в в Париже. Да, Констанция, я представлю тебя при дворе и поверь, твоя история тронет сердца многих.
     - Где Филипп? - с тревогой озираясь в пустом зале, сказала Констанция.
     - Я распорядилась, их провели в комнаты. Но побудь еще немного со мной, ведь я столько тебя не видела.
     Графиня взяла со столика за длинную золотую цепочку медальон с жемчужиной и так же как много лет назад, повесила его на шею своей внучки.
     - Теперь ты знаешь, откуда он. Береги его. Девушка попросила прощения у старой графини и,не объясняя зачем, вышла из зала. Она брела по дворцу, кое-где горели свечи в канделябрах, ярко горели люстры. А иногда ей приходилось проходить сквозь темную комнату. Зал тянулся за залом и странное дело, в темноте Констанция чувствовала себя увереннее. Она каким то шестым чувством находила дорогу среди расставленных стульев, столов, комодов, а стоило ейпопасть на свет, как все казалось чужим и ненастоящим.
     - Филипп! - позвала Констанция, и ее голос отразился эхом от стен огромного зала. - Филипп! - уже с отчаянием воскликнула Констанция, - где же ты?Она бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж.Мезонин был обставлен куда более скромно, чем нижние покои дворца. Вдоль стен, обитых тесненой свиной кожей, тянулись ряды дверей с блестящими медными ручками. В посеребряных бра горели по две свечи, а переход вел и вел Констанцию дальше.
     - Филипп! - еще раз позвала она, но никто не отвечал ей.
     Тогда, словно обезумев, Констанция бросилась бежать. Мелькали двери, картины в золоченых рамах, канделябры, и девушке казалось, что этот узкий коридор никогда не кончится. Поворот следовал за поворотом, и девушка уже бежала, не разбирая дороги.
     Обессилев, девушка опустилась на ступеньку лестницы, устланной ковром, и заплакала.
     Наконец, дворецкому удалось отыскать Констанцию. Он нашел ее в дальнем крыле дворца с мокрым от слез лицом.
     - Мадемуазель Аламбер, - обратился дворецкий к девушке.
     Та не сразу поняла, что это обращение направлено к ней.
     - Графиня обеспокоена, - продолжал дворецкий, - и просила вас вернуться.
     Констанция медленно поднялась и двинулась вслед за дворецким. Тот нес канделябр с зажженными свечами, держа его над головой. Упругий шар света пульсировал в темном коридоре, отбрасывая причудливые замысловатые тени. Это были тени прошлого, которое стало для Констанции настоящим нежданно и негаданно.
     Но тут девушка почувствовала себя хозяйкой в этом доме, такой же, как и ее бабушка. Ее голос сделался твердым.
     - Любезный, - обратилась она к дворецкому, все-таки не зная, называть ли его Жаком, как ее бабушка, - пригласите спуститься вниз месье Абинье.
     Непроницаемое лицо дворецкого не выразило никаких чувств.
     - Он уехал, мадемуазель.
     - Уехал?
     - Да, час тому назад.
     Констанция не могла поверить услышанному.
     - Он что-нибудь просил передать?
     - Да, мадемуазель, письмо ждет вас внизу.
     - А его мать, сестра, они еще здесь? - уже зная заранее ответ, спросила Констанция.
     - Нет, мадемуазель, они уехали вместе с ним.
     - Я хочу видеть письмо.
     - Я принесу его, мадемуазель.
     Дворецкий вновь ввел Констанцию в зал с ярко растопленным камином. Старая графиня со слезами на глазах смотрела на свою внучку.
     - Ну что я могу сказать тебе, Констанция...
     - Вы говорили с ним, бабушка?
     - Да, он зашел попрощаться.
     - И даже не стал искать меня? - изумилась Констанция.
     - Прости, дорогая, - графиня Аламбер прятала свой взгляд, - он не мог поступить иначе, ведь тогда бы ты не отпустила его.
     - Письмо! Где письмо?! - воскликнула Констанция.
     Дворецкий, как показалось девушке, не спеша входил в комнату,неся на серебряном подносе сложенный вчетверо лист бумаги.
     Девушка дрожащими руками развернула его и принялась читать.
