окупками...
     Расписные дубовые ставни наполовину прикрывали высокие окна с мелкими стеклами в узорчатых переплетах и почти целиком задерживали солнечный свет. Катрин пришлось остановиться на мгновение, чтобы глаза привыкли к темноте. Лицо раненого бледным пятном выделялось в высоких подушках. Далекий голос медленно произнес:
     - Какая неожиданная радость, моя дорогая!.. Я даже не смел надеяться на такую заботу с вашей стороны...
     В голосе звучали ирония, удивление и легкое презрение - все сразу, но это не остановило Катрин. Ее не интересовало, что может подумать хозяин дома о ее визите. Теперь, когда она была здесь, главным было выполнить ту странную миссию, которая привела ее сюда. Гарэн лежал на огромной кровати, занавешенной пурпурным бархатом, гладким, без украшений, кроме серебряных шнурков, которые подхватывали тяжелый занавес. Над изголовьем кровати был изображен герб сеньора де Брази с загадочным девизом "Никогда", повторенным несколько раз. "Девиз, который отвергает что-то или кого-то, но кого и что?" - подумала Катрин.
     Гарэн молча наблюдал, как она приближается. Он был в халате, на шее - шарф из черного меха, на голове - повязка. Впервые Катрин видела его без капюшона. На фоне бледного лица и коротких каштановых волос, тронутых сединой, черная повязка на глазу выделялась сильнее и заметнее, чем под тенью огромного капюшона. Катрин ощутила, как таяла ее уверенность. Она шла по коврам приглушенных тонов, в которых приятно утопали ноги. В комнате было мало мебели, каменные стены, как и кровать, закрывал пурпурный бархат. Из мебели выделялся эбеновый столик, на котором была расставлена коллекция прелестных, тонкой резьбы статуэток из слоновой кости; стол между двух х-образных кресел, стоявший у окна, на котором лежала шахматная доска из аметиста и серебра, искрившись на свету, и самое поразительное из всего - большое нарядное кресло, сделанное целиком из серебра и хрусталя. Оно было несколько приподнято над полом и стояло на помосте, две ступеньки которого устилал ковер. Настоящий трон...
     На это роскошное кресло, сиденье которого поднималось вровень с кроватью, и указал Гарэн девушке, приглашая ее сесть. Она нерешительно села и впилась руками в серебряные подлокотники, мужество сразу вернулось к ней. Она кашлянула, чтобы собраться, и спросила:
     - Вас сильно ранили?
     - Я уже начал думать, что вы потеряли голос. Правда, Катрин, с тех пор, как вы вошли в эту комнату, вы ведете себя, словно преступник на скамье подсудимых. Нет. Я ранен несерьезно, благодарю вас. Небольшая ножевая рана на плече и шишка на голове. Короче, ничего серьезного. Вы удовлетворены ?
     Катрин поняла, что дальше притворяться не в силах. ведь на карту поставлена человеческая жизнь.
     - Вы сейчас сказали, - заметила она, откинув назад голову и смотря ему прямо в глаза, - что я выгляжу, как преступник на скамье подсудимых, и, в известном смысле, вы правы. Я пришла сюда просить вас о том, чтобы справедливость восторжествовала.
     Удивление промелькнуло на лице казначея, голос стал жестким.
     - Справедливость? Для кого?
     - Для человека, который напал на вас. Он сделал это по моему приказу...
     Молчание повисло в комнате. Катрин, сжимая обеими руками хрустальные химеры, которыми заканчивались ручки кресла, не опустила головы. Внутренне трепеща, она ждала, какие слова произнесут эти плотно сжатые губы на каменном лице. Вдруг Катрин охватил страх, детский беспричинный страх. Гарэн смотрел на нее, и в этом взгляде единственного глаза было больше силы, чем в тысяче других взглядов... Она напряглась, готовая сорваться с места и убежать.
     - Вы хотели меня убить? Вы меня так сильно ненавидите? - Голос был бесцветным, почти безразличным.
     - Лично против вас я ничего не имею. Я ненавижу замужество и хочу его расстроить. Стоило вам умереть...
     - Герцог Филипп тотчас бы выбрал кого-нибудь еще. Вы полагаете, что я согласился бы дать вам имя и сделать вас своей женой, если бы не его приказ? Я едва знаю вас. У вас довольно низкое происхождение, но...
