еобходимость подкрепиться. Она сделала хороший глоток, и ей показалось, что это был жидкий огонь. Кашляя, отплевываясь, наполовину задохнувшись, она должна была еще выдержать помощь маркитантки, которая великодушно надавала ей по спине таких тумаков, что от них свалился бы бык.
     - Что, не пошло? - смеясь, спросила она. - Ты, видать, еще девица! Не пообвыкла еще...
     - Это.., по-видимому, слишком крепко! Однако оно действительно подбодряет!.. Большое спасибо, сударыня!
     Та расхохоталась, держась за бока.
     - Ну ты даешь! Первый раз меня назвали сударыней. Я не сударыня, голубушка! Я мамаша Тамбуль, маркитантка вон тех, - сказала она, показывая большим пальцем на цепь солдат. - Я как раз несла им по глоточку, чтоб подбодрить, когда ты хряснула прямо мне на лапы. Слушай, а ты ж не сказала, че ты так неслась в это пекло?
     Марианна даже не колебалась. Рикики определенно обострил ее умственные способности.
     - Я племянница аббата Сюрже, кюре Сен-Луи-де-Франс, - выпалила она одним духом. - Мне сказали, что дядя пошел в Кремль увидеть императора, так я пустилась на его поиски, но, не нашла. Теперь я хочу домой.
     - Племянница кюре, подумать только! И надо же, что мне попала такая стрекоза. Но, дурочка моя бедная, а ты знаешь, что твой дом еще стоит?
     - Может быть, нет, но я все равно должна посмотреть. Дядя старый.., у него больные ноги. Я должна найти его, а то он совсем пропадет.
     Мамаша Тамбуль испустила вздох, подобный порыву бури.
     - Ты чокнутая или упрямая, а? Ты похожа на Лизетту, мою ослицу! Или ты хочешь перещеголять Жанну д'Арк? Кожа-то твоя, тебе видней! Лучше бы потерпела и осталась с нами, потому что, честно говоря, Маленький Капрал не собирается тут засиживаться.
     - А мне говорили, что он и слышать не хочет об отъезде.
     - Болтовня! Я-то знаю лучше. Это пройдоха Бертье заставил его решиться, сказав, что если приклеить задницу здесь, то уже не пробьешься к остальной армии. Когда я чапала сюда, краем уха слышала, как какой-то головастик говорил это одному холую и добавил, что надо приготовить Торю, одну из кляч императора.
     Так что подожди немного, и двинем все вместе.
     Эти разглагольствования ничуть не обрадовали Марианну. Она умирала от страха, что один из ее преследователей обнаружит ее мирно беседующей с маркитанткой.
     Ибо теперь, когда она могла считать бегство кардинала состоявшимся, она как огня боялась объяснений с Наполеоном. Его гнев, иногда делавший его совершенно неуправляемым, она слишком хорошо знала, и он посчитает спасение человека, желавшего его смерти, личным оскорблением, перед которым сгладится все, что было у них в прошлом. Марианна рисковала быть объявленной соучастницей, следовательно, государственной преступницей.
     Но, поскольку она стояла на своем и упорно отказывалась остаться здесь, мамаша Тамбуль капитулировала.
     - Ладно! - вздохнула она. - Пошли, раз тебе так припекает! Я доведу тебя до, выхода.
     Они рядышком подошли к потерне, где солдаты продолжали носить воду, и встретили маркитантку взрывом радостных проклятий и сальных шуток, касающихся помощницы, которую она, похоже, выбрала. Телосложение Марианны особенно воодушевило остроумие этих господ, и нескромные замечания, приправленные совершенно недвусмысленными предложениями, преградили им путь.
     Настолько даже, что мамаша Тамбуль рассвирепела.
     - Заткните глотки, паразиты! - заорала она. - Вы что надумали? Это вам не Мари-спит-с-каждым, эта малышка, это племянница кюре. Если вам наплевать на ее юбку, надо уважать хоть юбку дядюшки! И расступитесь, чтоб она вышла!
     - Вышла? Это значит оказать ей дурную услугу, - заметил бородатый рыжий сапер, который так строил молодой женщине глазки, что казалось, что у него нервный тик. - Снаружи все горит! Она изжарится, и это будет ужасно жаль, особенно из-за кюре.
