еаполя и холмы, залитые солнцем...
     - Мы - кондотьеры, - философски сказал Галеотто и пожал плечами. - Один день здесь, другой там, лишь бы хорошо платили...
     - А ты считаешь, что платят хорошо? Мы ничего не получали с самого Нейса, где должна была быть неплохая добыча. Потом мы пришли сюда отдохнуть и набрать новых людей, но эта страна не похожа на Эдем. Мы собрались завоевать Францию и разделить пополам с Англией, но ты, наверное, слышал, что говорил тот монах, которого мы захватили сегодня: король Эдуард, набитый деньгами и французским вином, вернулся к себе домой, а мы сидим в этой дыре.
     Глаза Галеотто округлились, когда открылась дверь и вошла Фьора. Она стояла в проеме двери, одетая в черную накидку, на которой блестели капельки дождя, с откинутым назад капюшоном, с непокрытой головой, увенчанной блестящими от воды локонами с приколотой к ним зеленой вуалью. Она смотрела на обоих мужчин с чувством собственного достоинства, а они на нее - молча и с восхищением.
     - Вот ваша кузина, монсеньор, - произнес Вирджинио. Его грубый голос разрушил все очарование.
     - Мы рады ее видеть, - прошептал Кампобассо, все еще погруженный в сон наяву. - Убирайся, Вирджинио! И ты тоже, Галеотто!
     - Но я... - начал было тот, еще не придя в себя.
     - Я хочу остаться наедине с моей милой кузиной, - отрезал Кампобассо, не отрывая глаз от Фьоры. - Не волнуйся, ты еще увидишь ее за ужином.., но первые мгновения принадлежат мне одному.
     Он стоял напротив молодой женщины, и тишина нарушалась лишь потрескиванием поленьев в камине.
     Фьора не произнесла ни одного слова, он тоже молчал и смотрел на нее, время как будто остановилось, и в его взгляде была заключена вся жизнь. Фьора прервала молчание.
     - Вы не предложите мне присесть к огню? Я промокла...
     Кампобассо бросился к камину, ведя за собой гостью, перемешал дрова, которые взорвались множеством искр, добавил еще дров слегка дрожащими руками и придвинул ближе к огню одно из кресел, затем помог Фьоре снять мокрую накидку. Не зная, что с ней делать, он повесил ее себе через руку и хлопнул в ладоши. Вирджинио, который не успел далеко отойти, сразу же вошел в комнату:
     - Это опять ты? Разве в замке нет других слуг? Отнеси накидку в мою комнату и повесь перед огнем, чтобы просушить. А потом ступай на кухню и принеси нам вина да скажи, чтобы поскорее накрывали к ужину!
     Паж принял накидку и выскочил из комнаты с обиженным видом, а Кампобассо вернулся к Фьоре и присел около камина.
     - Значит, мы состоим в родстве? Трудно поверить! - Улыбка не сходила с его лица. - Вы неаполитанка?
     - Нет, флорентийка. Меня зовут Фьора Бельтрами.
     Мой отец был одним из самых влиятельных граждан Флоренции...
     - Был?
     - Я потеряла его несколько месяцев назад. А наше родство, вероятно, весьма отдаленное - был какой-то предок из Неаполя. Флорентийцы редко женятся за пределами Тосканы, и поэтому наш случай запомнился из-за своей исключительности.
     - Благодарю славного предка! Сам я мало знаю о женщинах из нашей семьи, разве только то, что некоторые из них были очень беспокойными. Но что вы делаете так далеко от вашего города? Ведь не для того, чтобы меня увидеть, вы проделали такое путешествие?
     - Нет. Я вам сказала: мой отец умер.., и Медичи изгнали меня, чтобы завладеть моим состоянием. Я искала убежище во Франции, где были.., друзья.., с высоким положением. Там я впервые услышала ваше имя, и мне захотелось познакомиться с вами ближе. На мой взгляд, лето очень подходило для путешествия. Увы, небо распорядилось совсем по-другому!
     Она встала, чтобы подойти ближе к огню, и глаза мужчины, который все время смотрел на нее, завороженно двинулись за ней. На ней было платье из тонкого материала, которое подчеркивало изящную линию округлой шеи и крепкой груди, а гибкая фигура казалась совершенством.
     - Но вы все-таки приехали. Можно спросить: вы жалеете о трудном путешествии?