     Катрин, покраснев, гневно прервала его:
     - Вы не имеете права оскорблять меня. Я не позволю. Между прочим, сами-то вы кто? Ваш отец был всего лишь золотых дел мастер, как и мой.
     - Я вас не оскорбляю. Я просто излагаю факты и буду благодарен, если вы позволите мне закончить. Это самое меньшее, что вы можете сделать после случившегося прошлой ночью. Как я говорил, вы простого происхождения, но вы красивы. Я бы даже сказал, самая красивая девушка, какую я когда-либо встречал, и, несомненно, герцог тоже. Мне приказали жениться на вас с одной только целью: доставить вас ко двору и в постель того человека, кому вы предназначены!
     Одним прыжком Катрин вскочила на ноги и наклонилась над раненым.
     - Нет! Я не согласна, чтобы меня отдали герцогу, как какую-то вещь или рабыню!
     Гарэн подал знак, чтобы она замолчала и села. Его жесткий рот скривился в скупой улыбке на это по-детски выраженное непослушание, но голос немного смягчился:
     - Мы все, в большей или меньшей степени, рабы монсеньора. Ваши желания, как и мои, - добавил он с оттенком горечи, - совершенно не важны. Будем откровенны, Катрин, если вы, конечно, не возражаете. Это единственное, что может положить конец нашей ненависти и утомительной неприятной борьбе друг с другом. Ни вы, ни я не обладаем такой властью, чтобы противиться приказаниям или желаниям герцога. Сейчас его желания, а, вернее, желание - это вы. Вы должны смотреть правде в глаза, даже если то, что я так прямо изложил, потрясло вас.
     Он помедлил немного, как бы для того, чтобы перевести дух, взял серебряный кубок, стоящий на столике у кровати, залпом осушил его, а Катрин протянул тарелку с фруктами. Машинально она взяла персик. Гарэн продолжал:
     - Если кто-нибудь из нас откажется от этой навязанной нам свадьбы, то результатом для меня будет эшафот, а для вас и вашей семьи - тюрьма, если не что-нибудь похуже. Герцог не любит людей, которые идут против него. Вы попытались убить меня, за что я охотно прощаю вас, так как вы не знали, что делали. Но даже если бы план удался и я был бы убит кинжалом этого человека, вы все равно не освободились бы. Филипп выберет кого-нибудь другого, кто наденет кольцо на ваш палец. Он всегда делает то, что задумал, - запомните это, и он не потерпит, чтобы что-то встало на его пути.
     Катрин, потерпев поражение, склонила голову. Будущее казалось ей еще более черным и угрожающим, чем когда-либо. Как будто она запуталась в паутине, которую ее неопытные руки, слишком слабые и неловкие, не могли разорвать. Или попала в речной водоворот, который медленно, но неуклонно втягивал ее в свою крутящуюся воронку... Не осмеливаясь взглянуть на Гарэна, она сказала:
     - Значит ли это, что вы, рыцарь, будете спокойно стоять рядом, когда женщину, которая носит ваше имя, совращает герцог? Вы ничего не сделаете, чтобы помешать этому?
     Гарэн де Брази пожал плечами и откинулся на шелковые подушки, сложенные у него за спиной.
     - У меня нет ни желания, ни власти помешать этому. Некоторые даже сочли бы это за честь. Но, должен признаться, не я! И, очевидно, если бы я любил вас, все это воспринималось бы гораздо более болезненно...
     Он запнулся, как бы подыскивая слова. Однако его внимание оставалось прикованным к лицу Катрин, и она покраснела, снова почувствовав неловкость. Она вызывающе подняла голову.
     - Но?
     - Но я люблю вас не больше, чем вы меня, мое дорогое дитя, - мягко сказал он. - Итак вы видите, вам не надо чувствовать угрызения совести на мой счет. Я даже не сержусь на вас за то, что вы хотели меня убить.
     Внезапно вспомнив цель своего визита, Катрин решила взять быка за рога.
     - Тогда докажите это!
     - Доказать?