     - Я ей уже все это говорила. Ну-ка, брысь! Подвиньтесь чуток и пропустите ее, да не вздумайте лапать!
     Знаю я вас!..
     - А как же это сделать? - пробурчал мокрый как мышь парень. - Куда девать ведра?
     Действительно, болтовня не мешала делу. Не переставая передавать ведра, мужчины получали из рук маркитантки свою порцию рикики прямо в глотку. Тем не менее, поскольку никто не собирался освободить проход, следивший за работой офицер, до сих пор не вмешивавшийся в Спор, подошел и взял Марианну за руку.
     - Идите, мадемуазель, и извините их: им просто не хочется, чтобы вы ушли. Впрочем, они правы - это неблагоразумно!
     - Большое спасибо, господин офицер, но мне совершенно необходимо встретиться с дядюшкой. Сейчас из-за меня он должен быть в отчаянии.
     Ведомая внимательной рукой офицера, Марианна с трудом прошла через проход, превратившийся в болото из-за осыпавшейся земли и хлюпавшей из полных ведер воды. Затем, попав на другую сторону, она еще раз поблагодарила и с облегчением вздохнула, оказавшись вне стен цитадели, хотя теперь в свободно представшем виде горящего города не было ничего утешительного:
     Кремль окружала стена огня.
     - А вон там еще не горит! - крикнула ей мамаша Тамбуль, которая последовала за нею, раздавая по пути порции алкоголя, - - Если это твой квартал, тебе повезло!
     Действительно, в стороне Сен-Луи-де-Франс город еще стоял, и пожар туда не распространился; только базар горел, но уже не так яростно.
     - Правильно, это он, - сказала Марианна, радуясь открытию, что есть еще возможность выхода. - Еще раз спасибо, мадам Тамбуль!
     Смех маркитантки сопровождал ее, когда она направилась вдоль берега. Она услышала еще, как та прокричала, сложив руки рупором:
     - Эй! Если не найдешь дядюшку, возвращайся! Я знаю, что делать с такой красоткой, как ты.., и парни тоже!
     Вскоре Марианна оказалась среди волнующейся толпы на площади. Войска, которые расположились здесь накануне, старались укрыть орудия и амуницию, тогда как одна их часть занимала дворцы и окрестные здания. Здесь была масса упряжек, большей частью странных и причудливых, начиная от повозок торговцев до господских карет, но все доверху заполненные плодами грабежа, ибо под видом спасения ценностей города солдаты грабили все подряд.
     Рискуя попасть под колеса, получая со всех сторон тумаки, Марианне удалось все-таки добраться до дворца Ростопчина. И на его пороге она буквально упала в объятия сержанта Бургоня, который никого не пропускал внутрь.
     Узнав его, она ужаснулась. Совсем недавно, когда Готье де Шазей напал на императора, он был на галерее с группой задержанных будочников. Он должен был присутствовать при той сцене.., но - она сразу успокоилась - он видел, что произошло, конечно, но раз он вернулся сюда, он не может знать, чем все кончилось.
     - Куда вы спешите, милая дама? - с привычным добродушием спросил он.
     - Я хочу войти. Вспомните, я была в этом доме с раненным в ногу господином, моим дядей, когда вы прибыли сюда позавчера.
     Он чистосердечно улыбнулся.
     - Я хорошо помню вас! И я даже видел вас сегодня утром во дворце, но войти в этот дом невозможно.
     Хотя он и не горит, он в большой опасности, и его реквизировали по приказу его величества. К тому же все гражданские должны покинуть город.
     - Но у меня встреча с дядей! Он уже должен быть здесь! Вы не видели его?
     - Господина со сломанной ногой? Нет. Я никого не видел!
     - Однако он должен был прийти. Возможно, вы не заметили его?
     - Этого не может быть, милая дама! Скоро уже четыре часа, как мы стоим здесь на карауле. И если бы кто-нибудь вошел, я увидел бы его так же точно, как меня зовут Адриан-Жан-Батист-Франсуа Бургонь! Если ваш дядя был в Кремле, он должен там остаться! Пока император тоже там...
     Но Марианна с бледной улыбкой благодарности уже оставила его, направляясь к храму Василия Блаженного, чтобы постараться разобраться в создавшейся ситуации.