     Она посмотрела на него, сощурив ресницы, и мелодично рассмеялась:
     - Вы хотите знать, не разочарована ли я? Нет...
     Вы.., очень красивы, мессир, мой кузен, и я полагаю, что вы об этом знаете и что не одна женщина говорила вам об этом. По крайней мере, такая про вас идет молва.
     - А я и не знал, что так популярен!
     - И все-таки это так, иначе почему бы я сюда приехала? Мне хотелось проверить... Но не удивляйтесь слишком сильно, у нас во Флоренции женщины привыкли говорить все, что думают и что хотят. Поэтому я могу делать все, что мне нравится...
     Могло ли это быть шуткой с ее стороны? Кампобассо пытался сосредоточиться, но ясность мысли уже давно покинула его, и знал он только одно: послал ли эту женщину бог или дьявол, она должна принадлежать ему. Никогда до сих пор он не видел такой красивой и соблазнительной женщины. Кровь закипала у него в жилах, и ждать он не хотел... Неожиданно поднявшись, он обхватил руками бедра Фьоры и притянул ее к себе.
     - А ты знаешь, - сказал он по-итальянски, - мне понравиться - очень опасно.., слишком...
     - Почему опасно? Я не боюсь ничего, - ответила женщина тоже по-итальянски. - А еще меньше с тех пор, как тебя увидела. Тогда я подумала, что ты найдешь меня красивой...
     - Красивой?
     Он сделал попытку наклониться и поцеловать ее, опьяненный ее ароматом, очарованный этим гибким телом, которое трепетало под его пальцами, но она уже ускользнула от него, сделав поворот вокруг себя, как в танце.
     - Вы смотрите на меня, как голодный волк на козленка, кузен! - рассмеялась Фьора. - Подумайте о том, что я приехала издалека и страшно проголодалась!
     Накормите меня, а поговорим.., потом, хорошо?
     Сделав еще одну попытку избавиться от наваждения, Кампобассо тряхнул головой и повернулся к Фьоре, все еще опасаясь, что перед ним мираж, но она была и впрямь здесь. Высоко подняв руки, что сильно подчеркивало грудь, она вынимала из волос заколки, на которых держалась вуаль.
     - Мои волосы совершенно промокли, и вода капает на шею, - сказала она, смеясь.
     В то же мгновение черная блестящая масса волос рассыпалась по ее плечам. Мужчина, который пожирал ее взглядом, подумал, что с мокрыми волосами и в этом зеленом платье она похожа на сказочную сирену, и возжелал ее еще сильнее. Но он подавил в себе желание броситься на нее, разорвать платье и овладеть ею прямо на голых плитах пола. Как истинный неаполитанец, он умел ценить минуты страстного ожидания, если, конечно, оно не длится слишком долго. Опыт зрелого мужчины подсказывал ему, что эта сумасшедшая колдунья с глазами цвета облаков появилась здесь только для того, чтобы предложить ему себя...
     Он хотел позвать кого-нибудь, но в это время открылась дверь и вошел слуга, который нес поднос и скатерть. За ним шел Вирджинио, и его глаза с ненавистью остановились на Фьоре, сушившей у огня волосы, а затем с немым вопросом на хозяине, который только улыбнулся. Кампобассо испытывал жестокую радость, наблюдая ревность, от которой все кипело в душе его пажа.
     - Где она будет спать? - спросил Вирджинио, пренебрежительно кивнув головой в сторону молодой женщины.
     - Донна Фьора, - ответил кондотьер, подчеркивая обращение, - ляжет, конечно, в моей комнате. А ты проследи, чтобы сменили простыни...
     - Где тогда ляжете вы?
     - Кто знает?.. Возможно, у себя. Почему бы и нет?
     - А я? - продолжал спрашивать паж.
     - Ты?.. Где тебе нравится. Хотя бы.., с Сальвестро, когда он вернется от бургомистра...
     Вирджинио сильно побледнел, а в его черных глазах сверкнули молнии.
     - Я убью ее, слышишь? - проговорил он сквозь стиснутые зубы. - Я убью ее, если ты дотронешься до нее...
     Небрежным движением руки Кампобассо коснулся его щеки, покрытой детским пушком, при этом его улыбка стала еще шире, открыв крепкие белые зубы, настоящие зубы хищника!