     "Любимая моя! - писал Филипп. - Я не могу поступить иначе и прости меня. Я понял, если перед отъездом увижу тебя, то не смогууехать. Я возвращаюсь в свой дом. Ведь теперь ты богата и знатна, яне могу больше претендовать на твою руку. Ведь я всего лишь бедный дворянин, а ты виконтесса. И если, любимая моя Констанция, спросить у моего сердца, желаю ли я сегодняшнего расставания, то оно ответит: нет, но если спрошу разум - да. Я заклинаю тебя, Констанция, не принимай скоропалительных решений, живи в Мато идаже не делай попыток встретиться со мной раньше, чем через неделю. Ведь сейчас тобой руководят чувства, а за эту неделю ты многое передумаешь. Не оставляй ее светлость графиню Аламбер одну, ведь она так надеялась, что ты вернешься. Для нее твой отъезд будет ударом. Обещай, любимая моя, что не отправишься за мной раньше, чем через неделю".
     Констанция прочитала последние слова уже сквозь туман слез.
     - Бабушка, но как ты могла отпустить их? На улице ночь, дождь...
     - Я ничего не могла поделать, поверь, дорогая моя. Я пообещаламесье Абинье, что оставлю на какое-то время его отъезд в тайне.
     - Я должна ехать! - упрямо сказала Констанция. - Я могу их еще догнать!
     Я пообещала Филиппу, что не отпущу тебя, пока не пройдет неделя.
     - Но я должна ехать! Почему все мне указывают, как жить! - уже кричала Констанция, забыв о приличиях.
     - И это он предвидел, - сказала старая графиня, - от Мато можно поехать по любой из трех дорог, и ты, я я не знаем, какой они отправились. Ночью, Констанция, вы можете разминуться, а поутру они уже будут далеко. Месье Абинье прав, дорогая, ведь ты теперь не прежняя Констанция, которую он знал.
     - Но он же прежний! - закричала девушка. - Он все тот же Филипп, которого я люблю и это не правда, что я стала другой.
     - Прости, дитя мое, - произнесла старая графиня, - но ты уже не прежняя. Ты была мадемуазель Реньяр, а теперь ты виконтесса Аламбер.
     - Простите меня, - Констанция опустилась на колени возле своей благодетельницы и положила голову ей на грудь, - я сама не знаю, что со мной происходит.
     - Он твой жених, - уговаривала ее старая графиня, - и значит, почти твой муж, и ты должна слушаться его.
     - Хорошо, - прошептала Констанция, - я поеду ровно через неделю.
     - Мы поедем вместе с тобой. Старая графиня приласкала девушку и та, наконец перестав плакать, подняла голову.
     - Не бойся, Констанция, ты поступаешь правильно и обязательноприедешь к Филиппу. Он благородный человек, я это поняла с первого взгляда.
     Немного странным отъезд мог показаться кому угодно, но не Филиппу Абинье. Он не мог себе позволить лишить Констанцию выбора, ведь теперь, когда она стала намного знатнее и богаче его, девушка имела право на другую жизнь. Нелегко далось ему это решение и если бы не мадам Абинье, он, возможно, отложил бы отъезд до завтрашнего утра.
     Филипп, оказывается, стоял за портьерой и слышал весь разговорграфини Аламбер и ее внучки.
     Лишь только Констанция покинула комнату, как Филипп Абинье приблизился к графине. Он объяснил ей двусмысленность своего нынешнего положения и взял с нее обещание не говорить Констанциио его отъезде прежде, чем она спросит, куда он исчез.
     Графиня Аламбер стала предлагать Филиппу принять от нее деньги, но Филипп наотрез отказался. Графиня Аламбер чувствовала себя виноватой перед этим благородным молодым человеком. Ведь она пусть и невольно, пусть на какое-то время, отнимала у него невесту.
     Хозяйка имения Мато прекрасно понимала, что Филипп и его семья нуждаются в деньгах, но как заставить его принять их?
     И она придумала. Пока мать, Филипп и его сестра собирались вдорогу, графиня отдала дворецкому деньги и письмо, которые тот спрятал в дорожных сумках отъезжавших.
     Вот так, даже не простившись с Констанцией, Филипп покинул Мато. Ему было невыносимо больно оставлять девушку не зная, встретятся ли они вновь. Сердце подсказывало ему, что Констанцияобязательно приедет через неделю, но все-таки одно дело - надежда,а другое - реальность.