     Лицо Гарэна выражало удивление. Он нахмурился, и его бледные щеки вспыхнули. Испугавшись, что он может прийти в ярость, Катрин объяснила:
     - Да... пожалуйста! Человек, который напал на вас, - мой старый друг, почти мой единственный Друг. Этот человек спас нас после смерти отца, помог нам бежать из Парижа и благополучно доставил сюда. Я обязана ему жизнью, так же как моя мать и сестра... Он сделал это только из любви ко мне. Он прыгнул бы в огонь, если бы я попросила его. Он не должен умереть из-за моей глупости! Пожалуйста, сделайте что-нибудь для него! Простите его, пусть его освободят... Это старый, больной человек.
     - Совсем не такой уж больной! - сказал Гарэн с неприятной улыбкой. - Он еще достаточно силен... могу поручиться!
     - Забудьте его! Простите его... Вы могущественны. Вы можете спасти несчастного человека от виселицы. Я буду вам так благодарна!
     Охваченная страстным желанием спасти Барнаби, Катрин вскочила с кресла и бросилась к кровати. Она упала на колени перед лежащим человеком, подняв к нему мокрое от слез лицо, и протянула дрожащие руки. Гарэн приподнялся и на мгновение наклонился к прекрасному заплаканному лицу, на котором огромные влажные фиалковые глаза сверкали, как драгоценные камни. Черты его лица застыли, а нос вдруг заострился.
     - Встаньте! - хрипло сказал он. - Сейчас же встаньте и не плачьте... Я запрещаю вам плакать при мне!
     Его голос дрожал от скрываемого гнева, и Катрин так испугалась, что машинально повиновалась, поднялась на ноги и сделала несколько шагов назад, устремив взгляд на сердитое лицо мужчины. Он неуклюже попытался объяснить ей свой взрыв.
     - Я ненавижу слезы! Я не переношу, когда женщина плачет! Теперь идите! Я сделаю все, о чем вы просите!.. Я добуду помилование для этого бандита!.. Ну, идите! Сейчас же уходите, вы слышите!
     Он сел в кровати и указал на дверь. Катрин была встревожена и озадачена внезапным проявлением раздражения у Гарэна. Она пошла к двери маленькими нервными шажками и, перед тем как выйти, на мгновение заколебалась.
     - Благодарю, - просто сказала она.
     Чувствуя огромное облегчение, хоть и тревожилась немного по поводу странного поведения Гарэна, Катрин вернулась с Сарой в особняк Шандивер, где хозяйка дома тотчас же стала читать ей нравоучения по поводу благоразумия и скромности, приличествующих истинной даме и тем более молодой незамужней девушке. Катрин выслушала ее безропотно, внутренне радуясь повороту событий. Она и не думала усомниться в слове, данном Гарэном де Брази. Он сказал, что освободит Барнаби, и она была уверена, что так и будет. Это только вопрос времени...
     Но, к несчастью для Барнаби, просьба казначея о помиловании пришла слишком поздно. Старый бродяга был подвергнут пытке для выяснения мотивов его поступка, и это его убило. Он умер на дыбе, не сознавшись, Жеан-Толстосум принес эту новость Саре на следующее утро.
     Катрин, убитая горем, закрылась в своей комнате и прорыдала весь день, оплакивая своего старого друга и упрекая себя за то, что послала его на такую мучительную и бессмысленную смерть. Ее одолевали старые воспоминания: Барнаби в плаще с ракушками, продающий фальшивые мощи у входа в Сен-Оппортьюн; Барнаби в своей лачуге на Дворе Чудес чинит свою одежду или спорит с Машфером; Барнаби командует взятием дома Кабоша; Барнаби на барже, которая несет их вниз по Сене, сидит, вытянув вперед свои длинные ноги, и читает стихи...
     В этот вечер Сара принесла Катрин небольшой, тщательно завернутый пакет от Гарэна де Брази. Вскрыв его. она нашла в нем только кинжал, на роговой ручке которого была вырезана раковина. Она сразу же узнала его - это был кинжал Барнаби, тот самый, которым он поразил Гарэна... В записке, сопровождавшей пакет, было всего лишь одно слово "Сожалею", - это все, что написал Гарэн.
     Катрин, задумавшись, долго держала грубое оружие в руке. Слезы высохли. Смерть Барнаби означала конец одной главы в ее жизни и начало другой. Роговая ручка в ее руке стала теплой, как будто только минуту назад ее сжимала рука Барнаби. Катрин медленно подошла к маленькому сундучку резного дерева, который дал ей дядюшка Матье, и положила в него кинжал. Потом она преклонила колени перед маленькой статуей Черной Мадонны, которая стояла в углу комнаты между двух свечей. Закрыв лицо руками, она долго молилась, пытаясь унять в душе тревогу.