     - Тогда, малыш Вирджинио, мне придется тебя повесить, - сказал он почти ласково. - Это же произойдет с тобой, если с нею что-нибудь случится... Согласись, что это будет очень обидно, ведь у нас с тобой еще могут быть прекрасные минуты. Подумай!
     - Но кто она такая, чтобы занимать лучшее место в замке?
     - Как? Ты еще не знаешь? Ну.., это моя кузина, а я всегда любил свою семью. Как все те, кто не часто встречается с домашними.
     Теплый и мелодичный голос Фьоры прозвучал на весь зал:
     - Кстати, кузен, что вы собираетесь сделать с моими людьми? Я думаю, вы не хотите продержать их всю ночь в карауле? Для них ведь путешествие было не более приятным, чем для меня.
     - Простите, я и забыл про них. Сходи за ними, Вирджинио!.. Хочу взглянуть на них.
     Через некоторое время кастилец и шотландец: появились в зале, где стоял стол, накрытый для ужина, и горели новые свечи, а также факелы, отчего зал перестал казаться таким холодным. Вместе с ними в помещение проник запах жареного мяса.
     - Это Эстебан, - представила Фьора. - Он мой оруженосец, секретарь, наставник и телохранитель.
     А это Дени Мерсье, который согласился сопровождать меня от самого Парижа.
     Кондотьер рассматривал обоих с большим интересом. У Эстебана было крепкое мускулистое тело, которое как нельзя лучше отвечало требованиям, что Кампобассо предъявлял к своим наемным солдатам. По виду он совсем не походил на секретаря. А другой, с пиратскими плечами и гордым взглядом, был еще больше похож на солдата...
     - Ты, должно быть, местный, если так хорошо знаешь дорогу? - спросил он у Мортимера, который, не стараясь выглядеть вежливым, ответил небрежно:
     - Нет, я из Берри, но много путешествовал.
     - Ах, вот так? Хороший проводник может быть очень ценным. Я мог бы воспользоваться твоими услугами, если.., ты не захочешь вернуться домой. Ты у кого служишь?
     - Ни у кого. Но у меня есть свой собственный дом и свои привычки, поэтому, закончив дело...
     "Готов поспорить, - подумал Кампобассо, - что этот гигант из знаменитой шотландской гвардии короля Людовика! Тогда прекрасная кузина может быть.., посланницей?" Как раз в это время слуги стали вносить блюда, кувшины и салфетки, а за ними вслед появился и Галеотто, слегка приодетый. Кампобассо воскликнул:
     - А сейчас, моя прекрасная кузина, помоем руки и за стол!
     - Ты мог бы представить меня! - проворчал Галеотто.
     - Донна Фьора, это сеньор Джакопо Галеотто из Милана, он вместе со мной командует корпусом ломбардцев монсеньора герцога Бургундского. Донна Фьора Бельтрами, приехала из Флоренции.
     - Ах, Флоренция! - глубоко вздохнул капитан. - Я был там, когда герцог Галеоццо-Мария Сфорца и герцогиня Бона посетили сеньоров Медичи! Какой тогда был праздник! Какие турниры! Какие вина! А женщины!.. Это было...
     - В 1471 году, четыре года назад, - подсказала Фьора. - Ваша герцогиня Бона и впрямь прекрасна.
     Мой отец имел честь танцевать с ней...
     Все сели за стол и начали говорить о роскошной жизни Лоренцо Великолепного, к большому удовольствию Фьоры, любившей свой прекрасный город, Флоренцию, которая принесла ей столько горя, но память о которой навсегда сохранится в ее сердце...
     Спустя два часа, стоя в амбразуре узкого окна, Фьора ожидала Кампобассо. Она знала, что он непременно придет. В этом невозможно было ошибиться, судя по тому взгляду, каким он следил за ней совсем недавно, и как поцеловал ей руку, лицемерно проговорив "спокойной ночи". Она была готова к этому, так как Коммин по приказу короля нарисовал ей портрет неаполитанского кондотьера с исключительной правдивостью. Она понимала также двусмысленность своего собственного положения и то, что имела дело со вспыльчивым человеком, не знающим преград своим желаниям.
     Если она откажет ему после того, как совершенно околдовала его, то он может взять ее силой. Лучше пусть он думает, что она тоже поддалась его чарам, тогда ее положение будет предпочтительнее...
     Однако Фьора не хотела ложиться, а ждала его стоя.
