ей, - а ведущая туда дорога - ужасная Голгофа; смерть находит сотни случаев, чтобы ударить: истощение, болезни, ненависть других, наказания, опасная работа. Замену смертной казни каторгой едва можно назвать милостью, и, если мы хотим попытаться устроить побег, нам необходимо проявить бесконечную осторожность, чрезвычайное терпение, ибо заключенный такого порядка будет охраняться более строго, и любая наша неудача может оказаться для него роковой. Вы мне позволите стать во главе операции?..
     Марианна с удивлением отметила, что несколько недель разлуки состарили Жоливаля. Его лицо, всегда такое жизнерадостное, осунулось, а виски засеребрились. Поездка в Экс принесла одно разочарование, ибо герцог Отрантский категорически отказался вмешиваться в дело Бофора. Он довольно грубо сослался на то, что окружавшие императора люди вполне могут сами все выяснить, особенно с таким ничтожеством, как его преемник. Он даже высказал о Марианне такое мнение, что Жоливаль счел нужным умолчать о нем.
     "Княгиня она или нет, но у этой женщины такое лицо и тело, которые дешево не купишь. Раз она пробудила желание в Наполеоне, она вытянет из него все, что захочет, даже теперь, когда он во власти жены! Вмешиваясь в эту историю, я рискую только усугубить его немилость".
     И разочарованный Аркадиус несолоно хлебавши вернулся в Париж, чтобы узнать там об исчезновении Марианны.
     День за днем с помощью Талейрана и Элеоноры Кроуфорд он пытался узнать, что же случилось с молодой женщиной и ее спутником. Расследование предшествовавших исчезновению обстоятельств привело их к Лафорс, но дальше следы исчезли. Люди из тюрьмы видели, как мнимый нормандец с дочерью мирно ушли рука об руку по Балетной улице, завернули за угол и.., исчезли, словно растворившись в воздухе.
     Все, что от них осталось, - это найденный в Сене труп кучера с перерезанным горлом.
     - Мы считали вас мертвым