     Когда она снова поднялась, решение было готово. В будущем она не будет противиться судьбе. Раз ничего больше нельзя сделать, раз все обернулось против нее - она выйдет замуж за Гарэна де Брази. Но никакая сила в мире, даже герцог Филипп, не сможет подавить любовь, которая полностью овладела ее сердцем. Это была безнадежная, но непоколебимая страсть. Она никогда не перестанет любить Арно де Монсальви.

Глава восьмая. ГОСПОЖА ДЕ БРАЗИ

     Хотя поверх серебристо-голубого парчового платья на ней было сюрко из горностая, а на плечи наброшен плащ, подбитый тем же мехом, Катрин до того продрогла, что ей пришлось плотно сжать губы, чтобы не стучать зубами. Декабрьский мороз нещадно кусался в маленькой романской часовне замка Брази, несмотря на лежавшие повсюду толстые ковры и разбросанные у всех под ногами бархатные подушки. Священник, в своем блистающем роскошью облачении, выглядел заледеневшим, а маленькие прислужники все время украдкой потирали носы рукавами. Свадебная церемония была короткой. Как во сне, Катрин услышала свой ответ "Да" на вопрос священника. Ее голос упал до шепота, и старику пришлось наклониться вперед, чтобы уловить ее ответ. Гарэн же ответил отчетливо - спокойным, равнодушным голосом.
     Время от времени взор Катрин, блуждая, останавливался на этом человеке, который отныне стал ее мужем. Колючий мороз зимнего дня, казалось, трогал его не более чем сознание того, что он только что женился. Он стоял возле нее, сложив руки; единственный глаз неподвижно смотрел на алтарь с тем странным вызывающим выражением, которое так поразило Катрин при их первой встрече в Нотр-Дам. Его отделанная соболем одежда из черного бархата, похоже, была не толще, чем обычно, и он не надел плаща поверх своего короткого камзола. Драгоценностей на нем тоже не было, за исключением большого капле видного, ослепительно сверкающего алмаза, искусно вставленного в лапы золотого леопарда, приколотого к складкам капюшона. Когда Гарэн снял перчатки, чтобы взять за руку Катрин, она с удивлением обнаружила, что его руки теплые. Во время всей службы Гарэн стоял так безжизненно и неподвижно, что легко мог сойти за одну из многочисленных статуй, украшавших церковь.
     Поднявшись на ноги после вознесения даров, Катрин почувствовала, что плащ спадает, и уже собралась ухватить его, как кто-то быстро вновь накинул его на ее дрожащие плечи. Чуть-чуть повернувшись, она увидела Одетту де Шандивер и улыбнулась в знак благодарности. Месяцы, прошедшие после смерти Барнаби, подарили ей нового друга: дочь госпожи де Шандивер вернулась домой.
     Тремя месяцами ранее завершился тернистый путь незадачливого Карла VI. Он умер в объятиях своей возлюбленной, в уединении своего дворца Сен-Поль. Оказавшись теперь совершенно одинокой и подвергаясь все большим притеснениям со стороны Изабеллы, ненависть и злоба которой усилились с тех пор, как тучность королевы почти лишила ее возможности двигаться, "маленькая королева" возвратилась в свою родную Бургундию. Между доброй молодой женщиной - ангелом-хранителем безумного короля и Катрин, гордой и прекрасной, завязалась дружба. Одетта знала, почему Гарэн женится на Катрин; ей также было известно, что побудило Филиппа принять решение превратить маленькую горожанку в знатную даму, и она искренне жалела свою подругу. Ей самой был известен ужас быть отданной незнакомцу, но Небо, по крайней мере, явило ей свою милость, позволив любить этого неизвестного мужчину, невзирая на его безумие, и она полюбила его гораздо сильнее, чем считала возможным.
     Но сможет ли Катрин полюбить Филиппа, надменного сластолюбца, не позволяющего, чтобы что-либо стояло на пути его желаний? Одетта, со всей мудростью своих тридцати трех лет, очень в этом сомневалась.