     Где же могут быть Гракх и Жоливаль? Если сержант их не видел, несомненно, они не приходили. Но что могло их задержать? И где теперь с ними встретиться?
     Она как раз вовремя отскочила в сторону, чтобы ее не задел фургон, доверху забитый мебелью и свернутыми в рулоны коврами, катившийся по склону от собора.
     Она инстинктивно прижалась к круглой тумбе кирпичной кладки, постоянно служившей эшафотом для московского правосудия, затем, когда опасность миновала, начала взбираться к собору, думая найти хотя бы ненадолго передышку и спокойствие, даже если там будет полно молящихся. Никогда еще, как сейчас, когда она оказалась одинокой и затерянной в центре чужого и враждебного города, она не чувствовала такой потребности в помощи Бога.
     Но то, что она услышала, поднимаясь по одной из доступных лестниц, было не бормотание молящихся, а ругательства и конское ржание: храм Василия Блаженного превратили в конюшню!
     При этом открытии Марианна испытала такое потрясение, что повернулась кругом и убежала, словно прикоснулась к больному чумой. Возмущение и гнев охватили ее сердце, изгнав личные заботы и беспокойства. Подобные вещи не имеют права делать! Даже если у католички, каковой она являлась, православные не вызывали большой симпатии, они не меньше поклонялись тому же Богу, с разницей совершенно незначительной! К тому же, хотя она и не принадлежала к числу ревностных прихожанок, вера ее была достаточно глубокой, и то, чему она стала свидетельницей, сильно задело ее. Итак, не удовольствовавшись изгнанием кардиналов и заключением папы, своим разводом и новым браком, посмеявшись над законами Церкви, Наполеон разрешил своим солдатам осквернить храм Господний? В первый раз мысль, что его дело обречено на гибель, мелькнула у Марианны. Яростные слова кардинала де Шазея приняли сейчас странную окраску, достигая силы пророчества.
     Она не знала, что же ей делать. Куда идти под этим пылающим небом и среди такого кромешного ада? Думая о крестном, она вспомнила свою ложь, которую она выдала мамаше Тамбуль. А почему бы не сделать так на самом деле? Кардинал должен вернуться в Сен-Луи или в замок в Кусково, где он назначил свидание у графа Шереметева... Другого выхода нет, раз Жоливаль и Гракх не появляются. Может быть, они просто не смогли покинуть Кремль? Со своей сломанной ногой виконту нелегко было добраться до дворца Ростопчина, тем более до почтовой станции в сторону Франции, проход куда гигантский пожар делал невозможным.
     Окончательно приняв решение, Марианна, подобно крестьянкам, которые так оберегают прическу во время дождя, подобрала платье и закинула одну полу на голову, чтобы защитить ее от искр, и собралась через площадь пройти на Лубянку, где возвышалась французская церковь.
     Но, несмотря на все ее усилия, попытки вклиниться в плотную массу карет и солдат оказались безуспешными. Она услышала, как кто-то крикнул по-французски, что свободной осталась только дорога на Тверь, но для нее это ничего не значило. Она не хотела идти с этими людьми, она хотела встретить крестного.
     Вдруг она радостно вскрикнула. Грубо раздвинутая вышедшим из боковой улочки отрядом солдат толпа распалась, и в просвете Марианна заметила фигуру, при виде которой ее сердце стало биться быстрее, фигуру седовласого мужчины, закутанного в большой темный плащ, точно такой, какой она совсем недавно набросила на плечи кардинала. Он был так близко от нее!
     Тогда вместо того, чтобы бороться с течением, она отдалась ему. К тому же бороться было просто бессмысленно из-за риска попасть под копыта обезумевших лошадей. Она направила все усилия, чтобы догнать мужчину в большом темном плаще.
     Внезапно узкая улица вышла на широкий бульвар, застроенный высокими красивыми зданиями. Мужчина выбрался из толпы и бросился по этому бульвару, хотя в глубине его полыхал огонь. Тотчас и Марианна пустилась следом за ним, призывая во весь голос, но треск пожара и шум ветра заглушали ее крик. Она побежала, не обращая внимания на окружающее и даже не заметив, что все эти изящные дома отданы на разграбление пьяной солдатне. Впереди нее кардинал, а это был точно он, так как приподнятый ветром плащ открыл черную сутану, бежал, как человек, за которым гонятся, и Марианна с большим трудом не отставала.