     И вновь потянулись однообразные дни путешествия. Только теперь не было рядом с Филиппом Констанции и от этого мир казался еще более угрюмым и мрачным. Редкие мгновения, когда солнце выглядывало из-за облаков, казались Филиппу Абинье спасительными, ведь тогда мир вновь приобретал краски, вспыхивала поздняя зелень, желтела стерня.
     Доехав до ближайшего городка, Филипп не выдержал и написал Констанции письмо. Он еще раз просил извинить его за внезапный отъезд, напоминал о своей любви.
     Но он уже сам почувствовал, что отдалился от Констанции не только в расстоянии, но и в чувствах. Теперь он словно бы любил какую-то другую девушку. Филипп вспоминал Констанцию, облаченную в дорогие наряды,находившуюся в огромном дворце и понимал, что не смог бы к ней подойти сам.
     Оставалась лишь одна надежда, что Констанция сама приедет к нему и тогда кончатся все сомнения, и Филипп вновь поверить в любовь.
     Этель и Лилиан боялись бередить душу Филиппу. Лилиан обнаружила деньги, но ничего не сказала ни матери, ни брату. Она побоялась, что гордая Этель захочет отослать их обратно в Мато. То же самое сделал бы и Филипп, а Лилиан была более практична и понимала, что деньги им не помешают. К тому же, они очень многое делали для Констанции, а деньги, как уверяла в письме графиня Аламбер, принадлежали ее внучке. Она просила извинения за то, что втайне от них заставила дворецкого спрятать деньги в багаже и выказывала надежду, что ее правильно поймут.
     Наконец на горизонте показался небольшой старый дом. Этель горестно вздохнула. Только отсюда, издалека, он казался таким спокойным и мирным. Выбитые окна, поломанные рамы, прострелянные и сорванные с петель двери, наспех заколоченные перед отъездом. Дом еще помнил недавнюю осаду, всем своим видом напоминая о ней.
     Констанция не могла дождаться, когда же наступит намеченный день и она сможет направиться к своему возлюбленному Филиппу Абинье. Время хоть и долго тянется в ожидании, но все равно наступает момент, когда нужно отправляться в дорогу.
     Уже с вечера старая графиня отдала распоряжение заложить карету и ранним утром они вдвоем с Констанцией покинули Мато.Девушка попросила остановить карету у кузницы и щедро одариластарого кузнеца, подсказавшего, к какому роду принадлежит герб, изображенный на медальоне. Тот от удивления даже открыл рот, когда перед ним заблестели две золотые монеты. Таких больших денег ему от роду не приходилось держать в руках. Но еще больше кузнец был поражен переменами, произошедшими с Констанцией. Он и тогда удивился ее красоте, но сейчас, когда на девушке были дорогие наряды, а ехала она в графской карете,равных ей не было во всем королевстве.
     И старый кузнец сказал это своей благодетельнице. Констанция зарделась, а графиня Аламбер сказала своей внучке.
     - Ничего, Констанция, привыкай, скоро ты услышишь подобные комплименты не только из уст простого кузнеца, думаю, на тебя обратит внимание и сам король.
     - Я попаду ко двору?! - воскликнула Констанция.
     - Да.
     - Но Филипп... - сказала девушка и тут же запнулась.
     Она понимала, что тот недостаточно родовит и богат, чтобы претендовать на завидную роль при королевском дворе. А если она, Констанция, пользуясь знакомствами и влиянием своей бабушки графини попробует выхлопотать ему должность? Филипп на это никогда не согласится.
     Констанции было непривычно путешествовать в карете, покачиваться на упругих рессорах и смотреть на мир сквозь застекленное окошко.
     Она выросла на лоне природы, на свежем воздухе и всегда путешествовала либо пешком, либо верхом. После того, как она еще маленькой девочкой оказалась в семействе Реньяров, она никуда дальше ручья и церкви в селении не выбиралась, хотя ее все время тянуло попасть за горизонт. Но в такой возможности судьба ей отказала, и только сейчас она могла видеть мир, который простиралсяза холмами.
     На ее лице иногда появлялась улыбка и в глазах вспыхивали искорки. Она представляла себе простоватое лицо Филиппа, воображала, как он удивится и обрадуется ее приезду, видела строгоелицо Этель, радостную улыбку на губах Лилиан. Констанция уже по-настоящему успела полюбить этих немногословных добросердечных людей. Сейчас она мыслями уносилась далеко вперед. Она видела дом,накрытый стол в столовой, пламя в очаге. Казалось, она даже слышит,как потрескивают поленья и как тянет горьковатым можжевеловымдымом.