     Служба заканчивалась, и Гарэн подал жене руку. Старые дубовые двери часовни медленно, со скрипом отворились, открыв убеленный снегом зимний пейзаж. По церкви промчался порыв ветра, пустив в пляс пламя огромных желтых восковых свечей, стоявших на алтаре, и вызвав дрожь у горстки людей, присутствовавших на этом почти что тайном бракосочетании. Снаружи у главного входа, прижимаясь друг к другу для большего тепла, стояла группа замерзших крестьян с синими носами и красными, потрескавшимися от холода руками. Теперь все они начали кричать: "Счастливого Рождества!" - но не очень убедительно, ибо им очень хотелось вернуться в свои дома. Гарэн запустил руку в глубокий кошель, который носил у пояса, вынул пригоршню золотых монет и бросил их в снег. Крестьяне закричали и возбужденно бросились за деньгами, едва не затеяв при этом драки.
     На всем этом был до странности нереальный, почти что зловещий отпечаток. Вспоминая веселые церемонии, на которых она присутствовала, когда женились коллеги дяди Матье, и шумные крестьянские свадьбы в краю виноделов, Катрин сказала себе, что это, бесспорно, самая унылая свадьба, на которой она когда-либо бывала. Даже небо, казалось, отражало общее настроение. Оно было желтовато-серым, свинцовым, набухшим от готовящегося выпасть снега, и каркающие вороны, пролетая мимо, усиливали мрачное впечатление от происходящего...
     Ледяной воздух ожег лицо, и было больно дышать. Катрин прикусила губы, чтобы удержаться от слез. Если бы не сердечная дружба Мари де Шандивер и Одетты, она чувствовала бы себя ужасно одинокой в этот самый важный в жизни каждой женщины день. Ни Жакетт, ни Лоиз, ни добрый дядюшка Матье не удостоились чести быть приглашенными на свадьбу, несмотря на слезные мольбы Катрин.
     - Это невозможно, - только и говорил Гарэн. - Монсеньор возражал бы против их присутствия, хотя сам он и не смог быть на свадьбе. Вы должны постараться заставить всех забыть о вашем низком происхождении и для начала позаботиться об этом самой.
     - Не очень-то надейтесь на это! - яростно вскричала Катрин. - Как я могу забыть мою матушку или сестру, или дядю, или кого-нибудь из тех людей, которых я люблю! И я хочу, чтобы вы ясно поняли еще кое-что. Если вы попытаетесь воспрепятствовать тому, чтобы я приглашала их в этот так называемый "мой дом", я сама пойду на свидание с ними, и никто на земле - ни вы, ни кто-либо другой - не остановит меня.
     Гарэн устало пожал плечами.
     - Вы можете делать, что вам угодно... если только будете при этом благоразумны.
     На этот раз она даже не ответила ему. В течение нескольких дней будущие жених и невеста не сказали друг другу ни слова. Катрин дулась. Ее дурное расположение духа, однако, не возымело ни малейшего действия на Гарэна, который, казалось, не спешил достичь примирения. Отсутствие матери и дяди в день свадьбы было жестоким ударом для новобрачной. На нее не произвело впечатление прибытие посланцев от герцога Филиппа, который задержался во Фландрии. Это были беспечный, элегантный Юг де Ланнуа, близкий друг Филиппа, чей бесстыжий пристальный взгляд не очень-то способствовал тому, чтобы Катрин чувствовала себя непринужденно, и молодой, но непреклонный Николя Роллен, который лишь несколькими днями ранее был назначен канцлером Бургундии. Было ясно, что оба они присутствовали затем лишь, чтобы выполнить неприятную обязанность, и это несмотря на то, что Роллен был ближайшим другом Гарэна. Катрин знала, что он не одобряет этот брак.
     В главном зале замка Брази двенадцать гостей, прибывших на бракосочетание, ждал торжественный обед. Стол, стоявший перед полыхающим огнем, был покрыт шелковой камчатной скатертью и уставлен великолепным сервизом из позолоченного серебра. Государственный казначей любил пышность и изысканность. Зал украшали роскошные аррасские гобелены, которые не только создавали уют, но и предохраняли от мороза. Сам замок был небольшим. Основная часть здания примыкала к массивной башне. Войдя, Катрин направилась через зал к камину погреться. Голова ее разламывалась от боли. Ей казалось, что она промерзла до самого нутра. Сара, возведенная отныне в ранг главной камеристки, помогла ей снять плащ