Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
375 -
376 -
377 -
378 -
379 -
380 -
381 -
382 -
383 -
384 -
385 -
386 -
387 -
388 -
389 -
390 -
391 -
392 -
393 -
394 -
395 -
396 -
397 -
398 -
399 -
400 -
401 -
402 -
403 -
404 -
405 -
406 -
407 -
408 -
409 -
410 -
411 -
412 -
413 -
414 -
415 -
416 -
417 -
418 -
419 -
420 -
421 -
422 -
423 -
424 -
425 -
426 -
427 -
428 -
429 -
430 -
431 -
432 -
433 -
434 -
435 -
436 -
437 -
438 -
439 -
440 -
441 -
442 -
443 -
444 -
445 -
446 -
447 -
448 -
449 -
450 -
451 -
452 -
453 -
454 -
455 -
456 -
457 -
458 -
459 -
460 -
461 -
462 -
463 -
464 -
465 -
466 -
467 -
468 -
469 -
470 -
471 -
472 -
473 -
474 -
475 -
476 -
477 -
478 -
479 -
480 -
481 -
482 -
483 -
484 -
485 -
486 -
487 -
488 -
489 -
490 -
491 -
492 -
493 -
494 -
495 -
496 -
497 -
498 -
499 -
500 -
501 -
502 -
503 -
504 -
505 -
506 -
507 -
508 -
509 -
510 -
511 -
512 -
513 -
514 -
515 -
516 -
517 -
518 -
519 -
520 -
521 -
522 -
523 -
524 -
525 -
526 -
527 -
528 -
529 -
530 -
531 -
532 -
533 -
534 -
535 -
536 -
537 -
538 -
539 -
540 -
541 -
542 -
543 -
544 -
545 -
546 -
547 -
548 -
549 -
550 -
551 -
552 -
553 -
554 -
555 -
556 -
557 -
558 -
559 -
560 -
561 -
562 -
563 -
564 -
565 -
566 -
567 -
568 -
569 -
570 -
571 -
572 -
573 -
574 -
575 -
576 -
577 -
578 -
579 -
580 -
581 -
582 -
583 -
584 -
585 -
586 -
587 -
588 -
589 -
590 -
591 -
592 -
593 -
594 -
595 -
596 -
597 -
598 -
599 -
600 -
601 -
602 -
603 -
604 -
605 -
606 -
607 -
608 -
609 -
610 -
611 -
612 -
613 -
614 -
615 -
616 -
617 -
618 -
619 -
620 -
621 -
622 -
623 -
624 -
625 -
626 -
627 -
628 -
629 -
630 -
631 -
632 -
633 -
634 -
635 -
636 -
637 -
638 -
639 -
640 -
641 -
642 -
643 -
644 -
645 -
646 -
647 -
648 -
649 -
650 -
651 -
652 -
653 -
654 -
655 -
656 -
657 -
658 -
659 -
660 -
661 -
662 -
663 -
664 -
665 -
666 -
667 -
668 -
669 -
670 -
671 -
672 -
673 -
674 -
675 -
676 -
677 -
678 -
679 -
680 -
681 -
682 -
683 -
684 -
685 -
686 -
687 -
688 -
689 -
690 -
691 -
692 -
693 -
694 -
695 -
696 -
697 -
698 -
699 -
700 -
701 -
702 -
703 -
704 -
705 -
706 -
707 -
708 -
709 -
710 -
711 -
712 -
713 -
714 -
715 -
716 -
717 -
718 -
719 -
720 -
721 -
722 -
723 -
724 -
725 -
726 -
727 -
728 -
729 -
730 -
731 -
732 -
733 -
734 -
735 -
736 -
737 -
738 -
739 -
740 -
741 -
742 -
743 -
744 -
745 -
746 -
747 -
748 -
749 -
750 -
751 -
752 -
753 -
754 -
755 -
756 -
757 -
758 -
759 -
760 -
761 -
762 -
763 -
764 -
765 -
766 -
767 -
768 -
769 -
770 -
771 -
772 -
773 -
774 -
775 -
776 -
777 -
778 -
779 -
780 -
781 -
782 -
783 -
784 -
785 -
786 -
787 -
788 -
789 -
790 -
791 -
792 -
793 -
794 -
795 -
796 -
797 -
798 -
799 -
800 -
801 -
802 -
803 -
804 -
805 -
806 -
807 -
808 -
809 -
810 -
811 -
812 -
813 -
814 -
815 -
816 -
817 -
818 -
819 -
820 -
821 -
822 -
823 -
824 -
825 -
826 -
827 -
828 -
829 -
830 -
831 -
832 -
833 -
834 -
835 -
836 -
837 -
838 -
839 -
840 -
841 -
842 -
843 -
844 -
845 -
846 -
847 -
848 -
849 -
850 -
851 -
852 -
853 -
854 -
855 -
856 -
857 -
858 -
859 -
860 -
861 -
862 -
863 -
864 -
865 -
866 -
867 -
868 -
869 -
870 -
871 -
872 -
873 -
874 -
875 -
876 -
877 -
878 -
879 -
880 -
881 -
882 -
883 -
884 -
885 -
886 -
887 -
888 -
889 -
890 -
891 -
892 -
893 -
894 -
895 -
896 -
897 -
898 -