     Кровать с красным пологом была сделана в прошлом веке и вполне вместила бы четверых; она была застелена свежим бельем и только ожидала, когда на нее лягут.
     Гордость Фьоры восставала при мысли о повторении той жуткой сцены у Пиппы, случившейся в борделе квартала Санто Спирите: полураздетая девушка, похожая на поданную к столу дичь...
     Плечи Фьоры подрагивали, как от зимнего холода, независимо от ее воли, и она накинула шаль. Кампобассо мог стать третьим мужчиной, обладавшим ее телом, после Филиппа и этого жуткого Пьетро. Первый дал ей сказочное наслаждение, второй внушил ужас насилия и животной похоти, оставив пугающие воспоминания.
     Между этими крайностями Кампобассо вряд ли удастся оставить какой-либо след. Она ждала его с полным безразличием, похожим на безразличие куртизанки, так как это было положено ей по роли. Тело ее можно считать силками, раскинутыми для того, чтобы поймать в них принца и погубить его. Нужно только покрепче привязать к себе кондотьера, чтобы наверняка оторвать его от Карла Смелее. По крайней мере это был все-таки шанс - и Фьора охотно допускала, что мужчина позволит соблазнить себя.
     Когда-то Деметриос обещал дать ей оружие для будущих сражений, и он сдержал слово. Однажды вечером на судне, которое шло в Прованс, грек нарисовал ей мужское тело и отметил эрогенные зоны. Он сделал это с совершенной холодностью и безразличием, как профессор анатомии нарисовал бы для своего ученика, и она приняла науку так, как хотел ее учитель...
     - В некоторых странах Африки и Востока девочки учатся с самого детства доставлять мужчине удовольствие, - говорил ей тогда Деметриос, - и это совсем неплохо, потому что через это власть женщины над мужчиной только укрепляется. Даже такое прекрасное создание, как ты, должна это знать. Овладев этим знанием, ты станешь только еще опаснее.
     Кроме того, грек составил для нее духи, которыми советовал пользоваться не часто, а только в исключительных обстоятельствах.
     - Женщины гаремов используют их, чтобы возбудить чувства своего хозяина и господина, а я сделал их еще более совершенными, - добавил он с самодовольством изобретателя.
     В этот вечер Фьора впервые прибегла к ним. Совсем немного, кончиком пальца она провела за ушами и между грудями. Одна капля, но у Фьоры было ощущение, что она источала благовоние, как горящая курильница. Это добавляло ей уверенности, но и создавало странное впечатление внутренней перемены, какой-то раздвоенности. Душа как бы отдалилась от тела, все движения которого она могла хладнокровно контролировать...
     Шум незнакомого города постепенно затихал. На потолке комнаты виднелись красноватые отсветы огней сторожевого отряда, расставленного вдоль берегов Мозеля.
     Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Несмотря на свою уверенность, Фьора почувствовала, как по спине прошла легкая дрожь. Вот и наступил трудный момент, и ей более, чем когда-либо, потребуется все самообладание.
     В сумерках комнаты слабо обрисовалась чья-то тень.
     - Вы еще не легли? - спросил Кампобассо. - Разве вы не поняли, что.., я приду?
     - Поняла.., но я никогда не ложусь, если жду гостей. Это унижает...
     - Бывают разные визиты. Я не думаю, что мое присутствие в этой комнате похоже на визит... Я надеялся...
     Она резко повернулась в его сторону, ее глаза блеснули:
     - Как? Лечь обнаженной в постель, раздвинуть ноги и ожидать, когда вы соизволите прийти?
     - Святой Януарий! Какой неожиданный гнев! Давайте начнем наш разговор с того места, где нас прервали. Попытайтесь вспомнить! Я собирался вас обнять...
     Фьора ждала с его стороны грубости, но ничего такого не произошло. Напротив, его голос звучал нежно и просительно. Он стоял так близко к ней, что Фьора могла слышать его прерывистое дыхание. Это заставило ее сдержать торжествующую улыбку: неужели ей удалось так быстро завоевать его, не дав ничего взамен, кроме возможности поцеловать руку? Неужели зверь сдался на ее милость? У нее было искушение убедиться в этом и с высокомерным видом отослать его вон, но здесь она вспомнила одну фразу своего любезного Платона: "Дай и получишь".
     - Тогда чего вы ждете? Или.., вы хотите сначала меня раздеть?