     Она даже приблизилась к нему, как вдруг он исчез...
     На месте, где она сейчас его видела, была только высокая позолоченная решетка, за которой выглядывали какие-то чахлые деревья. Обезумев, она бросилась на эту решетку.
     Та зазвенела под ударом ее тела, но нельзя было поверить, что она когда-нибудь в жизни открывалась. Заметив сонетку, она схватила ее и стала дергать, пока не убедилась, что никто не отвечает и не приходит. Беглец исчез, словно земля разверзлась у него под ногами.
     Растерявшись, Марианна тяжело опустилась на стоявшую рядом каменную тумбу и огляделась вокруг. Повсюду крики, вопли, грохот бьющихся бутылок и пьяное пение... Город горел, огонь приближался с каждой минутой, и тем не менее находились люди, опорожнявшие погреба и пьяные вдрызг, вместо того чтобы бежать.
     Из двух или трех прилегающих улиц появились группы полуодетых женщин и детей, вырвавшихся на этот еще свободный бульвар, плача и испуская крики ужаса. И Марианна тогда заметила рослую женщину, одетую почти так же, как недавняя маркитантка, с той только разницей, что вместо медвежьей шапки она носила шапку полицейского, украшенную красным шелковым желудем. Манеры этой женщины были до того отвратительны, что сразу вырвали Марианну из ее прострации. Вооруженная кавалерийской саблей, эта мегера загородила дорогу беглецам, пытавшимся выйти на бульвар, и не позволяла им пройти, пока не обчистила до нитки. У ее ног уже громоздилась куча саквояжей и драгоценностей.
     В страхе перед настигающим их огнем несчастные люди безропотно позволяли грабить себя.
     Но вот появилась группа, состоящая из опирающегося на трость старика, молодой женщины, двух детей и двух мужчин, которые несли на носилках, видимо, очень больную женщину. Прежде чем кто-либо из них успел сделать хоть движение протеста, бой-баба ринулась на носилки и начала обыскивать больную с такой возмутительной грубостью, что Марианна не выдержала и устремилась туда.
     Охваченная яростью, в которой смешивались ненависть и отвращение, она обрушилась на женщину, схватила ее за торчавшие из-под шапки седые космы и так резко рванула, что свалила на землю, затем, бросившись на нее, стала ее тузить. Никогда еще она не испытывала такой потребности бить, рвать, ломать и убивать. Ей было стыдно, ужасно стыдно, что эти люди - ее соотечественники, и необходимо тем или иным путем дать им это понять.
     Но женщина ревела, как недорезанная корова, и ей на помощь поспешили солдаты.
     - Держись, тетка! - завопил один из них. - : Мы идем!..
     Марианна поняла, что пропала. Группа, которой она так неблагоразумно пришла на помощь, поспешила убежать. И теперь она осталась одна перед четырьмя разъяренными мужчинами, которые оторвали ее от жертвы.
     А та встала, с проклятиями выплевывая зубы, размазывая по лицу льющуюся кровь. Пошатываясь, она схватила саблю и торжествующе взмахнула ею.
     - Спасибо!.. - крикнула она. - Держите крепче! Я быковы.., ры.., ряю глаз этой шлюхе, чтоб знала...
     С дрожащим в руке оружием она уже бросилась вперед, когда внезапно рухнула у ног ошеломленной Марианны. Длинный ремень бича поймал ее за ноги и сбил, как куст бурьяна. В это же время насмешливый простуженный голос заявил:
     - Дела идут.., молодцы? А ну, проваливайте живо, если не хотите, чтобы с вашими шеями поигрался мой бич или гильотина, и заберите эту старую клячу с собой.
     Те не заставили его повторять дважды, и через мгновение Марианна оказалась свободной перед лицом мужчины, который ее спас и который сейчас спрыгнул с коляски, больше напоминавшей грузовую повозку.
     - С вами ничего не случилось? - спросил он, в то время как молодая женщина отряхнула платье и отбросила назад распущенные длинные волосы.
     - Нет.., не думаю. Благодарю, сударь! Без вас...