899 -
900 -
901 -
902 -
903 -
904 -
905 -
906 -
907 -
908 -
909 -
910 -
911 -
912 -
913 -
914 -
915 -
916 -
917 -
918 -
919 -
920 -
921 -
922 -
923 -
924 -
925 -
926 -
927 -
928 -
929 -
930 -
931 -
932 -
933 -
934 -
935 -
936 -
937 -
938 -
939 -
940 -
941 -
942 -
943 -
944 -
945 -
946 -
947 -
948 -
949 -
950 -
951 -
952 -
953 -
954 -
955 -
956 -
957 -
958 -
959 -
960 -
961 -
962 -
нного ее вымышленным паломничеством. Она слишком хорошо знала Филиппа, чтобы питать иллюзии по поводу своей судьбы: герцог никогда не смешивал политику и чувства. Никогда, как бы сильно он ни любил ее, он не опустит знамена перед взбунтовавшимися горожанами, чтобы сохранить ей жизнь. Он утопит Брюгге в море крови, но рано или поздно подчинит город. Он будет горько оплакивать кончину женщины, которую любил больше всего на свете, но не пошевелит и пальцем, чтобы спасти ее, тем более при таких условиях.
Уверенная в том, что дорога к ее бывшему дому - это начало пути к эшафоту, Катрин последовала за бургомистром. На улице их действительно ожидал большой отряд вооруженных людей в сверкающих шлемах. Катрин увидела, что улица Лен была переполнена народом. Толпа стояла безмолвно и неподвижно, что было плохим предзнаменованием.
Перед тем как переступить порог, она задержала бургомистра.
- Еще одно слово! Скорее всего, я здесь умру, но это не так важно. Я хочу, чтобы после моей смерти моим слугам не причинили никакого вреда и беспрепятственно отпустили домой. Можете ли вы мне это обещать?
Холодные глаза бургомистра на миг остановились на прекрасном лице женщины. Такое спокойствие и мужество тронуло его.
- Я даю вам слово, клянусь честью! но... я смею надеяться, что и вы тоже вскоре вернетесь домой к вашей обычной жизни, госпожа Катрин, и мы отметим это событие большим праздником.
Катрин пожала плечами.
- Вы верите в чудеса, мессир? Я верю в них все меньше и меньше!
Глава пятая. ЗАЛОЖНИЦА БРЮГГЕ
Пришла весна и принесла с собой грязь и распутицу. Холода прекратились, но из гонимых с моря облаков на землю устремились дождевые потоки, переполнившие реки и каналы. В пасхальное воскресенье, которое пришлось на 31 марта, лил такой дождь, что вода затопила не только погреба, но и первые этажи домов. Жителям Брюгге в этот день было не до праздника, они спасали от наводнения свое имущество, решив, что чем-то прогневили Бога.
Для Катрин этот день ничем не отличался от череды тоскливых, безрадостных дней, и только мысль о том, что стража, охраняющая ее денно и нощно, очутилась в воде, развлекла ее. Беранже, захлебываясь, рассказывал ей об этом, чем вызвал у хозяйки лишь слабую улыбку. Когда бургомистр Ван де Валь привез ее в этот дом, она поневоле испытала радость, схожую с той, какую испытывает путешественник, встретив знакомые заветные места.
Небольшой дворец с высокими копьеобразными витражами на окнах, изящная лепка красиво отражались в глади канала. Дворец был действительно с любовью ухожен. Внутреннее убранство не изменилось. Она увидела в гостиной прежний камин цвета сливок, украшенный итальянским фаянсом, безделушками из олова и золота, дорогим венецианским стеклом. Рядом стояло на небольшом возвышении кресло, над которым висела шпалера из замши, что указывало на место хозяйки.