     Раньше дом Гильома Реньяра казался девушке самым великолепным и самым богатым. Но теперь, после дворца своей бабушки, Констанция уже прекрасно понимала, в какой бедности прошла ее молодость.
     - Ты о чем-то грустишь, дитя мое? - графиня взяла руку Констанции в свои старческие ладони.
     - Да нет, бабушка, кое-что вспоминаю. Вам могут показаться странными мои слова, как много я потеряла в жизни.
     - Но ты многое нашла, Констанция, ты вновь обрела семью, обрела настоящее имя, звание, ты теперь наследница всех моих владений, у тебя есть человек, которого ты любишь. А это, поверь, не так и мало. А если ты считаешь, что чего-то не получилось в жизни, то поверь, ты сможешь это наверстать. Теперь у тебя будет все - и красота, и молодость, и богатство, и любовь. Так что не грусти.
     Констанция немного виновато улыбнулась.Старая графиня глянула в окно.
     - Констанция, а скоро мы приедем?
     - Да, вон там, бабушка, голубеют холмы, а за ними начинается долина. В этой долине стоит дом Реньяров. А дальше, у подножья холмов, семейства Абинье. И поверь, бабушка, тот, второй дом, дляменя куда больше дорог, хоть я и провела в нем всего несколько дней. Правда, это были ужасные дни.
     - А что там было, дитя мое?
     - На нас напали Реньяры, - и Констанция сама удивилась, каким-тоном она говорит о Реньярах, а ведь еще недавно она сама себя называла Констанцией Реньяр."Как все меняется в этом мире!" - подумала девушка.
     - Так что же там произошло, дитя мое, кто на вас напал и за что?
     - Филипп вызволил меня из плена и привез в свой дом. А старший сын Гильома Реньяра никак не хотел с этим смириться, ведь он считал меня своей собственностью. И к тому же, бабушка, Реньяры и Абинье уже издавна заклятые враги. В это вам трудно поверить, но эти семьи всегда враждовали. Реньяры считали, что Абинье незаконно живут на их землях, а у Абинье есть грамота короля, в которой он дарует им владения. Ведь один из предков Реньяров оказался предателем и изменником короны и после этого король лишил Реньяров части их владения.
     - Да-да, дитя мое, мне это хорошо знакомо, мне, конечно же, нелегко разобраться во всех хитросплетениях местной жизни, но проблемы тут такие же как во всей Франции: кто-то верой и правдой служит королю, кто-то чинит против него заговоры, а потом начинаются суды, тяжбы... Король издает указы, кого-то лишают привилегий, кому-то их даруют. Так что, не стоит ничему удивляться.Тем более, когда ты, Констанция, окажешься в Париже, при дворе,многое покажется тебе удивительным.
     - Я боюсь, бабушка.
     - Чего ты боишься, дитя мое?
     - Я боюсь придворной жизни, ведь я не готова к ней.
     - Ты не готова? - старуха улыбнулась. - Да ты, Констанция, и сама не понимаешь, ты будешь украшением королевского двора. Мужчины будут смотреть на тебя с восхищением, а женщины с нескрываемой завистью. И поэтому стоит тебе к этому уже начинать привыкать.
     - Но как же, бабушка, я могу привыкнуть к тому, чего я никогда не видела?
     - Ничего-ничего, дитя мое, - старуха сжала руки Констанции, - скоро мы с тобой будем в Париже, я представлю тебя королю и поверь, твоя история тронет его сердце. А ведь самое главное при дворе - это заставит всех говорить о себе, чтобы все обсуждали твои наряды, твое богатство, твой брак.
     - Бабушка, но ведь это все так сложно!
     - Да нет, это не намного сложнее, чем твоя жизнь в провинции. Там при дворе плетутся разные интриги, многие не любят и даже ненавидят друг друга, но при этом умело делают вид, будто они добрые друзья. Там еще больше злобы, чем здесь, среди простых людей.
     - Так зачем же мне туда, бабушка, зачем?
     - Но там, дорогая, настоящая жизнь, только там ты почувствуешь себя человеком, только там ты сможешь узнать себе цену.