     - Прошу вас, не надо. Это же естественно! И так уже достаточно неприятностей, что нас последовательно изгоняют из всех укрытий этим священным огнем, да еще сознавать, кроме того, что сам принадлежишь к этому народу дикарей. Но... - Он вдруг остановился, внимательно посмотрел на Марианну, затем воскликнул:
     - Но я знаю вас! Черт возьми, сударыня, так было предопределено, что эта ночь станет самой фантастической в моей жизни! Мог ли я представить, что в Москве, среди огня, мне повезет встретить одну из самых красивых женщин Парижа?
     - Вы знаете меня? - спросила Марианна, уже обеспокоенная при мысли, что подобная встреча была не особенно желательна после того, что произошло в Кремле. - Вы удивляете меня, господин...
     - Де Бейль к вашим услугам, госпожа княгиня!
     Аудитор первого класса в Государственном Совете, в настоящее время находящийся на службе у графа Матье Дюма, имперского интенданта армии. Мое имя вам, конечно, ничего не говорит, потому что я не имел счастья быть представленным вам. Но я видел вас однажды вечером в "Комеди Франсез". Давали "Британник", и вы появились в своей ложе в обществе этого презренного Чернышева. Вы были вся в красном.., подобная этому пожару.., бесконечно более нежная! Но не будем здесь задерживаться, пожар все разрастается. Могу ли я предложить вам.., я не скажу - место, но щелочку в моей коляске?
     - Собственно.., я не знаю, куда идти. Я хотела попасть в Сен-Луи-де-Франс...
     - Вы никогда не попадете туда! Добавлю, что никто из нас не знает, куда он идет. Самое главное - покинуть город через одну из редких дыр, которые он нам еще оставил.
     Не тратя попусту время, господин де Бейль помог Марианне взобраться на кучу багажа, содержащего в себе, кстати, изрядное количество бутылок, бочонок с вином и множество книг, в основном великолепно переплетенных. На всем этом распростерся пассажир - полный мужчина с таким землистым лицом, словно он уже отходил.
     Он обратил к новоприбывшей совершенно невыразительный взгляд. Когда он убедился, что она тоже займет место в коляске, толстяк тяжело вздохнул и с трудом отполз к краю, позволяя ей расположиться. Сделав это, он жалобно улыбнулся.
     - Господин де Боннэр де Гиф, аудитор второго класса, - представил его Бейль. - Он страдает от ужасной дизентерии, - добавил он тоном слишком язвительным, чтобы в нем ощущался хоть малейший намек на жалость или симпатию.
     Видимо, он находил своего пассажира таким же надоедливым, как и противным. Со своей стороны, Марианна изобразила улыбку, пробормотала несколько сочувственных слов, за которые больной поблагодарил подобием стона.
     Господин де Бейль, в свою очередь, примостился рядом с Марианной и приказал кучеру ехать дальше по бульвару, чтобы присоединиться к потоку карет. Присмотревшись к своему спутнику, Марианна припомнила, что однажды вечером заметила это юное лицо, без особой красоты, даже немного вульгарное, но запоминающееся, этот большой лоб, эти темные глаза, живые и испытующие, этот рот в иронических складках. Он сейчас упомянул о том памятном представлении, и она действительно вспомнила, что видела его там. Фортюнэ Гамелен, которая знала всех и вся, с некоторым пренебрежением отметила его присутствие, когда перечисляла присутствовавших в ложе графа Дарю.
     - Пешка! Провинциал с литературными претензиями, мне кажется! Дальний родственник плюс любовник графини. Некий Анри Бейль. Да, точно, Анри Бейль!
     Он слишком любит женщин...
     Все это не особенно утешило Марианну. Похоже, что злой рок не собирался отпускать ее. Она искала крестного, Жоливаля, Гракха.., а попала на аудитора Государственного Совета при главном интенданте. И этот человек знал ее! С ним становилась реальной возможность встречи с Наполеоном, но найдется ли в этот час кто-нибудь в Москве, кто так или иначе не состоял у него на службе? И затем, она в самом деле не знала, куда направиться. Единственная цель сейчас - спастись от огня.
     А тем временем ее спаситель повествовал тоном салонного разговора, как пожар заставил его прервать очень приятный обед во дворце Апраксина.
     - Нам пришлось переходит