Она снова побывала в серебристо-розовой комнате, тщательно воссозданной ее величественным любовником и в других дворцах. Катрин увидела в маленьком садике ивы, опустившие свои длинные ветви над зеленой водой. Но она не встретила никого из своих старых слуг; не было Сары, которая так хорошо управлялась с целым домом. Без нее дворец, казалось, лишился души.
Для Катрин он стал изящной скорлупой, где монотонно текла ее жизнь, нарушаемая звоном колокола дозорной каланчи, который сообщал утром и вечером о начале и конце работ в городе. Ей, конечно, прислали других, с неприветливыми лицами, слуг, которые следили за каждым шагом хозяйки. Эти слуги и стража, расположившаяся в нижнем зале, прекрасно понимали друг друга. Охранники постоянно менялись, как будто бы каждый в городе хотел убедиться, что его интересы были хорошо защищены. Перед дверью дома Катрин красовались знамена то носочников, то ювелиров, то мельников, то шляпников, то виноделов, то маляров, то цирюльников и многих других.
Это вечно меняющаяся охрана стала единственным развлечением Готье и Беранже. Им запрещалось выходить из дома, который с течением времени терял свое прежнее очарование и превращался в тюрьму. Красивая резная дверь была для них закрыта. Можно было лишь открывать окна, но на улице было так холодно, что их приходилось тотчас же закрывать. Юноши скучали. Катрин и Готье, чтобы убить время, решили продолжить обучение Беранже, заброшенное со времени отъезда из Монсальви. К счастью, в книгах, бумаге, перьях отказа не было, и благодаря этому время тянулось не так томительно.
Заложнице, было, разумеется, отказано в праве принимать визиты. Несмотря на предпринятые усилия и бурную сцену, устроенную эшевенам, Яну Ван Эйку не позволили повидать свою подругу. Ему даже намекнули, что лучше было бы пореже отлучаться из дому. Его жену это явно обрадовало, что лишь удвоило гнев художника. Из мести он написал безобразный портрет Маргариты.
Что же касается Катрин, то каждый день, утром и вечером, она встречалась с предводителем личной охраны, который являлся удостовериться, что графиня на месте. К тому же по воскресеньям приходил священник из церкви Святого Иоанна, служить мессу и выслушать, если Катрин захочет, ее исповедь. Но она никогда не хотела. Наконец, каждые две недели Луи Ван де Валь или другой бургомистр, Морис де Варсенар, навещали ее и с торжественным видом справлялись о здоровье, жалобах, но никогда не отвечали на ее вопросы, касающиеся переговоров с герцогом...
У нее сложилось впечатление, что дело не шло, так как с каждым визитом их лица становились серьезнее, а взгляд все тревожнее. Это не слишком ее беспокоило - она начала испытывать к своей судьбе странное безразличие. Слишком много несчастий обрушилось на нее с того времени, как она покинула свою дорогую Овернь. Она истратила душевную бойкость и теперь смерть, пусть даже трагическая, кровавя под топором мясника, постепенно принимала окраску давления. Уйдя из жизни, она обретет, наконец, вечный покой, навсегда избавится от этого мира, давшего ей столько радостей, но намного больше страданий, от этого сердца, так часто страдающего от жестокости, эгоизма и холодности.
Часто ночью, лежа в темноте с открытыми глазами, мучаясь бессонницей, она прислушивалась к собственному сердцу. Еще недавно одно упоминание о супруге заставляло его учащенно биться, оно наполнялось счастьем или сжималось от муки. Но в последнее время стало молчаливым, оно потеряло голос, словно устав понапрасну кричать в пустыне.
И только мысль о детях, которых она, конечно уже никогда не увидит, наполняла ее сожалением и тоской, но это были эгоистические переживания, так как она знала, что малыши - в безопасности в Монсальви среди всех этих добрых людей, обожавших их. Рядом с ними была Сара, их вторая мать, аббат Бернар и Арно, в отцовских чувствах которого не приходилось сомневаться. По правде говоря, их мать не была им необходима, она могла спокойно умереть на фламандской земле. Катрин любила эту землю, а теперь она примет ее и это бремя, становившееся с каждым днем все невыносимее. Еще и поэтому смерть становилась желанной, так как госпожа де Монсальви прекрасно знала, что не переживет рождения этого ребенка, зачатого от демона.