     Она почувствовала, как дрожат его руки, когда он обнял ее. Затем Кампобассо нежно провел по ее груди, нашел застежку платья и дернул ткань. Платье порвалось до самой талии, и Кампобассо прижал Фьору к своему телу, зарывшись лицом в ее рассыпавшиеся волосы, покрывая шею жадными поцелуями. Затем стал целовать ее губы, поднял Фьору на руки и отнес на кровать, где сорвал остатки платья и набросился на ее обнаженное тело, как испытывающий страшную жажду зверь припадает к воде.
     Когда прошел вихрь бурных ласк и поцелуев, Фьора обнаружила, что этот дикарь может быть страстным любовником и изумительно владеет женским телом. Она ждала грубого солдафона, а получила пылкого возлюбленного. Она думала, что сможет сохранить ясность мыслей, но чувства обманули ее, и она испытала многократно, как ее несут волны жгучего наслаждения. Ночь подходила к концу, и сон сморил Фьору, заставив ее забыть о своей победе, которая далась ей так легко.
     Приложив ухо к двери комнаты, закусив губы и дрожа от бессильного бешенства, Вирджинио считал все вздохи, стоны и крики, которые сопровождали страстную любовную игру невидимой ему пары...
     Когда барабаны возвестили о наступлении утра, Кампобассо, как человек слишком опытный в сражениях Венеры для того, чтобы одна ночь смогла заставить его забыть свои обязанности, осторожно встал, чтобы не разбудить Фьору, оделся и прошел в большой зал, где его уже ждал Сальвестро.
     - Ступай и приведи сюда тех двоих, которые приехали вчера с донной Фьорой! - приказал он, жадно хватая кусок хлеба, который он нашел на столе. - А после этого расставь на лестнице человек двадцать солдат!
     Почти сразу же привели Эстебана и Мортимера.
     - Вы можете возвращаться к себе. Донне Фьоре ваши услуги больше не требуются.
     - Простите, монсеньор, но я состою на службе у донны Фьоры много лет, и, если я ей больше не нужен, она сама должна мне об этом сказать. Я никогда ее не брошу по своей воле.., а тем более по приказу чужого человека, - возразил Эстебан.
     - Я тоже получил приказ охранять ее, - поддержал его Мортимер, - и я привык выполнять свой долг до конца.
     - Слишком странный долг для проводника. Тебе надо было доставить ее сюда? Прекрасно, ты ведь так и сделал? А теперь можешь ехать.
     - Вы не так меня поняли: я обязан сопровождать ее повсюду, куда она пожелает ехать. Я ей еще пригожусь, - невозмутимо сказал шотландец.
     - Бесполезно хитрить со мной, я знаю, кто ты: ты один из шотландской гвардии короля Франции. Вот что: ты вернешься к своему господину и поблагодаришь его за прекрасный подарок, который он мне прислал.
     Еще скажешь, что я надеюсь выразить ему свою признательность.., когда донна Фьора станет графиней Кампобассо. А теперь иди! А ты, - сказал он, обращаясь к Эстебану, - ты же слышал: я собираюсь жениться на твоей хозяйке и смогу сам о ней позаботиться. Советую вам ехать вместе.
     - А если я откажусь? - спросил кастилец, в котором проснулся гнев.
     - Тогда все просто: через час я тебя повешу.
     - Я тоже не собираюсь уезжать, - проворчал Мортимер. - Или пойдите за донной Фьорой. Если она прикажет, я уеду...
     Он посмотрел на Эстебана, и тот без труда понял, что Шквал готов взорваться гневом. Против них двоих безоружный Кампобассо мало чего стоил. Но кондотьер только вздохнул:
     - Как вы оба мне надоели, господи! - Он хлопнул в ладоши, и моментально в зал вбежали двадцать вооруженных людей. - По-вашему не будет. Поезжайте, и расстанемся по-хорошему. Мои люди дадут вам еды на дорогу.., а вот это поделите между собой.
     Он отвязал от пояса кошелек и бросил его спутникам Фьоры, но ни одна рука не протянулась к нему, и содержимое его высыпалось на каменные плиты пола.
     Шотландец снова посмотрел на своего товарища, пожал плечами и заявил:
     - Мы едем! Я передам ваши слова своему начальству...
     - Замечательно! Вас проводят до городских ворот.
     Мортимер и Эстебан отправились в обр