     Когда карета въехала на холм, Констанция тут же припала к стеклу.
     - Бабушка, бабушка, смотри, там дом Абинье!
     Графиня тоже припала к стеклу.
     Но что-то странное показалось в этом знакомом пейзаже, что-тобыло не так, но что, Констанция еще не могла понять. Она пристальновглядывалась в черные деревья, в чернеющий фасад дома.
     Карета быстро катилась по дороге, покачиваясь, подскакивая навыбоинах. И вот уже стали различимы черные обугленные стропила, провалившаяся крыша.
     - Господи! - воскликнула Констанция и всплеснула руками. - Да что же это такое! Еще совсем недавно здесь все выглядело по-другому. А где же Филипп, Лилиан, Этель?
     Поля были безлюдны, дорога пустынна и не у кого было спроситьо том, что же случилось с домом Абинье и где ее владельцы.
     Когда карета въехала в ворота, Констанция даже не дожидаясь,пока лакей откроет дверь, соскочила на землю. Графиня не спешила.Она сидела в карете.
     На Констанцию пахнуло удушливым запахом гари.
     - Господи, - воскликнула девушка, - да что же это такое, где все?
     Она быстро подбежала к почерневшему от копоти дверному проему и заглянула внутрь. Сквозь ребра обуглившихся стропил она увидела небо. Не было потолка, вся мебель была сожжена, превратившись в обугленные обломки. Лишь только очаг напоминал о прежнем, и погнутый медный котелок валялся в углу.
     И тут Констанция увидела крестьянина, копавшегося в золе. Ончто-то вынул из пепла, дунул на свою ладонь и довольно усмехнулся:на почерневшей ладони лежала пуговица.
     Это был старый глухой старик. Он даже не услышал, как подъехала карета, как заржали лошади.Вдруг старик насторожился. Его голова вжалась в сутулые плечи, он словно ожидал удара в плечи. Потом медленно обернулся.
     - Где все? - буквально прокричала Констанция. На лице старика появилась немного виноватая, немного растерянная улыбка. Он быстро закивал головой и повел рукой в сторону, показывая на сожженные стены.
     - Хозяева! Хозяева где, Филипп, Лилиан, Этель? Филипп, Лилиан, Этель!
     Констанция схватила старика за плечи и принялась трясти.Тот разжал ладонь и показал пуговицу.
     - Их нет!
     - Как нет, где они? - закричала Констанция, глядя прямо в бесцветные глаза старика.
     - Нет, они на кладбище...
     - Что они там делают? - громко воскликнула девушка.
     - На кладбище ничего не делают, госпожа, - затряс головой старик, - там лежат.
     И тут старик понял, кто перед ним и чего эта богато одетая девушка добивается от него.
     - Вы мадемуазель Констанция Реньяр, а все Абинье погибли, - как-то буднично и спокойно сообщил глухой старик.
     - Погибли..? Филипп..?
     - Да-да, мадемуазель, - вновь закивал головой старик и спрятал пуговицу в карман. - Реньяры напали на них ночью. Они завалили двери и окна, подперли их большими бревнами, а потом подожгли дом. Этель и ее дети отстреливались, но все равно сгорели. Они не смогли вырваться из дома, - старик развел руками. - На их похороны пришло очень много людей, такого у нас еще никогда не было.
     - Похороны... смерть... Филипп... Этель... Лилиан... По щекам Констанции бежали слезы. Она обернулась и только сейчас увидела, что в дверном проеме стоит графиня и по ее лицу тоже текут слезы.
     - Дитя мое, это жизнь. Наверное, все-таки кто-то проклял наш род, род Аламберов. И беды и несчастья вновь преследуют нас.
     - Нет! - закричала Констанция, падая на землю. Старик разговаривал сам с собой, думая, что его никто не слышит и говорил очень громко:
     - А вот Виктор Реньяр убежал. И ни господин судья Молербо, ни солдаты не смогли его найти. Исчез вместе со своим сыном. А всех бандитов солдаты схватили и увезли. Так что теперь в округе стало непривычно тихо. И слава богу, - старик вновь склонился, взял в руки щепку и принялся рыться в золе.
     Шел мелкий осенний дождь, прибивая к земле опавшие листья. Две женщины - молодая девушка и старуха - в непод