Беременность протекала сложно и болезненно, чего прежде с ней не случалось. Раньше деятельная жизнь, проходящая в основном на воздухе, делала ожидание ребенка незаметным, радостным, в результате чего графиня рожала детей с легкостью крестьянки.
На этот раз все было по-другому. Она теряла аппетит, худела и каждое утро вставала все более бледной, с темными кругами под глазами. И вот однажды вечером, когда Луи Ван де Валь вошел в комнату, Готье накинулся на него.
- Если вы ждете ее смерти, было бы честнее сразу же сказать об этом, сир бургомистр. Она слабеет с каждым днем, и должен вас предупредить, что очень скоро вы лишитесь ценной заложницы, поскольку ее душа отправится к Богу. Что вы тогда скажете герцогу Филиппу?
- Я могу ее видеть?
- Разумеется, нет! На этот раз извольте довольствоваться мной. Она со вчерашнего дня не встает с кровати. К тому же уже два дня ничего не ела, только выпила немного молока.
Лицо правителя города изобразило крайнее недовольство.
- Если графиня больна, почему вы об этом не сказали? Мы бы прислали врача...
- Ей не нужен врач, ей нужно двигаться, бывать на воздухе. Ее убивает не болезнь, а ваша позолоченная клетка! Я с уверенностью могу заявить: при такой возрастающей слабости она не перенесет родов, если смерть не заберет ее еще раньше.
- Откуда вы знаете! Вы врач?
- У меня нет этого звания, но я кое-что понимаю в медицине. Я обучался в Сорбонне и говорю вам, что госпожа Катрин недолго проживет!
Бургомистр вмиг лишился своей напыщенности. Его только что такая прямая спина сгорбилась, когда он протянул свои худые руки к огню в камине. Отблеск пламени осветил озабоченную складку на лице.
- Спасением собственной души я клянусь вам, что не желаю ее смерти, и никогда не хотел ее заточения. Я думал позволить ей свободно перемещаться в окрестностях города под охраной, разумеется, но не собирался ее запирать в этом доме. Но сейчас выпускать ее невозможно.
- Но почему?
- Работные люди этого не допустят, а они и являются настоящими хозяевами в городе. Я и Варсенар лишь зовемся бургомистрами, и нам приходится с волками выть по-волчьи, если мы и наши семьи хотим остаться живы. Вы не удивились тому, что охрану несут кожевники, горшечники, мастера по изготовлению четок, несмотря на то, что в городе есть специальная стража под предводительством моего друга Винсента де Шотлера!
- Чего же он ждет, чтобы навести порядок, и заставить уважать магистрат и закон?
Ван де Валь пожал плечами и провел дрожащей рукой по уставшим глазам.
- Офицеры только того и ждут. Но простые воины происходят из низшего сословия. Кто угодно может склонить их на свою сторону, пообещав пива и немного золота. Вы сами видите, что, если бы я и мог выпустить вашу хозяйку - я бы не спешил это делать, дабы не вызвать резню.
Четки из янтаря, на изготовление которых Брюгге обладал монополией, являлись гордостью города.
Милый юноша, страсти накаляются, вы и представить себе не можете, как взбудоражен и неуправляем народ. Клянусь честью, задержав здесь госпожу Катрин, я действовал на благо города, во имя его процветания и вековых привилегий. Теперь я не уверен, что поступил правильно. Я теперь уже ничего не знаю!
Готье молча подошел к столику, налил два стакана вина и один протянул бургомистру.
- Мессир, сядьте и выпейте это. Это вам пойдет на пользу.
С улыбкой, скорее похожей на гримасу, Ван де Валь взял вино и уселся в кресло. Готье позволил ему выпить и немного расслабиться на мягких подушках. Еще минуту назад он считал этого человека всемогущим, безжалостным и недоступным, теперь же он внушал жалость. Он больше походил на загнанную дичь, чем на первое лицо независимого города.
Когда щеки бургомистра порозовели, Готье мягко поинтересовался:
- Что, дела с герцогом так плохи?
Он приготовился к тому, что бургомистр захлопнется, словно раковина и, ни слова не говоря, уйдет. Но этого не произошло. Нервы Ван де Валя были на пределе. Вздохнув, он ответил:
- Хуже, чем вы можете себе представить. Когда, в конце января мы отправили посланников к монсеньеру, чтобы продолжить переговоры и сообщить ему о присутствии госпожи Катрин в нашем городе, он отказался принять их. 11 февраля он высочайше заявил, что Ле Фран станет четвертым членом содружества вместе с Гентом, Ипром и Брюгге и его жители не будут подданными Брюгге. Это означает свободу для Ле Франа и нанесет тяжелый удар по нашей экономике.
- А Леклюз?
- О нем речи не шло, но он является частью Ле Франа.
- С тех пор вы ничего не предпринимали?
- Напротив! Наших посланников не приняли, и мой коллега Морис де Варсенар лично отправился в Лилль незадолго до 11 марта, когда герцог хартией подтвердил права Ле Франа. С тех пор у нас никаких известий. Мы даже не знаем, что случилось с Варсенаром. Я боюсь, что герцог бросил его в тюрьму. Но это не мешает местным жителям обвинять его в предательстве и требовать его головы. Молодой человек, мы переживаем трудные времена, и я опасаюсь, как бы не стало еще хуже. Я заклинаю вас, делайте для вашей госпожи все, что в ваших силах, но не дайте ей умереть. Завтра моя супруга Гертруда придет к ней. Уже несколько недель она умоляет меня об этом, поскольку испытывает симпатию к госпоже Катрин. Может, ей удастся убедить ее не отказываться от пищи, продолжать бороться. И еще... попросите у нее за меня прощение!
- Не лучше ли попытаться вызволить ее отсюда? Что будет, если однажды чернь, охраняющая этот дом, решит поджечь его и перебить всех обитателей?
- Я понимаю, но ничего не могу поделать. Поверьте, что, если бы это бегство было возможным, мы бы уже давно его осуществили. Но...
- Это значило бы подписать вам смертный приговор, не так ли?
Бургомистр опустил голову.
- ...особенно моей семье, ведь эти люди не делают различий, а у меня дети...
Как будто в подтверждение его страхов на улице раздались крики: "Смерть предателям!" Ван де Валь поднялся.
- Что они еще узнали? - вздохнул он. - Мне надо выйти к ним. К тому же это наводнение...
Он ушел, оставив Готье размышлять над тем, что он услышал. В эту ночь юноша не сомкнул глаз. Закрытые в одной комнате, Готье и Беранже мучились от бессонницы, тысячу раз передумывая неразрешимый вопрос: как вызволить Катрин и перевезти ее во Францию, которая казалась им потерянным раем?
Что касается посещения бургомистра, Готье поведал Катрин только о его сожалении, о причиненном ей зле, его желании видеть ее выздоровевшей и набравшейся сил. Готье предупредил госпожу о завтрашнем визите супруги бургомистра.
- Я думаю, что это окружение вынудило Ван де Валя задержать вас, но теперь он склоняется на сторону герцога.
Молодая женщина ответила, что его угрызения совести несколько запоздалые и что она охотно встретится с госпожой Гертрудой, хотя в любом случае это вряд ли повлияет на ее самочувствие и стойкое отвращение к пище.
- Я боюсь, и к жизни, - вздохнул Беранже, когда друг передал ему слова графини.
- Особенно к жизни! Я уверен, что она решила умереть, раз теперь уже невозможно избавиться от проклятого ребенка! Сегодня она пила одну воду, отказалась даже от молока.
- Ты думаешь, она решила умереть от голода - это было бы ужасно...
- На нее это похоже. Смерть флорентийки и тупость горожан вернули ей прежние тревоги, отвращение к собственному телу, ее мучает совесть. И все же надо добиться, чтобы, она ела! А что, если представится возможность бежать? Как воспользуется этим умирающая? Она уже с трудом передвигается.
- Я не могу понять одну вещь, - задумчиво произнес Беранже. - Ты говоришь, что она хочет умереть. Почему же вчера, когда священник пришел служить мессу, она по-прежнему отказалась от исповеди?
- А ты не понимаешь? Как раз поэтому я и решил, что она собирается расстаться с жизнью. Ты хочешь, чтобы она во всем призналась? Ни один священник не отпустит этот грех... Но посмотрим, как она завтра поступит со своим завтраком.
На следующее утро, когда служанка, как обычно, принесла поднос с молоком, хлебом и медом, юноши обнаружили, что их хозяйка не притронулась к еде, она попросила лишь воды. Увидев, что в покои графини направляется носочник Никалаус Барбезен, начальник сегодняшнего караула, ведущий высокого монаха с надвинутым на глаза капюшоном, из-под которого была видна лишь длинная рыжая борода, верные слуги преградили им путь.
- Что вы хотите? - нетерпеливо спросил Готье. - Кого вы с собой привели?
Носочник с оскорбленным видом посмотрел на юношу и, не скрывая своей неприязни, ответил:
- Святого монаха-августинца, брата Жана, прибывшего из Колони, где он долго молился перед реликвией Трех Королей. По пути в монастырь он узнал, что госпожа де Брази остановилась в нашем прекрасном городе. Он говорит, что раньше был ее духовником и что...
- Госпожа Катрин не желает никого видеть! Здесь вчера был священник...
- Но мне сказали, что она давно не исповедовалась, - прервал его незнакомец с сильным фламандским акцентом. - Раньше эта дама исправно посещала церковь. Поэтому я и подумал, что она, возможно, будет рада вспомнить старые привычки.
- Если моя хозяйка не сочла нужным исповедоваться вчера, я не думаю, что она захочет сделать это сегодня, - возразил Готье.
Спор обещал затянуться. Мэтр Барбезен решил удалиться.
- Я вас покидаю. У меня внизу дела, вы же, мой мальчик, должны узнать у своей хозяйки, что она думает по этому поводу, - пробасил он. - Здесь не очень-то любят женщин, которые отказываются довериться Богу, особенно в минуты смертельной опасности!
Воцарилась тишина: слова носочника подействовали на присутствующих подобно удару топора палача.
Когда он ушел, монах спросил:
- Можете вы все же узнать, не захочет ли графиня ненадолго встретиться с ее братом Жаном? Если она откажется, уйду и буду молиться о ней в нашей часовне.
Священник приготовился ждать и встал у картины Яна Ван Эйка, изображающей золотого ангела, которая висела над сервантом.
Что-то в нем насторожило Готье, он сам не мог понять, что именно. Может быть, эта свободная манера созерцать картину, сложив руки за спиной и раскачиваясь из стороны в сторону, или, может быть, то, что эти руки были слишком холеными для бедного монаха в обтрепанной, залатанной одежде.
Не возражая, Готье постучался в спальню госпожи и вошел. Катрин уже встала, но была бледнее обычного. Ее прекрасная нежная кожа приобрела сероватый оттенок, на ней проступили голубые вены. Под большими фиалковыми глазами темнели круги: издали казалось, что она в маске. Графиня была одета в белый балахон, скрывающий ее худобу и выступающий живот. Она сидела в оконном проеме и смотрела на улицу, на ивовые ветви с пробивающимися листочками. Еще никогда она не чувствовала себя такой усталой...
При появлении Готье женщина не повернула головы, когда же он объявил о посетителе, лишь прошептала:
- Я никого не хочу видеть. Мне и так тяжело будет принять жену бургомистра.
- Но этот монах говорит, что был раньше вашим духовником...
- Какая ложь! У меня никогда не было постоянного духовника. Это просто обманщик.
- Он также говорит, что был вашим другом и что...
Грустно усмехнувшись, Катрин пожала плечами.
Друг? Здесь! Кроме несчастного Ван Дейка. я не вижу.
- Вы не очень хорошо выполняете поручения, мой юный друг - упрекнул Готье неожиданно появившийся монах - Я попросил узнать у госпожи Катрин, не изволит ли она принять некоего господина, которого когда-то звала своим братом Жаном.
Вдруг его голос стал заметно тише, а сильный фламандский акцент совершенно исчез.
- Послушайте, Катрин! - прошептал он. - Вы раньше меня так часто называли. Посмотрите хорошенько и представьте меня без этой глупой бороды. Представьте меня не в этих грязных лохмотьях, а в золоте и шелках, с гербом нашего доброго герцога Филиппа, вышитым на груди. - Глаза Катрин расширились от изумления, и обрадованный Готье увидел, как в них загорелись огоньки.
- Вы? выдохнула она. - Вы, да еще в таком одеянии? Не сон ли это?
- Да нет же, это действительно я! Что удивительного? Должен вам признаться, моя дорогая, что я сам не привыкну к своему одеянию.
Странный монах подошел, подбоченясь, к большому серебряному зеркалу, чтобы лучше рассмотреть себя.
- Невероятно! - вздохнул он. - Совершенно невероятно! Интересно, что бы сказали дамы, увидев меня в таком облачении! Я, бесспорно, навсегда лишился бы своей репутации. Я выгляжу отвратительно.
- Разве вы себя еще не видели?
- Конечно, нет! В монастыре де Руле, где меня так нарядили, не было ни одного зеркала, и мне пришлось довериться странствующему монаху, которого откопал для меня капеллан монсеньера. Ему это удалось, не так ли?
С отвращением отвернувшись от зеркала